Череп баронета БН - Арестант

– Извини, парень. Служба.

Капрал захлопнул лючок. Послышалось три с половиной шага, остальные заглушила толстая дверь.

Том оказался в темноте настолько сплошной и плотной, какую только можно вообразить. Наощупь отыскал голую лежанку и сел на нее, ссутулившись, свесив руки между коленями.

Прошло несколько минут полной неподвижности в темноте. Комнату депривации еще не изобрели, но она была. Просто никто не собирался платить, чтобы в нее попасть – все ровно наоборот.

Постепенно его грудь словно раздалась в стороны и сделалась невесомой. Воздух входил и выходил из нее каким-то необычным образом – казалось, он просачивается сквозь ребра. В голове толчками шумела кровь. Больше ничего не напоминало о теле. Он словно развоплотился как упавшая в море капля. Самое время подумать о чем-нибудь значительном. Главное разобраться, кто именно должен думать.

Склонившись в той же позе на доски, Том заснул в оцепенении, размышляя о своем будущем, не сулившем особых праздников, когда за спиной послышался шорох сдвигаемых кирпичей.

– Пс…

Том вздрогнул и слетел с лежанки от неожиданности, ударившись коленями о каменный пол. Только что он видел простор нормандского побережья, чуть подпорченный траурной процессией (собравшейся, очевидно, из-за него), а теперь – ничто в светящихся синих кольцах, мельтешащих перед глазами. Сердце колотилось как сумасшедшее.

– Пс… – повторил кто-то и продолжил шепотом: – Живой?

– Ты кто? – спросил Том, пытаясь угадать, откуда шел звук.

– Призрак прошлогоднего Рождества, мля. Ты один там?

– Ага.

Не могло быть сомнений – кто-то говорил с ним сквозь щель в стене.

– Придержи-ка, чтоб не упал.

– Что?

– Кирпич, мля. Давай быстрее! (Ругательство!)

Раздался стук упавшего на дерево кирпича.

– Просил же! – раздраженно прошипел неизвестный. – (Ругательство! Грязное ругательство.) Жопа.

За стеной что-то чиркнуло, вырезав узкий прямоугольник света.

– Дай его сюда, – потребовал раздраженный голос.

Том нащупал на лежанке кирпич и задвинул в дыру в стене. Невидимый с другой стороны быстро забрал его и, повозившись, вставил на место, перекрыв половину щели.

– Мусор по полу разбросай. Уяснил? Зараза.

– Чо надо-то?

– Ничего уже. Адьос, амигос, мля. Ты меня не видел.

– Я реально тебя не видел, – сказал сам себе Том, почесывая затылок.

Второй кирпич встал на место, снова превратив ночь в ночь. Привилегированный арестант где-то вдалеке хлопнул дверью.

Том стряхнул с лежанки крошки раствора, лег, не смог заснуть и потянулся к тому месту, где стена была продырявлена неизвестным гномом-копателем. Нащупал кирпичи, чуть подавшиеся, если на них нажать, вытащил из кармана монету и сначала выковырял один, затем другой; второй ряд бесцеремонно выдавил внутрь соседней камеры – те с грохотом выпали из стены. Затем уселся в противоположном углу, ожидая появления компаньона.

Через минуту за стеной зажегся свет и раздались ругательства. Еще через одну послышался звук льющейся воды и крепко запахло нечистотами. Когда Том понял, что произошло, оставалось только идти за шваброй. Вслед за продуктами жизнедеятельности в камеру полетел окурок.

– Доброй ночи, – пожелал добрый голос.

У Тома тоже было ведро.

Это столкновение вполне можно было назвать «Великой войной дерьма», если бы нашелся охотник написать про нее в учебнике. Утром обе камеры воняли как нечищеные конюшни.

Часам к десяти явился капрал Кюшо. Обозрев через лючок поле боя, вопреки ожидаемой Томом жуткой кары (он представил себя на дыбе и этот образ почему-то не оставлял его), капрал лишь расхохотался.

– Хорошо повеселились, ребята! Уборка у нас по четвергам. Когда четверг, я скажу. Вроде, в этом месяце не предвидится… Слышь, Рони, когда у нас следующая уборка?

– А они бывают, капрал?

– Слышал, малый? Четверг у нас – штука редкая.