Самарский и самолет

С легендарным камчатским командиром вертолета Владимиром Петровичем Самарским в 1989 году мы вместе летали с Камчатки в г. Сиэтл (США) на международное Совещание по безопасности полетов от извержений вулканов. После совещания нас пригласили посетить сборочные цеха компании «Боинг» под Сиэтлом и посмотреть, как эти «Боинги» собирают. Там же мы посетили прекрасный музей авиатехники, в котором были представлены самые необычные самолеты.
А затем нас пригласил погостить к себе известный вулканолог Дэн Миллер. Он является владельцем небольшого самолета. Дэн жил в коттеджном поселке, посередине которого была взлетно-посадочная полоса, а по краям - дома жителей с ангарами, в которых стояли их небольшие самолеты. У Дэна был одномоторный биплан, швейцарский, двухместный, с открытой кабиной, то есть с местами для двух пилотов друг за другом и стекла только впереди, как на мотоцикле. Полная копия модели сороковых годов, но с современным мотором и авионикой. Легкий, мы его руками выкатывали из ангара.
Вначале с Дэном полетел я. Сел на переднее сиденье, Дэн сзади меня, на свое (оба места разделены невысокой переборкой, когда видишь только голову партнера). Надели наушники для переговоров и взлетели (разумеется, он взлетал, я только смотрел). Набрав высоту Дэн продемонстрировал все, что умеет: бреющий полет, мертвую петлю, полет вверх шасси и колокол, когда в вертикальном положении мотор останавливается, пропеллер перестает вращаться, и самолет начинает падать на хвост. Я все время боялся выпасть, хорошо, что ремнями был пристегнут со всех сторон. В какой-то момент Дэн в наушники мне говорит: - «О’ кей». Это значит, как мы договорились еще на земле, он отпускает штурвал, а я свой беру, т.е. управление принимаю. А штурвал там, как джойстик на компьютере одной рукой ручку держишь и вдобавок две педали внизу. Дал он мне немного "порулить". Полетали. сели. Вышли из самолета. Настала очередь Самарского лететь. Так же на земле договорились, что фраза «О’ кей» в наушниках будет означать, что управление самолетом берет Самарский. Английского он не знает, поэтому все я ему объяснил перед вылетом. Взлетели они с Дэном, сделали круг над домом и улетели куда-то ввысь и вдаль. Возвращаются через час, оба дрожат от холода (оба были в одних футболках, а кабина, как я уже говорил, открытая) и друг на друга с недоумением смотрят. Начинаю выяснять, в чем дело. Оказывается, Дэн, как и было условлено, сказал «О’кей», отпустил штурвал и начал фотографировать пейзажи под крылом самолета. Самарский в ответ ответил «О’кей», но совершенно забыл, что должен взять управление и тоже продолжал фотографировать. В результате почти пол часа никто из них не управлял самолетом, который большими кругами постепенно набирал высоту, и забрался черти как высоко. Оба стали замерзать и каждый думал по другого, чего это он решил так высоко подняться? Лишь спустя какое-то время, Дэн заметил, что ручка управления самолетом свободна, и ее никто не держит. Вот так они славно полетали…
А еще после Совещания американские пилоты предложили Самарскому полетать на их вертолете, а меня туда, после долгих уговоров, засунули в качестве переводчика. Оказалось, что у американских вертолетов, в отличие от наших, винт вращается в противоположную сторону и, соответственно, педали "перепутаны". И когда Самарский по команде американцев хотел повернуть направо, он жал не а ту педаль, машинально, как уже привык, и вертолет поворачивал налево. Это как после леворульного автомобиля пересесть на праворульный и неправильно, по привычке, включать «поворотник» или дворники стеклоочистителя. Кто пробовал – тот меня поймет.
Набрав приличную высоту, американцы решили ему показать, как вертолет сам спускается на авторотации. Это когда двигатель вертолета выключается (или глохнет в полете) и вертолет приземляется только за счет свободного вращения винтов. Я как это услышал, сразу стал проситься, чтобы мы сели и меня выпустили на волю, а потом взлетайте и выключайте, сколько хотите, для этого переводчик не нужен. Не тут-то было, выключили все, что можно и мы плюхнулись, не сильно, но достаточно жестко, и эту тишину, когда мы спускаемся, крутясь вокруг своей оси, а двигатель молчит, я запомнил на всю жизнь.