Жестокое наследие

 


;
Пролог

Любая цивилизация, когда-либо их существовавших на Земле, неизбежно приходит к гибели. Медленно или быстро, в результате социальной или природной катастрофы, войн или человеческой глупости, падение ожидает любое развитое общество. Но лишь технической цивилизации уготован поистине феерический конец. Технологические цивилизации тем и отличаются от древних, что их процветание зиждется на очень шаткой основе. Этой основой является способ добычи и переработки энергии и обмена информации. Разрушьте привычные социальные  и информационные контакты между людьми, массово отключите сотовую и телефонную связь, лишите людей надежд на благополучное и комфортное существование, и вы увидите, как неотвратимо и быстро некогда непоколебимый колосс – результат технического и научного прогресса – распадается на мириады осколков. Этими осколками являются утраченные надежды и мечты людей.
Когда вирус обычной пневмонии захлестнул весь мир, поначалу все – и обыватели и правительства – полагали, что легко справятся с напастью. Меры были приняты, как тогда говорили, беспрецедентные. Людей перевели на бессрочный карантин, многие производства закрыли, как и, впрочем, границы между странами, но все были искренне уверены, что такая изоляция – лишь временная мера  и нужна для того, чтобы побороть вирусную угрозу. Но как все ошибались. Вирус оказался прелюдией к более страшной череде катастроф и изменений.
За этим вирусом последовал другой – мутировавший вирус, который убивал неумолимее и быстрее. В короткие сроки было создано лекарство от этого вируса. Но лекарство, побеждая вирус, ослабляло иммунитет, и открыло дорогу тем вирусам, с которыми, как полагали ученые, человечество уже давно справилось. Среди них была чума и оспа. Количество жертв во всем мире росло катастрофически. Гибли целые города. В некоторых странах из-за нехватки продовольствии и воды вспыхнули вооруженные конфликты, которые добавили новые человеческие жертвы. Мировая экономическая система уже не могла справиться с очередным витком экономического кризиса. Массовые волнения, безработица, голод и социальные конфликты лишь увеличивали число людских жертв. Поскольку не хватало специалистов, из строя стали выходить энергетические установки. Информационная сеть, некогда сплетающая в единый клубок связей весь мир, стала походить  на давно не чиненную рыболовную сеть. Когда очередная вспышка на Солнце привела к отключению всех энергетических установок, на Земле наступили темные века.
Но и это еще не был конец цивилизации. Последним гвоздем в крышку общемирового гроба вбил выброс в мир штамма весьма опасного и смертельного вируса, созданного в недрах какой-то секретной лаборатории. Поскольку людей лечить уже было практически некому, этот вирус распространился повсеместно и убивал мгновенно и быстро, не щадя почти никого.
Когда гибнет корабль, первыми с него бегут крысы. Когда стало ясно, что человеческой цивилизации конец, с планетарного корабля побежали крысы в человеческом облике – политические деятели, нажившиеся на катастрофе магнаты и предприниматели, военные и диктаторы, а также те, кого привыкли называть теневым правительством. Еще до пандемии были построены прототипы первых межзвездных кораблей. Никто из обывателей этого, конечно, не знал. Но знали военные и ученые, которые работали в сфере космических технологий. Летательные аппараты не были протестированы, но крысы, как правило, не выбирают путей к бегству, а плывут к берегу прямым путем. Эти корабли – будущая гордость и в своем роде надежда человечества – стали спасательным плотом для тех, кто себя называл элитой. Втайне были доработаны летательные аппараты, чем-то похожие не неуклюжие ангары, в них загрузили тонны продовольствия и воды, оружие и редкие произведения искусства, и корабли стартовали. В тайне, без оповещения, без каких-либо пожеланий и напутствий правители вознеслись в небеса к спасению, которое было столь же сомнительным, как сомнительным представляется плавание на дырявом тазу в штормовую погоду. Что сталось с беглецами впоследствии, никто не знал, ведь многие из оставшихся и гибнущих людей вообще даже не имели понятия о столь трусливом бегстве. Разве что некоторые любители-астрономы, увидевшие в окуляры своих телескопов яркие вспышки в созвездии Стрельца, стали догадываться о судьбе своих бывших правителей. Но ведь это могли быть обычные явления в космосе или сбой работы телескопов. Переживают ли гибнущие на судне команда и пассажиры о том, сумеют ли крысы доплыть до спасительного берега или нет? Кого может волновать их судьба?
Но какими бы предательскими не были планы отдельных представителей земной цивилизации, нашлись достойные люди, которых заботило спасение оставшихся живых людей. Этими людьми были команды ученых: биологов, вирусологов, медиков и иных специалистов. Когда стало ясно, что цивилизация движется к пропасти, их совместными усилиями были созданы центры изучения новых вирусов. Глубоко в недрах Земли были вырыты огромные бункеры, в которых свозились самая передовая на то время аппаратура и оборудование. Ученые и члены их семей обрекли себя на безвылазное сидение в бетонных укрытиях, поскольку выход на поверхность был на них смертельным.
Таких центров было создано несколько в разных странах. Они не только занимались лабораторными исследованиями, но и созданием роботов, которые могли бы оказывать помощь людям дистанционно. Лично ученые и медики уже ничем не могли помочь больным, поскольку их было мало, и они рисковали сами заразиться и умереть. Роботы должны были спасать тех, кого еще можно было спасти. В условиях плохой связи между бункерами, ученые были лишены возможности делиться опытом и результатами своих исследований. Это значительно осложняло их работу.
Прошло несколько лет с того времени, как мир погрузился во тьму. Кто-то еще пытался сопротивляться, но вирусы убивали неумолимо. Животный мир вирус затронули слабо, ведь опасно смертельный штамм был нацелен только на человека, и только его мог погубить. Когда через десять лет здоровых людей практически не осталось, лабораторные исследования можно было прекращать. Но роботы были запрограммированы на поиск выживших и они стали находить не только трупы, но и тех, кто приобрел к вирусам иммунитет. Этими счастливчиками оказались немногочисленные дети и подростки. Оставшиеся без родителей, подчас безграмотные, сколачивающие молодежные шайки и банды, подростки-мародеры и дети-бандиты группами бродили по опустевшим городам, деля районы на зоны влияния, питаясь отбросами, остатками того, что еще годилось в пищу. Вирус не просто обошел их стороной, но и сделал их организм неуязвимым к новым болезням. Почему так произошло, горстка надежно укрытых в бетонированных бункерах ученых не знала. И чтобы понять эту загадку, а заодно и спасти детей и подростков от вымирания и культурной деградации, в местах, где находились бункеры, роботы создали специальные колонии. Возможно, эти колонии могли бы стать очагами для возрождения цивилизации. В одну из таких колоний однажды с проникающим ножевым ранением попал 12-летний парень по прозвищу Вонючка.


;
Часть первая. Город

Глава 1. Сопатый

Солнце только поднималось над крышами отдаленных зданий города, но Вонючка уже каким-то шестым чувством знал, что предстоящий день будет таким же жарким, как и все предыдущие, а на иссушенную землю не прольется ни капли дождя. Лишь за городом, у прудов, там, где стеной вставала спутанная щетка леса, можно было спастись от невыносимой жары. Но до заветных прудов еще топать и топать, а с Лизи такая прогулка была задачей непростой.
«Эти малолетние дурни, наверное, еще спят, – думал Вонючка на ходу. – И зря. Лучше всего искать утром, пока не так жарко. А днем отсыпаться. И пусть они потом потеют. По холодку дела делать надо. Интересно, почему они всегда слушаются этого хлыща? Может, он им вместо няньки? Нет, все-таки одному проще: ходишь, куда хочешь. Хочешь – спишь целый день, хочешь – идешь на речку купаться. И никого слушаться не нужно. Сам себе хозяин. Что хочешь, то и делаешь. Если бы не Лизи, вообще бы ушел к речке жить».
И, довольный своими мыслями, Вонючка легко перепрыгнул через кучу кирпичей, обогнул остовы сгоревших машин и подкрался к повороту. Здесь за углом невысокого здания с непонятной и полинявшей на солнце вывеской заваленный разным мусором и тряпьем лаз вел в их с Лизи укровище. Об этом лазе, правда, знали некоторые члены банды, но Глиста это, похоже, серьезно не интересовало.
Был Вонючка весь неказист и нескладен. Про таких обычно говорят: соплей перешибешь. Худоба и малый рост его при этом замещались необыкновенной гибкостью. Он мог залезь в такую дыру, куда и более опытный искалец не сунется. Нечесаные длинные волосы настырно лезли ему в глаза, и ему каждый раз приходилось отбрасывать их назад рукой, чтобы что-то увидеть. Но зоркость его при этом была феноменальной: разглядеть что-то малое и неприметное ему ничего не стоило. Что делало его одним из лучших искальцем среди мальков. И еще он слыл чудаком: он никогда не расставался с монетами или мелкими камешками и на ходу время от времени их побрасывал, а затем ловил, не переставая, при этом, что-то бубнить про себя. За его странности другие мальки предпочитали с ним не связываться и всегда обходили стороной.
Осторожно выглянув в тесный проход между зданиями, Вонючка облегченно вздохнул. Никого не было. Он подкинул монетку, ловко ее поймал, а затем юркнул к лазу. Он уже приготовился спускаться в подвал, как услышал за спиной чьи-то шаги, а затем и натужное сопение.
Вонючка спрятал рюкзак за спину и медленно обернулся. Рыжий верзила Сопатый стоял перед ним, широко расставив ноги и наклонив свою бычью голову. Вечно навыкате глаза его были пусты и ничего не выражали. Вероятно, опять нанюхался той дряни, которую мелкота находила в поврежденных недрах раскуроченных машин.
– Ба! Кого я вижу. Ты что ли, Вонючка? – прогундосил Сопатый и еще сильней засопел, словно что-то учуявший медведь, – Что к ляльке своей собрался?
– Тебя это не касается, Сопатый, – отмахнулся Вонючка. – Идешь и иди себе.
– Да я-то пойду, а вот Глист уже заждался. Ты ему стрелку вчера забил? Забил. И что-то Глист тебя вчера так не узырил. Нехорошо получается.
– Забил, значит, приду, – угрюмо ответил Вонючка.
– Так, ты приходи, не тяни кота за яйца, – прохрипел Сопатый и закашлялся. Сплюнув кровавый сгусток, он продолжил:
– Глист не любить ждать. Ты его знаешь.
– Да знаю я, – отмахнулся Вонючка.
Ему не терпелось убраться с улицы, пока не стало жарко.
Тем временем Сопатый разглядел рюкзак, который Вонючка прятал за спиной.
– Чё за хабар надыбал? – поинтересовался он. – А ну закежь, чё там нычешь.
– Не твое дело.
– Не твое, говоришь? – Сопатый вразвалку подошел к Вонючке и толкнул его. – А кто обещал с пацанами делиться?
– Я же сказал, что не твое. – Вонючке не хотелось ссориться с громилой, и он немного отступил в сторону. И не увидел, как рюкзак, который он держал за спиной, напоролся на торчащий из стены крюк. Рюкзак, и без того ветхий и не раз штопанный Лизи, предательски треснул и все его содержимое вывалилось как раз к ногам Сопатого. Вонючкина добыча удивила бы не только Сопатого, но и самого Глиста. Вряд ли бы Глиста заинтересовали банки с тушенкой или сухая молочная смесь, но вот блестящий предмет, который так легко ложился в руку, пришелся бы по его вкусу. То, что оружие не имеет никакой ценности без патронов, Глиста бы не остановило.
Сопатый наклонился и взял в руки пистолет. Пистолет был новый, весь в смазке и приятно холодил руку.
– Клевая вещичка, – Сопатый весь расплылся от удовольствия и порывался уже засунуть его в карман, как Вонючка резко ударил его по руке. Пистолет выпал и откатился к куче тряпья и мусора.
– Не твое, не трожь, – медленно проговорил Вонючка. – Не ты надыбал, не тебе ныкать.
– Если узнает Глист, – погрозил Сопатый, – он тебя раскатает в кусок дерьма. Хотя ты и так кусок дерьма. Ты же Вонючка.
Такого унижения Вонючка стерпеть не мог. Отбежав в сторону, он поднял с кучи кусок кирпича и запустил им в сторону Сопатого. Кирпич, увы, пролетел мимо, лишь слегка задел щеку здоровяка. Но и этого было достаточно, чтобы Сопатый мигом рассвирепел и, словно вепрь, сорвался с места в атаку.
– Ты точно кусок дерьма! – заревел он, но добежать до Вонючки не успел, поскольку налетел на кучу кирпичей и растелился на ней.
Тем временем, Вонючка воспользовавшись падением Сопатого, быстро собрал несколько банок в дырявый рюкзак и, прихватив пистолет, ловко нырнул в зев отверстия. Сбегая по захламленной лестнице, он слышал, как наверху орет и матерится Сопатый. К его удивлению Сопатый за ним не погнался. Последнюю угрозу Сопатого он услышал, приблизившись к дверям подвала. Сопатый обещал скормить ему все кирпичи, которые найдет в округе. Слушая их, Вонючка с ужасом вдруг понял, что неприятности с Глистом ему не избежать. Ведь здоровяк Сопатый был правой рукой Глиста. А кто задевает первого помощника Глиста, тот лично отвечает перед самым Глистом.
Еще на лестнице, Вонючка почувствовал страх Лизи. Чувство тревоги не отпустило Вонючку и тогда, когда он оказался в подвале. Этот подвал Вонючка выбрал не случайно: вход в него был невиден с улицы и в подвале в пору летней жары было всегда прохладно и сухо. Кроме того, в подвале была вода. Она самотеком сочилась из ржавых труб, хотя водопровод в городе уже давно не работал.
Свое убежище Вонючка устроил с размахом. Еще весной он по частям припер из магазина новый диван, а также прихватил чудо-печь, которая работала на той жидкости, что еще оставалась в ржавых машинах. Печь жутко чадила, но на ней можно было готовить. Пол подвала покрывали пыльные ковры, а высокое в основании потолка окно закрывал кусок красной ткани. За отдельной ширмой он устроил моечную: в ней он разместил чугунную ванну и рукомойник: Лизи любила часто мыться. Девочка в меру сил старалась поддерживать уют, постоянно что-то чинила, штопала, стряпала. В общем, вела себя так, как обычно ведут маленькие хозяйки. То, что хозяйке было всего восемь лет, делало ей чести.
Когда он вошел, Лизи штопала его старые джинсы. Девочка сидела в кресле, которое он сам смастерил. Кресло было мягким и удобным. К его низу он прикрепил колесики от тележки, что нашел в магазине.
«Ты зря с ним связался, – мысленно проговорила ему Лизи, – он тебя когда-нибудь побьет».
– Ну и пускай, – ответил ей Вонючка. – Он сам первый начал.
«Он правая рука Глиста, – раздался в его голове голос Лизи, – а у тебя с Глистом и без того непростые отношения».
– И что мне делать? – спросил Вонючка. – Пойти ему поклониться.
«Ты правильно делаешь, что не вступаешь в его банду, – поддержала его Лизи, – но рано или поздно тебе придется выбирать».
– Я же тебе говорил, что скоро мы уйдем за город. Дай мне еще время.
– «Хорошо бы так, – мысленно вздохнула Лизи.
– Я их все равно не боюсь, – ответил Вонючка. – Ты лучше смотри, что я тебе принес.
Вонючка вывалил из рюкзака на стол несколько банок с тушенкой и пакет сухой молочной смеси. Лизи взяла одну банку, покрутила ее в руках и отложила в сторону.
«Ты ничему не учишься, – укорила она Вонючку. – Эта банка испорченная».
– С чего это? – удивился Вонючка, – она такая, как и все.
«Помнишь, как в прошлый раз ты вскрыл ножом такую же вздутую банку. И помнишь, что с тобой было».
Вонючке не было нужды напоминать об этом. Он хорошо помнил, как ему тогда было плохо. Свое прозвище он оправдал тогда с лихвой.
Вонючка бросил испорченную банку в дальнюю часть подвала, а затем с гордостью извлек из рюкзака пистолет.
– Лизи, смотри, – произнес он торжественно.
И тут он почувствовал тревогу Лизи. Странно, но раньше, когда он приносил разные предметы из своих походов, Лизи всегда радовалась находкам. Как-то он ей принес говорящую куклу. Лизи теперь не расставалась с ней ни на минуту. Но теперь она была не на шутку встревожена.
Он услышал в голове ее мысли:
«Зачем ты его принес? Ему здесь не место».
– Но смотри, как он блестит, – и он стал крутить в руках пистолет.
«Этот предмет опасен. Раньше взрослые им причиняли боль».
– Откуда ты знаешь? Взрослых уже давно нет. Они все мертвы.
«Я просто знаю это. И советую тебе немедленно избавиться от него».
– Ладно, отдам его Глисту, – решился Вонючка
– «Не вздумай! – Вдруг мысленно закричала Лизи. – Лучше выброси его».
– Но что он можешь сделать?
– «Убить».
– Но как? Если им сильно двинуть по затылку, тогда да. Может и убьет. А так…
Он покрутил пистолет в руке и невольно залюбовался тем, как он был ладен и как ловко и удобно ложился в руку. Так бы и не расставался с ним.
«Эти предметы не должны попасть в банду, – продолжала встревоженная Лизи.
– Но Глист и сам может найти такой, – не успокаивался Вонючка.
«Он не поймет, как он пользоваться. Пока не поймет. А когда поймет, то будет ничем не лучше взрослого. Тем более, в нем нет патронов».
– Зря ты про него так, – сказал Вонючка. – Он старше меня. И очень умен. Вон какую банду сколотил.
«Тем он и опасен, – мысленно проговорила Лизи. – Не ходил бы ты к нему».
– Но я должен, – настаивал Вонючка, – я ему и так просрочил стрелку.
«Тогда есть повод уйти раньше. – Лизи чуть не умоляла. – Прошу тебя. Давай уйдем сегодня. Ты же обещал, что мы уйдем из города».
Вонючке, конечно, не терпелось свалить из города, но он побаивался Глиста. «Сегодня же, – мысленно сказал он себе, – нужно с этим долгом покончить и уходить из города».
«Ты ему ничего не должен, – Он понял, что Лизи подслушала его мысли. – Он покалечит тебя за то, что ты сделал с Сопатым».
– С Сопатым я сам разберусь, – заявил Вонючка.
«Я боюсь, Джошуа, – Лизи впервые назвала его по имени. – У меня плохое предчувствие. Сопатый сильнее тебя».
– А я ловкий – хвастливо произнес Вонючка. – И еще у меня есть дар.
После этих слов Лизи немного смягчилась.
«Чтобы твой дар работал, – мысленно сказала она, – ты должен тренироваться».
– Но я не хочу сейчас тренироваться.
«Ели ты не будешь тренироваться, твой дар пропадет зря».
И тут Вонючка понял, что тренировки ему сегодня не избежать. Сколько раз их мысленные диалоги сводились к тому, что он должен заниматься. Тренировки по развитию его дара были не менее утомительными, чем головокружение, которое он всегда испытывал во время мысленного общения с Лизи. К сожалению, иначе с ней разговаривать было нельзя. Лизи не умела говорить. Поначалу он думал, что Лизи притворяется или, что еще хуже, издевается над ним. Потом понял, что, возможно, никакого притворства здесь нет. А когда прожил с ней почти год, смирился с тем, что иначе общаться Лизи не умеет или не хочет. Лишь мысленно, что порой причиняла ему сильную головную боль. Особенно в те минуты, когда Лизи начинала умничать и рассказывать разные истории, которые видела во сне. «Вот бы мне такие сны, – как-то подумал он. «И не мечтай, – ответила ему в мыслях Лизи, – у тебя есть другой дар. Работай над ним». И Вонючка работал. Но пока у него получалось плохо.
Вонючка молча уселся за складной столик и обреченно уставился на лежащую на столике монету. Он слегка коснулся вспотевшей ладошкой монеты, затем резко отдернул руку и приказал ей оторваться от крышки стола. Монета слегка задрожала, закачалась, но ни на дюйм не сдвинулась, ни вверх, ни в сторону. В ответ на мысленное усилие, в его голове что-то завибрировало и застучало.
«У тебя все получится, – ободрила его Лизи. – Представить, что ты мысленно держишь ее в руках, а затем подкидываешь вверх».
Представить получилось, но подкинуть монету вверх, не прикасаясь к ней, не удалось. Вместо монеты он мысленно опрокинул вазу с края стола. Цветы разлетелись по полу, словно мальки, выброшенные из воды на берег.
Вонючка с трудом поднялся. Голова его гудела, словно по ней уже долбил заждавшийся и злой Сопатый. Он понял, что от тренировок пока мало проку. Нужно было лечь, поспать и набраться сил.
Лизи с ужасом осознала, что Вонючка не собирается откладывать встречи с Глистом. Но внушить ему категоричный запрет она уже не успевала, поскольку Вонючка, как только прилег на диван, мгновенно отключился.

;
Глава 2. Глист

Глист никогда бы не стал главарем банды, если бы не обладал двумя ценными для любого лидера качествами: честолюбием и развитым от рождения умом. Первое качество помогало ему планировать действия группы и насаждать порядок и дисциплину, а ум позволял ему выжить. Ум его подкреплялся очень редким и малораспространенным в его мире преимуществом: Глист знал грамоту. Умение читать, разбирать знаки и обозначения, понимать названия вывесок и различать этикетки на товарах не раз спасали жизнь лично ему и членам его группы. Он не называл ее бандой, поскольку полагал, что название «группа» звучит более престижно и способно внушить трепет другим бандам.
От рождения будучи физически слабым, Глист был худощавым тринадцатилетним подростком с копной рыжих нечесаных волос. За свою худобу он и получил прозвище «Глист». В том жестоком мире дети не помнили имен, которые им с рождения давали матери. Они прикрывались масками – прозвищами. Некоторые прозвища были нелестными, но чаще всего прозвище подчеркивали какую-либо физиологическую особенность малька. Были в его группе и дети с совсем непонятными и странными прозвищами, например, Дохляк, Верткий или Скопыченный. Прозвища давались единожды, и их уже нельзя было отлепить от человека, как порой трудно выдрать из волос репей. Сделать это можно, но ценой самих волос. Так и с прозвищами. Пока жив носитель прозвища, живо и само прозвище. Смерть стирала все различия между именем и самим человеком.
Глисту сильно повезло с родителями. Ведь когда началась эпидемия, его семья наглухо отгородилась от внешнего мира в загородном доме. Кормились тем, что давал приусадебный участок. Мать разводила кур и держала козу. Вырытый отцом колодец не позволял им умереть от жажды. Отец каждый день тщательно фильтровал воду, а мать по несколько раз в день усердно терла полы и мыла все, что попадало ей в руки. В пять лет мать научила его грамоте, а отец некоторым навыкам выживания. Его советы, пусть немудренные и простые, пригодились как никогда, когда он оказался на улицах города. Но, несмотря на все старания родителей и их предосторожности, коварный недуг добрался и до них. Сначала слегла мать. Она угасала медленно и тихо, как меркнет свеча без свежего воздуха. Отец не заходил к ней, боясь заразиться. Глисту приходилось самостоятельно ухаживать за матерью. Но перед смертью отец все же навестил ее. После этого он три дня не выходил из своего кабинета. Когда вышел, подошел к сыну и сказал ему:
– Джон, – сказал он. – Ты уже достаточно большой и знаешь, как о себе позаботится. Я ненадолго отлучусь в город. Мне нужны лекарства. Но я вернусь. Должен вернуться.
И заходясь в сухом кашле, потрепал сына по рыжей шевелюре, а затем ушел. Чтобы уже не вернуться.
Уже тогда Глисту стало ясно, что отец не вернется. А потому ему нет необходимости одному сидеть в четырех стенах и нужно выбираться в мир. Еще он тогда понял, что он особенный. Пока он сидел с больной матерью, он не почувствовал в себе никаких изменений. Может и заболел, но это была не смертельная болезнь. Забрав припасов столько, сколько мог унести, он отправился в большой мир.
Во время первой встречи с мальками его побили и отобрали все припасы. Результатом второй встречи стало знакомство с Сопатым. Сопатый не побил его только потому, что Глист спас жизнь Сопатому. Когда Сопатый пытался отхлебнуть их бутылки с надписью «Осторожно, яд!», Глист выбил бутылку из его рук. А чтобы тот поверил, поймал на свалке тощего кота и насильно влил в его пасть содержимое из бутылки. Сопатый долго смотрел на труп кота, а затем пожал ему руку и предложил быть вместе. Это нельзя было назвать дружбой, скорее, взаимовыгодным сотрудничеством. Сопатый был на порядок сильнее и старше Глиста и мог в одиночку позаботиться о себе. Но у Сопатого не было тех ума и тех знаний, которыми был наделен Глист. Так постепенно вокруг Глиста стала сколачиваться шайка таких же, как и они малолетних оборванцев, потерявших родителей и утративших цель в жизни. Глист дал им эту цель. Она была проста, как мир: им нужно было выжить.
Желающих присоединиться к его группе было немало, ведь дети чуяли, что с Глистом и здоровяком Сопатым им будет безопасней. Но Глист понимал и другое: группа не должна сильно разрастаться. Пределом численности группы могло быть человек 15-20, не более. Инстинктивно Глист чувствовал, что, чем больше группа, тем будет сложнее поддерживать в ней порядок. Лучше предоставить малькам право самим уходить из группы, а затем вербовать новых ее членов. Но при уходе из группы Глист поставил за правило – отработать свой уход. Право на уход давалось только тем, кто вносил в общак – общее имущество группы – нужное количество продуктов, найденных в городе. В мире, где не было взрослых, у детей ценились только непортящиеся продукты – консервы, тушенка, некоторые виды круп, которые еще не попортили крысы, напитки, включая и алкоголь, а также добротная одежда и оружие. Оружием были ножи и самодельные луки. Все остальное считалось за мусор. Так однажды Глист нашел в помещении банка мешки с банкнотами. В холодное время он распорядился их сжечь их в печи. Ценности погибшего мира уже ничего не значили для мальков.
Глист понимал, что группа нуждается в постоянном жилище, куда можно было всегда вернуться и где можно было безопасно пересидеть холодную зиму. Место для жилья он нашел в районе сухих доков порта. В сухогрузах еще можно было отыскать немало ценного, включая продукты и теплые вещи. В одной из пустых складов Глист разместил свою ставку. Первый делом он распорядился очистить все помещение от мусора, вынести все трупы и сбросить их в реку. Затем, памятуя о стараниях матери, отдал малькам команду отмыть помещение до зеркального блеска и вставить в выбитые окна стекла. В просторном помещении склада он приказал разместить мебель и кровати, найденные им в одном из сухогрузов. Все ходы и выходы, кроме одного, были забаррикадированы, окна надежно укреплены решетками. Глист с трудом понимал, зачем он это делает, ведь никакой длительной осады он выдерживать не собирался, но чутье подсказывало ему, что так будет правильно.
Кроме Глиста, город делили другие банды. Но в район сухих доков они не совались, в отличие от одиночек, которым нечего было терять. Поначалу Глист решил с ними разобраться силой: приказывал их избивать, а все имущество присваивал и отправлял в общак. Но потом сообразил, что одиночки ему могут пригодиться по-другому. Глист поменял тактику и стал договариваться с одиночками, обещая, что он их не тронет и позволит жить рядом с ним. Взамен они обязались ему пополнять общак. Так, если не друзей, но союзников он приобрел точно. За отказ от выполнения условий сделки, Глист наказывал жестоко. В лучшем случае несчастного избивали мальки, в худшем его труп скармливали рыбам.
Глист предусмотрительно старался не влезать в разборки между другими бандами и, когда это возможно, держал нейтралитет, но, когда дело касалось интересов его группы, все остальные банды вынуждены были ретироваться с поля боя. Внутренние разборки в его группе решались судом поединка. Глист сам не судил, а позволял спорящим самим решать конфликт поединком. Если участник спора по разным причинам был не в состоянии отстоять свою правоту, он заручался поддержкой более сильного товарища, который дрался за него. Так, в середине 21 века стали возрождаться давно забытые феодальные традиции.
Конкурентов в группе Глист устранял незаметно и тихо. Вероятно, понимал, что его власть должна быть абсолютной и непререкаемой. А как удержать такую власть, если на нее могут претендовать и другие члены? В свою группу он не брал тех, кто знал грамоту или был чрезмерно независим. Сопатый был самым старшим членом группы, но его Глист сразу исключил из числа конкурентов. На то были две причины. Сопатый туго соображал и всегда был предан Глисту, хотя не дружил с ним. Второй причиной была болезнь Сопатого. В этом плане Сопатый представлял печальное исключение. Все, включая самого Сопатого, прекрасно понимали, что до совершеннолетия ему не дожить. Отчего Сопатый пускался во все тяжкие. Вдыхание паров бензина было наименее тяжким из его пристрастий.
Как-то в группу прибился малек – Очкарик. Был он слаб и покорен. Между тем, он скрыл от Глиста, что умел читать. Глист это понял, когда тот выбросил банку тушенки с просроченным сроком годности. На следующий день Глист приказал ему отправиться на вылазку за продуктами. Пошли они вдвоем. К недоумению Очкарика Глист его завел на крышу небоскреба, обещая показать город с высоты. Конечно, это было уловкой главаря. Но Глист выполнил свое обещание и показал ему город с высоты птичьего полета, а затем и самого Очкарика отправил в полет.
Отдельные дети и подростки для Глиста ничего не значили. Иногда он не помнил даже их прозвищ. Глисту важнее было единство группы, поскольку он понимал, как трудно выжить в одиночку и как порой бывает тоскливо, когда тебя никто не опекает и не дает мудрых советов. И поэтому, отправляясь на встречу с Вонючкой, где-то глубоко в душе Глист все же жалел Вонючку.
«Странный он парень, – думал Глист о Вонючке. – Ходит, словно в штаны наложил, голову вниз опустит, бубнит что-то про себя, а как взглянет, так холодно внутри становится. И добытчик славный: после него лучше не соваться. Все подчистую выгребает. Хлюпик, а что-то в нем есть. И даже с Сопатым не побоялся связаться. А ведь Сопатый его сегодня отделает, тут даже и гадать не нужно. Зря он ко мне не просится. Взял бы сразу, не думая, а Сопатому – от ворот поворот. Больно борзый стал».
Но Глист не мог изменить своего решения. Не в его правилах было идти на попятную. Наказание Вонючки должно стать показательным. А личные обиды подчиненных от чужаков-одиночек прощать Глист не собирался.
Встреча Вонючки и группы Глиста должна была произойти в родном районе Глиста: в одном из сухих доков.

Глава 3. Вонючка

Как и было оговорено, Вонючка на закате прибыл в район сухих доков. Обещанную по сделке с Глистом долю Вонючка принес в драном рюкзаке. То, что полагалось Глисту, Вонючка, по сути, обменивал на свободу, поскольку завтра уже окончательно решил отправиться за город вместе с Лизи. А потом пусть Глист его ищет. Вонючка знал, что за пределы города группа Глиста вряд ли сунется.
В тесном пространстве между контейнерами его уже ожидали Глист и его подручные. Глист был спокоен и выдержан. Впрочем, как и всегда. При встрече с одиночками он всегда напускал на себя напыщенный и важный вид.
Сегодня ожидалась потеха, поэтому группа была на взводе. Десяток настороженных, насмешливых и ехидных ухмылок встретило Вонючку. Тот понимал, что эта встреча будет решающей, поэтому старался держаться с тем же важным видом, что и предводитель банды.
– Я вот гадал, придешь ты или нет, – с усмешкой заявил Глист.
– Я выполняю обещание, – мрачно ответил Вонючка, выискивая глазами Сопатого. В толпе его почему-то не было. Может, прячется где?
– Ты обещал придти еще вчера, но не пришел, – укорил его Глист. – Нехорошо так поступать со своими друзьями.
– Разве мы друзья? – удивился Глист. Только теперь он заметил Сопатого. Тот как раз вынырнул из-за угла. Его рот растянулся в ехидной усмешке. Сопатый неспешно подошел к Глисту и что-то зашептал ему. Глист отмахнулся от Сопатого и вновь обратился к Вонючке.
– Долю принес?
–Забирай свою долю, и мы расстанемся.
– Не торопись, – придержал его Глист. – Прежде скажи, ты ничего интересного вчера не находил?
– Разве что это. – И с этими словами Вонючка вытащил из кармана джинсов пистолет и протянул его Глисту.
Глист с интересом покрутил пистолет в руках и отдал его одному из своих подручных.
Конечно, Вонючка рисковал, отдавая столь ценную находку Глисту, но еще он понимал, что рано или поздно Глист узнает от Сопатого про пистолет и наверняка потребует его. Лизи убедила его в том, что без патронов оружие бесполезно. Вот пусть Глист себе и ищет патроны.
– Там, где это нашел, еще есть такие? – требовательно спросил Глист.
– Может быть, – неопределенно ответил Вонючка, – Я сильно не искал в том месте.
– Возможно, нам придется туда прогуляться. Вдвоем..
Тем временем, подручные Глиста отобрали у него рюкзак и вывалили его содержимое на землю. Вонючка не подвел Глиста и принес то, что он обычно требовал от одиночек.
– Здесь, не вся твоя доля, – осмотрев вываленные на земли вещи, заявил Глист.
– Что ты просил, я принес.
– Нет не все. Не хватает двух банок с тушенкой и одного одеяла.
– Мы так не договаривались, Глист. Ты сам назначил такую долю.
– Да, верно назначил. Но и ты вчера не пришел. А значит, сегодня ты должен часть того, что должен отдать к концу месяца.
– Будет конец месяца, тогда и отдам.
– Здесь правила устанавливаю я! – разозлился Глист. – Ты нарушил мои правила, поэтому должен быть наказан.
– Но я не могу сейчас отдать то, что ты требуешь.
– Поэтому отдашь завтра. В это же время и в этом же месте. Тебе что-то не понятно?
Вонючка мотнул головой, но при этом подумал, что завтра его уже здесь не будет. И Глисту не от кого будет требовать долгов.
Тем временем, группа заметно оживилась, зашушукалась, прозвучали первые обидные усмешки в адрес Вонючки.
«Ну, вот и начинается, – обреченно подумал Вонючка.
Все это были лишь прелюдией к тому спектаклю, которого ждали зрители в лице подручных Глиста. Им не терпелось зрелища.
– Да, кстати, – как бы между делом произнес Глист. – Чуть не забыл. Поступила жалоба, что кое-кто нарушил мое правило о честном поединке.
– Ты, верно, ошибаешься Глист, – также мягко ответил Вонючка. – Я не нарушил правил о поединках.
– И все же, есть мнение, что ты их нарушил.
– И как же я их нарушил?
– Сопатый мне сказал, что вы вчера повздорили. В моем районе.
– Причину этой ссоры я уже отдал тебе, – сказал Вонючка.
– А здесь ты, друг мой, не прав, – заявил Глист. Вонючка внутренне напрягся, поскольку елейный голос Глиста по его опыту общения с ним не предвещал ничего хорошего.
– Он засветил в меня кирпичом, а сам свалил к своей Ляльке, – вмешался Сопатый.
– Не встревай! – Глист отстранил его рукой.
– Я не попал в него, – пытался оправдаться Вонючка.
– Это неважно, попал ты в него или нет, – вдруг резким голосом сказал Глист. – Важно другое – ты трусливо сбежал.
– А что я, по-твоему, должен был драться с ним?
– Не только должен, – рассердился Глист, – а будешь. И сейчас. Всем разойтись! – скомандовал Глист.
Группа послушно расступилась, оставив в его центре только Вонючку и Сопатого.
Глист также отодвинулся, затем махнул рукой и громко возвестил:
– Биться до первой крови. Никакого оружия, камней, укусов и ударов по голове.
Нужно отдать должное Глисту, правила он устанавливал вполне честные. Будь на его месте главарь другой банды, тело Вонючки, вероятно, так и бы осталось лежать на месте драки. С вспоротым животом или перерезанной глоткой. Но Глист свято соблюдал правила, которые сам же и устанавливал. И призывал и своих подручных уважать собственные правила. За этот подход к «понятиям» Вонючка и перебрался в район группы Глиста под его крыло.
«Ну что ж, – подумал Вонючка, – немного поколотит меня Сопатый, и все довольные разойдутся. А завтра меня здесь не будет. Ради этого стоит потерпеть».
Но только он подумал это, как где-то в самом дальнем уголке его сознания проскользнула чужая мысль. Тревожная мысль. Кто-то призывал его немедленно бежать, иначе будет поздно. «Не беспокойся, глупышка, – мысленно обратился он к Лизи. – Ты даже здесь за мной следишь. Все будет нормально». Но Лизи не успокоилась и уговаривала его бежать.
Занятый мысленным диалогом, Вонючка не заметил, как пропустил первый весьма чувствительный удар в скулу от Сопатого. Вонючка быстро отключил контакт с Лизи и сосредоточился на поединке.
– Кровь! Кровь! Кровь! – громко тем временем кричали подручные Глиста. Ставить на Вонючку никто не стал. Все понимали, что это не честный поединок, а скорее избиение, которое закончится, как только появится первая кровь. Хотя и на том спасибо.
К неудовольствию толпы бойцы стали беспорядочно перемещаться по кругу. Любая попытка удара со стороны Сопатого проходила впустую: Вонючка крутился, как уж, подныривал под удары Сопатого, стремительно уходил от них в сторону, то есть делал все возможное, чтобы не допустить здоровяка в зону близкого контакта. Если Сопатый схватит Вонючку в свои медвежья объятия, вот тогда и можно признавать свое поражение. Вырваться из этих тисков не удавалось еще никому. Именно поэтому Вонючка старался как можно больше утомить соперника. Сопатый, хотя и слыл здоровяком, на самом деле быстро выдыхался. Вероятно, сказывалась болезнь или нездоровые привычки Сопатого. Но как бы то ни было, все же пару чувствительных ударов в грудь и лицо от Сопатого Вонючка пропустил. Сам он пока еще не нанес ни одного удачного удара.
Внезапно Сопатый остановился, сплюнул кровью и, растягивая слова, ехидно произнес:
– Ну что, Вонючка, ты так и перед Лялькой своей танцуешь?
– Да он втихаря дрюкает ее, – раздалось из толпы. Гогот прокатился по толпе, но стих, стоило лишь Глисту махнуть рукой, призывая к порядку.
– Если ты еще так скажешь о Лизи, – прошипел Вонючка.
– И что ты сделаешь? – не дал ему договорить Сопатый. – Кирпичом засветишь?
И тут Вонючка не выдержал и сделал то, чего делать не собирался: кинулся на Сопатого. Сопатый этого словно и ждал. Он сжал его, резко приподнял и встряхнул. Изо рта его понесло какой-то дрянью. Задыхаясь, Вонючка плюнул Сопатому в лицо. А дальше. Дальше произошло то, что никто из поединщиков, зрителей, а тем более Глист, не ожидали.
Внезапно Вонючка обмяк и, словно опустошенный мешок, и сполз к ногам Сопатого. Сопатый ногой отодвинул теряющего сознание Вонючку. Но звук ножа о бетон, который выпал из рук Сопатого, услышали все. И наступила тишина.
В полной тишине Сопатый ехидно хмыкнул и произнес:
– Первая кровь. Поединок окончен.
И как бы в подтверждении его слов, первая, робкая красная струйка змейкой заструилась из-под лежащего Вонючки.
Если бы сейчас кто-нибудь, взглянул на Глиста, то удивился бы резкой смене эмоций на его лице. Удивление, растерянность, страх, а затем гнев и дикая злость перекосили его лицо.
– Ты что наделал? – прошипел Глист.
– Я, ничего, – глупо улыбаясь, ответил Сопатый, – пустил ему кровь. Больше я его не трону.
– Я спрашиваю, ты что наделал? – повторил Глист.
Но договорить не успел, поскольку в это время где-то высоко над головой, выше крыш и стрел портовых кранов послушался нарастающий протяжный гул, а с ними приближались…
– Однорукие, – закричали в толпе. – Атас, братцы.
И толпа метнулась прочь от места поединка, потекла в узкие проходы, мимо контейнеров, незаметно растворилась между ящиками и канатами. Мальки скрывались шустро и юрко, словно крысы прячась по щелям и норам. Вскоре никого не осталось. Между тем, звук становился все ближе.
Глиста это мало волновало. Со смесью ненависти и отвращения он стоял на месте и смотрел на наглую ухмылку Сопатого. Сопатый, конечно, понимал, что сотворил, но стереть ухмылку не мог при всем желании. Его лицевые мышцы словно переклинило.
Медленно, с расстановкой Глист произнес:
– Поединок должен быть без оружия. До первой крови. Ты ударил его ножом. При всех. Теперь ты понимаешь, что ты натворил.
Но до Сопатого уже дошло понимание того, что он натворил.
– Но ты ведь этого не сделаешь? – спросил он.
– Нет, сделаю, – ответил Глист. – Уходи. Уходи немедленно. Появишься в моем районе, будешь заколот, как крыса.
– А как же ты, Глист?
– Я справлюсь.
И с этим Глист отвернулся и быстро зашагал в сторону доков.
Сопатый еще раз хмыкнул, поднял нож, вытер его о штанину Вонючки и поплелся в другую сторону.
Теряя сознания, Вонючка, словно в тумане, слышал разговор Глиста и Сопатого, не понимая его смысла. Затем он услышал другие звуки: где-то вдали рокотали какие-то машины, потом раздались приближающиеся шаркающие звуки шагов о бетон. Кто-то осторожно поднял его и куда-то понес. После этого сознание его померкло окончательно.

Глава 4. Лизи

Затянув последний узелок, Лизи отложила вязание в сторону. Ее душила злость. На себя, что проморгала момент, когда Вонючка отключился, на Вонючку, которого так и не сумела отговорить от его глупого ребячества.
«Никогда не доверяй тем, кто тебе искренне предан. Ради своей преданности они могут совершить кучу глупых ошибок, за которые расплачиваться придется тебе, а не твоему преданному другу». Так когда-то или примерно так когда-то говаривала ее бабушка, угощая пирогом с вишневым вареньем. Бабушка была преданным другом, пока ее не постигла смерть от лопнувшего сосуда в мозге. Она была стара и не годилась в проводники. Хорошо, что именно тогда ей подвернулся Вонючка.
При мыслях о Вонючке Лизи скривилась. Свое прозвище он получил не зря. Кишечные расстройства не редкость в мире, в котором питание не просто отвратительное, а совершенно не годное для юного организма. В детстве Лизи любила сладости и пирожные, которые пекла ее бабушка, теперь была вынуждена довольствоваться грубым армейским пайком. И этими гадкими галетами и консервами Вонючка пичкал ее каждый день. Лишь за городом, там, где можно выращивать вкусные овощи и фрукты, ее меню могло бы стать более разнообразным. Именно поэтому она уговаривала Вонючку удрать из города. Прочь отсюда. Прочь из этих душных подвалов, где так противно и мерзко пищат крысы по ночам, а из каждого угла несет дерьмом и сыростью. Прогнать Вонючку удерживало Лизи одно – его так и не развившийся дар. С его даром она могла стать сильней. Именно поэтому она должна вновь найти его.
Но теперь нужно думать не о Вонючке. Нужен более надежный и, главное, сильный проводник. Только один человек годился на эту роль. И им был Вонючкин обидчик – Сопатый. Пока он еще окончательно не загнулся от туберкулеза, она должна призвать его.
Здесь начинался самый сложный и опасный этап призыва – поиск. В поиске помогали те самые мерзкие крысы, которых она ненавидела. Она могли им приказать проникать в такие вонючие и грязные дыры и норы, куда даже сами крысы боялись соваться.

Сопатый, несмотря на категоричный запрет Глиста, совсем не спешил убраться с подконтрольной Глисту территории. Район был обширен, и не по силу было малькам Глиста отыскать его в этих закоулках, отнорках и трущобах, которые Сопатый знал, как свои пять пальцев. Да и встреть его кто-либо из группы Глиста, не они его порешат, а он их покрошит на ленточки. С ножом он чувствовал себя неуязвимым. Когда-нибудь и Глист – это напыщенный умник – приползет к нему и попросит вернуться в группу. Почему-то в этом Сопатый нисколько не сомневался.
В районе гаражей Сопатый, наконец, увидел то, к чему стремился. Здесь в укромном схроне он прятал канистры с тяжелой маслянистой жидкостью. Эту жидкость по его приказу собирали мальки, ползая под кузовами покореженных машин. В предвкушении сладостного забытья он ускорил шаг и поспешил к канистрам бензина и отработанного масла. Ну и пусть завтра голова будет гудеть, как чугунный колокол. Пусть его будет колотить мелкая дрожь, руки будут трястись, а ноги заплетаться на ходу, но на время он сумеет изгнать из груди эту тупую давящую боль.
Переступить кучу мусора на пути в заветной цели ему помешали крысы. Крысы копошились в груде отбросов, при его приближении вставали на задние лапки, противно пищали и злобно сверкали своими маленькими красными глазенками. Сопатый замер и пугливо огляделся. Такого количества крыс в одном месте он никогда  не встречал. Обычно крысы бродили по одиночке, и, едва завидев Сопатого, пытались куда-нибудь юркнуть или схорониться. Но не сейчас. Сопатый их не испугал, более того, они потянулись за ним, пока он отступал к стене.
Сопатый не мог отвести взгляда от крысиных глаз-бусинок. Бусинки плыли и сплетались в нечто подобия кружева, как петли на вязании. Затем они разом разматывались и разлетались в стороны. Крысы окружили Сопатого и нервно молотили своим голыми толстыми хвостами. Ритм крысиных хвостов затягивал в какой-то темный и беспроглядный омут. В этом омуте чудились смутные тени, проглядывали нечеткие и еле видные нити и линии, складывающиеся в вполне узнаваемый рисунок. Рисунок напоминал завитки девичьих кос, которые когда-то любили плести его погибшие старшие сестры. Косы двигались в такт крысиных хвостов, а ушки грызунов походили на банты, вплетающиеся в косы. Затем косы рассыпались каскадом пышных темных волос, а банты вспорхнули и захлопали вороньими крыльями.
Сопатого понесло по реке, в которой вместо воды были крысы. Крысы волокли безвольное тело Сопатого по реке беспамятства и полного отупения. Ни желаний, ни мыслей, ни чувств, лишь плавное и завораживающее движение лоснящихся крысиных спин, мерное и ритмичное подергивание их хвостов, неугасимое мигание красных крысиных глаз.

Если бы кто-нибудь из мальков узрел шествие Сопатого в толпе крыс, он бы подумал, чтобы либо крысы, либо Сопатый слетели с катушек. Но мальки тревожно спали и лишь луна была свидетельницей нового явления гамельнского крысолова. Вряд ли мальки слышали эту историю, а если б и слышали, стали ли они выбираться из своих сновидений, чтобы поглазеть, как сломленный Сопатый в окружении крысиного эскорта приближается к скрытому лазу, ведущему в подвальное помещение, как крысиный комок распадается на отдельные бугорочки копошащейся серой массы, как Сопатый уже в одиночку спускается по темным ступеням лаза, как он открывает дверь, и как за дверями его встречает маленькая и очень миловидная девочка с черными распущенными и густыми, как мех, волосами? Эта история была бы им не столь интересной и захватывающей, также как и история гамельнского крысолова уже только потому, что никто не собирался уводить детей из зачумленного города, а родители не умоляли крысолова вернуть детей обратно под сень родных пенатов. И вряд ли дети бы прослезились, услышав эту историю, поскольку многие из них никогда не видели взрослых, а родителей помнили смутно и неясно, как смутен и неясен бывает сон уставшего гамельнского крысолова под кронами столетнего дуба в окружении спящих детей. Смысл всех этих историй был давно утрачен для мальков. Также как утрачена и сломлена была воля Сопатого, ни разу не слышавшего ни о каких крысоловах и ни разу ни видевших маленьких восьмилетних девочек, которой верно служили крысы.

Лизи оценивающе уставилась на Сопатого. Тот неловко топтался на пороге, но будь он в здравом уме и сознании, первым бы делом, высмотрел, что бы такое спереть у Ляльки. Но Сопатого не интересовали ни чудо-печь, ни плетенное кресло, ни мягкие и пушистые плюшевые зверьки, ни даже ворох шерстяных одеял на еще новом диване. Его сейчас ничего не интересовало. Поставьте перед ним канистру с бензином или бутылку вина, он бы молча перешагнул через них и снова бы замер в своей нелепой и пугающей бездвижности.
Лизи одним взглядом оценила мощные мускулы Сопатого и невольно скривилась. Разило от Сопатого изрядно.
«Сопатый, – приказала она ему мысленно, – сходи в ванную и вымойся».
Сопатый послушно поплелся в то отделение подвала, которое Лизи окрестила ванной. Лизи было неприятно слышать, как плещется Сопатый, но терпеливо ждала.
Затем она приказала Сопатому, когда тот покинул ванную:
«Налей воды и вымой мне ноги».
Сопатый налил в таз ржавой воды, снял ее чулки и принялся щеткой тереть ее тонкие, как спички, ноги.
«А теперь расчеши мои волосы», – приказала Лизи.
Сопатый выполнил и эту просьбу.
«Поешь, а затем ложись спать», – мысленно сказала она ему.
Тот механически поел и неуклюже завалился в углу на куче тряпья, на котором обычно спал Вонючка.
Когда Сопатый заснул, Лизи откинула назад голову. Она очень устала за этот вечер. Крысы и Сопатый вымотали ее основательно, поэтому нужно было поспать. Завтра им предстоял долгий и тяжелый поход. Поход к людям, которые жили в Колонии.

;
Часть вторая. Колония.

Глава 1. Вонючка

Когда Вонючка очнулся, было раннее утро. Солнечные лучи робко заглядывали в палату через дыры в серых занавесках, а за открытым окном деловито ссорились воробьи. 
Слегка приподнявшись на локтях, Вонючка огляделся. Ему еще никогда не приходилось быть в таком уютном и чистом месте. Белоснежное и очень мягкое белье приятно прикасалось к голому телу, а само помещение походило на одну из тех странных комнат, в которую как-то случайно забрался Вонючка в поисках еды. В той палате резко пахло какой-то гадостью, но запах нельзя было назвать неприятным. Скорее необычным.
Как и палата, где очутился Вонючка, так и та комната производила впечатление своей убранностью, стерильностью и какой-то торжественной чужеродностью. Все в той комнате, на которую набрел Вонючка, было необычно: и обесточенные приборы и трубки с водой, и какие-то каталки, и удивительного вида блестящие штуковины. В нем было много стекла, колб, баночек и непонятных инструментов. Один очень острый ножичек Вонючка прихватил в качестве трофея. Правда, потом потерял, но службу он ему сослужил немалую. Когда пришлось отбиваться от банды Сивого.
В этой чистой и прибранной комнате также было много непонятых вещей. Кроме знакомых Вонючке тумбочки, шкафа для одежды и столика, в углу комнаты громоздилась издающая мерное гудение махина. Махина чем-то напоминала шкаф на колесиках. В ней мигали лампочки и светились индикаторы. Из махины во все стороны торчали трубки и шланги, а ее навершие было украшено стеклянным колпаком. Что было под этим колпаком, Вонючка не рассмотрел. В другом углу комнаты на стене висел темный экран. Мерно тикали часики на тумбочке, гудела махина, а под белоснежным потолком вокруг лампы билась бестолковая муха.
Вонючка с восторгом вертел головой. Вот бы Лизи такое чистое постельное белье и часики бы пригодились. Лизи… Стоило только подумать о ней, Вонючка затосковал. Как она теперь, одна, без помощи? Вероятно, дуется на то, что он ее не послушал.
Вонючка попытался встать с постели, но тут же бессильно повалился обратно. От резкой боли в боку. Именно в бочину и угодил ножом Сопатый. Ну, ничего, Сопатый, еще встретимся на узком дорожке. Тогда тебе точно не отвертеться от честной драки. Но мысли о мести нужно отложить на время. Прежде Лизи. Вот только перестанет так болеть в боку, он выберется отсюда, прихватит отсюда что-нибудь интересное и обязательно вернется к Лизи. А потом они пойдут за город.
То, что Вонючка уже не в городе, он не сразу сообразил. И как бы ему сообразить, если еще вчера он был беспомощней младенца, а его самого приняли чуть ли не за труп. От таких ран еще никому не удавалось вылечиваться на следующие сутки. Но мало кто знал Вонючку, как сам Вонючка. Еще с раннего детства Воючкины раны и порезы затягивались почти мгновенно. Как-то он свалился с высокой стены в кучу щебня и, вероятно, сломал ногу. Провалившись почти сутки за злополучной стеной, он нашел в себе силы и кое-как доковывал до своего подвального убежища. Не прошло и суток, как Вонючка уже смог снова ходить. Лизи тогда подумала о каком-то иммунитете. Кем бы не был этот загадочный иммунитет, Вонючке он служил исправно.
Вот и сейчас Вонючка нисколько не удивился, что его рана заживала так быстро. Нужно только немного отдохнуть. Как только восстановятся силы, Вонючка немедленно уберется отсюда. Благо, окно было открыто. Сначала только выяснит, куда попал и что съедобного можно отыскать в тумбочке возле кровати или еще где-нибудь. А потом пусть его ищут с однорукими или без них. Все равно они не выследят его в городских джунглях.
Плану Вонючки на быстрый побег помешала девочка, которая вошла в палату. Девочка было ухоженной и очень милой, почти как Лизи. На ней был белый халатик и чепчик на голове. Девочка катила столик с пустыми тарелками и чашками. Стоило девочке войти, Вонючка притворился спящим. Но от взгляда девочки не укрылось сползшее одеяло и торчащая из-под него пятка. Девочка подошла и поправила одеяло. И уже собралась уходить, как Вонючка не сдержался и громко чихнул.
Вероятно, девочка была очень пугливой. Она истошно закричала, бросила свой столик и выметнулась прочь из комнаты. Теперь Вонючку уже ничего не удерживала от побега. Он еще немного полежал, потом осторожно встал, скривился от уже терпимой боли в боку и деловито оглядел палату…

Глава 2. Старик

Каждый вечер старика мучили мигрени. Никуда не деться, ведь он уже пережил всех тех, с кем вместе начинали дело. Он хорошо помнил первые дни колонии. Он помнил, как со всех страны свозили самое ценное оборудование, припасы, оружие, инструменты, копали бункер и заливали его бетоном. Генераторы питали солнечные батареи, а в непогожие дни подключали бензиновые двигатели. Благо топлива после падения цивилизации было вдоволь.
Периметр колонии был надежно укреплен стеной с колючей проволокой. Что неудивительно, поскольку здесь раньше располагалась заброшенная военная база. Много разного оставили после себя военные, включая транспорт и оружие. Транспорт пригодился для перемещения грузов из города, но оружие было совершенно ни к чему. Воевать уже было не с кем.
Самым ценным в колонии было новейшее медицинское оборудование и роботы. Роботы и выполняли всю черную работу. Были роботы-поисковики. Дети их окрестили однорукими за их выдвижной сервомеханизм, напоминающий руку-протез. Были роботы-надзиратели, которые заботились о благополучии и безопасности детей в колонии. Были роботы-строители, выполняющие самые разные работы. Они занимались ремонтом помещений, копали земли, возили воду и припасы из города.
«Если бы не роботы, – подумал старик, – колонии бы не было». Проектированием роботов и их ремонтом раньше занимался его старший сын. Он был талантлив от бога, но боги не выбирают, кому бросить смертный жребий. Именно его сыну впервые пришла в голову идея снабдить роботов термоядерными элементами питания. С этим приспособлением роботы были почти вечными. Старик с иронией подумал, что пройдет время, развалится колония, умрут все люди на Земле, а роботы по-прежнему будут деловито сновать по заросшим человеческим дорогам, слепо следуя заложенной в них программе. Единственно, чего роботы были лишены, это искусственного интеллекта. Крохотный шажочек оставался до этого бесспорно самого важного открытия, пока цивилизация не рухнула. А вместе с ней и надежды на новое возрождение. Колония, по сути, была актом отчаяния или запоздалого и бессмысленного милосердия, поскольку бесприютные дети все же нуждались в опеке. А что им могли дать горстка выживших и спрятавшихся в бетонных помещениях ученых и техников? Почти ничего. Взрослые жители колонии не могли выйти наружу, иначе их ждала неминуемая смерть. А дети не могли войти к взрослым, поскольку могли заразить и убить взрослых. Дети оставались разносчиками самой могучей заразы, которую когда-либо выдумывала природа, но их организм сумел к ней приспособиться и не убивал. По крайней мере, не всех. Жесткая селекция производилась и среди детей.
Иногда старик жалел, что не мог напрямую общаться с воспитанниками колонии. Важно было понять, почему и как дети противостояли вирусной угрозе. Но ответа на этот, бесспорно, важный вопрос, пока не было. Приходилось довольствоваться дальней связью и мониторами, встроенными в роботы. Через роботов и мониторы и происходило общение с детьми.
Колония была немногочисленной. От силы набиралось десятка два детей. В основном это были слабые мальчики или девочки, которые сами не могли выжить в городе. Каждый день роботы-поисковики рыскали по городским трущобам и изредка приносили скудный улов. В виде очередного оголодавшего или потерявшего человеческий облик детеныша. Обласканные и сытые детеныши проживали в колонии недолго. Через какое-то время они вновь сбегали в город, сколачивались в банды и рыскали по городским завалам в поисках консервов или выпивки. В колонии оставались единицы. Они занимались самой простой работой: копались на плантации, пытаясь вырастить что-то съедобное, ухаживали за больными, а по вечерам собирались возле стены и с тоской смотрели в сторону города. Иногда вспыхивали драки или разборки. Кто-то сильный пытался установить свое право владеть лучшей койкой или есть лучшую еду. И тогда вмешивались роботы-надзиратели. Чрезмерно буйных запирали в больнице и оставляли там на сутки или более. Чаще всего, именно эти буйные потом сбегали на волю.
«А ведь мы держим их, как в тюрьме, – вдруг понял старик. – Мы их надзиратели. Мы их заперли в безопасные клетки. Мы за ними наблюдаем издали, но не прикоснуться к ним, не пожалеть их, ни приласкать не можем. Мы пытаемся их понять, но понимать ничего не нужно. Они просто хотят выжить. А здесь им страшно и тоскливо. Они боятся одноруких, бояться прямо смотреть в глаза другу друга, чураются всякой работы и всегда норовят что-нибудь стянуть. Они хотят свободы, но лишены свободы выбора. Они как дикие звери, но у зверей есть взрослые родители, которые могут их чему-то научить. А у них нет и этого. И как их не запирай, как не бросай им самые лучшие куски мяса, они все равно рвутся обратно – туда, где грязь, мерзость, кровь и голод».
Старик вспомнил, как были разработаны первые программы по обучению детей. Это были простенькие учебные планы: научить их чтению, письму, привить любовь к чистоте и гигиене, научить их навыкам обращения с механизмами и приборами. И этим планам суждено было рухнуть в первые же дни. Тогда выяснилось, что один из старших мальчиков, живший колонии с самого ее основания, умел писать и читать. Вероятно, его научили родители, пока были живы. Мальчику вызвали в переговорную и дали ему задание: собрать желающих учиться, и, если у него хватит терпения, самому учить других. Мальчик сначала не хотел соглашаться, но потом, когда ему пообещали новую и теплую меховую куртку, неохотно согласился. Мальчику нужно было объяснить свою задачу новичкам, которые прибыли в колонии недавно, и заручится их поддержкой. Но до утра он не дожил. Утром роботы его нашли с перерезанным горлом в канаве возле стены. Убийцы вовсе и не скрывались. Они сами рассказали, зачем убили умника. Главарь новичков нагло заявил, что и впредь будет давить таких же умников, потому что они подрывают его право быть сильным. На следующий день бандитов выпустили из колонии. Они были слишком опасны. Правда, малолетние бандиты и сами не скрывали радости от того, что свалили. Именно тогда старик с ужасом понял, что все их педагогические планы – лишь жалкое оправдание. Ведь без личного контакта с юными дикарями ничего толкового не выйдет. Колонисты не признавали права взрослых командовать, а кумиров создавали сами. Так и держалось хрупкое равновесие: дети не посягали на роботов и имущество взрослых, а взрослые старались особо не вмешиваться во внутренние дела детей, позволяя им жить так, как они привыкли.
Между тем, старик еще не знал, что сегодня ему придется вмешаться в дела своих воспитанников. Точнее, одного из них, которого едва живым принесли однорукие, вернувшись из очередного поиска.

Глава 3. Лилия

Требовательный сигнал вызова коммуникатора прервал мысли старика. Настенный экран засветился, и старику явилось миловидное личико ее младшей дочери – Лилии. Даже сейчас, безвылазно сидя в бетонном заточении, Лилия была прекрасна и свежа, как весенний цветок.
– Отец, – с ходу заявила Лилия. – Могу я с тобой встретиться?
– Что-то неотложное? – поинтересовался старик.
– Да, новости важные и, думаю, тебя заинтересуют, – сказала Лилия.
– Не стоит лично встречаться, – строго сказал отец. – Говори так.
Старик лукавил. С дочерью он мог говорить часами и иногда жалел, что ввел правила о самоизоляции. Правило глупое, но жизненно важное. Ни один взрослый работник колонии, кроме самых экстренных случаев, не должен быть контактировать с другими. Делалось это ради выживания. Если один взрослый заболеет, он сможет заразить других. А без близкого контакта такой риск сводился к минимуму. В лучшем случае несчастный умирал в одиночку. Так в одиночестве угас его сын. Старик запретил другим общаться с ним и не направил к нему медика. Зато никто больше не заболел. Но старик не мог простить себе этого.
– Хорошо, отец, – вздохнула Лилия, вероятно прочитав мысли отца.
– Так, какие у тебя новости? – спросил старик.
– Вообще-то их две. Поступил сигнал из колонии №2. Они просят помощи. У них какая авария. Срочно требуют роботов и инструменты.
– Хорошо, отправь им транспорт, – распорядился он. – Как у них дела с детьми?
Лилия скривилась:
– Также как у нас – бегут. Приходят, ночуют, едят до отвала, а потом сбегают.
– Понятно, – вздохнул старик. – Ты говорила, у тебя две новости.
– Да, и вторая новость тебя обрадует.
– Так, говори же, не томи.
– Ты, верно, уже получил доклад от одноруких, что вчера принесли раненного мальчика, – начала Лилия. – Но ты не поверишь, он пытался сегодня утром сбежать.
– Отчего же не поверю, – не удивился старик. – Они все мечтают сбежать.
– Нет, ты не понимаешь, – настойчиво сообщила Лилия и близко наклонилась к экрану. – Вчера его принесли едва живого. У него было глубоко проникающее ножевое ранение. Он потерял много крови, проколота селезенка. Диагност еле откачал его. А сегодня, представляешь, пытался сбежать.
– Еще раз повтори, что у него было проколото? – переспросил отец.
– Селезенка, – по словам повторила Лилия. – С такой раной люди либо умирают сразу, либо остаются калеками на всю жизнь.
– А он пытался сбежать? – не понял старик.
– Именно! – чуть не закричала Лилия. – Его еле остановили на входе надзиратели. Он закутался в простыню, а в руках у него нашли часы, которые он стянул из палаты.
– Лилия, это не розыгрыш? – строго спросил старик.
– Нет, отец, это серьезно. Он был полон сил, здоров и даже пытался двинуть надзирателю.
– Ты с ним общалась? – спросил старик.
– С мальчиком? Да, через диагност в палате, куда его временно заперли. Не стала подключать экран, боялась напугать.
– И что он сказал?
– Он требует его отпустить. К какой-то Лизи.
– Лизи, кто это?
– Не знаю, он не уточнял. То ли сестра, то ли просто подружка. Естественно, я его не отпустила.
– Отчего же не отпустила. Он все равно сбежит.
– Ты не понимаешь, отец. Он наш шанс. Возможно, единственный.
Старик понимал воодушевление своей дочери. В колонии она курировала биологические разработки и занималась исследованием новых вирусов. Одним из направлений ее работы было создание вакцины из антител, которые брались у воспитанников колонии. Хотя вакцина еще не была создана, но определенные результаты уже имелись. Неужели этот мальчик мог дать им шанс закончить работу?
– Лилия, – сказал старик. – Это, пожалуй, единственно приятная новость за последнее время. Возможно, и, правда, это наш последний шанс.
– Так не упускай его, – сказала Лилия. – Не нужно отпускать мальчика.
– Хорошо, – решился старик, – соедини меня с палатой, где его держат. Мне нужно с ним поговорить…

Глава 4. Старик и Вонючка

Вонючка угрюмо сидел на кровати и корил себя за неудачный выбор пути бегства. Ну почему он сунулся через двери? Ведь окно было открыто, а за ним парк, и до стены совсем недалеко. Перелез бы через стену, а там ищи его свищи. Только о том, что стену венчала колючая проволока, а за стеной ему в таком нелепом одеянии, да еще с незажившей раной в боку, далеко не уйти, Вонючка не подумал.
Рука еще болела от удара по корпусу робота. Эта бездушная махина нахально преградила ему путь, а затем, как щенка, приволокла его обратно в палату. Хорошо, что часы не отобрала. Вонючка отбросил в угол кровати свой трофей, встал с кровати и принялся шагами мерить палату.
Интересно, как сейчас там Лизи? С водой у нее проблем не было, а вот запасов еды оставалось мало. Едва на сутки хватит. И еще Сопатый мог заявиться. Кроме Сопатого, о логове Вонючке было известно еще некоторым членам банды Глиста, но Сопатый представлял наибольшую опасность.
Вонючка понимал, что чем раньше, он отсюда выберется, тем быстрее решит проблему с Сопатым. Но путь отступления через окно был закрыт. Робот надежно захлопнул тяжелые оконные створки. Теперь ни через окно, ни через дверь ему уже не выйти.
Расхаживая по палате, Вонючка сразу не заметил, как внезапно осветился экран на стене. А когда заметил, то в ужасе отпрянул. На него с некогда темного экрана молча смотрел седовласый старик. Взгляд его был пронзительным и немного смущенным. Раньше Вонючке не доводилось видеть взрослых. Свою мать он совсем не помнил. Иногда изображения взрослых ему попадались на картинках в пыльных журналах. Смысл этих картинок, на которых были изображены взрослые в нагих и нелепых позах, Вонючке был не понятен. Но эта картинка, которую увидел, Вонючка, обладала и еще одним свойствам. Седовласый старик не просто неподвижно на него смотрел, но и еще двигался: двигались зрачки глаз, шевелились губы.
От страха Вонючка забился в угол и не отводил глаз от изображения старика. То, что это был старый человек, он еще не понимал, но ему было ясно одно, что старик видит его.
И тут раздался голос. Голос мягко осведомился:
– С тобой все в порядке? Как твое здоровье?
Пытаясь понять, откуда раздается голос, Вонючка испуганно огляделся, даже заглянул под кровать. Когда он снова посмотрел на изображение взрослого, до него дошло, что именно старик разговаривает с ним. Такого потрясения Вонючка давно не испытывал.
– Ты боишься? – удивился старик. – Не бойся. Я не причиню тебе вреда. Я хочу тебе помочь.
Вонючка затравлено молчал.
– Ты раньше не видел живых взрослых? – понял старик.
Вонючка утвердительно кивнул.
– Да, я теперь понимаю, – сказал сам себе старик. – Ты не только не видел взрослых, но и не видел коммуникатора, ну, то есть экрана, с помощью которого я с тобой разговариваю. Недавно с тобой разговаривала моя дочь, но ты ведь не испугался. Не бойся и теперь. Понимаешь, я не могу явиться в тебе лично и послал тебе свое изображение, с которым ты можешь разговаривать.
Объяснение старика не прибавило Вонючке смелости и поэтому он еще сильнее сжался в угол.
– Ты и дальше будешь молчать? – спросил старик. – Может, скажешь, как тебя зовут?
– Вонючка я, – тихо сказал Вонючка.
Старик немного помолчал, а потом снова спросил:
– У тебя есть другое имя? Имя, которое тебе дала твоя мать.
– Моя мать мертва, – осмелел Вонючка.
– Сожалею, – сказал старик. – Многие твои друзья рано потеряли своих родителей.
– У меня нет друзей, – резко ответил Вонючка.
– Но ты ведь собирался нас покинуть, – возразил старик. – К кому ты хотел уйти?
– К Лизи, – ответил Вонючка. – Мне нужно к Лизи.
– Лизи? Кто это – твоя сестра или подружка?
– Лизи – это Лизи, – пояснил Вонючка. –- Она не может быть одна. У нее больные ноги.
– Сочувствую, – сказал старик. – Но ты ведь еще не совсем здоров, чтобы куда-то уходить. Останься на несколько дней, а потом сам решишь, уходить тебе или остаться.
– Я не могу остаться! – закричал Вонючка. – Лизи без меня не выживет. Да и Сопатый может ее забрать.
– Я понимаю, – начал было старик.
– Ничего вы тут не понимаете, – вдруг совсем осмелел Вонючка. – Вы держите меня здесь, а Лизи, может быть, уже у Сопатого или Глиста. Отдайте мне мою одежду и выпустите меня.
Старик недовольно покачал головой.
– Я ведь не могу тебя насильно удерживать, – сказал он. – И очень хочу тебе помочь. А сейчас тебе нужен отдых. Тебя ведь вчера сильно ранили. Ты был без сознания и потерял много крови. Останься, а я подумаю, как тебе помочь вызволит Лизи.
– Но как вы поможете? – спросил Вонючка.
– Тебя ведь нашли однорукие. Не так ли? Они же могут помочь отыскать твою подружку и приведут ее сюда.
– Вы, правда, это можете сделать? – с надеждой спросил Вонючка.
– Если ты поможешь нам и пообещаешь пока никуда не уходить.
– Чем я вам могу помочь? – не понял Вонючка.
– Хотя бы тем, что скажешь, как добраться до Лизи. Где вы живете? Можешь объяснить, как примерно выглядит место, где вы жили?
– И вы ее привезете?
– Да, я обещаю тебе.
– Клянетесь?
– Клянусь, – с улыбкой сказал старик. – А теперь попробуй как можно более подробней описать то место, где вы жили с Лизи. Любые детали будут нелишними.
И Вонючка сбивчиво и путано описал район, в котором они жили с Вонючкой, рассказал о скрытом лазе в подвале и тем домах, которые окружали этот район. Старик терпеливо его выслушал, затем отвернулся от экрана и кому-то махнул рукой. Затем снова обратился к Вонючке:
– Ты очень поможешь нам, если останешься в палате и никуда не будешь выходить. Постарайся ничему не удивляться. И не нужно бить роботов. Поверь, они не чувствительны к боли. Это просто механизмы. Свое обещание я постараюсь выполнить. А теперь до встречи.
И с этими изображение старика мгновенно пропало с экрана. Но Вонючка уже не смотрел на экран. Он задумчиво уставился в окно, словно Лизи вот-вот должна была появиться на песчаной дорожке, которая вела к медицинскому блоку колонии.
Глава 5. Вонючка и Старик

За весь день Вонючка ни разу притронулся к еде, которую ему принесла пугливая девочка. Не удивился он и появлению знакомого робота. Робот уколол его палец острой иглой и с этим довольно укатил. Старик попросил его ничему не удивляться. Вот он и не удивлялся.
Когда ближе к вечеру экран вновь осветился и явил ему изображение старика, Вонючка уже знал, что старик не выполнил свое обещание. Лизи не было в колонии.
– Вы не нашли ее, – тихо сказал Вонючка и прямо посмотрел в глаза старику. Тот почему-то смутился и отвел взгляд.
– Верно, не нашли, – ответил старик. – Но откуда ты это знаешь?
– Просто знаю, – по-прежнему тихо ответил Вонючка. – Я бы ее почувствовал.
Старик долго молчал, потом спросил:
– Ты, наверное, хотел сказать, увидел ее или услышал?
– Я бы ее услышал в голове, – пояснил Вонючка. – Она не говорит словами.
– Она немая? – не понял старик. – А ты бы ее увидел во сне?
Недогадливость старика уже начали раздражать Вонючку. Как смог, он объяснил старику, что Лизи не совсем обычная девочка, а разговаривать умеет только мыслями, что у него постоянно болит голова, когда Лизи ему что-нибудь рассказывает, как она изводит его каждодневными тренировками. Еще он хотел рассказать о пистолете, но потом понял, что знать старику о пистолете ему вовсе не обязательно, и рассказал, что у Лизи есть любимая кукла, которую он ей принес ранней весной.
– А еще мы хотели уйти за город. Там есть пруды. Мы будем там жить и ловить рыбу, – закончил он свой рассказ.
История Вонючки произвела на старика впечатление. Вонючке казалось, что старик не верит ему, но старик опроверг его опасения.
– Ты говоришь странные и необычные вещи, – сказал он ему. – Я должен обдумать сказанное тобой и принять решение.
– Так, вы меня отпустите? – не унимался Вонючка.
– Мы ее не нашли в том месте, которое ты описал. Ошибиться мы тоже не могли. Ты очень подробно описал свое жилище. Но ее там не было. Как же ты собираешься ее искать?
– Я знаю, где она, – решительно заявил Вонючка. Только сейчас ему вдруг стало ясно, где и в каком месте ее могут держать Глист и Сопатый. От мысли, что они могут с ней сделать, Вонючке стало страшно. Поэтому нужно было спешить.
– Я не могу тебя сейчас отпустить, – никак не мог решиться старик, – но и держать здесь также не вправе. Можешь ты пообещать, что вы с Лизи вернетесь в колонии, когда ты ее найдешь?
– Да, я обещаю, что мы вернемся в колонию, – твердо сказал Вонючка, – если отпустите меня немедленно.
– Не спеши так, молодой человек, – сказал старик. – Я и, правда, хочу тебе помочь.
– Пусть меня отведет однорукий, – сказал Вонючка. – А когда я ее заберу, он поможет нам добраться до колонии.
– Да я вижу, ты уже все заранее спланировал, – засмеялся старик. – Но будь по-твоему. Завтра с утра я распоряжусь, чтобы тебе выделили одного робота в помощника. Связь с нами будет держать через робота. У него есть такой же экран. А теперь отдыхай. И поешь немного. Силы тебе пригодятся. Тебя и Лизи я очень хочу видеть в колонии…
Старик выполнил свое обещание, и утром отдохнувший, отмытый, сытый, в новой чистой одежде Вонючке деловито вышагивал рядом с одноруким по заросшей сорняками дороге, ведущей в город. Они прочь удалялись от стен колонии, и лишь ветер трепела непослушные волосы мальчика, а солнце обжигало его обстриженный затылок. Путь до города предстоял долгий, но в компании однорукого Вонючке нечего было бояться. Он обязательно найдет Лизи, если нужно будет, отобьет его у Глиста и Сопатого, снова будет драться за нее, а потом они вернутся в колонию. Как он и обещал старику. А свои обещания Вонючка всегда держал.

Часть третья. Город

Глава 1. Лизи и Сопатый

Лизи всегда держала свои обещания. Если она и обещала заботиться о Вонючке, то, пока Вонючке ей был нужен, она не собиралась отказываться от данного слова. Сопатому Лизи никаких обещаний не давала, но пока он был под ее контролем, она должна была заботиться и о нем. Без Сопатого Лизи никогда бы не выбралась из подвала и не смогла бы в одиночку пробираться по заросшему молодой порослью и заваленному мусором городу.
Природа брала свое. Когда-то шумный и грязный город, заполненный толпами вечно спешащих людей и машин, из каменных джунглей превращался в джунгли зеленые. Возвращались в город дикие звери. Иногда в зарослях тополей или ив мелькали желтые спины любопытных лис, а вечно неугомонные птицы спешили свить свои гнезда в кронах выросших из трещин в асфальте деревьев.
Компанию Лизи и Сопатого составили крысы. Как Лизи не старалась, разорвать мысленный контакт с крысами у нее не вышло. Это сильно нервировало Лизи, но Сопатый, кажется вовсе и не замечал крысиного потока, который неудержимо струился по кучам мусора и заросших сорняками и травой мостовым города.
Мимо выпотрошенных мальками витрин магазинов, мимо кричащих в немом крике выбитых окон зданий, мимо поверженных и разбитых машин, истекающих бензином и маслом, вдоль заросшей улицы Сопатый катил кресло с Лизи. Если дорогу Сопатому преграждали баррикады из груд мебели, щебня и осыпавшихся кирпичей, он осторожно брал на руки Лизи и переносил ее через завал, после возвращался за креслом. Затем также осторожно садил Лизи в кресло и двигался дальше.
По дороге им пару раз встретились мальки. Завидев Сопатого, они невольно замирали, а потом, словно оправдывая свое название, мигом разбегались в подворотни. Лизи хватало сил отдать им короткий и хлесткий как удар хлыста приказ сгинуть с глаз долой и не появляться впредь.
Так и двигались они по разрушенному городу, пока Лизи не услышала гул летящих машин. Это были однорукие. Лизи никогда не нравились однорукие. Были они тупы и быстро подчинялись одной простой и четкой команде. Даже напрягаться не приходилось. Но теперь Лизи не желала встречаться с однорукими, иначе она теряла контроль над Сопатым.
Лизи было приятно от покорности Сопатого. Она как-то покопалась в его голове и выудила из нее скользкие и гадкие мысли. Мысли касались ее. Ей стало противно, и она приказал Сопатому взять в руку кусок стела и порезать себе палец на руке. Его боль доставила ей удовольствие. Будет знать, как такое замышлять.
«Какой же он беспомощный и глупый, – размышляла Лизи о своем проводнике. – Вроде сильный, и мускулы вон накачал, а легко управлять проще простого. Даже трудиться не нужно. Почему я раньше не подумала о Сопатом? Вонючка, конечно, предан и управлять им вовсе не нужно, он все равно делает, что я ему скажу. Но что толку от его преданности, когда его легко может побить Сопатый. А ведь мы хотели уйти из города и зажить на природе. Ну и глупа же я была. Нужно было сразу идти в колонию. Там столько интересного. И еще взрослые остались. Вот бы с ними поговорить. С бабушкой было неинтересно, а вот другие взрослые иное дело. У них, наверное, есть свои тайны. Как же хорошо, что Вонючка попал в колонию. Все складывается просто отлично, вот только зря я свою куклу не взяла. Как она там без меня? Скучает, наверное?»
Но удача словно подыграла ее мыслям и в центральной части города Лизи разглядела в разбитой витрине магазине нарядную куклу. Лизи не смогла удержаться от искушения и приказала Сопатому забрать куклу. С куклой она почувствовала себя уверенней.
Весь день они медленно пробирались через город. К вечеру достигли окраин. Дальше передвигаться было легче. Прямая как стрела, но уже местами поросшая травой дорога втыкалась в брюшину города. Ее другой конец упирался в ворота колонии, которую отсюда было не видно. Лизи знала, что уже завтра они будут в колонии.
;
Глава 2. Вонючка и Глист

Приблизившись к окраине города, Вонючка вдруг подумал, что с одноруким соваться в логово Глиста была бы глупо и бесполезно. Своим появлением однорукий распугает всех мальков. Глиста его вид бы не испугал, но вести переговоры с Глистом, когда за спиной топчется железный болван, было не совсем честно. Глист мог расценить это как угрозу и тогда бы ни за что не отдал Лизи. Поэтому Вонючка приказал однорукому оставаться в рощице возле города и ждать его с Лизи возвращения. Сам же налегке направился в город.
Вонючка чуть ли бегом двигался по городским улицам, с удовольствием вспоминая свой поход с одноруким. Оказывается, однорукие слушались любого человека. Достаточно было дать ему словесный приказ, и он мигом выполнял любую команду. Хорошо, что мальки не знали этого. Иначе все однорукие сновали бы по городу, выполняя глупые приказы своих малолетних хозяев. А взрослые бы сидели в своем темном бункере и от злости бы кусали локти.
Какие только приказы не отдавал Вонючка однорукому, пока они шагали к городу. Приказывал прыгать на одной ноге, взбираться на деревья и ловить глупых ворон. Затем загнал его в реку и приказал наловить рыбы. Все эти приказы однорукий выполнял с расторопным безмолвным послушанием. Вонючке безумно нравилась покорность однорукого.
«Вот бы заполучить этого болвана, – размечтался Вонючка. – Таких бы дел наворотил. Сначала с его помощью поколочу Сопатого, а Глисту покажу кукиш. Пусть с других берет дань, я ему не шестерка. А потом мы с Лизи уйдем из колонии и заживем своей жизнью. Будем ловить рыбу, есть дикие ягоды. А как этот болван ловко ловит рыбу. Просто загляденье».
Но потом до него дошло, что взрослые ни за что не отдадут ему однорукого. И от этой мысли ему стало до боли обидно.
«Но ничего, – подумал он, – я все равно добьюсь своего. С моим даром я подчиню себе любого однорукого. Вот только нужно тренироваться почаще».
К логову Глиста Вонючка добрался уже после полудня. Вонючка был уверен, что в такой жаркий день Глист вряд ли высунется из своего жилища и будет либо отсыпаться, либо перебирать свои богатства. Вонючке были хорошо известны привычки Глиста, ведь он прожил под его покровительством больше года. И за все это время Глист старался быть честным с ним. Но не сейчас. Сейчас все зависело от того, как поведет себя Вонючка. Если ситуация осложнится, он мог позвать на помощь однорукого через миниатюрный коммуникатор, вшитый в его новую куртку. Такой коммуникатор вручили ему по распоряжению старика при выходе из колонии. Старик почему-то очень сильно нервничал из-за Вонючки.
Как и ожидалось, Глист и часть его банды прохлаждалось в районе доков, где было их жилище. Мальки напились горького пойла, и вяло копошились на досках мола, играя в какую-то глупую игру с камешками. Глиста не было с ними. Вероятно, он залег в своем логовище.
На Вонючку никто не обратил внимания, словно он тут появлялся каждый день.
Вонючка вошел в жилище Глиста, и в полутьме разглядел его настороженный взгляд. Глист уже ждал Вонючку. Здесь не было ничего удивительного: у него было много соглядатаев в самых разных частях города.
– Ну что стоишь столбом, заходи, – хриплым голосом пригласил его Глист.
Вонючка вошел и уселся на краешек кровати.
– Я не буду с тебя сегодня требовать доли, – милостиво решил Глист. – Сопатый нарушил правил поединка. Ты пострадал. Мы в расчете. Свою долю принесешь через два месяца.
– А ты не удивлен, что я еще жив? – спросил Вонючка.
– Я видел, как однорукие забрали тебя, – произнес Глист, – значит, у тебя был шанс выжить.
Вонючка огляделся. В жилище, кроме Глиста, никого не было. Где бы не держали Лизи, здесь ее не было. Иначе он бы услышал ее.
– Где Сопатый? – мрачно поинтересовался Вонючка.
– Ты хочешь мстить? – не удивился Глист. – Твое право. Я не буду вмешиваться.
– Я спросил, где Сопатый? – напомнил ему Вонючка.
– Я ему что нянька! – Глист не любил, когда ему перечат, и поэтому взял в руки пистолет и стал его крутить пальцами одной руки. – Бродит где-то. Может нанюханный валяется в куче дерьма.
Затем бросил свою игрушку и подсел на стул напротив Вонючки.
– Но ты не из-за Сопатого пришел, не так ли? – спросил он прямо.
– Где Лизи? – не стал юлить Вонючка.
– Лизи? Это твоя подружка?
– Ты знаешь, кто такая Лизи. И я хочу знать, где вы ее держите?
Глист на минуту задумался. Глисту доложили, что Вонючка явился из колонии. Еще он знал, что Вонючка преданно служил Лизи. О том, что Лизи может читать мысли и общается мысленно, Глист тоже знал. Поэтому вопрос Вонючки сначала его поставил его в тупик. Но потом он решил сыграть с Вонючкой. Пусть думает, что он держит Лизи у себя. Расклад пока выходил в его пользу.
– Ты был в колонии, – констатировал Глист. – Ты ушел из колонии. Почему?
– Я должен забрать Лизи, – честно ответил ему Вонючка. – Зачем она тебе?
– Зачем она мне? А ты не думал, что с Лизи я могу победить другие банды, стать единственным хозяином города? А ты не думал, что Лизи будет безопасно здесь, а не рядом с тобой?
– Она не здесь, я чувствую это, – сказал Вонючка. – Вы ее прячете в порту?
– Почему я тебе об этом должен говорить? – спросил Глист.
– Потому что она нужна мне. Мы должны вернуться в колонию. Я обещал старику.
– А я обещал, что не потерплю, когда у меня кто-то что-то требует.
– Хорошо, что ты хочешь?
– Вот с этого и нужно было начинать.
После ухода Сопатого авторитет Глиста в группе стал падать. Несколько мальков вчера ушли к Сивому – самому сильному конкуренту Глиста. Чтобы удержать мальков, нужно было проявить силу. А таковой у Глиста было маловато. Мальки, прежде всего, ценили физическую силу, а потом уже ум и хитрость. Поэтому, когда Сопатый стоял за спиной Глиста, Глиста боялись. Когда не стало Сопатого, Глиста уже не будут бояться. Пистолет, который достался ему от Вонючки, был тем заветным средством, с помощью которого Глист мог бы упрочить свое положение в группе и показать свою силу. Но без патронов пистолет был бесполезен. Несмотря на заверения Лизи, Глист знал силу огнестрельного оружия. Глист не раз видел, как отец отгонял выстрелами из ружья стаи бродячих собак. А еще Глист знал о том, что на месте колонии раньше располагалась военная база. На этой базе его отец когда-то служил охранником.
Все эти размышления вихрем пронеслись в голове Глиста. И тогда он принял решение. Играть, так по-крупному. Глист любил рисковать. Сейчас Глисту светило сорвать неплохой куш.
– Я помогу тебе вернуть Лизи, если ты поможешь мне, – начал Глист. – Ты был в колонии. Ничего ты не находил странного?
– Я мало знаю колонию, – не понимая к чему клонит Глист, ответил Вонючка. – Я там пробыл меньше суток и почти ничего не видел.
– Но ты не видел вещей вроде этого? – И Глист протянул ему пистолет.
– Нет, не видел, – растерялся Вонючка.
– Верю тебе. – Глист спрятал пистолет в карман. – Понимаешь, мне приглянулся твой подарок. И ты мне поможешь добыть еще. И тогда я отпущу твою подружку.
– Глист, я тебя не понимаю. Как я тебе могу помочь?
– Очень просто. В колонии полно вот таких вещей. А может, есть и покруче.
– Но даже если там и есть оружие, – произнес все еще удивленный Вонючка, – я не смогу тебе его принести.
– Тебе не нужно ничего приносить. Я возьму сам. Вернись в колонию. Тебя пустят, там тебя знают. Скажешь, что не нашел Лизи. За день узнаешь, где хранят оружие. Ночью услышишь свист и откроешь мне ворота. Покажешь, где держат вот такие штуки. Дальше мы сделаем все сами.
– А как же Лизи? Ты обещаешь мне ее вернуть?
– Обещаю.
– Клянешься?
– Да. Сопатый тебе сам ее доставит.
– Ты обещаешь, что ничего плохого с ней не сделаешь?
– Я ее пальцем не трону.
Здесь Глист говорил чистую правду. Поскольку не знал, где Лизи и что с ней. А значит, и нарушать обещание не трогать Лизи не придется.
Вонючке не стал долго думать. Он согласился на условия Глиста. Иного выбора Глист ему не давал.
Когда Вонючка ушел, Глист позвал одного из мальков и приказал ему:
– Живо найдите мне Сопатого и ту девчонку, с которой жил Вонючка. Найдете их и ведите ко мне. И немедленно. Вечером выступаем из города.

Глава 3. Лизи, Сопатый и Вонючка

Когда Лизи и Сопатый выступили из города, приближалась ночь. Сопатому, и Лизи требовались отдых. На ночевку остановились рядом с рощей у ручья. Сопатый отнес Лизи к ручью и  по ее приказу тщательно умыл ее. Они поели невкусными галетами и улеглись спасть на траве подле деревьев.
Увы, свежий воздух на путешественников подействовал предательски, поэтому проснулись они уже поздно. Солнце приближалось к зениту, отчего Лизи злилась и торопила неуклюжего и сонного Сопатого. Нужно было спешить.
Но не успели они вновь тронуться в путь, как на самом дальнем пороге своей сверхчувствительности девочка уловила знакомое мельтешение хаотичных и смазанных мыслей. Так «фонить» мог только Вонючка. Но откуда здесь взяться Вонюче? Он должен быть в колонии. Между тем, Вонючка приближался к ним, причем не один, а в сопровождении однорукого.
Девочка растерялась. Получается, что тот, к тому она так страстно стремилась, сам шел к ней. Но зачем? Лизи предположила, что что-то произошло в колонии, и это что-то заставило Вонючку действовать. Лизи попыталась определить мотив Вонючки. Выудить удалось немногое, но информация еще больше смутила Лизи. Получалось, что Вонючка шел спасать Лизи, причем спасать от Глиста и Сопатого. Почему Вонючка решил, что Лизи угодила именно в лапы Глиста, девочка не могла определить. Но, так или иначе, их встреча вот-вот должна была произойти.
Первым намерением Лизи было открыться Вонючке и раскрыть ему свое месторасположение. Но что-то удержало ее от столь поспешного шага. Она приказала Сопатому перекатить ее в густые заросли можжевельника, закрыла себя для Вонючки и стала думать.
Что будет, если Сопатый и Вонючка встретятся? Лизи не сомневалась в том, что Вонючка не откажется от мести и побьет Сопатого. В своей нынешнем одурманенном и подчиненном состоянии Сопатый не будет достойным бойцом. Заручившись поддержкой однорукого, Вонючка наверняка накостыляет Сопатому, может, даже и убьет его. Напрасно терять Сопатого Лизи не хотелось. Но что если она отпустит вожжи с воли Сопатого? Тогда исход мог быть совершенно другим: Сопатый легко мог одолеть Вонючку еще до того, как однорукий придет на помощь.
Лизи не знала, что однорукий в любом случае не вмешается в драку, поскольку был запрограммирован не причинять вред человеку. Но даже знай она об этом, и тот и другой исход был невыгоден для Лизи. В ее состоянии важно было сохранить обоих соперников в добром здравии и желательно без ножевых ран. А значит, единственным верным решением оставалось отложить встречу с Вонючкой и усилить его намерения добраться до города. Если он так спешит к Глисту, то нужно понять, какую роль играет Глист во всей истории. Лизи знала Глиста как самоуверенного, не лишенного амбиций и честолюбия главаря. Его поддержка и помощь для Лизи была не менее важна, чем использование дара Вонючки и силы Сопатого. Вот, если бы удалось подчинить сознание и волю Глиста, тогда ее игра обретала иной смысл.
От такой перспективы дыхание Лизи перехватило. Дотянуться до мыслей и сознания Глиста отсюда она не могла, но с помощью Вонючки, если его действия направить нужным образом, она смогла бы привести к колонии и самого Глиста. Лизи незаметно усилила желание Вонючки быстрее добраться до Глиста и приказала ему оставить однорукого в роще. Однорукий мог ей сгодится. С ним она тоже решила немного поработать.
Со стороны могло показаться, что девочка дремлет, сидя в кресле, а охраняющий ее верзила вовсе и не живой человек, а истукан, приставленный охранять сон юной дамы. Но загляни сторонний наблюдатель за завесу мыслей юной дамы, он бы поразился, какая сложная и напряженная работа идет в глубине ее сознания. От мысленного усилия пот выступил на лбу девочки. Крысы, что неотлучно следовали за Лизи, насторожились и еще ближе придвинулись к своей повелительнице. За мысленной завесой, что окружила девочку, крысам мерещились не менее страшные и яркие образы. Скоро и их планам суждено будет исполниться.

Глава 4. Глист

После ухода Вонючки мальки доложили Глисту, что вчера вечером видели Сопатого вместе с Лизи на дороге, ведущей из города в сторону колонии. При их появлении Сопатый даже бровью не повел и продолжал молча катить девчонку в странном кресле на колесиках. Поначалу Глист решил, что Сопатый опять нанюхался своей дряни. Но потом отбросил эту мысль, поскольку знал, что в таком состоянии Сопатый и ложки поднять не мог, а только глупо хихикал, пуская слюни. Значит, дело было в ином. Может, Лизи уговорила его, пообещав что-то? Но что?
Глист не стал ломать голову над загадочным поведением Сопатого. Каким бы странными не были его мотивы, они были на руки Глисту. Действия Сопатого вполне укладывались в его планы. А планы Глиста были просты: ночью проникнуть на военный склад и забрать с собой столько оружия, сколько они могут унести. А с оружием никакие конкуренты ему уже будут не страшны. Первым делом он убьет Сивого и опустошит его кладовые. Затем устроит набег на другие банды. Кто не подчиниться, тот будет уничтожен. И тогда он станет единовластным хозяином города. Одиночек трогать не будет: пусть отрабатывают свою безопасность. Свое он возьмет сам. А потом… Что будет потом, Глист не успел додумать. Пора было выдвигаться.
Для марш-броска к колонии Глист отобрал наиболее свежих после попойки мальков и разделил их на две группы. Первой группе поручалось скрытно наблюдать за перемещением Сопатого и Лизи и в случае осложнения нейтрализовать Сопатого и довести Лизи до колонии. Второй – основной группе во главе с Глистом – предстояло незаметно подобраться к воротам и ждать их открытия. Глист понимал, что проникнуть внутрь за пределы ограждения с колючей проволокой ему будет сложно, а еще сложней будет вынести ящики с оружием. Поэтому успех задуманного полностью зависел от действий Вонючки. Если он подкачает и не сумеет в нужное время открыть ворота, план Глиста был обречен на провал. Но тогда Вонючка не получит Лизи. В случае неудачи Лизи могла бы стать приманкой и заставила бы Вонючку впредь действовать более решительно.
Объяснив малькам их задачу, Глист и его группы спешно выступили в сторону колонии.

Глава 5. Лизи и дети степей

Приближался вечер, когда Лизи с Сопатым выступили на открытый участок. Здесь степь длинным языком вонзалась в лесной массив. Ветер нес чуть горьковатый запах нагретой солнцем полыни. Если внимательно вглядеться в сторону степей, глаз ни за что бы не уцепился: ни оврагов, ни балок, ни единого деревца или куста. Будь Лизи птицей и получись ей взлететь на могучих крыльях, не хватило бы суток, чтобы достичь пределов степного края.
Лизи приказала Сопатому остановиться. Ее чуткий слух уловил доносящийся из степи гул, словно накатывала морская волна. Но откуда здесь взяться морю? Может, в древности эти земли были скрыты морскими или озерными водами растаявшего ледника, но теперь степь из-за жары могла впору могла сойти за пустыню.
Между тем, гул нарастал. Край горизонта затянула пелена пыли. Пыльная туча приближалась, и теперь Лизи четко смогла рассмотреть, что скрывала пыль. То были лошади. Десятки, а может и сотня лошадей, по большей части, не оседланные. Всадников на весь табун набралось бы с десяток. То были мальчики и девочки, абсолютно нагие с копнами давно не стриженых и грязных волос.
Табун кольцом охватил Лизи. Она беспомощно вертела головой, сжатая от напряжения, словно пружина. Всадники мысленным приказом остановили неоседланных лошадей, а сами окружили Лизи со всех сторон.
Лизи почему-то не удивилась, что всадники, как и она, могли общаться мысленно. Только теперь она заметила, что глаза их были абсолютно пусты и затянуты белесой дымкой. Лизи поняла: дети степей были слепы от рождения. Мальчики девочки сидели в своих седлах уверенно, с гордой и прямой осанкой. Детям степей нечего было бояться и нечего стыдиться.
Один из мальчиков постарше мысленно обратились к Лизи.
«Что ты делаешь здесь, рожденная видеть, но молчать?».
Лизи ответила:
«Разве я что-то нарушаю, пересекая степь?»
 «Ты вольна находиться в степи, но что тобой движет?»
 «Я ищу друга».
 «Разве? Ты способна видеть, но не видишь в себе самого главного - тобой движет гордыня».
«Неужели?».
«Мы многое видим, но не так, как вы, рожденные с открытыми глазами»
«Как вы можете видеть?»
«Мы видим глазами других. В том числе и глазами крыс, которые тянутся за тобой и замышляют недоброе. Ты тоже замыслила недоброе. Не пора ли подумать и отпустить свою гордыню на волю и остановиться?».
«Не вам за меня решать».
«Верно, но ты одна из нас. Ты рождена с таким же даром, с которым были рождены мы – детей степей. Нам нужно держаться друг друга. Едем с нами».
«Но что вы мне можете дать?».
«Многое, – ответил мальчик. – Мы дадим тебя самого быстрого скакуна. Разве тебе никогда не хотелось мчаться наперегонки с ветром? Мы дадим тебе мечту. Разве тебе не хотелось достичь края горизонта и заглянуть за него?»
«Вы слепы, как вы можете видеть мир?»
«Ты ошибаешься, рожденная видеть, но обреченная молчать. Наши глаза всегда открыты. Когда мы скачем, мы смотрим на мир глазами лошади. Когда мы смотрим вверх, мы чувствуем птиц и смотрим на землю глазами птицы».
«А когда вам хочется есть, вы смотрите на мир глазами волка, – съязвила девочка.
«Ты не права. Мы не убиваем просто так. Все что нам нужно, приносят нам звери и птицы, дают речные воды. А то, что скрыто в земле, когда-нибудь потянется к солнцу. И подарит нам вкусные плоды».
«А когда вы хотите согреться холодными ночами, вы прячетесь в темные пещеры и дрожите от холода».
«Когда нам холодно, мы уходим на юг, где тепло. А ночами разжигаем костры и смотрим на мир глазам звезд. Нет ничего прекраснее, чем смотреть на мир глазами звезд».
«Но что толку смотреть на мир глазами звезд?».
«Звезды видят дальше и глубже, чем тебе кажется, рожденная видеть, но давшая обет молчать. Едем с нами, и ты поймешь, как огромен и великолепен мир».
«Не сейчас, – печально вздохнула девочка. – У меня много дел. Меня ждут другие».
«Жаль, – ответил мальчик.
«Мы будем ждать тебя, – сказал он на прощание.
Табун пришел в движение. Кольцо всадников распалось, и дети степей помчались обратно, в степное разнотравье, туда, где их ждали звезды и ночные костры.
Лизи не хотелось здесь долго задерживаться, и она отдала приказ Сопатому как можно быстрее преодолеть степную плешь.
Как только они углубились в лесные заросли, крысы, которые все это время трусливо прятались в кустах, устремились вслед за Лизи. 


;
Часть четвертая. Колония

Глава 1. Лилия и Старик

– Ты уверен, что они вернутся? – спросила Лилия, связавшись с отцом через несколько часов после ухода Вонючки.
– Я доверю мальчику, – ответил старик.
– Но как ты можешь ему доверять? – возразила Лилия. – Он нам, конечно, нужен, но он дик, невоспитан и мы совершенно его не знаем.
– Кто бы его воспитал? – возразил старик. – Он почти с рождения был один. Рано потерял мать. Впрочем, как и все дети, которые не знали никогда ни матери, ни своего настоящего имени. По его словам, у него нет друзей. Только эта девочка - Лизи. А если он приведет Лизи, у нас есть шанс повлиять на ситуацию в колонии и удержать детей от побегов.
– Но чем нам поможет Лизи? – не сообразила Лилия.
– По словам мальчика, Лизи прирожденный телепат. Он говорит, что она умеет читать мысли других людей и сама передает свои мысли. Если это, действительно, так, ее можно легко обучить. И она может учить других. А с помощью телепатии ее обучение будет протекать быстрее и безопаснее.
– До тех пор, пока кто-нибудь из твоих юных дикарей ее не прирежет и не бросит умирать в канаву, – съязвила Лилия.
– Ты слишком строга к ним, Лилия. Ведь они всего лишь дети.
– Нет, они уже далеко не дети, – резко ответила Лилия. – Это маленькие дикари со своими бандитскими понятиями и нравами. Знаешь, чем они занимаются в городе?
– Знаю, можешь не говорить мне.
– А ты знаешь, что когда-нибудь у них закончится вся еда, все консервы и тушенка, которые они собирают по городским складам и магазинам? И тогда они начнут умирать. Медленно, но верно, от голода, от болезней или от себя же подобных. Рано или поздно, но они уйдут из города. И что они будут делать за пределами города? Заниматься земледелием? Они к этому не приучены. Разводить домашний скот? Они овцу от барана не отличат.
– Когда-нибудь они станут взрослыми, – перебил ее старик. – И поумнеют.
– Ты слишком наивен, отец. Они, конечно, станут взрослыми, если доживут до этого. Но кем они станут без элементарных знаний, без опыта поколений, без знания прошлого? Невежественными дикарями – вот кем они станут. Будут убивать, насиловать чужих жен, делить территории, поработят слабых. В истории такого случалось не раз. И это уже будет окончательный крах цивилизации. 
– Не драматизируй, Лили, – устало ответил старик. – Мы должны выполнять программу по реабилитации сирот. Это наш первейший долг. Именно для этого и была создана колония.
– Но нас слишком мало. Из двадцати работников бункера, выжили только трое, не считая нас с тобой. Что мы можем сделать?
– Пока живы, мы должны сделать все возможное, чтобы подготовить мир к возрождению.
– Возрождению? О каком возрождении ты говоришь. Пойми, отец, не о возрождении нужно говорить, а о выживании… Детям нужно выжить, чтобы дать жизнь новому поколению. И чтобы выжить, им нужны знания. А учиться они, как ты сам знаешь, не желают. И поэтому мы им уже ничем не поможем.
– Возможно, с Лизи мы сможем удержать детей от побегов, – не сдавался старик. – Наш мир сильно изменился. Дети не просто смогли выжить, они смогли стать кем-то больше. Мутация открыла у них новые и необычные возможности. Мы даже не мечтали о таком. Помнишь тот случай с мальчиком, который умел двигать предметы? А ведь это могут быть не единичные случаи. Нужно искать таких детей и давать им возможность развивать свой дар.
– Отец, не будь таким наивным, – ответила Лилия. – Если дикарю дать дубинку побольше, он проломит черепов куда большему числу врагов. И на этом не успокоится. Так и с этим даром. Дети не станут пользоваться своим даром во благо других. Ведь они, по сути, маленькие и испорченные дикари.
– Поэтому и нужно держать таких детей под строгим контролем, – предложил старик. – Запереть их, чтобы не сбежали. Изучать их, пусть с помощью роботов, но изучать, постоянно и каждодневно.
– А ты знаешь, отец, – прервала его Лилия, – что и поддержки роботов мы можем тоже лишиться.
– О чем ты, Лили? – не понял старик.
Лилия объяснила, что установила скрытое наблюдение за передвижением мальчика и однорукого. Пока они направлялись в город, она с помощью удаленного монитора некоторое время наблюдала за ними. И увидела, как мальчик догадался управлять роботом с помощью голоса.
– Ты знаешь, какие команды он отдавал однорукому? – рассказывала Лилия. – Он заставлял робота делать разные глупости: прыгать на одной ноге, лазить по деревьям, пугать ворон. Я понимаю, он всего лишь ребенок. И могу простить ему эту шалость. Но, представь, отец, что станет, если и дети в городе узнают об этом. Они начнут отдавать приказы одноруким, перестанут их бояться. И тогда мы потеряем одноруких. Всех до единого.
Старика эта новость встревожила.
– Что мы можем сделать? – спросил он.
– Лишь одно, – сказала Лилия, – нужно перепрограммировать одноруких и установить безусловное подчинение машины только голосовым командам взрослых. Дети не должны заполучить роботов.
– Хорошо, попроси Роберта заняться этим, – распорядился старик.
– Отец, – Лилия на мгновение замолчала, – Роберт заразился. Он слишком близко работал с однорукими и, вероятно, подхватил заразу. Я его заперла в медицинском боксе и дала вакцину.
– Роберт с кем-нибудь контактировал в последнее время? – беспокойно спросил старик.
– Нет, он не нарушал изоляции.
–Хорошо, наблюдайте за Робертом. И пусть поскорей перепрограммирует роботов. Он наш единственный робототехник.
Лилия согласно кивнула, а затем отключила связь.
Глава 2. Лилия и Вонючка

Ближе к вечеру в колонию вернулся Вонючка с одноруким. Девочки с ним не было. Лилия узнала о возвращении мальчика по сигналу медицинского диагноста, который отслеживал любое проникновение в палату. Лилия немедленно связалась с палатой.
Вонючка не удивился, когда вновь ожил экран и на него пристально воззрилась Лилия. Взрослых женщин он еще не видел и поэтому с удивлением рассматривал Лилию.
Лилия тоже долго изучала мальчика. Наконец, спросила:
– Я вижу, ты пришел один? Не нашел свою подружку?
– Не нашел, – ответил Вонючка и опустил голову.
– Не вини себя в этом, – успокоила его Лилия. – Завтра мы продолжим поиски.
– Я ее сам хочу найти, – упорствовал Вонючка.
– Ты уже пробовал ее найти. Но у тебя не вышло.
– Я не оставлю ее одну.
– Мы тоже переживаем за Лизи. Ты, кстати, встречался с кем-нибудь в городе?
– Нет, – соврал Вонючка и густо покраснел.
Ложь мальчика не укрылась от Лилии, и она мысленно отметила этот факт.
– Мы постараемся ее найти, – ответила девушка. – Ты и Лизи нужны нам.
– Зачем вам Лизи? – спросил Вонючка. – Я вам зачем?
– Разве ты еще ничего не понял? – Лилия приблизила свое лицо к экрану. – Нам дорог каждый ребенок, которого находят однорукие. Здесь вам будет безопасно.
– Я не ребенок и могу постоять за себя, – гордо ответил мальчик. – Я хорошо дерусь.
– Но тебя ведь ранили? Значит, ты не можешь постоять за себя.
– Сопатый меня пырнул ножом, – пояснил Вонючка. – А Глист запретил резать ножом.
– Глист – это твой вожак? – спросила Лилия.
– Нет, я одиночка. Но я должен Глисту приносить еду и вещи, за это он меня защищает.
– Но от Сопатого он не смог тебя защитить.
– Сопатый не послушал Глиста, – пояснил Вонючка. – И за это поплатится.
– Неужели ты ему будешь мстить? – удивилась Лилия. – Знай же, не все конфликты можно решить поножовщиной. Есть и другие способы. Например, ты с Лизи можете жить здесь, в колонии. И никакой Сопатый или Глист здесь тебя не тронут.
– Вы их не знаете, – грустно ответил мальчик. – Глист меня везде найдет. Если захочет.
– Но что вам делить с Глистом? Ты же сам сказал, что не входишь в его банду. А он тебя плохо защищает.
– А вы будете меня защищать хорошо? – с сомнением поинтересовался Вонючка.
– Конечно, будем. Что тебя держит в городе? Скоро вам будет нечего есть, и вам все равно придется уходить. Ты не думал, что ты будешь делать, когда уйдешь из города?
– Мы с Лизи давно хотели уйти из города. Я умею ловить рыбу, а Лизи будет ее готовить.
– Расскажи мне о Лизи, – попросила Лилия. – Как вы познакомились.
И Вонючка рассказал. Лилия не внушала ему такого страха, как старик. Может быть, где-то в глубине его души все же теплились воспоминания о матери?
Вонючка хорошо помнил, как повстречал Лизи. Эта встреча случилась более года назад, когда весной он выбрался за город на рыбалку. В тот год снег сошел быстро, а раннее апрельское тепло принесло с собой новые надежды. В город пришли дети из пригорода и хвастались тем, что рыбы в этом году много. Вот Вонючка и отправился на рыбный лов. Ловил он ее на самодельную удочку, который смастерил сам из вырезанного черемухового прута.
На берегу реки было пусто, лишь непуганые чайки стайками хищно кружились над темными водами полноводной реки. Рыбалка в тот день была славной: рыба жадно клевала и была отменно крупной. Такого обильного улова у Вонючки уже не было давно. Когда он решил, что ему хватит, он вдруг услышал чей-то зовущий голос. Голос звал его по имени, причем, по тому имени, которое он едва помнил. Так его называла когда-то мать.
Вонючка сначала подумал, что от чистого воздуха у него кружится голова и мерещится всякая чушь. Но голос снова позвал. Причем, раздавался он исключительно в голове Вонючки. Вонючка покрутил головой и машинально пошел на зов. Взобравшись на крутой склон речного откоса, невдалеке за березовой рощей он разглядел черепичную крышу одноэтажного домика. В том домике он и нашел Лизи. Укутавшись в пушистый плед, девочка лет семи-восьми сидела в кресле-качалке на веранде дома и словно давно ждала его. Когда он приблизился и позвал ее, она не ответила. Но в голове услышал: «Хорошо, что ты пришел, Джошуа. Забери меня отсюда». Вонючка опешил. Он не знал, зачем ему спасать маленькую девочку. Ведь она будет ему обузой. Но девочка просила настойчиво. Заглянув в дом, мальчик увидел старую женщину, которая словно легла отдохнуть и забыла встать со своей постели. Кроме трупа старой женщины в доме никого не было. Но было очень много интересных вещей. Часть из них Вонючка прихватил с собой.
Как оказалось, девочка не могла сама передвигаться и Вонючке было не под силу перенести девочку в город. Но Лизи, как она сама себя мысленно назвала, продолжала настаивать взять ее с собой. Тогда Вонючка еще не понимал, что общаться можно не только словами, и лишь растерянно пялился на девочку. Потом махнул на нее рукой и скрылся с награбленным. Ночью ему приснился странный сон. Ему снилось, что он захлебывается и тонет в темных маслянистых водах реки. К утопающему Вонючке тянулось множество рук. И лишь Вонючка хватался за одну из них, как кто-то со смехом отдергивал руку, чтоб протянуть другую. Утопая, Вонючка видел, как со дна реки на нее с укором смотрит безмолвная девочка и грустно качает головой.
Утром Вонючка, повинуясь какому-то неясному импульсу, нашел пару крупных досок и, связав их вместе ремнями, соорудил нечто вроде волокуши. Когда он пришел в загородный дом, девочка улыбнулась ему и протянула свою худую руку. Он молча посадил девочку на волокушу и потащил ее в свое новое подвальное логово. К вечеру они были уже дома. И тем же вечером, Лизи сообщила ему, что знает про дар Вонючки. И настаивала на том, что Вонючке следует развивать свой дар.  Как Лизи могла об этом узнать, он не знал до сих пор. Как, впрочем, совершенно мало знал о прошлом Лизи. Ничего из своей жизни она не рассказывала. Зато поведала ему кучу интересных историй, которые видела во сне. Впоследствии Вонючка перестал удивляться странностям девочки и воспринимал ее чудаковость и способность общаться только мысленно, как данность.
Эту историю Вонючка изложил приятной женщине, что сидела по ту сторону экране. Лилия долго молчала, не зная, как воспринимать слова Вонючки. То, что он не врал, было очевидно: детскую ложь Лилия могла распознать сразу. Дети не умели скрывать своих эмоций, и лишь некоторые из них, более старшие, только учились врать так, чтобы это было незаметно для взрослых.
Лилия решила, что Лизи необходимо срочно найти и привести в колонию. О чем и сказала мальчику. Вонючка, как ни странно, не обрадовался словам Лилии, а лишь моча присел на кровать и грустно уставился в окно.
– Ты, наверное, хочешь погулять? – догадалась Лилия.
Вонючка утвердительно кивнул головой.
– Хорошо, – сказала девушка. – Я открою замок. Можешь выйти и осмотреться. Если тебе что-нибудь будет нужно, скажешь кому-нибудь из детей. Сейчас они заняты в огороде. Ты увидишь их. Ну что сидишь, беги…

Глава 3. Вонючка

Вонючке многое предстояло разведать, а времени до ночи, когда должен появится Глист, оставалось немного. Нужно было торопиться.
Первым делом Вонючка изучил периметр колонии. Он прошелся вдоль высокой бетонной стены с колючей проволокой. Местами на стенах образовались бреши, и куски проволоки мотками валились в канаве вдоль стены. Вонючка понял, что именно этим путем дети сбегали из колонии. Но стена его мало интересовала. Важнее всего было изучить запорный механизм ворот и понять, как их открыть. Ни роботы, ни другие дети особо не обращали внимание на любопытного новичка. Пусть себе ходит, все равно в светлое время суток ему не сбежать.
Вонючка подошел к воротам и стал их внимательно изучать. Ворота представляли собой две сдвинутые между собой тяжелые металлические створки. Вряд ли ему одному под силу открыть их. В одной из створок имелась запертая на замок калитка. Она запиралась электронным ключом, и без специального кода ее нельзя было открыть. Об этом Вонючка, конечно же, не знал, но подойдя ближе к калитке, он приказал мысленно ей открыться. Он вспомнил свои тренировки с монетой и попытался применить здесь тот же метод. Мысленно представил, что он выше ростом и больше и сильнее Сопатого, что это не ворота или калитка вовсе, а кусок картона, который можно легко продавить рукой. Он взмахнул рукой и в калитке вдруг что-то громко щелкнуло. Вонючка опасливо огляделся. Никто за ним не наблюдал. Он подошел к калитке и толкнул ее рукой. Она, к его удивлению, легко качнулась и открылась. Вонючка закрыл калитку и отошел чуть в сторону. В голове его шумело от мысленного усилия, но Вонючка был не просто доволен. Он ликовал. Наконец-то, его тренировки дали результат. Он может воздействовать на предметы и двигать их!
Вонючке предстояло, правда, еще узнать об оружейном складе. Но это было не так сложно. За периметром стен размещалось несколько блоков. Ближе всего к стенам размещались одноэтажные строения, из которого то и дело выкатывали железные болваны. Вонючка понял, что здесь оружие вряд ли ему найти. В других блоках размещались хозяйственные помещения, а также жилые блоки и медицинский корпус, где жили или лечились дети. Между хозяйственными блоками и жилыми помещения ровными рядами тянулись возделанные грядки, на которых в это время копались дети. Были в колонии и участки зелени. Ровно посреди колонии громоздилась огромная и гладкая бетонная сфера. Ее сглаженные полукружия ярко блестели в предзакатных лучах солнца. Невдалеке от бетонной сферы Вонючка разглядел два строения: одно повыше, а другое пониже. Вход к этим строениям был перегорожен шлагбаумом, рядом торчала пустая будка охранника. Вонючка ближе подошел к этим строениям и стал рассматривать непонятные знаки на будке. Что они означали, Вонючке было непонятно. Но то, что внутри этих зданий могло быть оружие, Вонючка почему-то был уверен. Поскольку двери, ведущие внутрь этих строений, была наглухо завешаны тяжелыми навесными замками. Ни одна дверь ни в одной из изученных Вонючкой строений больше не закрывалась навесным замком, только двери этих строений. После того, как он открыл входную калитку в воротах, Вонючка не сомневался, что легко справиться с замками. Достаточно только направить мысленный приказ, и поверженные замки мгновенно рухнут на землю. Но не сейчас. Пока рано. Опасно привлекать внимание детей и роботов.
Довольный от итога разведки и победы над калиткой, Вонючка принялся неторопливо расхаживать по территории колонии, побродил по саду, немного поболтал с детьми, которые пололи сорняки и рыхлили грядки. А когда солнце скатилось к горизонту, он не стал возвращаться в палату, а незаметно затаился в саду, который со всех сторон окружал медицинскую часть, и стал ждать.

Глава 4. Лилия и Роберт

Роберт еще ниже склонился над технической документацией, пытаясь отыскать ответ на вопрос, который мучил его весь вечер. Схема была составлена сыном старика, а Роберт был его первым помощником и хорошо умел читать электронные схемы роботов, но теперь ему казалось, что и сам Роберт и автор этой схемы допустили один очень важный просчет. Но где здесь кроется ошибка, Роберт пока понять не мог. Роберта клонила в сон, но он упорно желал докопаться до истины. В раздражении он смахнул все листы на пол и подключил к себе диагноста. Аппарат утробно заурчал и выдал информации в виде символов на экране. Значение этих символов являло горькую правду: вирус основательно потрепал его организм, но пока остановил распространение. Надежда на вакцину все-таки была. Роберт мысленно поблагодарил Лилию.
Но только он вспомнил о ней, как экран вызова засветился и явил Лилию собственной персоной. Лилия была чем-то напугана.
– Роберт, хорошо, что ты не спишь, – начала она быстрым голосом. – Я должна тебе что-то показать.
– Рад тебя видеть, Лили, – приветствовал ее Роберт. – Я вижу, ночные заботы и тебя не отпускают на покой?
– Покой нам только снится, –ответила Лилия. – Будь добр, посмотри файл, который я тебе отправила на твой терминал и скажи, что ты думаешь по этому поводу.
– К чему вся эта загадочность? Нельзя просто рассказать, что тебя так тревожит.
– Ты сначала посмотри видео, а потом мы поговорим.
-– Ладно, тогда минутку подожди.
Роберта обеспокоила такая настойчивость Лилии, и поэтому он тут же подключил терминал и открыл файл, который ему скинула Лилия. Видео было слеплено из разных кусков. Вероятно, съемки велись с разных ракурсов и разными камерами. На первой картинке он разглядел обстриженную макушку паренька лет двенадцати. Макушка перемещалась вдоль линии стены, затем повернула назад к воротам. Здесь камера переместилась ниже и явила щуплую спину паренька. Парень неподвижно замер перед воротами, а затем резко взмахнул рукой. Что-то громко щелкнуло и изображение на миг затемнилось. Затем камера сместилась вбок и явила распахнутую калитку в воротах. Показалась мальчишеская рука, которая закрыла калитку. Затем новый ракурс, уже с караульной будки возле оружейного склада. Тот же мальчишка в упор смотрит в камеру. Изображение немного смещается в сторону и являет вид оружейного склада. Видно, что мальчишка в упор разглядывает двери склада. Картинка словно остановилась, но это не так. Просто мальчишка слишком долго стоит неподвижно перед оружейным складом и караульной будкой. Затем смутная и нечеткая из-за темноты картинка. Камера фиксирует сидящего на корточках мальчика в кустах, словно ему резко приспичило сделать одно очень важное дело. Но мальчишка так сидит долго и совершенно не двигается. На этом видео заканчивается.
Ничего не понимая, Роберт пристально посмотрел на Лилию.
– Лилия, ты что шпионишь за мальчишками? – спросил он. – Тебе нравится, как они ходят в кустики?
– При чем здесь кустики? – разозлилась Лилия. – Знаешь кто это?
– Я его, кажется, видел сегодня, когда отправлял вместе с ним робота-поисковика в город. Это он?
– Это он, – медленно сказала Лилия, – и этот малолетний засранец неспроста затаился в кустах.
– Но, но, Лилия, успокойся. Они, конечно, не подарок, но нужно быть более терпимым. Ведь они наше будущее. 
Последнюю фразу Роберт произнес с иронией.
– Ты так ничего и не понял, Роберт или только притворяешься?
– А что я должен понять? Если ты поможешь мне понять, почему у робота-поисковика отключился категорический запрет на причинение насилия, я тебе буду очень благодарен. А так я ничего не понимаю.
– А здесь немного поподробней, Роберт, – сказала Лилия шепотом. – Это случилось случайно не с тем роботом, который сегодня сопровождал мальчишку в город?
– Откуда тебе все известно? – удивился Роберт. – Старик меня завалил работой, и из-за тебя, между прочем. А тут этот робот. Представляешь, у него отключена цепь, которая отвечает за запрет подчиняться командам, если эти команды направлены на причинение вреда другим людям. Я весь вечер проторчал над чертежами и уже ничего не понимаю. Либо я схожу с ума, либо роботы решили взбунтоваться.
– Это не роботы лишили взбунтоваться, – ответила Лилия, – а отец слишком доверяет новичкам.
– Тот мальчишка на видео – его протеже?
– Да, в каком-то роде. Скорость регенерации организма у него невероятная. Его антитела, кстати, легли в основу вакцины, которую ты принимаешь.
– Так я ему должен быть благодарен, – воскликнул Роберт.
– Ты его должен остерегаться, – осадила его Лилия. – Этот мальчишка явно что-то задумал. Неужели ты не понял этого, когда смотрел видео?
– А что я видел? – не понял Роберт. – Гуляющего вдоль стены мальчика. Калитку. А кстати, кто ее открыл?
– Именно он ее и открыл.
– Но как? Там же электронный ключ. Ее нельзя открыть, если не знаешь кода.
– А он ее открыл. Как, не знаю. Нет никаких предположений?
– А что я должен предполагать?
Лилия тяжело вздохнула. Наивность Роберта ее иногда пугала.
– Этот мальчишка не так прост, как хочет казаться, – пояснила Лилия. – Весь день он был с твоим роботом, у которого вдруг отключился запрет на насилие. Затем он врет мне, что никого не встречал в городе. Затем он открывает калитку, закрытую на электронный ключ. Пялится на оружейный склад, прячется в кустах, словно ждет кого-то.
– Он ждет свою подружку, – напомнил ему Роберт. – Старик мне поведал его историю и причину, по которой его отпустили в город. Может, он как раз и ждет ее?
– Она инвалид, Роберт, – пояснила ему Лилия. – Если, конечно, мальчишка не врет. А инвалид сам не может придти к колонии.
– Но тогда я совсем ничего не понимаю, – сдался Роберт.
– Я тоже, - согласилась с ним Лилия. – И поэтому предлагаю тебе действовать. У тебя ведь есть доступ к роботам-поисковикам? Отдай им команду, чтобы они вытащили этого юного диверсанта из кустов. А потом мы с ним поговорим.
Роберт как-то обречено вздохнул и тихо произнес:
– Увы, Лилия. Благодари свое усердие и мою расторопность. Старик мне приказал перепрограммировать всех роботов. Сроки поставил смешные. И из-за спешки старика именно сейчас их электронные мозги нам недоступны. Я не могу отдам роботам команду, пока программа не закончит свою работу. А будет это не раньше утра.
– А роботы-надзиратели? – не теряла надежду Лилия. – Их ты можешь задействовать?
– Понимаешь, Лилия, – обреченно сказал Роберт. – Эти роботы тоже находятся в стадии перепрограммирования.
– Но зачем? Ведь старик имел в виду только роботов-поисковиков.
– А ты не думаешь, – сердито сказал Роберт, – что и роботы-надзиратели также находятся в зоне риска? Да, это моя инициатива. Да, я решил, что если нужно перепрограммировать роботов, то всех. Чтобы дети не получили никакой власти над машинами.
– Можешь не объяснять, – сдалась Лилия. – Но твое усердие нас когда-нибудь погубит.
– А ты не слишком перегибаешь палку? – спросил Роберт настойчиво. – Может, тебе только померещился заговор. И мальчишка просто решил немного поиграть в шпионов. В таком возрасте это обычное дело.
– Нет, Роберт, – серьезно сказала Лилия, – здесь все намного серьезней.
– И что нам делать? – растерялся Роберт.
– Действовать, – сказала Лилия решительно. – У тебя костюм биологической защиты в твоем боксе? Приготовь его. Встретимся в шлюзовой камере.
– Это опасно, Лили, – напомнил ей Роберт. – Мы не можем выходить наружу.
– В таком костюме на некоторое время можно.
– Ты уверена, что единственный выход? – спросил Роберт.
– Не уверена, но что-то ведь надо делать.
– Ладно, – сдался Роберт. – Только сообщу старику.
– Нет, даже не вздумай, – остановила его Лилия. – Старик ничего не должен знать.
– Позволь мне одному пойти, - пытался ее уговорить Роберт. – Ты нужна колонии. А я… я ведь обречен. Ты ведь знаешь это.
– Ничего я не знаю и знать не хочу! – закричала Лилия. – Я тебя жду на выходе.
И с тем Лилия отключилась. Роберт некоторое время задумчиво смотрел на пустой экран, затем встал. Из ящика стола он достал пистолет, задумчиво покрутил его в руке и сунул в карман. Эта ночь предвещала множество разгадок, но Роберта пугала мысль, что разгадки не принесут ему удовлетворения. Но ради блага колонии и верности слову перед стариком, что он будет беречь Лилию, он пойдет за ней хоть на край света. Хотя в понимании взрослых членов колонии край света начинался сразу же за шлюзовой камерой бункера.

Глава 5. Лизи, Сопатый и мальки

На подходе к колонии Лизи уловила еле заметное шевеление в кустах. Это не могли быть крысы. Крысы так не шумели. Направив в темные заросли мысленный импульс, Лизи обнаружила преследователей. Это были мальчишки из банды Глиста. Они явно шпионили за ней и Сопатым. Понять причину слежку Лизи не представило трудности. Мальки получили от Глиста приказ следовать за ней и направлять их к колонии. Но зачем? Они и так двигались к колонии.
Что-то здесь было не так. Где же тогда Глист и его группа? Лизи мысленным усилием прочесала ближайшие к стене и воротам колонии заросли и кусты. И почуяла присутствие Глиста. Тот с другой группой мальков сидел в засаде возле ворот в кустах дикой малины. Словно ждал какого-то сигнала. Заглянув за ворота, Лизи почувствовала тревогу Вонючки. Тот тоже чего-то ждал.
Лизи довольно улыбнулась. Вся команда была в сборе. Ну что ж, пора приготовиться к игре. Только вот ее горе-преследователей не помешало бы отправить обратно в город. Ни к чему они здесь. Малькам, что таились в кустах, Лизи внушила панический страх и приказала немедленно возвращаться в город. Движение в кустах возобновилось. Кто-то из мальков вскрикнул, другой голос его грубо обругал. Затем мальки, недолго посовещавшись и что-то решив, свернули свою операцию и побрели восвояси.
Лизи приказала Сопатому выдвинуться по дороге ближе к воротам и затаиться за группой деревьев на невысоком холме, но так, чтобы группа Глиста смогла их увидеть. С холма открывался прекрасный вид на часть стены и ворота. Луна давала хорошее освещение, а ночной воздух приятно холодил и наполнял душу трепетом. Там за стеной было много странного и интересного, с чем Лизи еще никогда не сталкивалась. И ответы на многие вопросы, которые Лизи не давали покоя, также находились за стеной. Но самое главное – за стеной в глубоком бетонном укровище были живые взрослые. Именно им Лизи и жаждала задать свои вопросы.
;
Часть пятая и последняя. Ночной переполох

Глиста беспокоило длительное отсутствие группы поддержки. Мальки из этой группы должны были не только скрытно следить за передвижением Сопатого и девчонки, но и в оговоренное время подать сигнал, что они на месте и готовы и дальше выполнять свое задание. Впредь им поручалась не менее ответственная работа: тащить ящики с оружием, которые им вынесет первая группа, к схрону, который Глист приметил при выходе из города. Между тем, ни мальков, ни сигнала от них, ни Сопатого с девчонкой до сих пор не было. Такая задержка сильно осложняла планы Глиста. Без Лизи Вонючка вряд ли станет выполнять свою часть уговора. А без послушного Вонючки план и вовсе утрачивал свой смысл.
В отчаянии Глист хотел было отправить одного из мальков на разведку. Но этого не потребовалось.
– Глист, зырь, – один из мальков указал куда-то в сторону. – Сопатый припер. И девка с ним.
И, правда, на невысоком холме в группе деревьев в сумеречном лунной свете замаячила медвежья фигура Сопатого, катящего кресло с Лизи. Сопатый и девочка остановились под кронами деревьев и дальше не двигались.
– Ну, вот и славно, все на месте, – сказал Глист и коротко свистнул.

Сидеть на корточках под кустами было крайне неудобно. Вонючка не хотел привлекать излишнего внимания, пока дети еще не спали и в окнах горел свет, а поэтому сидел тихо. Но огни в комнатах вскоре погасли, высыпали звезды, утихомирились сверчки. Спать и спать бы в такое время, но не сегодня Вонючке помышлять о сладких снах.
Сигнала от Глиста не было долго. И лишь, когда далеко за полночь Вонючка услышал короткий свист из-за стены, он понял, что пора действовать. Он стрелой сорвался с места, подбежал к калитке и резко толкнул ее.
Глист с компанией уже ждали его.
– Где? – коротко спросил Глист, отталкивая Вонючку в сторону.
Вонючка судорожно сглотнул и махнул рукой в сторону оружейного склада.
– Идем, – коротко распорядился Глист. Остальные мальки бесшумно окружили Вонючку.
– Где Лизи? – громко спросил Вонючка.
– Да, тише ты, – одернул его Глист. – Выгляни за ворота.
Вонючке позволили высунуться за ворота. В лунном свете фигуры Сопатого и Лизи хорошо просматривались с того места, где стоял Вонючка.
– Ты что ее с Сопатым оставил? – набросился на Глиста Вонючка.
Глист ткнул его кулаком в бок и сердито рявкнул:
– Я привел твою девчонку. Теперь твоя часть уговора.
– Но Сопатый …
Глист не дал ему договорить:
– Ничего ей Сопатый не сделает. Он под кайфом, и ему все равно.
Вонючке такое объяснение не удовлетворило и он уже хотел стремглав мчаться к Лизи, как мальки, раскусив его планы, скрутили ему руки и толкнули в спину.
– К складу живо, – приказал Глист. – А ты показывай дорогу.
Вонючка пошел, вернее его повели к оружейному складу. В эту ночь в колонии было тихо, даже вездесущие роботы-надзиратели не показывались на глаза.
Мальки не могли двигаться бесшумно: на ходу сморкались, сопели и пихались, пытаясь удержать вырывающегося Вонючку. В отместку Глист наградил им парой тычков. Но вот и будка охранника с палкой шлагбаума и оружейные помещения. Когда компания приблизилась к дверям оружейного склада, Глист молча ткнул Вонючку и показал на замки.
– Сейчас, сейчас, только отпустите, – попросил Вонючка.
Его отпустили и толкнули к дверям. Вонючке раньше не доводилось справляться с навесными замками, поэтому он решил применить прежний трюк. Но если вчера у Вонючки все вышло ладно и быстро, теперь замки не желали его слушаться. Лишь слабо раскачивались, словно под порывами ветра.
Глисту надоело наблюдать, как возится Вонючка. Он подошел к двери склада, взял в руки замок и резко дернул его вниз. С металлическим звоном замок рухнул к его ногам.
– Дурень, – обозвал он Вонючку. – Они для вида висели.
Затем открыл двери и махнул малькам и Вонючке следовать за ним.
Если бы не полнолуние и высокие под самый потолок окна оружейного склада, плохо бы пришлось юным диверсантам. Ориентироваться в кромешной темноте в плотно заставленном помещении было не так просто и взрослому, а что говорить о детях, которые привыкли обчищать продуктовые магазины при свете дня. Но луна на этот раз оказалась хорошим союзником компании Глиста.
От увиденного Глист присвистнул. Все пространство хранилища, кроме узких проходов, было заставлено рядами ящиков самых разных размеров и габаритов. Что бы не находилось в этих ящиках, Глисту оно послужит славную службу. Но прежде нужно было вскрыть один из ящиков и убедиться в его содержимом.
Еще на входе Глист приметил рабочие инструменты: сваленные в кучу лопаты, ломики, ведра, огнетушители и еще много самого разного хлама. Скорее всего, военные, перед тем, как покинуть базу, собрали все самое ценное, что у них было, и свалили в одну кучу в помещении склада. Глист приказал одному из мальков, что был покрепче, ломиком взломать один из ящиков. Малек подчинился неохотно, но выполнил то, то просил Глист. В ящике лежали детали оружия: стволы, магазины, патроны к нему. Все было аккуратно упаковано, детали оружия тщательно смазаны.
Глист приказал малька тащить ящики в калитке. Но поднять ящики им оказалось не под силу. Глист осмотрелся в складе и обнаружил тележку. Он приказал грузить ящики в тележку и катить ее вместе с трофейным оружием к выходу. Главное было его вынести, а как его потом доставить до города и что потом с ним делать, Глист решит позже.
Мальки нехотя приступили к работе.
Глисту не полагалось марать руки, поэтому он принялся ходить по помещению склада и читать надпись на ящиках.
Вонючка неловко топтался у выхода из склада и наблюдал за тем, как суетятся мальки. Ему не терпелось бежать к Лизи и убедиться, что с ней все в порядке, но ослушаться Глиста он не мог.
Глист незаметно вынырнул из прохода за спиной Вонючки.
– Держи, это твой трофей, – протянул он Вонючке прямой и длинный нож. – Может пригодиться еще.
За спиной у Глиста висела винтовка, которую он нашел висящей на стене. Возможно, она принадлежала охраннику или кто-то из военных в спешке забыл ее снять с крючка. Так или иначе, с оружием Глист смотрелся внушительно. От переполнявшего его волнения он даже Вонючке готов был преподнести подарок. Да и что Вонючка сделает с ним? Ничего. А вот, когда он схлестнется с Сопатым, шансы Вонючки будут, по крайнем мере, равными. Глист был уверен, что Сопатый не выбросил свой нож.
Вонючка опешил, но молча взял нож.
И тут до Вонючки раздался перепуганный мысленный крик от Лизи. Лизи не просто звала, она была в беде. Наплевав на Глиста, Вонючка сорвался с места и понесся в сторону ворот.

С невысокого возвышения Лизи наблюдала, как мальки шмыгнули в открытую Вонючкой калитку, затем увидела, как высунулся Вонючка. Мысли Вонючки были спутанными, неясными, но отчаянная тревога за Лизи так и металась среди обрывков его мыслей. Лизи скривилась. Ей никогда не нравилась чрезмерная опека Вонючка. Но надо отдать ему должное: Вонючка никогда не оставлял Лизи без помощи.
Несколько крыс еще ближе подобрались к ногам Лизи и сердито пищали и грызлись между собой. Лизи старалась не обращать на них внимания.
И тут до Лизи донесся слабый и далекий обрывок чьей-то тревоги. Этот сигнал шел не от мальков или Вонючки. Лизи поняла, что должна вмешаться. Она дала Сопатому короткий приказ двигаться к воротам.
Сопатый вкатил кресло в калитку и по-прежнему бездвижным истуканом замере на проходе. Он словно не замечал ругани и матов мальков, которые пытались объехать его и Лизи с какой-то нагруженной тележкой. Затем, поняв, что Сопатого не сдвинуть с места никаким усилием, стали сваливать оружие возле ворот. Пусть Глист сам с ним разбирается.
Лизи напряженно вслушивалось в слабые шорохи и нарушенную вторжением мальков обстановку колонии. Ее беспокоил сигнал из центра колонии, из того ее места, где высилась бетонная полусфера. Кто-то еще не спал в колонии. И этот кто-то что-то замышлял против Вонючки. Лиза напряглась и послала им сигнал уснуть.
Но то ли сигнал отнял у нее слишком много сил, то ли крысы помешали ей, но на самое мгновение Лизи ослабила повадок с Сопатого. И тут события полетели, как несется сорванная лавина с горного склона. Несколько крыс, что успели просочиться в калитку, мгновенно кинулись к Лизи. Из мерзкие и противные лапки заскреблись по ее ногам, зубы впились в ее икры. Лизи зашлась диким мысленным криком, окончательно теряя власть над Сопатым.
Сопатый словно очнулся от странного и дикого сна. Он некоторое стоял, глупо тряся головой. Где он и что с ним, Сопатого мало интересовало. Мерзавка Лизи, что измывалась над ним, приказывала ему делать то, что никогда делать не хотел, но все равно делал, слабо отбивалась от нескольких крыс. Сопатый ногой отшвырнул в сторону самого наглого грызуна, а затем стал скидывать их с Лизи и топтать своими ногами. Крысы не сдавались и кинулись на Сопатого. Но Сопатый отбросил и их, как медведь сбрасывает со своей шкуры свору гончих. Когда крысы отступили за ворота, он быстро закрыл калитку и схватил Лизи на руки, опрокинув наземь кресло. Лизи продолжала извиваться в его медвежьих объятиях. Плотоядная и хищная ухмылка на миг скользнула по его лицу. Теряя контроль над ситуацией и людьми, Лизи лишилась всякой силы. Остатка ее слабых сил хватило лишь на то, чтобы мысленно позвать Вонючку.

Лилия и Роберт, нелепые в костюмах биологической защиты, уже битый час прохлаждались в шлюзовой камере бункера. В колонии было по-прежнему тихо. Лишь за спиной их стрекотал кондиционер воздуха.
– И долго нам еще тут сидеть? – не выдержал Роберт.
– Если за дверью тихо, еще не значит, что там ничего не происходит, – ответили ему Лилия и зевнула.
– Может тогда спать пойдем, – ответил Роберт, широко зевая. – Я уже двое суток толком не спал.
– Нет, – ответила Лилия, приваливаюсь к плечу Роберта. – Будем ждать.
Но ни скрипа калитки, ни звона поверженного замка в оружейном складе они не слышали. Роберт и Лилия спали.

Вонючка, как мог, мчался к воротам. Лизин мысленный визг был настолько сильным, что мог перебудить всех в округе, если его перевести в звуковой диапазон.
Подбегая Вонючка, разглядел Сопатого. Этот громила крушил какие-то копошащие в пыли серые бугорки. Бугорки пищали и злобно кусали Сопатого за пятки. Наконец одолев живые бугорки, Сопатый схватил Лизи на руки и пинком отбросил кресло. Вопль Лизи чуть не оглушил Вонючку.

Сопатый сразу же увидел выбежавшего из-за угла здания Вонючку. В руках Вонючка воинственно сжимал длинный нож. Сопатый дико зарычал, отбросил Лизи в кучу крысиных трупов и затопал к Вонючке.

Вонючка сильнее сжал в руках нож и приготовился к атаке Сопатого. Будь, что будет. На этот раз Сопатый от него не уйдет.
Сопатый приближался медленно, словно выискивая бреши в обороне Вонючки. Он знал, насколько Вонючка прыткий и ловкий, и старался подступиться к нему поближе. На ходу он вытащил из голенища сапога нож и стал перекидывать его из руки в руку.

Сброшенная в кучу крысиных трупов, Лизи старалась вернуть контроль над Сопатым. Она не хотела его смерти. Но и Вонючка не должен пострадать. Ситуация была тупиковая, поэтому Лизи отдала приказ остановиться.

Сопатый замер, не дойдя нескольких метров до своего противника, и глупо закрутил головой. В глазах его вдруг потемнело, и он понял, что теряет сознание.
И тут Вонючка понял, что нужно действовать. Он резко взмахнул ножом и метнул его в сторону медленно оседающего Сопатого, мысленно придав ему ускорение.

Нож, с силой пущенный Вонючкой, с хрустом вонзился в глаз Сопатого. Из последних сил Сопатый дико заорал, сделал шаг и мешком рухнул на бетонное покрытие. Их его затылка торчало окровавленное лезвие ножа.
И тут Лизи мысленно закричала: «Нет! Что ты наделал?!».

– Лилия, просыпайся, кто-то кричит, – тормошил Роберт свою спутницу.
Лилия мотнула головой и проснулась.
– Мне снилось, что кто-то кричит, – сказала она, зевая.
– Тебе это вовсе не снилось, – заявил Роберт, вставая и беря в руки заряженный пистолет. – Быстро не выход.

До Глиста донесся дикий крик Сопатого. За это время мальки уже успели перенести несколько ящиков с оружием.. Сопатый же со своим ревом мог перебудить всех в колонии и тогда Глисту придется довольствоваться малым.
Глист со злостью пнул один из ящиков. Тот перевернулся, и патроны посыпались по неровной поверхности бетонного плаца.
Глист поспешил на рев Сопатого.

Лизи была в отчаянии. Ситуация не просто выходила из-под ее контроля, но и становилась совершенно дикой и непредсказуемой. Задуманная ею игра оказалась каким-то кошмаром. Сопатый был повержен Вонючкой. Проснулись взрослые, которых она усыпила, и спешили на выход из бункера. В одной из жилых помещений заплакал разбуженной шумом ребенок. Еще не хватало, чтобы сбежались роботы-надзиратели и всех скрутили.
Лизи внутренне собралась, успокоила беспорядок в мыслях и позвала Вонючку.
Тот подошел к ней с видом побежденного гладиатора.
«Усади меня в кресло», – сказала она ему.
Тот ее неловко извлек из крысиной кучи и посадил в кресло.
«Под сидением кресла есть вода. Дай мне попить, а потом смой с меня кровь».
Вонючка исполнил и эту просьбу.
«Дай мне куклу, – попросила девочка. – Она под сиденьем».
Вонючка вручил ей куклу.
«А теперь кати меня к Глисту», – приказал Лизи, нежно прижимая куклу к своей груди.

Внезапно рев Сопатого стих, а затем послушался удар падения его тела. Глист выглянул из-за поворота и от удивления чуть не сел. Со стороны бункера на него двигались две огромные махины в серых надутых халатах. На их головах были прозрачные колпаки. Один из чудиков сжимал в руках пистолет.

Роберт первым заметил мальца с ружьем за спиной. Когда он увидел распахнутые двери оружейного склада, а также трех улепетывающих в сторону ворот мальчиков лет десяти, ему стало все ясно: детки добрались до опасных игрушек.
Роберт рукой остановил Лилию и стал медленно приближаться к вооруженному мальцу.

От Лизи не укрылось, как Глист осторожно крался спиной в сторону караульной будки. Один из взрослых приближался к Глисту. Лизи услышала, как тот напуган, но пытается скрыть свой страх. Лизи приободрилась: игра теперь шла по ее правилам. Нужно лишь немного усилить страх Глиста и тогда все получится.
Вонючка от увиденного остановился и посмотрел на Лизи, словно ожидая ее мысленного приказа. Краем глаза Вонючка разглядел, как остальные мальки убегают к воротам.

Глисту стало ясно, что ни убежать, ни спрятаться от взрослых ему не удастся. Поэтому ему оставалось лишь медленно отступать под защиту оружейного склада. Словно загнанная в угол крыса, Глист вдруг ощутил нарастающую в себе ярость. Страх придал ярости решимость. Он вскинул ружье и выстрелил в первого чудика с нелепым колпаком на голове.

– Нет! Только не это! – заорала Лилия и бросилась к падающему на бетон Роберту.

«Убей ее!» – мысленно приказала Лизи Глисту. Глист, послушный ее команде, быстро подбежал к упавшему на колени второму взрослому, прислонил оружие к затылку и нажал курок. Тот мгновенно рухнул рядом с другим мертвым телом.
Глист опустился рядом с ним, выронил ружье и потянул за рукав убитого им чудика. Руки у Глиста тряслись, тряслись его губы. Он сам весь трясся, словно в лихорадке. Но ни слезы, ни раскаяние, ни страх от содеянного не владели им. Им владела паника. Ему хотелось бежать прочь отсюда, забыть обо всем, бросить все оружие, которое он добыл с таким трудом, забыть о планах мести, забыть Сопатого, Вонючку, всех забыть. Но какая-то более сильная и ему неподвластная и им непонятая и неосознаваемая им воля пригвоздила его к бетону, к этим неподвижным телам, к этой крови, к этому оружию, которое он так ненавидел. Глист трясся, жалел себя, желал себе боли и страдания, но ничего не было. Была лишь пустота, и в этой пустоте звучал голос.
«Они хотели убить тебя, – успокаивала Лизи Глиста. – Они замышляли пленить, а потом убить тебя. Они хотели посадить тебя в темный подвал, а затем вывести из него и убить тебя. Они думали заморить тебя голодом и замучить жаждой, а потом убить тебя. Они желали твоей смерти. Только их смерть могла предотвратить твою смерть. Ты правильно сделал, что убил их. Ты верно поступил, что не дал им убить себя. Ты сражался мужественно и одержал победу. Ты можешь сражаться и быть хорошим воином».
«Пойдем со мной, – звала его Лизи. – Я покажу тебе, где прячется остальные взрослые. Мы войдем к ним и поговорим с ними. А если они задумают нас убить, ты убьешь их».
«Ты нужен мне, – молила его Лиза. – Посмотри на меня. Я маленькая девочка, я бессильна и слаба. Разве Сопатый защитил меня? Он такой же холодный и бездвижный, как эти взрослые, что хотели убить тебя. Разве Вонючка сможет защитить меня? Посмотри на него. Он такой же слабый, как Сопатый, и делает то, что ты ему скажешь. В них нет силы. Сила есть в тебе. Лишь ты можешь меня защитить».
«Идем к взрослым, – приказывала ему Лизи. – Ты, я и Вонючка войдем в их убежище. Они сами жаждали встречи с нами. Они звали меня и Вонючку. И мы придем к ним. Мы увидим, как они живут, как хорошо питаются. Ты увидишь, как они сладко спят в своих мягких постелях. У них есть все. Их роботы будут подчиняться нам. Их глаза станут нашими глазами. Их планы станут нашими планами. Их оружие станет твоим оружием. Идем к ним и возьмем все сами».
Лихорадка и панический страх медленно отпустили Глиста. Он встал. Он посмотрел на растерянного Вонючку. Ему стало жаль Вонючку. С благодарностью он взглянул на Лизи и улыбнулся ей.
В полной тишине втроем они подошли к подножию бетонной полусферы. Выбегая из бункера, взрослые оставили дверь открытой. Вдвоем они вкатили кресло с Лизи в открытые двери. Красный край солнца, словно кровь неба, озарил горизонт.

;
Эпилог

Солнце только вставало над крышами зданий и робко касалось своими лучами заспанные лица высыпавших на плац детей. Дети молча смотрели, как по плацу растекаются струйки крови из-под тел взрослых. Взрослые не шевелись, лишь патроны перекатывались по неровной бетонной поверхности плаца. Дети принялись собирать патроны и складывать их в карманы, не обращая внимания не неподвижных взрослых.
Лизи уверенно направляла свою группу на нижние уровни бункера. Старик знал об их появлении. Лизи, как могла, пыталась успокоить старика и подавить его панические мысли. Игра приближалась к своей кульминационной фазе. Еще двое взрослых ничего не подозревали и тревожно спали в своих запертых комнатах. Но с ними она разберется позже. Сейчас главное – добраться до старика.
Прохладный утренний воздух неудержимо врывался в застоявшуюся и стерильную атмосферу бункера и наполнял ее запахами свежей травы, полевых цветов и нагретого бетона.
Спускаясь по темному лестничному пролету, Вонючка каким-то шестым чувством знал, что этот день, впрочем, как и многие другие дни, будет таким же жарким, а на иссушенную землю не прольется ни капли дождя…

10.04-04.05.2020