Баллада о странниках 4 Глава 5 Исхак-тархан

Начало: http://proza.ru/2020/05/15/15

«Исполняй Его (Господа)волю как свою волю, чтобы Он исполнил твою волю как Свою…» (Пиркей авот 2:4)

  В конце февраля судно вышло из Каффы. Основным грузом были рабы, они же и являлись гребцами одновременно. Везли оружие, генуэзские доспехи, тюки с сукном. В Матреге предполагалось загрузить соль и вино. Плыли, подгоняемые ветром, вдоль безлюдных холмистых берегов, затянутых туманной дымкой. Гребцы уныло налегали на вёсла, или делали вид, что налегали, пока попутный ветер делал за них работу.
  Матрега оказалась ещё более захолустной и бедной, чем Каффа . Ещё более удручающими выглядели развалины белокаменных греческих храмов. Не прекращаясь, дул пронизывающий ледяной ветер. Часть рабов, поздоровее, освободили от цепей, и заставили носить на корабль мешки с солью.
  Один из пленников, воспользовавшись ситуацией, бросил свой мешок и кинулся бежать, что есть мочи. Генуэзцы спохватились, загнали остальных рабов на корабль и устроили облаву. Через час беглец был пойман. Это был высокий кареглазый человек, бритый наголо, с небольшой курчавой бородкой и крупным носом. На шее у него висел знак с изображением звезды Давида.
  Его раздели по пояс и отходили бичом так, что мясо свисало клочьями. Для потехи капитан судна предложил посыпать рубцы солью, что было немедленно и с воодушевлением исполнено. Несчастного привязали к мачте в назидание остальным рабам, и кондотьеры принялись потешаться над ним, призывая к этому и пленных, многие из которых поддержали своих тюремщиков, желая выслужиться и извлечь какую-нибудь выгоду.
  Дэвис с отвращением наблюдал эту картину истязания живого человека, испытывая противное и знакомое чувство собственного бессилия. Беглец держался с достоинством и мужественно терпел мучения, издавая только глухие стоны, сквозь стиснутые зубы и дрожа всем телом от боли и холода. Однако к вечеру, он впал в беспамятство, тело его обвисло на верёвках, и капитан  велел бросить его в трюм.
  Движимый состраданием, Дэвис пробрался к нему ночью. Вместе с Кауле, они  промыли и смазали маслом его рубцы, напоили вином, разбавленным горячей водой.
  Пленный оказался хазарином из знатного рода и говорил по- гречески.  Он рассказал, что его захватили в плен аланы и продали генуэзцам, а те посадили гребцом на галеру и вот уже несколько месяцев он бороздит проклятое море, мечтая вырваться из этого ада.
  Наутро они отчалили из Матреги, и патрон велел снова приковать хазарина к скамье у гребного весла, несмотря на то, что тот и сидеть-то толком не мог, всё валился набок, пока, наконец, соседние гребцы кое-как не помогли ему устроиться, оперев на весло.
  Ночью Дэвис нёс вахту  на палубе галеры и снова потихоньку от других кондотьеров, он пробрался к хазарину. Принёс вина, масла, сыра и отвар из целебных трав, который изготовил из своих запасов Кауле. Гребцы спали вповалку крепким, тяжёлым сном, каким спят люди, уставшие от непосильной работы, и Дэвис не опасался быть услышанным. Хазарин жадно набросился на еду, как человек, которого долгое время плохо и скудно кормили.
- Ты не генуэзец и не воин, - сказал он, когда, наконец, насытился.
- Я не генуэзец и в каком-то смысле, действительно, не воин, – согласился Дэвис.
- Исполни мою просьбу и ты не пожалеешь об этом,  – прошептал хазарин, снимая с шеи амулет со звездой Давида, - Завтра мы будем в Тане. Отыщи там человека по имени Менахем бар Самуил и отдай ему это.
- И что сказать?
- Скажи, Исхак-тархан просит помощи. Сделай это, я отблагодарю тебя.
- Мне не нужно ничего, я и так выполню твою просьбу, – ответил Дэвис, забирая амулет.
  Утро следующего дня было солнечным и совсем по-весеннему тёплым. К полудню показались крепостные стены Таны в устье могучей реки Танаис. Тана, или татарский Азак, славилась своими невольничьими рынками. Сюда свозили рабов со всего севера, запада и востока. Все степные народы были представлены здесь, от мала до велика. Особенно высоко ценились русичи – сакалиба, как их называли местные или белые татары, как их называли генуэзцы.
  Однако генуэзец не собирался расставаться здесь со своими рабами  - они нужны ему были, чтобы добраться до Каспия, и уже там можно было их продать, обменяв на благовония и дорогие персидские ткани.
  Дэвис без труда отыскал нужного человека в большом, красивом доме, неподалёку от синагоги. Менахем бар Самуил оказался почтенным седовласым старцем с живыми тёмными глазами. 
- Исхак-тархан опять попал в переделку, - усмехнулся старик, принимая от Дэвиса амулет. Тот вкратце рассказал, как обстоят дела. Менахем слушал рассеянно, и, казалось, думал о своём.
- Что мне передать? – спросил Дэвис.
- Что передать? Передай, что у меня для него всегда найдётся ореховый прут, чтобы всыпать хорошенько, – ответил старик.
  Менахем велел было усадить за стол и накормить гостя, но Дэвис отказался, так как не хотел объясняться с патроном по поводу своего отсутствия. Старик всё время пристально разглядывал его, словно стараясь запомнить.
- У тебя есть возможность не возвращаться на корабль? – спросил он. – Я мог бы помочь тебе попасть в Сарай другим путём.
- Нет, у меня там остался друг, – отвечал Дэвис.
Менахем задумался, и какое-то время молчал, словно прикидывая что-то в уме, потом промолвил, - Хорошо, тогда просто будь осторожен. Чтобы не случилось – постарайся не вмешиваться.
  Дэвис уже понял, что вероятно, их ожидает нападение на корабль, но предупреждать об этом никого не собирался, так как помнил прекрасно генуэзские плети. Однако, он всё же решил, что будет защищать корабль по возможности, чтобы уплатить обещанный долг патрону. Вернувшись на судно, Дэвис предупредил Кауле, чтобы тот смотрел в оба и в случае чего не высовывался, на что толстяк с радостью согласился.
  Галера вышла из Таны утром следующего дня и двинулась вверх по течению реки Танаис. Это был, пожалуй, самый трудный участок пути – надо было преодолевать силу течения и обходить мели, которых было предостаточно. Гружёная галера ползла как черепаха, время от времени  виляя, сопротивляясь силе течения. Плеть то и дело опускалась на спины гребцов, которые, казалось, уже изнемогали, ворочая тяжёлые брёвна вёсел.
  По берегам возникали убогие селения, состоящие из круглых войлочных хижин – здесь обитало множество племён – ойраты, кипчаки, олоны, хошеуты, дербеты, татары.  Повсюду паслись  табуны лошадей, стада овец и верблюдов, а чумазые голопузые детишки выбегали к самой воде посмотреть на этакое чудо - галеру.
  Ночью плыть генуэзцы опасались, так как не видно было фарватера, но кидали якорь подальше от берега и не высаживались, дабы иметь возможность в любой момент отчалить. Начались самые, что ни на есть, разбойничьи места, и всякий обитатель войлочной хижины не пропустил бы момент поживиться, чем-либо, что могло бы пригодиться в его скромном хозяйстве.
  Генуэзцы рассчитывали дойти до развалин мёртвого ныне хазарского города Саркел. Некогда там проходил большой торговый путь с запада на восток через переволоку в реку Итиль. Когда-то здесь было многолюдно, караваны купцов тащили свои лодки из реки в реку, попутно продавая и покупая товары. Саркел богател, строился, торговал, пока не был завоёван кочевниками и разорён дотла.
  Теперь пользоваться переволокой стало опасно – конные отряды кочевников налетали и грабили беспомощные суда, которые волоком тащили по суше более двадцати миль.
  Однако, военная галера это не купеческий корабль и желающих нападать что-то пока не наблюдалось. Холмистая степь была пустынна и безмятежна, а солнце припекало совсем по-весеннему. Патрон, впрочем, не доверял такой безмятежности и велел кондотьерам быть в полном вооружении. С рабов в свою очередь сняли цепи, чтобы они, сперва, собрали телегу, а потом поволокли вместе галерой.
  Впрочем, худшие ожидания патрона, вскоре оправдались. Грабители явились точно тогда, когда галеру уже вытащили на берег и занялись сбором колёсной телеги, для её перевозки. Кочевников было великое множество, они выскакивали из каждой ложбины, из каждого оврага, из развалин древнего города. Генуэзцы оказались перед  непростой дилеммой или охранять рабов, или защищаться самим. Они отбивались недолго, причём нападавшие явно не стремились их уничтожить, скорее, взять живьём, для чего использовали длинные арканы, которыми владели мастерски.
  Вскоре большинство из членов команды галеры были связаны и обезоружены, а остальные сдались на милость победителей. Разбойники оказались разноплеменным сбродом –  узкоглазые и черноволосые огузы и ойраты и, вполне европейского вида, булгары и куманы.  Среди нападавших были несколько человек, которые выделялись из общей массы кочевого народа  - у них были хорошие лошади, дорогая одежда и оружие.
  Дэвис увидел, как они поприветствовали Исхак-тархана, подвели ему гнедого жеребца, накинули шёлковый халат на иссечённые плетьми плечи.  Тархан поискал глазами среди пленников Дэвиса и указал на него, что-то объясняя своим сотоварищам.
  Дэвиса и Кауле освободили от верёвок и велели следовать за хазарами. За развалинами старого города были раскинуты три походных шатра. В одном из них был накрыт яствами и винами низенький стол, за которым можно было возлежать. Исхак-тархана устроили в подушках на ложе – вид у него был, хотя и торжествующий, но всё ещё нездоровый. Сказывалась усталость и побои.
  Хазары принесли курительную чашку с ароматной жидкостью. К чашке была присоединена длинная гибкая трубка. В курительную чашку положили сушёные травы и подожгли – по шатру поплыл знакомый запах гашиша. Хазарский предводитель жадно затянулся дымом из трубки, прикрыв глаза, потом ещё и ещё. Лицо его понемногу разгладилось, на бледных щеках проступил лёгкий румянец, видимо немощь под действием зелья отступила.
  Дэвиса и Кауле почтительно пригласили присоединиться к трапезе, словно дорогих гостей.
- Что ты сделаешь с пленными? – спросил Дэвис хазарина.
- Продам, – коротко ответил тот. – Когда-то не повезло мне, и меня приковали к галере, а сегодня мой день, а им не повезло. Всё меняется, - философски добавил Исхак, выпустив клуб ароматного дыма.
- А с рабами?
- Тоже продам.
- Разве не было бы великодушием даровать им свободу? – осмелился спросить Дэвис.
- Нет. Это было бы глупостью. Эти люди – рабы по сути своей. В Матреге, я предлагал им бежать вместе со мной, тогда это было бы сделать проще, чем сейчас, но они не поддержали меня, а наоборот, предали, предупредив стражу. Им неинтересна свобода – им нужен добрый хозяин. Даже если бы я даровал им свободу, они вскоре снова оказались бы в рабстве, а я бы просто лишился барыша. Я не жестокий человек, но я и не глупец, который отдаст другому свою добычу.
  Генуэзцев приковали к вёслам, вместе с рабами, а патрона Исхак-тархан в отместку велел высечь и привязать к мачте, лишив воды и пищи. Затем галера отправилась обратно в Тану, где Исхак-тархан рассчитывал получить за генуэзцев хороший выкуп и выгодно продать рабов.
  Дэвису и Кауле хазарин повелел дать свежих лошадей и снабдить в дорогу всем необходимым.
- Они домчат вас до Сарая быстрее, чем доплывёт это корыто, – сказал он, протягивая Дэвису свой амулет со звездой Давида, - возьми. Если вдруг понадобится помощь, найдёшь в Сарае здание с таким знаком и скажешь там, что Исхак-тархан просит помочь.
- А как же ты сам? – спросил Дэвис.
- В отношении меня эта возможность исчерпана, – усмехнулся он, - Я больше не попаду впросак.

Продолжение http://proza.ru/2020/07/09/1608