Поленово Поленов

Вся усадьба пронизана каким-то светом и теплом. Везде какая-то умиротворенность. Я бы сказал, что это святое место, но не так, как это понимает церковь. Верующие тянутся к святым местам, чтобы облегчить душу, излечиться от болезней, помолиться. И это им, скорее всего, помогает. Дело, конечно, не в месте, а в вере. Надо очень верить – тогда поможет. Изначально многие святыни – это места страданий и мученической смерти людей, отдавших себя служению Богу и канонизированных последующими поколениями.
В Поленове не такая «святость». Сюда надо приезжать не за спасением души и исцелением от хвори, а за счастьем. Вернее, за ощущением счастья. Художник Поленов и его семья вложили в эту землю, деревья и цветы, в усадебные постройки столько душевного тепла и красоты, столько счастья, что все приезжающие сюда просто купаются в этой Поленовской атмосфере, как сейчас говорят, ауре. И эта аура помогает поколениям потомков художника и просто сотрудникам музея беречь эту красоту и дарить её людям.
Хочется здесь быть, быть и оставаться, оставаться и возвращаться. На самом деле, вместо запланированных двух часов мы пробыли здесь пять. И сейчас, спустя три года, когда пишутся эти строки, я снова и снова иду по усадьбе Поленово, вхожу в дома, смотрю на картины, прохожу по сосновой аллее к Оке, погружаюсь в её ласковые воды…

Василий Дмитриевич Поленов родился 1 июня 1844 года в Петербурге в дворянской семье: отец был крупным чиновником и известным археологом и библиографом, а мать (урожденная Воейкова) писала книги для детей и занималась живописью. Все дети Поленовых имели способности к рисованию, а настоящими художниками стали старший сын Василий и младшая дочь Елена. С ними занимались педагоги Академии художеств. Как отмечают биографы, на будущего пейзажиста сильное влияние оказали посещения родовых имений Имоченцы в Олонецкой губернии (Карелия) и Ольшанка на Тамбовщине.
Впрочем, кто из дворянских детей в те времена не бывал летом в родовых имениях? И в ком данный от Бога талант художника проявится наиболее ярко? Детские годы Вася Поленов провёл, в основном, в Петербурге и первые 12 лет на лето семья выезжала в Царское Село. Но что-то я не видел его питерских пейзажей…
Кроме занятий рисованием, Поленов учился музыке и ходил в гимназию, которую окончил в 1863 году. Родители настояли на поступлении в университет, но он продолжал занятия в Академии художеств в качестве вольноприходящего ученика, а также посещал оперный театр и пел (басом) в хоре Академии. Правда, в середине 60-х он на время оставил учебу в университете (как сейчас сказали бы, взял академический отпуск) и целиком погрузился в живопись. В 67-м году закончил курс Академии с серебряной медалью. С 68-го года он опять - студент университета, в 71-м закончил его по юридическому факультету с диссертацией «О значении искусства в его применении к ремеслу и мерах, применяемых отдельными государствами для поднятия ремесла, внося в него художественный элемент».
В этом же году Поленов и Репин были удостоены большими золотыми медалями в конкурсе на тему «Воскрешение дочери Иаира» и получили право на заграничные пенсионерские поездки (интересный термин, сейчас, наверное, это называют грантом). Пенсионерский период (1872-76) сыграл в творческом развитии Поленова очень важную роль – большую, чем для находившегося с ним за границей Репина, который к этому времени уже нашёл свою линию в искусстве. Несмотря на возраст (за границу Поленов уехал двадцати семи лет), он ещё не сложился как художник. Уже это делало его более «открытым» заграничным влияниям. Он продолжал интенсивно учиться, посещал многочисленные галереи, музеи, частные коллекции.
В Германии Поленов бывал в старинных рыцарских замках, в Италии восхищался Венецией – родиной его любимого художника Веронезе - и разочаровался Римом («… он, как будто, существует для иностранцев»), во Франции застал первую выставку импрессионистов и рисовал вместе с Репиным нормандские пейзажи. Итог своей командировки он подвёл в одном из писем: «… главное в том, что всё, что до сих пор я делал, не то. Всё надо бросить и начать снова-здорово. Тут я пробовал и перепробовал все роды живописи: историческую, жанр, пейзаж, марину, портрет головы, образа животных, натюрморт и т.д., и пришёл к заключению, что мой талант всего ближе к пейзажному, бытовому жанру, которым я и займусь». Это очень похоже на «с понедельника начинаю новую жизнь». Однако, Поленов был «правильным человеком»: определившись в 33 года таким образом с главной темой своего творчества, он больше «новую жизнь» не начинал.
В связи с вопросом «Что должен писать художник?» интересно мнение Стасова о раннем творчестве Поленова. Когда после этой длительной поездки за границу Василий Дмитриевич выставлял свои работы, маститый критик в начале 1877 года посоветовал художнику следующее: «Вы собираетесь поселиться в Москве, а между тем Москва Вам ровно ни на что не нужна, точь-в-точь, как и вся Россия. У Вас склад души ничуть не русский. Мне кажется, что Вам бы всего лучше жить постоянно в Париже или Германии. Разве что только с Вами не совершится какой-то неожиданный переворот, откроются какие-то неведомые доселе коробочки и польются неизвестные сокровища и новости. Конечно, я не пророк!» Да, уж, не пророк. Буквально через несколько месяцев Поленов написал этюды к своей, пожалуй, самой знаменитой картине «Московский дворик».
Между возвращением из-за границы и «двориком» было участие в боях на сербско-турецком фронте (сентябрь – декабрь 76 года), куда Поленов отправился добровольцем на волне энтузиазма, охватившего русское общество в связи с борьбой родственного славянского народа за освобождение от турецкого ига.  Василий Дмитриевич не просто ходил с мольбертом по тылам, а был награждён медалью «За храброст» и орденом «Таковский крест». Он привёз с Балкан много этюдов, но, как он сам писал, «… сюжеты мирные,…а сюжеты человеческого изуродования и смерти слишком сильны в натуре, чтобы быть передаваемы на полотне... по крайней мере, у меня это не выходит…» Кстати, Сербия в той войне потерпела поражение.  Россия в следующем году начала воевать с Турцией, и в конце 77 – начале 78 годов Поленов в качестве фронтового художника участвовал и в этой победоносной для нас русско-турецкой войне.
«Московский дворик».
«Московский дворик» был первой картиной, которую Поленов представил на выставке передвижников. Интересно, что сам Поленов в то время считал эту работу «незначительной». Действительно, основой для неё был этюд, запечатлевший вид из окна его мастерской в Трубниковском переулке на Арбате, куда он переселился летом 77 года. А в итоге для большинства наших соотечественников Поленов – это «Московский дворик», а «Московский дворик» - это Поленов. «Кто знает, Ватсон, кто знает?»
Для меня Поленов это тоже художник одной картины. Причем, «Московский дворик» у меня всегда ассоциировался с родным Замоскворечьем. В моём детстве Арбат уже был застроен большими домами, а Замоскворечье еще оставалось одно-двухэтажным, где явно проглядывали барские усадьбы 19 века и такие «дворики». А пейзажи, честно говоря, меня больше впечатляют шишкинские. Может быть, потому что там больше дремучие леса с их потаёнными страстями. А у Поленова такие светлые картины, которыми хочется любоваться, любоваться, любоваться… перед сном.
Сейчас Трубниковский переулок разделён Новым Арбатом на две части: та, что справа от него упирается в Б.Никитскую улицу, а маленький кусочек спрятался за громадами бывшего проспекта Калинина. Интересно, что в планах нынешних градостроителей – превращение Нового Арбата в пешеходную зону и убирание всего транспорта в тоннель. Кабы знать, что так обернётся, то и надо было сразу в тоннель. Может, остался бы московский дворик?... У Поленова изображена церковь Спаса-на-Песках. На карте Москвы сейчас есть Спасопесковская площадь и обозначена церковью. Интересно, остался ли храм?
Да! Остался и даже работает, отреставрирован. Вместо дворика – скверик с небольшим памятником Пушкину. Барский дом тоже есть, но не тот деревянный флигель, который на картине, а тот, который чуть-чуть выглядывает из-за него. Флигель снесли, и двухэтажный дом с фронтоном смотрит на площадь. Тоже отреставрирован. Даже есть дом, на втором этаже которого могла быть мастерская Поленова. Это угол Трубниковского переулка и улицы Каменная Слобода. Правда, дом вряд ли тогда был именно таким. Этот трехэтажный, кирпичный в плохом состоянии, и сомнительно, что он простоял сто тридцать лет.
В этом месте Москвы я никогда до этого не был. Очень мило. И даже Новый Арбат не ощущается. Довольно просторно. Справа от дворика-скверика – массивное увеселительное заведение. Каменная Слобода, однако. И если летним днём забраться на второй этаж дома на углу, то можно написать картину «Московский скверик».
И ещё одно соображение. Во всех рецензиях на картину говорится, что здесь изображено утро. «Розовеют облака от утреннего солнца». Однако, я не могу согласиться с этим. Церкви, как известно, ориентированы с востока на запад. Алтарь – на восток, колокольня – на запад. Следовательно, солнце светит в «Московском дворике» примерно с юго-юго-запада. Да и судя по теням, оно стоит довольно высоко. Так что никакое это не утро, а день-деньской.
«Войдя» в жизнь Поленова, я теперь понимаю, что его творчество это далеко не один «Московский дворик». Пейзажи, конечно, самая значительная его часть. После «дворика» был «Бабушкин сад» (первый раз её увидел недавно на репродукции, хотя она, вроде бы, из собрания Третьяковки), абрамцевский «Заросший пруд» (эту картину я тоже, скорее всего, не видел, просто пруд знакомый), «Старая мельница» (хранится в Серпуховском музее). Уже в имении Борок на Оке были написаны очаровательные «Золотая осень» и «Ранний снег».
Это только крупные работы, а ведь небольших картин и этюдов, вообще, не счесть. Василий Дмитриевич легко раздавал свои картины, дарил, продавал за смешные деньги. По свидетельству художника Остроухова, когда Поленову попрекали за слишком низкие цены, которые он назначал на выставках за свои работы, Василий Дмитриевич говорил: «Пусть и люди со скромными средствами получают возможность порадовать себя художественным произведением».
Но кроме пейзажей была вещь, отразившая его душевные муки, тяжёлые периоды в его жизни – картина «Больная» (1886). «Она была задумана Поленовым в 1873 году под впечатлением знакомства в Риме с Елизаветой Богуславской, русской студенткой, приехавшей за границу учиться, тяжело заболевшей и умершей от туберкулёза. Лиза была первой моделью для картины «Смерть девушки», осуществлённой позже под названием «Больная». Глубоко поразила художника в это время и смерть юной Маруси Оболенской, которой Поленов увлекся во время пенсионерской поездки.
Работа была продолжена в 1881 году после смерти любимой сестры-близнеца Веры и закончена в год смерти сына-первенца. Непосредственное чувство художника, пережившего боль потери близких ему людей, чувство неотвратимой смерти, беспомощности перед ней и недоумения перед её бессмысленной беспощадной неразборчивостью, уносящей совсем юные жизни, - всё это нашло воплощение в картине». Я бы сказал, что Поленов собрал все горести, которые были и будут в его жизни, выплеснул их на холст и … больше к этой теме не возвращался.
Евангельские мотивы.
Еще одна сторона живописного творчества Поленова, о которой я впервые узнал в этой экскурсии, - евангельские мотивы. В первую очередь, это огромная картина «Христос и грешница». На ней изображена библейская история о том, как к Христу толпа привела женщину, уличённую в прелюбодеянии. По закону Моисея её должны были побить камнями. «Кто из вас без греха, пусть первый бросит в неё камень», - сказал Спаситель, и люди разошлись.
Интерес к христианской теме у Поленова возник, видимо, ещё в детстве. В четырнадцатилетнем возрасте Вася увидел «Явление Христа народу». Александр Иванов выставил картину в июне 1858 года. Петербургская публика восприняла её весьма прохладно. Академики устроили ей глухую обструкцию. Вряд ли у Поленова, занимавшегося тогда в Академии художеств, появились какие-то идеи к будущей евангельской серии. Хотя трудно представить, чтобы такое полотно не поразило воображение юного художника.
Время расставило всё по местам, и сейчас очевидно, что Иванов явился фактически основателем направления в русском искусстве 19 века, которое Христа изображало не как божество, а как реального человека с его страданиями и сомнениями. Крамской, Ге, Верещагин, В.Васнецов, Нестеров развивали и углубляли эту тему. Но в отличие от других Поленов, кроме одной большой картины, написал целую серию «Из жизни Христа», где идея очеловечивания Иисуса доведена до совершенства.
Поскольку я в Бога не верю, то мне эта идея, что Христос был реальным человеком, одним из первых проповедников новой религии, всю жизнь представлялась вполне естественной. Впервые я это осознал при чтении «Мастера и Маргариты» в середине 60-х годов. Картины Иванова и Крамского в Третьяковке я увидел, конечно, раньше, но в то время ничего революционного я в них не заметил. Обычные полотна на христианскую тему. Просто это у меня особого интереса не вызвало, тем более, что мой атеизм не входил, как сейчас, в противоречие с господствовавшей идеологией.
И вот теперь, при подготовке этого материала о Поленове я «споткнулся» о такие соображения. Посмотрим на проблему не глазами атеиста, а с точки зрения верующего. Не фанатика, а, так сказать, «здравомыслящего» верующего, т.е. человека, способного воспринимать иные мнения. Если поверить художнику, изображающему одного из триады богов (отец, сын, дух святой), как простого человека, то, значит, божественного в этом Христе нет. Может, он и не Бог, сошедший на землю? А Бога-сына и вовсе не было? Но усомнившийся в части усомнится и в целом. Недаром, говорят, что Иванов то ли под воздействием революционных идей Герцена, то ли в результате несчастной любви, а может быть, в итоге многолетней изнурительной работы над картиной о явлении народу бога-человека, временами терял веру в Христа.
Не к такому ли состоянию подвигали зрителей полотна художников, разрабатывавших евангельскую тему во второй половине 19 века? И не подталкивали ли их работы, пусть незаметно, пусть слегка, но не подталкивали ли Россию к краху 1917 года? Конечно, они были не одиноки: были и Лев Толстой, были социал-демократы, много чего было. И «вклад» художников отнюдь не был решающим. Но он был!
Нам, как свидетелям разгрома Советского Союза, известно, с чего это начиналось. Демократическая платформа в КПСС. И Ленин был в чём-то не прав, а если откровенно, то сволочью он был почище Сталина. И, вообще, Владимир Ульянов хотел быть похоронен рядом с матерью. Скорее всего, так оно и было. Но… в итоге великой державы нет, вместо советского народа – множество озлобленных друг на друга наций. Нечто в этом роде, видимо, происходило в России конца 19 – начала 20 века.
По мнению Поленова «религия перестала быть действительно живой силой, когда она руководила человеком, была его поддержкой». Но что же вместо религии? Тогда деятели культуры предполагали, что такой поддержкой будет эстетика. «Красота спасет мир». Увы, не спасла. Одна она не способна это сделать. Васнецов, например, приходит к совершенно иному выводу: красота, явленная вне духовного наполнения, а только в эстетическом существе своём, не спасает.
«Но в обществе с прогрессировавшей духовной глухотой эта мысль художника так и осталась гласом вопиющего в пустыне. Между тем… опустошенная бездуховностью красота хотя и может поселить в душе некоторое умиротворение и даже вызвать настроение созерцательности, но она всё же не смягчает нравы, поскольку не несёт в себе никаких идей и идеалов, за которыми духовное преображение человека. Бездуховная красота сама может быть низведена до уровня умозрительных ценностей и подпасть под всевластие прагматических идей» (И.Петрова). Сегодня мы это и наблюдаем в массовой культуре.
Конечно, мне, выросшему в семье отца-атеиста, инженеру-физику, кандидату технических наук, невозможно на старости лет поверить в Бога. Я даже не могу себе представить, как можно в него поверить в 21 веке, будучи, что называется, в здравом уме и твердой памяти. Но… Когда в Косово сегодня албанцы вытесняют сербов, то сначала они разрушают православные церкви. И спустя несколько лет сербы, действительно, уезжают с земли, на которой их предки жили веками. В России до этого не дошло…
Эко, меня занесло! Но вернёмся, однако, к Поленову.
 (2.2)«Первые этюды и эскизы к картине «Христос и грешница»  были сделаны в 1872 и 1876 годах во время пенсионерской командировки. Потом работа «не пошла». Но Поленов был человеком долга, художником с очень развитым  этическим чувством. Отринуть мысль о создании большого полотна, исполненного глубокого нравственно-идейного содержания, он не мог. А сюжет «Христа и грешницы» наиболее соответствовал его желанию показать нравственную силу и торжество тех гуманистических идей, которые нёс людям Христос, их красоты и истинность.
В 1881 году Поленов начал непосредственную работу над картиной, полностью захватившую художника на последующие шесть лет. Идя вслед за французским учёным и философом Эрнестом Ренаном, рассматривавшим Христа как реально жившего человека, он считал, что необходимо и в искусстве дать этот живой образ, каким он был в действительности. Для воссоздания исторически правдивой обстановки, в которой происходили события, связанные с жизнью и деятельностью Христа, Поленов в 1881-82 годах предпринял путешествие по Египту, Сирии, Палестине, заехал в Грецию. Он создал множество этюдов, изучал характер местности и типы населения, архитектурные сооружения в их соотношении с окружающей природой. При этом его работы с самого начала переросли рамки обычных живописных штудий. Задача сбора натурного материала как бы и не ставилась: каждый этюд наделён особой образной силой. Более того, во время путешествия идея большой картины явно отодвинулась на второй план. Самостоятельный характер этюдов 1881-82 годов был подчёркнут фактом их экспонирования единой коллекцией на XIII выставке передвижников в 1885 году.
В восточных этюдах живописное мастерство художника обрело новые грани. Поленов работал чистыми красками, не смешивая их на палитре, прямо на холсте находил точные цветовые отношения, добиваясь небывалой в русском искусстве силы звучания цвета. Одновременно в этих этюдах читается глубоко индивидуальное восприятие художником архитектурного или пейзажного мотивов, его способность наполнить их эмоциональной силой, позволяющей натурному мотиву приобрести почти символическое звучание.
Работа над «Христом и грешницей» продолжалась. Зимой 1883-84 годов художник жил в Риме, писал этюды римских евреев и прорабатывал эскизы. В 1885 году в усадьбе под Подольском, где Поленов проводил лето, он закончил угольный рисунок на холсте в размере будущей картины. Этот вариант, кстати, и представлен в музее-усадьбе. Сама картина писалась в течение 1886-87 годов в Москве, в кабинете Саввы Мамонтова в доме на Садовой-Спасской. Таким образом, между первыми этюдами к картине (1872) и окончанием полотна прошло пятнадцать лет.
Завязка сюжета картины «Христос и грешница», впервые представшей перед зрителями в 1887 году, основана на противостоянии мудрого в своём спокойствии Христа и разъярённой толпы, влекущей женщину, изобличённую в прелюбодеянии, для суда над ней и наказания (побитии камнями). «Кто из вас без греха – пусть первый бросит в неё камень», - сказал Христос, и толпа разошлась. Кстати, таково и было первоначальное название картины - «Кто без греха».
Христос и грешница по своему значению для самого Поленова – центральное произведение в его творчестве. Но в истории русской живописи её место относительно скромное, значительно скромнее, например, поленовских пейзажей и, может быть, даже этюдов к этой картине. Был ли сам художник удовлетворён своей работой? Очевидно, не до конца. В ряде высказываний Поленова проскальзывает оттенок смутного недовольства ею, ощущение художником недосказанности, нереализованности того, о чём мечталось во время работы. Это ощущение, по всей видимости, заставляло его вновь и вновь обращаться к евангельским сюжетам. Поленов решил начать работу над циклом картин «Из жизни Христа», первой из которых стала «Христос и грешница».
Непосредственная работа над картинами цикла началась в 1899 году, когда Поленов совершил вторую поездку на Восток для сбора материала. Он снова привёз из путешествия в основном пейзажные этюды и так же, как после первой поездки, они были показаны на Передвижной выставке. Этюды произвели на зрителей не менее сильное впечатление своей свежестью и силой в красках, чем работы 1880-х годов. Теперь их роль в картинах стала боле очевидной, чем в «Христе и грешнице», более того, художник иногда как бы сознательно стирал грани между этюдом и картиной.
Поленов, всю свою творческую жизнь руководствовавшийся идеей необходимости воспитания людей искусством, красотой и заключённой в ней гармонией, в поздний период творчества в цикле «Из жизни Христа» создал образ патриархального золотого века Галилеи, где люди, погружённые в прекрасный мир природы, достигли высоты и равновесия духа – они мудры и не суетны. Позиция Поленова, художника и гражданина, в этот период становится более ясной, если вспомнить, что на время работы над циклом пришлись мрачные дни 1905 года. Кровавые события 9 января 1905 года глубоко потрясли художника. Вместе с Серовым он написал заявление-протест, направленный против действий великого князя Владимира Александровича, стоявшего во главе войск, выполнявших карательные операции.
В 1908 году его работа над евангельской серией, которую он считал главным делом своей жизни, была закончена, и 58 картин цикла были показаны в Петербурге, а затем в Москве и других городах. Выставки прошли с большим успехом. То высокое настроение, которое владело художником во время работы, передалось зрителям. Весь этот грандиозный труд должен был решить непосильную задачу, поставленную перед собой Поленовым – представить исторический характер евангельских событий, дать живой образ Христа, каким он был в действительности и показать величие этого человека. (2.2. с.30-37)
Пейзажи.
(2.2) «Христос и грешница» - кульминационный момент творчества Поленова 1880-х годов. Грандиозное полотно художника как бы затеняет его пейзажное творчество, которое между тем претерпело определённую эволюцию. В 1880-е годы возникла серия деревенских пейзажей – «Зима в Имоченцах», «Старая мельница», «Северная деревня», в которых художнику удалось передать неторопливый и крепкий патриархальный уклад жизни людей, тесно связанных с окружающей их природой. Как правило, ощущение «обжитости» в поленовских работах этого времени достигается путём введения в пейзаж жанрового мотива.
Позже, со второй половины 1880-х годов, жанровый момент в картинах природы Поленова стал играть всё меньшую роль, но при этом ощущение «обжитости» в пейзажах безлюдных – «Деревенский пейзаж с мостиком» (1885), «Деревня Тургенево» (1889) - возникает не менее явственно, чем в пейзажах, населённых людьми. Своё завершение этот тип пейзажа  получил в большом полотне «Осень в Абрамцеве» (1890), в работе, отличающейся строгой декоративно-ритмической организацией, тщательной выверенностью всей композиции и отдельных её деталей, богатством и разнообразием живописного строя. Поленов достиг здесь той музыкальности живописи, которой восхищался в начале 1870-х годов у Макарта и которая обусловила художественные поиски многих мастеров начала ХХ века.
К широким эпическим пейзажам 1890-х годов ведут поиски художником целостного обобщённого образа русской природы, начатые десятилетием раньше. Реальную возможность для воплощения этого образа Поленов получил, поселившись на Оке. Он написал здесь «Ранний снег» (1891), «Летом на Оке» (1893) и, наконец, «Золотую осень» (1893). Для работ Поленова 1890-х годов характерно особенное внимание к различным состояниям природы. (2.2, с. 40-43)
Преподавание и театр.
Ещё немного о творческой и преподавательской деятельности Поленова и перейдём к усадьбе. В итоге своей пенсионерской поездки Поленов в 1876 году стал академиком (за картину «Арест гугенотки») и в 80-х годах много преподавал. Его учениками были Левитан, Коровин, Головин. По их отзывам Василий Дмитриевич учил их прежде всего технике живописи, тому, чем сам владел в совершенстве. «Он придерживался мнения, что учить молодежь, прошедшую общие классы, больше нечего, надо давать только возможность продолжать учиться. Этот свободный взгляд позволил каждому из его учеников сохранить свою неповторимую живописную манеру. Одновременно Поленов старался вселить в своих учеников веру в свои силы. По воспоминаниям художника Василия Бакшеева, он говорил им: «Когда вы задумали писать, то, уже стоя перед мольбертом и глядя на чистый лист, непременно думайте, что это будет ваша лучшая работа – только тогда, крепко веруя в свое начинание, приступайте к делу»(2.2).
Вообще, надо сказать, что «с конца 70-х годов искусство и сама личность В.Д.Поленова были окружены не просто славой, но прямо-таки восторженным поклонением художественной молодежи. Краски его картин казались современникам сверкающими и чарующими, воспринимались как живописное откровение».(2.9)
Этому, безусловно, способствовала и та огромная работа, которую он делал для театра. Эскизами театральных декораций Поленов начал заниматься в 1879 году. Сначала было оформление любительских спектаклей в Абрамцевском кружке. Первой работой был «Атриум» для спектакля «Два мира», где Поленов, кроме того, играл главную роль и написал музыку. Потом были другие любительские спектакли. Наибольшим достижением считается «Алая роза» 1883 года. Кстати, уровень домашних постановок в то время был очень высок.
В 1885 году Василий Дмитриевич оформил в Большом театре оперу «Уриэль Акоста». В 86 году открылась Русская частная опера Саввы Мамонтова. В ее организации и постановках Василий Дмитриевич принимал самое активное участие вплоть до финансового краха Саввы Ивановича и закрытия театра (см. «В поисках Родины», гл.10). Кстати, Поленов был одним из самых преданных друзей, которые не оставили в беде Мамонтова. Как известно, некоторые «питомцы» гнезда Саввы Ивановича отвернулись от него, в частности, Шаляпин и Коровин. В своих театральных эскизах Поленов стремился к стилистическому единству спектакля, и это же было основным постановочным принципом в Частной опере Мамонтова.
После 1900 года Василий Дмитриевич организовал секцию народных театров. Для нее в 1915 году на Пресне по проекту Поленова был построен дом, названный «Домом имени В.Д.Поленова».
В окрестностях усадьбы Борок с середины 90-х годов семья Поленовых организовала несколько народных театров. Самый большой был в деревне Страхово. При строительстве школ на средства и по проектам Василия Дмитриевича обязательно предусматривалась возможность постановки спектаклей. А какие домашние представления устраивались у Поленовых в усадьбе! На каждый Новый год для детей и с участием детей ставился новый спектакль. Шились костюмы, приглашались гости.
Эта традиция хранилась детьми и внуками художника и дошла до наших дней! Какой же мощный «заряд» добра и любви Василий Дмитриевич и Наталья Васильевна заложили в это чудесное место в центре России!
О создании усадьбы.
В 1887-м году он писал жене: «Мечтаю о домике на берегу Оки, о том, как мы его устроим, как заживем. Сделаем большую комнату, где будет музей, картинная галерея, библиотека. Рядом будет столярная мастерская, адмиралтейство, рыболовство и терраса. А над этим будет моя живописная мастерская. Чудесные мечты, может быть, сбудутся». Все мечты были претворены в жизнь! (2.3)
В 1887 году Поленов экспонировал картину «Христос и грешница» на ХV Передвижной выставке, и Александр III, осматривавший её до открытия, приобрел полотно для своей коллекции, опередив в этом Третьякова, который вёл переговоры с художником о покупке картины. Царь дал за неё … тысяч рублей. Это событие позволило Василию Дмитриевичу перевести мечты о доме на природе из разряда отдаленных и малореальных в плоскость реально осуществимых.  Поленов ищет то место, где хотелось бы поселиться всем семейством. Путешествуя летом 1889 года по Оке вместе с Коровиным, они находят Бёхово, и зимой Василий Дмитриевич приобретает у разорившейся помещицы Саблуковой имение. Сначала был построен простой дом для временного жилья, как сейчас сказали бы, хозблок. Для «временного» - потому что Поленову больше нравилось место чуть выше по течению, так называемое, Борок.  Оно было ближе к воде, и склон там был не такой крутой, как в Бёхове. «А то ведь зимой детишки могут на этой горе разбиться». (Такие мысли были у основателей усадьбы Поленово!)  Земли эти принадлежали крестьянской общине и были песчаными, не плодородными. Однако, в то время продавать землю общинам было запрещено, и Василий Дмитриевич выменял свои угодья в соотношении 2:1, т.е. за две плодородные бёховские десятины – одну борковскую. Этим, я думаю, он в самом начале очень понравился окрестным крестьянам.
В 91-м году «хозблок» был разобран, перенесён на новое место и в дальнейшем использовался именно для хозяйственных целей. А осенью вся семья переселилась в новый дом в Борке.
Историографы усадьбы Поленово (2.3) подчёркивают, насколько продуманно подходил Василий Дмитриевич ко всем этапам создания своего, как он говорил, «поместьица». «При выборе участка под усадьбу и при её создании Поленов неуклонно соблюдал три основных требования, необходимых для успеха дела. Во-первых, нужно загодя составить чёткое, продуманное до мельчайших подробностей, мнение о том, в какой именно усадьбе нуждается семья. Во-вторых, следует мысленно представить  себе, ещё до начала строительства, как будет выглядеть дом и его окружение не только в день окончания стройки, но и  через десять, двадцать, тридцать лет. И, наконец, в-третьих, целеустремлённо, качественно, скоро, но отнюдь не суматошно, а следуя мудрому правилу «поспешай не торопясь», осуществить всё задуманное».
Если бы я не видел результат, то вздохнул бы и сказал «гладко было на бумаге…». Но, повторюсь, Поленов был правильным человеком, результат прекрасен, и потому продолжу цитату.
«Место, на котором он в конце концов остановился, свидетельствует о наличии у Василия Дмитриевича острого «внутреннего зрения». Не имей он такой прозорливости, вряд ли он избрал бы для постройки голый песчаный бугор, покрытый в ту осень жёсткой порыжевшей стернёй сжатого ржаного поля. Но Поленов уверенно шёл к намеченной цели. Одновременно с постройкой дома он взялся за преображение голого бугра. Насколько это ему удалось, судить сегодня нетрудно: такой красивый уголок, как утопающая в зелени усадьба дома-музея, не скоро найдётся в не обиженной красотой природе средней России».
«Перед В.Д.Поленовым как автором проекта стояла нелёгкая задача – построить здание, которое было бы одновременно жилым домом для довольно большой семьи, живописными мастерскими самого художника, членов семьи и приезжающих друзей-художников и художественным музеем довольно широкого профиля, о котором Василий Дмитриевич отзывался как о собрании художественных и культурно-исторических ценностей, накопленных четырьмя поколениями Поленовых. Троякое назначение дома создавало при проектировании ряд затруднений, преодолённых Поленовым за небольшими, по сути дела, неизбежными исключениями. Но главное было достигнуто: в доме каждому удобно жилось, хорошо работалось, творилось, музейные собрания разместились свежо, оригинально и интересно. Каждому нашлось своё постоянное место для работы, отдыха, творчества. Никто и ничто не мешало друг другу».
Когда входишь в дом-музей, то чувствуешь, что это в первую очередь «ДОМ», а потом уже музей. Мы привыкли к музеям, создававшимся как «музеи» то ли в новых зданиям, то ли в бывших дворцах. Бесконечные анфилады залов, в которых по стенам развешены картины и стоят стенды, либо несколько предметов мебели, отделённые верёвочкой. Нам рассказывают, что здесь был кабинет того-то, или спальня такой-то, а здесь столовая, там детская. Но это отскакивает от барабанных перепонок, не проникая в душу и сердце. Потому что не чувствуется в этом доме хозяйских рук.
Не так в поленовском доме. Здесь присутствие хозяина и членов его семьи чувствуется везде. Как будто, они вышли ненадолго, чтобы люди могли посмотреть на то богатство, которое они, их предки и потомки собрали в одном месте. Большинство деталей интерьера, мебель, лестницы делались по эскизам В.Д.Поленова. Коллекция древнегреческого и древнеегипетского искусства досталась Василию Дмитриевичу в наследство от отца - Дмитрия Васильевича – члена Императорского археологического общества, члена-корреспондента Императорской академии наук, юриста по образованию. Он был секретарём при русской миссии в Афинах, именно из Греции и были привезены данные коллекции, которые были пополнены находками самого В.Д.Поленова, привезёнными им из путешествия по Востоку в 1882 году. В коллекции оружия есть винтовка «винчестер», привезённая художником с сербско-турецкой войны 1886-87 годов, в которой он участвовал как доброволец. На стенах - картины В.Д.Поленова, членов его семьи и его друзей. Везде расставлены образцы народно-художественных промыслов крестьян из окрестных деревень и из других мест России.
«Посетители усадьбы, склонные и умеющие анализировать архитектурную композицию, впервые увидев поленовский дом, бывают удивлены, услышав от экскурсоводов, что здание не каменное, а деревянное, что только в 1897 году, т.е. через пять лет после окончания стройки, бревенчатые стены были оштукатурены. Дело в том, что под весом вышележащих частей здания пазы между брёвнами сжимаются, и стены постепенно оседают. Поэтому штукатурить их можно только после окончания усадки. При этом, конечно, внешний облик радикально изменился. В.Д.Поленов, будучи человеком на редкость одарённым, в ряде случаев применяли оригинальные инженерные решения, которые, по мнению специалистов, в деревянном зодчестве больше нигде не встречаются. Это в какой-то степени можно сказать о штукатурке. Система такова: по бревенчатому срубу – вертикальные брусья, по брусьям – тёс, потом войлок, по войлоку – дрань, по драни – штукатурка с максимальным содержанием извести (наружная сторона). Для внутренней стороны принцип и конструкция те же, но в штукатурке – максимальное содержание алебастра. Стена является несущей конструкцией всей системы. Преимущество этой системы очевидно: дерево всегда «дышит». Теоретически это обеспечивает ей вечное существование».
Однако главной удачей Поленова как автора проекта было завершение здания очень пластичной и чрезвычайно живописной крышей. Именно она придала дому его характерный, неповторимый, сразу врезающийся в память облик. Необычайно сложная композиция крыши требовала от проектировщиков великолепного пространственного мышления и изобретательности, а от плотников – незаурядного знания своего ремесла и безукоризненного мастерства».
Постройки, возникшие в разное время на территории усадьбы, возводились неизменно по собственным проектам Поленова. Казалось бы, на что уж незамысловатые строения – одноэтажный деревянный дом для работников, конюшня, коровник, сарай для повозок, баня, лодочная мастерская, белый сарайчик из плетня, обмазанного глиной и крытый дранью, носящий гордое название «Адмиралтейство». Однако Поленову и его семье, участвовавшим в движении по сохранению традиций народного искусства, всегда внушало глубокое уважение свойство русского народа делать красивым всё, что создавали умелые руки: хоромы или избу, часовню или церковь, ворота или сарай и баню. Народ высоко ценил каждую деталь, всегда стремился создавать приветливое лицо любому строению».
«Особое место в архитектуре усадьбы занимает здание отдельной мастерской Поленова, так называемое Аббатство, построенное в 1904 году. План здания предельно прост. В главной просторной комнате с окном во всю стену (на север) и с нишей-подиумом размещалась мастерская художника. При любительских спектаклях ниша-подиум могла служить сценой, а сама мастерская – помещением для зрителей».
Дом Счастья.
Поленовы жили в своей усадьбе, можно сказать, круглый год. Здесь родились две младшие дочери, постоянно кто-то гостил – художники, музыканты, артисты. Поленовы не были затворниками. Василий Дмитриевич выезжал за границу в 1899 году на Восток для сбора материалов для цикла картин «Из жизни Христа». В период строительства дома в 1894-95 годах дети Дмитрий, Катя и Маша зиму провели в Венеции. Каждое Рождество проводили ёлку для детей, и своих и со всей округи. Устраивались рождественские спектакли, распределяли роли, шили костюмы, рисовали декорации. Со временем (с 1916 года) спектакли стали ставиться и в деревне Страхово силами местных жителей, организовался народный театр. Он работал и после революции. А уже в середине ХХ века стали делать кукольные представления. И это всё сохраняется и наполняется новым содержанием до сих пор. Можно сказать, что усадьба была и остаётся культурным центром целого района России.
Эта подвижническая деятельность Поленовых, участие в жизни крестьян, а также память о том благородном обмене плодородных бёховских земель на пустырь в Борке, имело следствием и послереволюционную счастливую судьбу усадьбы. Её не сожгли «народные мстители» (как в блоковском Шахматово), не разобрали по кирпичикам (как в чеховском Мелихово). В Поленово приходили, конечно, представители властей на предмет реквизиции, но местные крестьяне отбили хозяев. Когда в 30-х годах над музеем сгустились тучи, и собирались все фонды передать дому отдыха артистов Большого театра, занимавшему в то время несколько усадебных корпусов, то у потомков Поленова хватило мудрости передать всё государству и остаться в усадьбе  на правах управляющих и директоров. Сын, Дмитрий Васильевич был первым директором музея в течение 40 лет, за исключением вынужденного отсутствия  (он и его жена по доносу с 37 по 41 годы были репрессированы). Даже война пощадила Поленово: немцы не дошли сюда буквально несколько километров. Небольшие потери музей потерпел в результате деятельности некоего Ефремова, который, будучи короткое время директором, умыкнул несколько картин, но через несколько лет они были найдены. Ещё один факт из счастливой судьбы. При приближении фронта большую часть фондов должны были вывезти. Погрузили всё в вагон, да так и не увезли далеко. Всю войну этот вагон простоял на запасном пути станции Тарусская.
Внук Василия Дмитриевича, Фёдор Дмитриевич оставил карьеру военно-морского офицера и в 1960 году, приняв усадьбу из рук отца, был директором по 2000 год. Сейчас в усадьбе постоянно идут реставрационные работы. Летом трудятся ученики московской специализированной  школы имени В.Д.Поленова, как их называют «французы» (специализируются  по французскому языку). Руководят музеем-усадьбой до сих пор потомки Василия Дмитриевича. Конечно, как и в любом живом деле, постоянно возникают какие-то внешние и внутренние проблемы, но они как-то «сами собой» разрешаются, а не прорываются гнойниками наружу.
Я бы назвал дом и всю усадьбу Поленово ДОМОМ СЧАСТЬЯ!
Бёхово. Красота.
От Поленова до Бёхово километра три. Дорога асфальтовая, живописностью не отличается. И большинство посетителей музея туда не доходят. А зря. Дело даже не в красивой церкви, построенной по проекту и на средства Василия Дмитриевича. И не в фамильном захоронении Поленовых. А в КРАСОТЕ МЕСТА!
Когда стоишь на крутом берегу Оки, освещенном полуденным июльским солнцем, то перехватывает дыхание от крутизны склона и русского простора. Спуск к реке извилист и порой теряется в оврагах и за взгорками. Справа несколько групп деревьев немного прикрывают Оку, которая здесь делает плавный поворот. Слева вдалеке на этом же берегу виден край поленовского соснового бора. За рекой – левобережные заливные луга и даль необъятная. Россия!
А если спуститься до первого взгорка, повернуться лицом к склону, то хочется стать на колени, раскинуть руки и упасть в жаркую колючую траву, обхватив эту землю, родную Землю, отдавая ей всего себя. Это – РОДИНА, которую я тщетно искал в Костромской области прошлым летом. И которую я вновь обрел здесь, в Бёхове.
Я надеюсь, что, если мне снова доведется побывать в этих местах, то тут не окажется новой трассы федерального значения. Вроде бы, ее здесь незачем строить…
Но «кто знает, Ватсон?»… Когда летом 63-го года перевозчик высадил нас из лодки, и мы пошли вверх пологому откосу в сторону Красного Сумарокова (см. «В поисках Родины. Путешествие по Золотому кольцу»), никаких признаков будущей магистрали там не было. Направо были леса, куда мы ходили за грибами, а налево – заболоченные берега волжского залива и дальше сама Волга. А через сорок лет…
Впрочем, вряд ли через сорок лет…
«Искусство должно давать счастье и радость, иначе оно ничего не стоит… В жизни так много тяжелого, так много пошлости и грязи, что, если с картин нас будет сплошь обдавать ужасами и злодейством, жить станет невозможно». Так Поленов писал Виктору Васнецову в 1888 году.
На этих двух фразах, как бы, лежит печать «черное-белое». Конечно, трудно не согласиться, что искусство (имеется в виду живопись), приносящее горе – нонсенс. Но между счастьем и горем есть еще бесконечное множество состояний души. Искусство многолико и многогранно. Если бы на полотнах художников все было только красиво и лучезарно, то это был бы кич, масс-культура.  А вторая фраза интересна тем, что, если в ней вместо слов «если с картин» поставить «если с телеэкрана», то получится прямо про нас, сегодняшних. Но ведь мы живем! И даже ездим в Поленово. Правда, может, именно потому и живем, что ездим в Поленово?!

Если Вас, неизвестный читатель,  заинтересовало это произведение, то, пожалуйста, напишите пару слов atumanov46@mail.ru