Огни далёких деревенек

Давайте начистоту: все мы без исключения ездили по железной дороге в плацкартных либо купейных вагонах, так ведь? Многим из нас доставалась верхняя полка. Выспавшись за день – после слишком раннего подъёма, после обеда, ещё просто потому, что укачивает – ночью сразу не заснёшь. Лежишь на животе, упершись подбородком в комковатую подушку, и пялишься в узкую верхнюю часть поездного окна. За окном непроглядная темень, не видны, а лишь угадываются мрачные чёрные ленты пролетающих лесов, и разве что блеснёт иногда лунная дорожка на болотистом озерце…

Ну и зачем всё это? Смысла всматриваться в однообразную темень за окном никакого, больше, как говорится, ничего не покажут. Как вдруг… Страшно далеко, почти у самого горизонта появляются один, два, три размытых колеблющихся огонька, вереница призрачных светлячков, группка, кружок, сообщество трепещущих, словно крылышки, жёлтеньких, белых, оранжевых, голубоватых огоньков… Их не так много, и ясно, что это просто далёкая деревенька, и она тоже ещё не спит. (Парадокс, но почему-то в ночном вагонном окне большие разливы городских огней не цепляют, оставляют тебя безучастным).

Непонятно зачем начинаешь всматриваться вдаль ещё пристальнее, хотя толку по-прежнему ноль, один урон зрению, но вдруг сердце начинает биться всё чаще, вихрем проносятся мысли: почему эти деревенские не спят, что у них там происходит? Может, в деревню пришло какое-то потрясающее известие, и это теперь навсегда изменит жизнь селян? Может, кто-то напился и разбулгачил всех? Или кто-то из деревенских помирает? Да ладно, не исключено, что всё вполне мирно: хозяйки ставят опару, соседи заигрались в карты, иные засиделись за задушевным разговором…

У меня даже возникла мысль написать киносценарий, где камера как бы вырывалась из поезда и выхватывала сцены в разных деревенских домишках: здесь супруги выясняют отношения, оба красные и встрёпанные, тут бабушка заплетает косу внучке, а там подросток впервые неуклюже целует девочку, тыкаясь носом ей то в глаз, то куда-то возле уха…

Но это я отвлеклась от пролетающего за окном поезда мерцающего маленького зарева деревенских огней. На деле в эти моменты из глубины души начинают подниматься томительные ручейки непонятной тоски, она становится всё горше, теребит сердце, жжёт глаза прихлынувшей слезой… Да что же за наказание такое?! Хотя… Может, я одна испытывала подобные чувства бессонными вагонными ночами?

– Да, да, у меня тоже такое бывало! Много раз! – воодушевлённо воскликнула моя старенькая дачная подружка, бабушка совсем простая, крепко стоящая на земле бывшая сварщица, далёкая от метафор и разных психологических изысканий.

Я рассказала ей, как долго пыталась проникнуть в причину поездной тоски от огней далёких поселений, даже написала об этом так называемый стишок-порошок; правда, соседке цитировать не отважилась, привожу его здесь:

огни далёких деревенек / я в поезде они в ночи / но к ним душа моя живая / домчит

Возможно, думала я, во всех печалящихся, тоскующих, как я, сказывается наша родовая крестьянская память? Или ночью обостряется чувство личного одиночества, и неистово хочется, чтобы хоть где-нибудь – у чёрта на куличках, в самой захудалой, полуразрушенной избёнке – кто-нибудь жарко, нетерпеливо, мучительно ждал встречи, жаждал обнять тебя, прижать к себе, плакать, говорить и не наговориться с тобой?

Я поняла, что довольно давно сижу напротив старенькой подружки, храня молчание и опустив взгляд долу. Потом, стесняясь, сказала ей, что часто разговариваю… со своим мозгом, так как нахожусь под сильным впечатлением от лекций нейрофизиолога Татьяны Черниговской о том, что наш мозг главнее самой нашей личности и что когда мы принимаем какое-нибудь решение, мозг уже принял его ещё раньше! К моему удивлению, старушка живо заинтересовалась моей историей разговоров с мозгом, и даже глазёнки у неё засверкали.

Я поведала ей, что в основном веду переговоры с мозгом относительно своего здоровья. Обычно прошу улучшить то или это, а случается, и строго приказываю: чтоб сердце перестало так суматошно биться, чтоб не болел живот, чтоб побыстрее уснуть…

Взгляд соседки было потух, но тут я вернулась к теме огней далёких деревенек. В конце концов я же много дней напролёт мучительно размышляла о непонятном их притяжении, о тоске по ним; неразрешимые вопросы мучили, угнетали моё сознание, и вдруг в какой-то момент этих раздумий некий мужской усталый голос произнёс словно бы внутри моей головы:

– Мать и отец.

Вот так, всего два слова «мать и отец», если не считать союз «и». Произнёс с лёгким раздражением от моей тупости, от многодневной моей немочи признать столь простую истину. А ведь действительно: мама, увы, не любила меня, а отца я вообще не знала. И оказывается, тоска при виде далёких огоньков была жгучей тоской по родителям, по родному дому, где тебя по-настоящему любят и ждут самые близкие люди…

– Вот что сказал мне мозг, – подытожила я.

– Вот что сказал тебе бог, – уверенно возразила старушка, крепко стоящая обеими ногами на этой земле.

2020 г.