Жара. Спирт. 1985

                Жара.

    Июль. Кто-то из рабочих идёт, прямо-таки бежит в отпуск, но большинство тружеников остаётся на рабочих местах. План нужно выполнять в любое время и во всякую погоду.
Вспотели все: слесаря, настройщики, маляры.
Вполне вероятно, что слегка взмокли мастера и возможно, контролеры, и представители заказчика. Живые же люди.

  - Как же вам хорошо, женщины, под юбки поддувает, а мы в брюках паримся – улыбаясь, произносит Витя Данилов дамам и девицам, восседающим за столом БТК, покрытым голубым пластиком.
В брюках, особенно летом, в восьмидесятые годы женщины почти не ходили.
И мало кто крепко мог выпить из них. И не курили почти представительницы пола слабого.

  Но вот с этого «почти», с чуть-чуть, с самой малости и начиналось поветрие, ставшее потом язвой моровой.
- А кто тебе мешает, Витюша? Вон шотландцы в юбках вовсю рассекают. Да и ещё кое-кто.

   На улице возле цеха в это время стоит «Урал» - кунг, готовый принять изделия в своё раскалённое палящим солнцем фанерное чрево.
Пока примут «заказчики»  «выдержку», то есть проверят двадцать процентов изделий, пока мастер оформить накладные, ящик на колёсах становится похожим на своего рода «душегубку».

   Наконец, всё готово и бригада приступает к погрузке.
Миша Бочкин и я влезаем внутрь фургона и, принимая ящики, ползущие по транспортёру, уставляем их штабелями.
Вот и последний, сорок пятый ящик, задвинут на верх стопки.
- Вот она, дурь-то, как выходит – отдуваясь, говорит Миша, вытирая белой тряпицей широченную шею и покрытое крупными каплями лицо.
Наступает обед. Не всё из бригады прикладываются к стакану и всё же, несмотря на зной, иные всё же соблазняются жидкой «пайкой», выданной мастером.

   - Эх, мужики. И как только в вас в такую жарищу спиртяга лезет – удивляются контролёрши на слесарей и настройщиков.
- Ничего, вон в тропиках морякам специально по стакану «сухонького» выдают каждый день. А мы ведь спиртишко разбавляем. Значит, он у нас тоже «подсыхает» немного – отвечает женщинам Миша Бочкин, улыбаясь в предвкушении принятия «дозы».

    В конце месяца спирт работникам вечерней смены наливают три раза.
В семнадцать часов перед своим уходом «старшой» Петрович отмеряет работягам пятьдесят грамм. Ни больше, ни меньше. Это что-то вроде премии за сверхурочную работу.
   Едва стрелки часов, висящих в проходе, приближаются к цифре семь, как сменный мастер приступает к разливу. На половину бригады, то есть на шестерых слесарей сборщиков радиоаппаратуты и приборов, выделяется триста грамм, то есть снова по пятьдесят на человека.

    Славится своей скрупулёзностью при распределении технологического спирта сменный мастер Картохин.
Он большой книголюб. К тому же имеет новенькие «Жигули» вишнёвого цвета. Недавно библиофил развёлся с женой и вновь сочетался браком с медсестрой районной больницы, которая была моложе его на пятнадцать лет.

   За последнее дело его крепко проработали на партийном собрании, едва не влепив «строгача» в личное дело.
Валерий Алексеевич Картохин – плотный кудрявый мужичок с хитрыми маленькими глазками, вдавленными в щёки по обеим сторонам его носа «картошкой».

   Поговаривали, что строг он в выдаче спиртовой доли не потому, что его беспокоит то, что рабочие выпьют лишнее, а потому, что приторговывает им за воротами, да и внутри завода.
Оттого, дескать, у него и машина и библиотека отличная.
Книгами мастер лакокраски обменивается с другим библиофилами цеха, к тому же сдаёт макулатуру в обмен на книжные талоны.

    Наконец,  в 22-30 выдаётся или, точнее сказать, «выливается» очередная доза.
Узнав, сколько сегодня человек остаётся сверхурочно, сменный мастер подписывает и выделяет разрешения на сверхурочную работу, а также оделяет остающихся в ночь спиртом.
Утром желающие могут и «починиться» у Петровича.
Разрешения из проходных «приходили» в табельную, а затем уже переносились в журнал учёта у распреда участка.

    Иногда рабочие брали этот журнал вечером и любовались на то, как всё больше появлялось красных семёрок на странице.
Зарабатывал я довольно неплохо по тем временам.

    Достаточно привести лишь одну страницу из моего комсомольского билета за 1985 год, последний из «застойных».
Январь – 567, февраль – 393, март – 349, апрель – 332, май – 358 и так далее.
Женщины участка порой говорили  парню: «Что ты так надрываешься? Жизнь-то одна, а тем более молодость. Живи, гуляй, а ты всё пашешь, всё калымишь.
    Но я всё работал и работал.