Узники снежного логова 1

               

                1

    Независимо от национальной принадлежности, любой стране присущи две беды – дураки и дороги.
    Если первая давно стала притчей во языцех, то со второй борются, иногда с кратким успехом. И тогда в те редкие и счастливые моменты лик земли нашей изменяют русла новых рек – русла новых асфальтовых рек: автострад и шоссе. И плывут-едут по этим серо-чёрным застывшим в своём неразгаданном величии рекам корабли-машины. Они быстро перемещаются между крупными городами и мелкими поселениями и днём и ночью. Ни на миг не прекращается движение. Крупные автобусы и частные автомобили, эти неутомимые труженики рек-дорог везут в своих комфортабельных салонах пассажиров, жителей городов и поселений. 
    Грузовые автомобили перевозят из одного пункта назначения в другой пункт доставки сотни тонн груза, необходимого для полноценной жизни тех, кого везут в своих уютных салонах их собратья по ремеслу. И день, и ночь из года в год не прекращается это волшебное представление на дорогах – движение; движение, в котором заключена жизнь, жизнь не просто как существование, а высший смысл этого слова. Жизнь – это бесконечное движение человека и изобретённых им транспортных средств, от простой деревянной арбы с запряжённой в неё лошадкой до сложных механически-металлических аппаратов с сотней-другой лошадей под капотом.
    Вместе с изобретением самодвижущихся повозок из жизни человека ушли прежние суеверия и страхи.
    В не столь давние времена инстинкт самосохранения удерживал человека дома в часы разгула природных стихий, и только крайняя необходимость заставляла его покинуть надёжное, тёплое жилище и рисковать жизнью, пробираясь сквозь мощные, упругие струи ненастья.
    К сожалению, - совсем не к радости, - прогресс притупил это чувство; развитие техники позволяет бросать вызов стихии и летят, летят, будто опасаются куда-то опоздать, не успеть, в торопливой поспешности люди.
    Комфортные автобусы, купейные вагоны, салоны самолётов и уютные кабины личного авто создают иллюзию собственной безопасности отдельно взятого индивидуума.
    Это иногда приводит к непредсказуемым последствиям…
    Выходишь из дому в летнем наряде и на пороге своего жилья окунаешься в зиму: выбеленное небо солнечно и чисто, слепит глаза, слёзы застят взор. Проморгаешься, озябнув и вздрогнув от холода, и перед глазами предстаёт прекрасная панорама зимнего раздолья: тонут в глубоких сугробах долины, искрится снегом зимний лес, лёгкий ветерок гонит позёмку, откуда-то  доносится то ли далёкий свист, то ли глухая песня, а то и чей-то незнакомый острый взгляд резанёт по сердцу…
    Непрочна тихая картина.
    Всё незаметно меняется. На горизонте клубятся серые тучки. Тревожный резкий слышится звук, это ветер начинает дуть в свою свирель, сыплет трели нервных звуков, от них по спине непроизвольно струится холодный песок неприятных предчувствий.
    Приходит в движение природа.
    Трели птиц умолкают, пернатые прячутся в укрытия. Нагие кроны деревьев застывают в движении…
    И повисает глухая тишина; как темней всего перед рассветом, так пред бурей от тишины звенит в ушах…
    Сильный порыв ветра взметает ввысь снежную крошку и начинается великое таинство, называемое зимнее ненастье…
    Тучи угрожающе черны. Ещё немного и обрушится на землю осенним ливнем зимний снегопад. В эти пугающие минуты приходит страшащая своим откровением мысль: как же всё-таки беспомощен человек перед беспощадным натиском стихии! Как он мал и слаб, оказавшись лицом к лицу с нешуточной опасностью, из которой победителем выйдет не он, а убийственная и жестокая мощь природы.   
    В вечерний час по заснеженному шоссе, соединяющем крупные областные города Нерчинск и Вышеградовск, уверенно сквозь начинающуюся метель ехал автомобиль «Жигули-девятка» цвета «мокрый асфальт». Водитель и пассажир молодые люди одного возраста, того прекрасного возраста, когда уходят в туман детства старые сказки и зарождается вера в новые небылицы, повествуемые жизнью…
   
                2

    За рулём авто сидит молодой парень лет двадцати пяти, столько же на вид и пассажиру. В их одежде, как и в облике, есть что-то общее; впрочем, молодость всех делает похожими оптимизмом и радостным взглядом на происходящее. Когда уныние, скука и пессимизм кажутся несуществующими реалиями, когда дождливая погода за окном не повод клясть природу, а шаг к вёдру и солнечному настроению, когда каждое падение воспринимается новым шагом к очередным достижениям.
     Метель, прогнозируемая в сводках, начала разыгрываться с первых минут, когда Пётр и Артур отъехали от дома.
    Осень дарила сюрпризы каждую минуту, и каждую минуту приходилось быть начеку. Вчерашний дождь ночью превратил дороги города и тротуары в ледовые катки. Не переобутые машины выписывали танцевальные па. Горожане падали. Ушибались. Поднимались с улыбкой: у природы нет плохой погоды, слова из старого шлягера актуальны и сегодня.
    Но Петька не боялся гололёда, солнце днём растопило лёд, дороги обсохли, а то, вечером снова пошёл снег, не являлось причиной беспокойства – по совету отца, Петька заменил колёса – летнюю обувку на зимнюю – с первыми признаками морозов и автомобиль уверенно ехал по любому дорожному покрытию. По известной пословице, что танки грязи не боятся, можно смело утверждать, Петькина «девятка» не боялась льда и снега на асфальте.
    Пришлось немного покружить по дворам, прежде чем выехали за город, и машина уверенно покатила на крейсерской скорости по шоссе.
    Вечерний час – это час пик не для одного города. Для загородных трасс тоже. Кто-то спешит вернуться домой. Кто-то старается успеть выехать из дому и поспеть к позднему ужину и тёплому крову у родни, предупреждённой о визите.
    Кто-то для этих целей пользуется личным транспортом, предпочитая комфорт маленького уютного салона, когда печка согревает горячим воздухом маленькое пространство, когда можно поболтать, перекинуться парой слов и не быть при этом услышанным невольно соседом.
    Кто-то любит комфорт общественного транспорта междугородного сообщения, любит большие автобусы, салоны которых по последнему слову техники оснащены телевизорами, чтобы не так скучно коротать долгое время в пути. Эти же любители долгих поездок любят вздремнуть на каждый глаз по триста секунд, откинувшись на мягком кресле.
    И те и другие, владельцы личных авто, обычных отечественных и люксовых импортных, а также пассажиры автобусов, путешествуя в закрытом пространстве, обычно не обращают внимания на изменение погоды снаружи.
    Пусть там хоть светит жарко солнце, есть кондиционер, он работает исправно и гонит желанную прохладу и свежесть; или же пусть льёт за окном дождь, ливневые струи бьют в лобовые и боковые стёкла, стараются ворваться внутрь и нарушить установившееся равновесие комфорта; или же зимой, когда ветер метёт снег сплошным потоком и дует одновременно с четырёх сторон света, старается заскочить, заползти, проникнуть в закрытое помещение, истово лупит снежными зарядами в стекло, одни снежинки сменяются другими, скользят бесследно по стеклу друг за другом.
    Вот тогда-то и  создаётся обманное впечатление неестественности происходящего и какого-то ощущения необычности.
    Кажется, будто попал в некое незнакомое место, в котором разыгрывается очередная драматическая история чьей-то судьбы, и личный фантом виновника необычного действия находится сразу всюду: он скрыт во-он за тем едва виднеющимся чёрной щетиной зимнего леса; он спрятался в неглубокой впадине овражка, замаскированного хиленьким кустиком растения без названия, отчаянно сопротивляющегося злому ветру и его насильственным действиям; он хоронится, зорко сторожа каждый твой шаг, каждый твой поступок, каждое твоё движение рукой, головой или тела, он имитирует твоё внутреннее состояние, скрывая его за полным внешним сходством, он дышит тебе в затылок твоим разгорячённым влажным дыханием, он утирает выступивший у тебя на лбу пот твоей рукой, он смахивает застывшие слезинки с твоих ресниц небрежным взмахом кисти руки, он твоей рукой в тёплой варежке растирает замёрзшую кожу щёк и носа и он же старается твоими губами что-то внятное и разумное произнести, однако же, это плохо выходит, потому что он вместе с тобой, с твоим телом, с твоим желанием застыл, замёрз, потому что он неотступно пребывает с тобой в зависимости от твоего расположения – он, этот невидимый некто всегда стоит за твоей спиной, или находится чуть левее, или отстаёт на шаг справа от тебя, или идёт впереди и смотрит твоими вдаль, затуманенную плотной завесой дождя или таинственной вуалью падающего снега.
    Он не только смотрит вперёд твоими глазами, высылая дозор мыслей перед тобой, он ещё наблюдает за тобой и от этого незримого присутствия складывается уже не иллюзорное состояние, вырабатывается устойчивое чувство пригляда.
    И тогда ты начинаешь поначалу непроизвольно резко оборачиваться, стараясь поймать этот пристальный взгляд чужих очей находящихся в твоих глазах, а со временем это входит в привычку, оборачиваться, останавливаться, тормозить, обрывать монолог на полуслове, застывать.
    И всё это единственно для того, чтобы попытаться хоть краешком глаза ухватить тонкие практически неразличимые контуры, профиль или анфас, своего этого таинственного некто.
       
                3

    - Ты что постоянно оборачиваешься? – не отвлекаясь от дороги, спросил Петька Артура бодрым голосом. – Аль кого заприметил? Так скажи, мигом остановлюсь, разберёмся! – продолжил Петька немного дурачась и видя, что друг совершенно не реагирует на его реплики, хлопнул того по плечу. – Проснись, не то замёрзнешь!
    Артур будто очнулся ото сна, будто был в нём не засыпая, несильно встряхнул головой, посмотрел  непонимающе на друга, часто хлопая веками.
    - Ты… ты что-то спрашивал? – наконец, произнёс он, потирая несильно, круговыми движениями подушками пальцев веки, - или мне показалось?
    Петька беззаботно засмеялся.
    - Спрашивал, а как же! Только ты будто слов моих не слышишь. Нешто в Нирвану погрузился перед предстоящими соревнованиями и пытаешься выбрать правильную линию поведения и  верную стратегию сражения с противником?
    Артур изобразил на лице мину непонятности, глубокая морщинка легла на переносице, придав его лицу ещё большее сходство с каким-то персонажем, постоянно присутствующем в комическом кино.
    - Какая Нирвана, какая стратегия, какая линия, какое поведение и сражение с противником? Петька, ради бога, не мудри.
    - Не мудрю!
    Артур настойчиво повторил:
    - Не мудри и лучше смотри за дорогой!
    Петька сбавил скорость. Снежинки зашелестели по стеклу слышным шумом работающей шлифовальной машинки, стараясь то ли отполировать стекло, то ли наоборот, прибавить на нём микроскопических трещин. Сразу необъяснимо и зримо, явственно и чувственно приблизилась густеющая вечерняя мгла,  с добавлением темных красок, со звёздами, висящими высоко в зимнем небе, но по случаю метели остающимися недоступными взору человека.
    - Артур, ты чего так отреагировал на простой вопрос? Спросил бы, какая муха укусила моего друга, да мухи сейчас крепко спят. А если и кусаются, только снежные. Артур, очнись же!
    Артур снова вынырнул из мутного омута параллельного мира в ясную реальность. Посмотрел на друга чистыми, но совершенно пустыми глазами, при этом не преминул опасливо оглянуться.
    - Да не сплю я, с чего ты взял!
    Петька ещё сбавил скорость.
    Мимо пролетела красивая, как утренняя заря, и быстрая, как осенний ветер, четырёхколёсная карета заезжего индийского гостя или остландского принца с упрятанными под капот двумя сотнями лошадей, сияя огнями фар и габаритов, оставив за собой рассыпающийся шлейф тревожных предчувствий.
    Следом, сигналя, пролетели быстрее пули гружёные фуры, рассыпаясь в приветственных гудках, звуковыми вибрациями возбуждая пространство зимы и снега, водители-дальнобойщики в своём амплуа выражали своё личное мнение к прочему транспорту, передвигающемуся тоже при помощи двигателя внутреннего сгорания, перерабатывая высокооктановые жидкости в немереных объёмах.
    Поднятый ими снег не успевал опасть, как его снова поднимали к небу проносящиеся частные авто. Владельцы этих легкомоторных крошек видимо боялись опоздать на бал или раздачу халявных пирожков и пирожных. Они тоже празднично иллюминировали темнеющее пространство, дальним светом фар, вырывая из него фрагменты становящегося всё более и более сказочными предметы незамысловатого экстерьера: заснеженные обочины с невысокими валиками наметённого снега и обрубков ветвей деревьев, высаженных вдоль шоссе, указателей дорожной разметки и съездов на просёлочные дороги, ведущие к другим населённым пунктам.
     Вырвались из темноты и промелькнули зелёными молниями военные фургоны; зайцами из снежной шляпы фокусника-мороза они появились и в ней же исчезли.
    Петька остановил машину.
    - Ну? – расплывчато спросил он друга.
    - Что значит «ну»? – попал в тональность друга Артур, – и почему остановились?
    Выдохнув беззлобно, Петька развёл руками.
    - Я тебе сейчас задам вопрос и хочу получить ответ, - произнёс он.
    - Я готов, задавай, мне скрывать нечего.
    - Ага, даже так! – язвительность отдалённо промелькнула в голосе Петьки.
    Артур повторил руками жест друга, и лицо его выражало полное недоумение, мол, чего же от него старается добиться друг.
    - Хм! – произнёс Петька, вытер ладонью подбородок. – Тогда повторю вопрос: почему постоянно оборачиваешься?
    Артур засмеялся.
    - Вон оно что! да брось! Пустое!
    - Пустое! – Петька не озадачился, но и не удивился. – А вот лицо-то твоё пустым-то как раз и не было! Было оно каким-то загадочным, что ли. Нет, вернее, озабоченным! То через левое плечо обернёшься, то через правое. И взгляд почти затравленный, как у преследуемой охотником добычи!
    Лицо и взгляд Артура снова на краткий миг приобрели описанное другом выражение, однако оно тотчас же пропало, словно ластиком стёртый рисунок простым карандашом с листа бумаги.
    - Добыча… Да нет, ты не поверишь, Петь…
    - Я согласен, могу не поверить. А что, почему я должен верить всему, что говорят или показывают. Так это относится к посторонним. Не к моему другу. И пусть я с ним пуд соли не съел, но тонну литров пива выпил и считаю этого достаточным, чтобы мой друг был хоть немного откровенен или искренен со мной. И вот что, Артур, позволь мне самому решать, чему верить, чему не верит, в существование инопланетян или сверхъестественной силы. Для того, чтобы я мог о чём-либо судить, правильно или нет, я должен от тебя это услышать! Доступно сказано? Отсутствие информации вносит панику.
    - Знаешь, от самого дома едва отъехали, да нет, едва только я вышел из подъезда, - на выходе из квартиры ничего не ощущал, как мне кажется, - я почувствовал, что за нами кто-то следит. И следует за нами впритык между лопаток да в спину тяжело дышит, да так, будто упирается глазами в затылок, взглядом острым так и колет в макушку…      
       
                4

   - Вздор! – вырвалось у Петьки, - может нас пресле… - он оборвал на полуслове возмущение; глаза у него вылезли из орбит; лицо вытянулось; он упёрся ногами в пол и вцепился руками в руль…
    Снежный поток обкрутил машину белым прозрачным полотном, и некая невообразимо могучая сила сдвинула автомобиль и поволокла его вперёд.
    - Жми на ручник! – дико закричал Артур, не понимая происходящего и также ища место для упора рук и ног.
    - А я что, по-твоему, делаю! – крикнул, чуть ли взвизгивая, Петька, цепляясь руками за руль и всё сильнее упираясь в пол, - что это?..
    Машина, скрежеща металлом и треща швами сварки, медленно ползла метр за метром вперёд; изнутри было видно, как кузов машины, словно кто сжимал и корёжил руками огромной сильной; тонко визжали стёкла и на краткий миг два друга увидели огромный белый язык, покрытый крупными пупырышками, он словно бы прирос к переднему стеклу и начал двигаться вниз и вверх, кругами посолонь и противусолонь, затем друзья увидели огромные белые полные, как у негроидов, молочные губы с большими ровными зубами, по ним змеясь, пробегали яркие искры и таяли на молочно-жемчужных дёснах невиданного чудовища, облик его трудно угадывался за огненно-морозными вспышками метели.
    - Ой, мама! – вылетело у Петьки из груди с хрипом и с хлюпаньем.
   Всё внезапно исчезло: и язык, лижущий стекло и огромные негроидные губы, и гигантские зубы с пляшущими на них искрами, будто произнесли противодействующее заклятие.
   Но за одним ушедшим, пришло другое: с заснеженных обочин, с бугров, похожих на застывшие морские волны, покрытые гребешками пены, к машине потянулись длинные плотно-матовые щупальца.
    Они окружили машину шевелящейся подвижной массой, щупальца переплетались и сплетались в клубки, перерастали в новые щупальца, хищно бросавшиеся к машине, но их останавливало что-то на полпути, они как бы натыкались на прозрачную преграду, бились с ожесточением об неё, разбиваясь и крошась на мелкие снежинки и крупинки.
    Танец неведомой стихии не прекращался ни на мгновение.
     - Ух, ты! – только и слышалось внутри салона вместе с немыслимым потоком лексического направления, присущего портовым грузчикам и пьяным дворникам. – Да иди ж ты!..
    Помимо этого и Петька,  и Артур с нешуточной нервозностью ощущали  движение волос на макушке и тонкие струйки холодного пота, стремительно бежавшие вопреки силе земного притяжения из ложбинки ниже копчика вверх по позвоночнику к затылку. В области макушки влага скапливалась и испарялась, виснув под потолком кузова едва различимым плоским облачком сизоватого цвета.
    Юноши не видели этого интересного чуда природы по причине приковывания их взгляда иной картины, она разворачивалась перед их глазами циклопическим снежным ковром с вытканным на нём мистическим узором с завитушками и цветами не присущими человеческой природе восприятия.
    А природа бушевала… Бушевала и покоряла новые пространственные просторы воображения человека, запертого её необузданной волей и капризной прихотью внутри машины; а человек думал: моя машина – моя крепость.
    - Петька, а, Петька?
    Петька едва смог пошевелить губами:
    - Чо?
    - Петька, слышь, это нам снится или нет?
    - Думаю, снится, а мы сейчас едем по шоссе среди потока таких же машин и не догадываемся даже о таком прекрасном сне.
    Сон не всегда сон. Когда сон не в руку или в случае бессонницы. Когда снящееся похоже на отвратительную реальность в той ситуации, если внезапно вступаешь новой лакированной туфлёй в свежую кучу коровьего навоза и начинаешь кричать, мол, чья эта рогатая сука срёт, где ни попадя, в ответ же слышишь единственно свой голос, охрипший от пламенного негодования. И не всегда сон является продолжением сна. Иногда он приходит несколько раз за ночь и продолжается в месте пробуждения с тем необходимым впечатлением от происходящего, впечатлением, впечатавшимся в мозг оттиском страницы первой печатной книги, и продолжение сна с того памятного момента, когда самое интересное завораживает, с мерзким ощущением от проглоченной живой лягушки, когда она ледяным шевелящимся комком движется вниз, осознавая свою неизбежную гибель в мощных потоках желудочного сока.
    Природа сна не изведана и тайна сна не будет разгадана никогда. Пусть бы ломали копья исследовательских операций сотни и тысячи учёных. Но вот чего они не смогут объяснить, почему один и тот же сон снится с самого начала первый день. Второй день. Третий, четвёртый и пятый. И каждый раз с самого первого кадра фильма сна. И почему просмотр фильма обрывается на самом интересном месте, когда тебе кажется, что вот она почти разгадана вековая тайна, кружившая головы своей неразрешённостью не один век и почему ты видишь себя всегда моложе, чем есть лет тебе на самом деле…
    - Так сон это или нет, Петька? – едва уняв чечётку зубов, произнёс Артур.
    - Не дрожи так, мне тоже страшно, - бодро, но дрожащим голосом ответил Петька, - не сон. Не может такое сниться. Вот увидишь, скоро эта круговерть закончится.
    Артур глубоко вдохнул.
    - Скорее бы… - унимая тремор в теле, стараясь бодриться, как и друг, говорит Артур и указывает пальцем на лобовое стекло, еле лепеча и ворочая языком: - А это-то что за ерунда?..
    Петька повернул голову и тут же крепко вжал её в плечи, жмурясь и  трясясь, но разворачивающаяся картина приковывала к себе взгляды юношей.
    Щупальца взяли иную тактику. Они разделились на четыре равные части. Каждая часть по отдельности сложилась в почти человеческую ладонь огромного размера с длинными пальцами. Нечеловечески циклопические снежные длани подрагивали на ледяном ветру, двигались в такт ветру пальцы, казалось, они передают кому-то свой привет и так интригующе ехидненько, что внутри у друзей просто всё стянуло ледяным сжатием страха.
    - Петька, - протянул жалобно Артур. – Это точно не снится. Кому расскажешь, не поверят.
    Петька икнул, убрал подрагивающие руки от руля и ослабил давление ног на пол.
    - Хоть убей, друг, - удивительно ровно так, спокойно произносит Петька, что даже самому стало не по себе до тошноты и рвоты, - если будет, кому из нас что-либо рассказывать.
    Артур шумно набрал воздух в грудь. Задержал дыхание. Медленно, цедя, будто дорогой напиток, только не внутрь, а наружу воздух говорит.
    - А я тут подумал о стакане воды…
    Огромные снежные длани сложились крепко, соединились меж собой пальцы.
    Первая длань, размахнувшись, обрушила катастрофической силы удар на правую скулу автомобиля. Он подпрыгнул и заплясал на месте, перенося вес с правой стороны на левую. Юноши в очередной раз крепко вцепились во всё что можно, напрягшись телом.
    Не успела успокоиться машина, как вторая снежная длань нанесла не менее сильный удар в левую скулу автомобиля. Заглох мотор, закашлялся, зашёлся сипом. Пришли в движение двери. Образовались щели. Через них в салон просочился наружный уличный пропахший морозом и снегом воздух, залетели со свистом, рассекая воздух на тонкие полоски, снежинки. Салон автомобиля наполнился морозными тенями, прозрачными и липкими, колкими и саднящими лицо.
    Не успели успокоиться от оглушительного второго удара, как третья длань ударила сзади справа, за нею следом четвёртая нанесла удар и темнота, слепая и бездушная наполнила салон.      

                5

    Оторопь проходит медленно. Также медленно проходит заторможенность.
    Проникают медленно звуки сквозь свистящую немоту. Медленно-медленно, глоток за глотком возвращается ощущение настоящего и вкус крови из прикушенной невзначай губы.
    - Говоришь, что что-то преследует нас от самого дома, так что ли?
    Петька смотрит, часто моргая глазами, на друга. Руки сами по себе, то вверх потянут собачку замка на «молнии», то вниз. И так не один раз: то вверх – вжик со скрипящим свистом, то вниз – вжик; то вверх – в-в-вж-ж-жик со скрипящим свистом, то вниз – в-в-вж-ж-жи-и-ик; то вверх – вжик с противным скрипящим свистом, то вниз – вжик…
    - Я бы сказал «утверждаю», да что-то в этом сейчас не вполне уверен, - отозвался сразу же, без промедления Артур. Его пальцы нашли себе тоже игрушку – длинная цветная верёвочка быстро становилась короткой, он завязывал на ней узелки и затем распускал, растягивая верёвочку за концы в стороны.
    Внезапно тоскливый пронзительный вой ворвался в машину и наполнил её, проник под одежду и тело, будто окатили холодной водой. Петька поёжился, Артур крепко сжал пальцы в кулаки.
    - Спим?
    Петька отозвался через мгновение.
    - Пробудились, наверное.
    - Или спим? – Артур снова обернулся и посмотрел в заднее стекло и тотчас крикнув, закрылся руками. Петька кинул взгляд через правое плечо, и челюсть отвисла по плечо: огромная сиренево-чёрная птица пикировала вниз на автомобиль, раскрыв хищно и широко острый искривлённый клюв, изъеденный выщерблинами. Душераздирающий вопль вырвался из глоток обеих друзей. Птица выбросила вперёд лапы с загнутыми когтями и в опасной близости зависла над крышей. Скрежет когтей по металлу мелкой крошкой ледяного страха посыпался от затылка вниз по спине у юношей.
    Гигантские крылья со свинцово-фиолетовыми перьями окутали машину в прочный кокон…
   
                6   
 
    - Ты что постоянно оборачиваешься? – не отвлекаясь от дороги, спросил Петька Артура не наигранным бодрым голосом.
    Артур посмотрел на друга, будто увидел его впервые.
    - Так ты что, получается, ничего не видел?! – в голосе юноши звучало неподдельное удивление.
   Петька переключил скорость.
   - Ха, что я должен был, по-твоему, увидеть? Машины вокруг нас и без лишнего внимания снуют вперед-назад.
   Артур кинул взгляд вперёд на дорогу, бросил взгляд в окно и оглянулся: всё это он проделал быстро, даже с большой поспешностью.
   - Что ты всё вертишь головой, Артур? Дорога ровная, хорошая. Мы на трассе не одни.
   - Ты не помнишь, что с нами случилось?!
   - С нами случилось, - Петька сбавил скорость и поехал тише. – С нами случилось вот что: мы едем по нашим делам. Могли остаться дома. Но от этого вряд ли что-нибудь выиграли. А так хоть примем участие. Заявим о себе. Наверно, на нас обратят внимание, заметят, внесут в какой-нибудь свой тайный список. Придёт время, о нас вспомнят, и пригласят. А мы к тому часу станем более профессиональны, появится опыт, чутьё. Согласен? А теперь колись, друг, что там я должен помнить?
    - Уже ничего! – натянуто заулыбался Артур, показав зубы. – Приснилось.
    - Приснилось, - передразнил друга Петька. – Сон конечно штука полезная, но не в пути. Пригрезится всякая чушь и примешь её за правду. Откроешь глаза. А ничего-то приснившегося нет: обман, получается!
    - Правильно приснившийся, - добавил Артур.
    Петька переключил скорость, и машина быстрее понеслась вперёд сквозь снежную метель.
    - Завораживает это, не правда ли? – Петька кивнул в сторону лобового стекла. – Ночь, метель, снег летит в лицо, а мы в машине, в тепле, нам всё ровно и спокойно. Вот и музыку сейчас послушаем. Ну-ка, чем нас эфир интересным попотчует, - и повернул ручку, раздался щелчок, и в салон полилась тихая спокойная инструментальная музыка. – Нравится?
    - Пойдёт, - согласился Артур, - лишь бы в сон не клонило.
    - Не склонит, не укачает, не убаюкает, - бодро вставил Петька. – Через минут тридцать поменяемся местами.
    - Я за руль не сяду, Петька, ты что! – возмутился Артур.
    - Сядешь! – твёрдо промолвил Петька. – Надо же когда-то практиковаться!
    - Но не сейчас же!
    - А когда?
    Артур промолчал, насупившись и глядя в окно.
    - На обратном пути? Может, хватит тренироваться в езде, нарезая круги во дворе, смеша старушек на лавочках у подъезда. Скоро все мужики и пацаны малолетние пальцами тыкать будут и  над нами потешаться.
    - Надо мной, надо мной смеяться будут, Петь. Всем двором. Ты-то здесь не причём.
    - Как раз причём.
    - Как это?
    - Так это! Кто тебя учит водить авто?
    - Ты, Петь.
    - Во! сам признаешь – я твой учитель и по тому, сколько ты будешь наяривать кругами внутри двора, будут судить обо мне как о танцоре, которому сабля мешает. А я о себе несколько иного, положительного мнения. И хоть оно независимо от постороннего, но всё же…
    - Плюнь на постороннее мнение! – высказался Артур, понимая правоту слов друга. – Согласись, это самоубийство, сесть мне за руль, едва научившемуся крутить баранку и более-менее уверенно чувствовать себя водителем, да ещё на заснеженной дороге! А если не дай бог…
    - А если дай бог, всё сложится хорошо, то вместо соревнований будем беседовать с ангелами в каком-нибудь небесном гараже и выслушивать нотации главного механика, что управлять автомобилем грешно не только в пьяном виде садиться, а так же сажать управлять автомобилем друга. Едва освоившего автомобиль. Так, да?
    - Да.
    - И тогда я, может быть, что-либо увижу?
    Артур напрягся, лоб слегка взопрел.
    - Что увидишь?
    Петька указательным пальцем ткнул назад.
    - То, что ты пытаешься там рассмотреть.
    Истошно визжа, мимо пронёсся неимоверно красивый, как космический корабль, внедорожник. За ним увязался снежный рассыпающийся след.
    - Куда-то кто-то спешит, - говорит Петька и поучительно добавляет: - Но так недолго вообще никуда не успеть.
    Музыка в приёмнике смолкла и ведущая начала нести свою рабочую чушь, рассыпаясь мелким бисером ничего не значащих слов, соединённых в бестолковую арабеску предложений, перемежающуюся треском в эфире, которая мешала понять смысл произносимого, если он даже, и предусмотрен сценарием рабочего дня радио-ведущего.
    - А всё же, что ты оглядываешься, Артур? Вот и сейчас норовишь кинуть взгляд назад?
    - Я тебе уже говорил.
    - Да? – повернул лицо к другу Петька. – Что-то не упомню. Повтори.
    Артур заёрзал в кресле; у него возникло неприятное ощущение, будто его кто-то подталкивает изнутри; он попытался промолчать, однако говорить пришлось.
    - Петь, в общих словах, ладно?
    Петька согласился молча, махнув рукой.
    - Образно говоря, меня не покидает ощущение, что за нами следят. Ещё выходя из подъезда, - на выходе из квартиры всё было нормально, - я почувствовал, что некто неизвестный  за нами кто-то следит. Отовсюду: из подворотни, из-за угла дома, стоит за фонарным столбом. И следует, - следует неотлучно за нами, взгляд тяжёлый впритык между лопаток да в спину тяжело дышит, да так, будто упирается глазами в затылок, взглядом острым так и колет в макушку…         
    Петька посмотрел на друга заинтересованно.
    - Да кто может за нами следить? Кому мы окромя себя нужны? Конкурентам? Так их у нас пока и нет!
    Но Артур неожиданно для себя и для друга начал бить кулаком правой руки в ладонь левой.
    - … так и смотрит, так и смотрит в спину, так и смотрит прямо внутрь меня, так и смотрит в спину тяжёлым взглядом и дышит, дышит, дышит…
    Петька похлопал друга по коленке.
    - Ладно, успокойся! Пусть смотрит и дышит! Мы вместе и нам ли кого-то бояться!
    Артур также внезапно успокоился. Лицо разгладилось. Пропала нервозность и тревога.
   - Хорошо. Вернёмся к нашей поездке…
 
                7

    - Вот это лучше, чем всякая чепуха! – обрадовался Петька и покрутил ручку настройки. – Сейчас найдём что-нибудь весёленькое, и дорога легче покажется.
    И действительно, из приёмника зазвучала музыка, и ведущая на фоне мелодии произнесла, что сейчас в эфире очередная передача для любителей джаза.
    - Оставь! – попросил Артур, замети, что друг собрался крутить ручку. – Послушаем джаз. Развеемся.
    - Вот уж не подозревал в тебе поклонника джаза!
    - А я и не поклонник. Просто незатейливая музыка не отвлекает… - не сумев закончить, от чего не отвлекает, Артур махнул рукой. – Слушаем!
    Минут пять проехали молча. Их обогнал рейсовый автобус. Грузовик с прицепом. Парочка отечественных и импортных авто, яростно сигналя и разгоняя сгущающийся мрак вечера, перерастающего стремительно в ночь.
    - Прослушай, Артур! Меня тут мысли об нашем мероприятии беспокоят. И такого они направления, что мы всё ж таки выбьемся в призовую тройку. Вот так почему-то, как думаешь?
    - Зависит от подготовки, - ответил Артур.
    - Мы-то подготовились. Думаю, мы хорошо подготовились. Даже не хорошо. Отлично подготовились. Я уверен.
    Артур рассмеялся и толкнул легонько друга в плечо кулаком.
    - Важно, чтобы в этом была уверенна конкурсная комиссия.
    Петька аккуратно прижался к обочине, остановился, не глуша двигатель. Посмотрел в зеркало заднего вида со своей стороны. Затем в зеркало с пассажирской стороны. Следом оглянулся и внимательно долго не сводил взгляд с вида из заднего стекла.
    - Ты чего? – насторожился Артур.
    Петька не ответил. На лице отразилась какая-то странная задумчивость, сблизил брови к переносице, пробурчал: «м-да!» и медленно тронулся с места. Метров через двести, в месте, где не было никаких дорожных знаков, он неожиданно свернул направо.
     Артур не успел отреагировать на происшедшее, но машина уверенно шла по заснеженной дороге, уходящей под небольшим углом от основной трассы, петляя и без труда преодолевая небольшие снежные заносы. По сторонам простирались поля, теряющиеся в густеющей темноте зимней безбрежности. Там же где-то далеко терялись в слепом мраке, сливаясь с окружающей темнотой, сохранившиеся лесопосадки, разделяющие поля ровными линиями.
    Тусклый свет лампочки на потолке осветил салон автомобиля; она загорелась произвольно; своим одним иллюминационным внезапным действием внеся суматоху в сердце Артура.
    - Что это было? – спросил он друга, глядя на него внимательно. – Почему  молчишь? Петька! Почему свернул с трассы?
    Петька усмехнулся с видом триумфатора.
    - Не боись, друг мой! Срежем по просёлочной десяток километров, сэкономим час-полтора в пути. Если не изменяет память, выскочим почти на стартовую прямую к конечной цели!
    - Уверен?
    - Конечно!
    - Ты уверен, что не собьёмся с пути, не увязнем. У тебя есть трос?
    Петька снова улыбнулся победно и проговорил с видом знатока всех и всего:
    - Не бойся, Артур! Мы тут летом с батей на рыбалку ездили!
    - Летом!.. С батей!.. Очень убедительно!..
    - А я что говорю – прорвёмся!
    - Вы ехали летом, - неуверенность и сомнение сквозят в голосе Артура. – Сейчас зима.
    - И что с того? – дорога сделала небольшой крюк и машина поскребла днищем по снегу, противный скрип протрезвил Артура и придал сил для убеждения, но это не произвело на Петьку должного эффекта. – Думаешь, зимой дорога маршрут поменяла? Вот сейчас впереди небольшой бугорок будет и слева откроется прекрасный вид.
    - Прекрасный вид? Ночью особо не налюбуешься!
    - Согласен! – засмеялся Петька, умело лавируя, - но летом, летом такая картина открывается. Просто загляденье!
    - Точно там свернули, Петь?
    - Верняк!
    - Ну, мало ли… Всяко бывает…
    Петька кивает на бардачок и взглядом предлагает другу открыть. Артур открывает и видит в пластиковой тубе кремовое автомобильное полотенце, блокнот и атлас дорог Советского Союза.
    - Атлас дорог видишь?
      
                8   

     Артур кивает, с интересом рассматривает содержимое бардачка. Что-то проснулось в нём такое, присущее исследователям, когда они нежданно-негаданно в результате долгих поисков рыщут по свету в поисках нужного артефакта и почти отчаявшись найти, вдруг видят его, берут в руки и слёзы радости застилают глаза. В данном случае слёз не было. Артур посмотрел на друга.
    - Атлас дорог видишь? – спросил Петька.
    - Да.
    - Доставай!
    Артур вынимает замасленную потрёпанную книжку, держит в руках, затем быстро перелистывает страницы. Перед глазами промелькнули карты дорог страны, переставшей существовать; но дело в том, что страна исчезла с политической карты мира, а вот дороги, проложенные в то время, как ни странно, остались. И вот по этим дорогам, как по дорогам, проложенным в древнем Риме, как и тогда, ездили автомобили, так и сейчас продолжают двигаться железные повозки. Дороги, безусловно, поизносились, их частично ремонтировали, но они так и остались дорогами, навсегда изменив лицо земли.
    - Смотри, смотри! – в голосе Петьки проскальзывает гордость. – Почти раритетный. -  От судьбоносности момента Петька напыщен, щёки надул, губы сложил бантиком, глаза покрылись поволокой важности, он глубоко втянул воздух носом и медленно выдохнул. – Батя по нему ориентировался, ни разу с пути не сбился. Мы не собьёмся тем более.
    Артур с сомнением покачал головой.
    - Ох, Петька, Петька, мне бы твою уверенность. Атлас, конечно, вещь хорошая, пусть и раритетная, но сейчас в темноте, откуда может быть уверенность, что мы свернули именно там, где вы с батей, как ты говоришь, летом на рыбалку ездили. Дорог проложено много, грунтовых ещё больше. И почему-то мне кажется, мы свернули именно на грунтовую.
    Плафон в салоне заморгал.
    - Руки сделать не доходят?
    - Да, представляешь, некогда. То одно, то другое. То туда свози маму, то сюда. То к родственникам, то к знакомым. То батя возьмётся активно эксплуатировать, только и успевай за ним гоняться. Вот и выходит, времени не хватает. Ни на что!
    Артур кивает.
    - Да, времени всегда не хватает. По себе знаю. Наметишь кое-что, составишь план, набросаешь приблизительно последовательность выполнения, а тут на тебе, бабуля, гвоздь в грибочки, обязательно некая посторонняя сила вмешается, - Артур посмотрел на друга и закончи: - То мама, то ещё кто-то, то родственники с друзьями.
    Петька услышал лёгкую иронию.
    - Там делов то, - начать и кончить, - всего-то проводку проверить. Лампочку заменить.
    - Ты не оправдывайся, давай, не оправдывайся! – подначивает друга Артур, - проводку надо проверить или лампочку заменить! слышали мы это. Только дальше слов дело и не сдвинулось. Да, дорогой друг?
    Петька приложил левую руку к груди.
    - Сердцем своим клянусь…
    Артур поправляет друга.
    - Сердце с другой стороны.
    Петька не теряется, мигом меняет руки и уже правая ладонь лежит на области сердца.
    - Даже в мыслях оправдываться не было.
    Автомобиль завилял, Петька быстро справился с управлением, и машина снова пошла ровно, взрывая тонкий слой налетевшего на дорогу снега и уверенно прокладывая себе путь.
    Снегопад усилился. Снежинки выросли в размере почти до блюдец чайных пар. Так и норовят залепить лобовое стекло, лишить видимости и урезать до крайности обзор. Дороги практически не видно. Одно сплошное снежное представление наступающей зимы.
    - Никому верить нельзя! – с досадой высказался Петька, - никому!
    - Не бурчи как старик! – отозвался Артур. – Больше оптимизма!
    - Бурчи не бурчи, а я всё же прав!
    - Ты о чём это?
    - Не понятно, что ли, о погоде! – почти крикнул Петька.
    - Что с ней не так? – поинтересовался Артур. – Погода как погода, свойственная зиме в нашем климате.
    - Ну да, ну да! – не унимался Петька, - обещали что?
    - Что?
    - В том то и дело, что обещали небольшой снегопад, а метёт так. Света белого не видно!
    - Надо же, а я и не заметил, - протянул Артур и спросил: - А кто обещал-то?
    - Синоптики! – в сердцах выпалил Петька.
    - Нашёл, кому верить!
    Друзья засмеялись. Автомобиль немного притормозил, показалось даже, что с трудом движется вперёд и на больших оборотах работает двигатель. Но это быстро прошло, и  автомобиль снова уверенно двинулся через метель.
    - У нас прапор в армии говорил, что верить прогнозам синоптикам так же можно, как заверениям проститутки в вечной любви!
    В это время в приёмнике зашипело-зашелестело, и знаменитый французский шансонье запел свою не менее знаменитую песню:

                Une vie damour…

    - О, я же говорил! – воскликнул Артур, - всё о любви!
    - Что-то стемнело быстро, - проворчал Петька.
    - Зимой всегда так.
    - А то я не знаю!
    - Тебе не угодишь! – не вытерпел Артур.
    - Кто бы говорил! Сам тоже витал невесть где.
    - Так, то ж я,  - отпарировал Артур. – У меня есть оправдание.
    - Какое?
    - Не выспался. Лёг около двух.
    Петька хмыкнул.
    - Оригинально: не выспался. Хочешь совет?
    - Бесплатный? – поинтересовался Артур.
    - Как для друга.
    - Давай!
    - Чтобы высыпаться, нужно ложиться около одной! – высказался и засмеялся Петька своей шутке.
    - Спасибо! – рассмеялся Артур. – Я тоже знаю этот анекдот.
    - Всегда, пожалуйста!
    Заряд снежной крошки застучал по стеклу ледяной картечью, только не оставляя следов.
    - Вот это метёт! Даже «дворники» не справляются! – на мгновение обернулся назад и присвистнул от удивления: - Ты посмотри, что на свете белом делается: что спереди, что сзади сплошная темень и белый мрак!
    Артур обеспокоенно окликнул друга.
    - Петька, ты не отвлекайся! Не отвлекайся, говорю! Смотри на дорогу!.. На дорогу, вперёд смотри!..
    Внезапно откуда-то сбоку из снежного мрака неясная тень в форме большой собаки бросилась под колёса автомобиля и огромная фиолетово-чёрная птица с острым изогнутым клювом и широко раскрытыми крыльями возникла из снежного вихря и напустилась на лобовое стекло с диким ужасным гортанным криком.
    Петька рефлекторно нажал на тормоза. Послышался визг. Автомобиль вильнул передним бампером…       
      
                9

    Человеческий глаз устроен особым образом, он может различать много оттенков в тонах темноты. Так и сейчас мать Петра Ангелина Фёдоровна стояла возле окна и смотрела на улицу. Смотрела и тихо вздыхала. Она не находила себе места с момента сообщения сына, что именно сегодня им с другом Артуром нужно поехать на соревнование. Как она ни пыталась отговорить сына отложить мероприятие на следующий год, убеждала, что за прошедшие месяцы они с другом лишь только усовершенствуют своё мастерство – всё бесполезно. Как бык, упёрся сын и стоял на своём; обосновывал со своей точки зрения и, по мнению матери весьма убедительно: двенадцать месяцев не соотносимо огромный срок, за который может много чего случиться, произойдёт прорыв в технологии, над некоторыми аспектами которой они трудятся, это повлияет не положительно, а исключительно с отрицательной стороны; да и потом, аргументировал сын, им с другом почти по двадцать пять лет, срок хоть и не очень большой, но в выбранной ими профессии, как в принципе и другой, этот возраст является переломным: или ты успеваешь на свой паровоз и едешь впереди всех со стягом в руках, или плетёшься мелким шагами позади, влача за собой на длинной тесёмке тяжёлую суму с своими нереализованными и уже катастрофично постаревшими идеями.
    Сын много раз по много прав. Да, время имеет способность двигаться вперёд и не будет кого-нибудь ждать, когда тот вдруг очнётся ото сна заблуждений и ринется в дорогу, догонять, сбивая пятки в кровь прозрения, успевших уйти далеко-далеко вперёд.
    Ангелина Фёдоровна стояла возле окна и теребила тонкий материал гардин. Она вполне по-матерински переживала за сына. А на улице в это время сгущалась тьма, и снег летел с тёмного зимнего неба всё плотнее и гуще. Всё плотнее и гуще сжималось время зимы и сближало события, от ощущения, приближения которых сердце сжимала рука нервозного тревожного состояния.
    Мела метель. И небо,  на первый взгляд вскользь хоть и было тёмным, но Ангелина Фёдоровна сумела высмотреть в нём в его высоких небесных глубинах космическую бездну, из неё тянуло жутким холодом, - или Ангелине Фёдоровне так просто казалось в силу большого воображения, - и густой снегопад выглядит не просто дождём, замёрзшим до состояния снега, а какой-то каре за что-то такое, что ещё не произошло, но уже приближается. Уже занесён карающий меч, осталось лишь привести приговор в исполнение.
     Ангелина Фёдоровна в очередной раз тяжело вздохнула и посмотрела на мужа, отца Петра, Виктора Геннадьевича, тот в своей любимой расслабленной позе лежал на диване, смотрел телевизор и листал газету, занимался любимым занятием, делал два дела одновременно. С укором посмотрела Ангелина Фёдоровна на мужа и назвала его мысленно: «Цезарь» и снова устремила взгляд в окно.
    - Что ты там высматриваешь, Геля? – не отрываясь от дел, поинтересовался муж и усмехнулся. – Снежинки считаешь, что ли?
    - Не могу найти места. Сердце не спокойно, доберутся без приключений или что помешает? – откликнулась Ангелина Фёдоровна.
    - Что может помешать? – удивился Виктор Геннадьевич. Отложил газету, встал с дивана, потянулся, громко зевнул и подошёл к жене. Обнял за плечи супругу и поцеловал в плечо через ткань халата.
    - Непогода-то посмотри, как разгулялась! – взволнованно произнесла Ангелина Фёдоровна, - посмотри-ка!
    - На что смотреть, Геля? Погода как погода, свойственная зиме, а зима без снега это лето, только очень холодное!   
    Ангелина Фёдоровна посмотрела на мужа и покачала головой, выражая всем видом простую, как грабли, мысль, мол, тебе ты только смеяться и смешить, но  высказала совершенно противоположную мысль.
    - Вить, ну неужели ты не понимаешь, ведь он ещё маленький…
    - Маленький?! – изумился муж, - ему уже двадцать пять и прошу заметить, мы с тобой в это время были женаты, создали семью и планировали детей. А что он планирует?
    - Маленький! – настойчиво повторила Ангелина Фёдоровна, - для матери ребёнок всегда маленький и всегда она будет за него переживать. Это ты вон камень бессердечный! Сын поехал почти за тридевять земель…
    - В соседний город!..
    - … почти за тридевять земель, в ночь, по дороге, а зимой на дороге может всякое случиться!..
    Виктор Геннадьич громко крякнул в кулак.
    - Ну, знаешь что, не преувеличивай, давай тут! Всякое на дороге может случиться! Заметь, не пешком пошли, поехали на машине по отличной дороге. Почти как автобан в Германии, дороги летом ремонтировали по государственной программе. И как ты себе представляешь, они смогут заблудиться, что ли, если будут ехать по дороге из, как говорится в школьной задаче, из пункта «А» в пункт «Б»? надо, знаешь ли, Геля, сильно-таки постараться, чтобы так произошло. Так что успокойся, выпей вон микстурки успокоительной или чаю, могу заварить свежий с бергамотом и с вареньем сливовым.
    Ангелина Фёдоровна улыбнулась; ей нравилась способность мужа выходить сухим из воды и выкручиваться из любой сложной ситуации.
   - Ты же знаешь, я люблю варенье из клубники, - проговорила примирительно она, оставаться долго сердитой не могла.
   - Оч-чень хор-ррр-рошо! – громко, тяня согласные и раскатывая звук «р» раскатисто и звонко, произнёс Виктор Геннадьич, - с клубничным вареньем свежезаваренный чай, да и я с тобой, пожалуй, тоже выпью! – сказал и пошёл на кухню.
    - Вить!..
    - Что?.. – остановился муж на полушаге.
    - Вить, - повторила Ангелина Фёдоровна, - ты, конечно, можешь обижаться…
    - На что?..
    Ангелина Фёдоровна прикусила верхнюю губу.
    - Вить, ну не могу я, так как ты.
    У мужа Ангелины Фёдоровны раскрылись широко глаза.
    - Как так ты не можешь, Геля?
    - Быть спокойным, - закончила она, - ты, вон, даже газету из рук не выпустил.
    Виктор Геннадьич посмотрел на газету в руке и положил на стол.
    - Что изменится от того, что я начну суетиться, Геля?
    Ангелина Фёдоровна развела руками, глаза у неё увлажнились, но она тотчас прогнала слёзы из глаз.
    - Так я иду чай заваривать?
    Ангелина Фёдоровна утвердительно кивнула.
    - Вот выпьем чаю и увидишь…
    - … что?
    - Что всё в порядке, нужно успокоиться и взять себя в руки. Und keine Panik! – в любимой манере вставлять фразы на немецком закончил Виктор Геннадьич, в школе ему прочили карьеру переводчика или, бери больше и кидай дальше, чуть ли не дипломата, а вот он возьми да и покажи всем, даже родителям и себе же тоже, пошёл учиться в авто-техникум и стал отличным специалистом.
    - Ты предлагаешь не паниковать! – чуть не задохнулась Ангелина Фёдоровна и прошла следом за мужем на кухню.
    - Ага! – отозвался муж, зажигая газовую горелку и ставя на неё чайник с водой.
    - Как так, Витя!
    - Предлагаю без гипербол, Геля! – Виктор Геннадьич мягко и добро улыбнулся, но это не подействовало на жену. – Вот увидишь, всё обойдётся!
    - Обойдётся?!
    - Naturlich!
    - А ты, я погляжу, очень спокоен!
    - Да, заваривание чая требует тщательной концентрации и предельного внимания!
    - Мог хотя бы что-нибудь сделать!
    - Что именно?
     Ангелина Фёдоровна снова задохнулась в приступе справедливого гнева, а больше того. Что тревога за сына не давала ей успокоиться, да ещё погода за окном угрожающе стремилась к катастрофической развязке.
     И тут она выдала, о чём впоследствии жалела, но на данный момент она руководствовалась одними лишь эмоциями.
    - Тебе, Витя, всегда была на сына наплевать! Вот! Никогда его воспитанием не занимался! У тебя два любимых занятия: машина и диван с телевизором, остальное огнём не гори!
    Свист чайника прервал тираду Ангелины Фёдоровны.
    - Зря ты так! – заваривая чай, произносит муж.
    - Зря?
    - Naturlich! Кто как не я, выполняю все твои прихоти? На машине только в Европу не ездили! А до Урала почти все дороги исколесили путешествуя.
    - Ну, - уклончиво промолчала Ангелина Фёдоровна, - да! но вот с сыном…
    - Кто его научил приёмам самообороны?
    - Ты, Витя.
    - Кто привил любовь к труду?
    - Тоже ты, Витя.
    - Кто посадил за руль автомобиля и показал, как надо водить машину?
    - Ну, это же не опровергается, Витя! Но сейчас-то…
     - Что сейчас?
     - Сделай что-нибудь!
    Виктор Геннадьич разлил чай по чашкам. Одну подал жене. Они прошли в зал. Сели на диване.
    - Вить… - протянула Ангелина Фёдоровна.
    - Метель успокоить? – муж отхлебнул глоток горячего напитка и взял на ложечку немного клубничного варенья. – Так это не ко мне.
    - А что к тебе? – не находила покоя Ангелина Фёдоровна. – Сыну, хотя бы, позвони!
    Виктор Геннадьич отставил чашку. Взял мобильный телефон. Отыскал номер сына. Нажал кнопку вызова. В трубке сразу же послышались короткие губки отбоя. Он посмотрел на жену.
    - Да я слышу, не отвечает! – ответила супруга. – Ясно же, что…
    - Мне ясно, что у сына могла сесть батарея, как вариант.
    Ангелина Фёдоровна вышла в спальню. Вернулась с клубком шерсти и спицами в руках. Селя рядом с мужем на диван. Принялась вязать, посапывая носом.
    - Ну, успокойся, Геля!
    - Мне тревожно, Витя.
    Виктор Геннадьич допил чай.
    - Петька с Артуром поехал, так ведь?
    Ангелина Фёдоровна радостно вспыхнула.
    - Да!
    - Вот и позвони родителям Артура. Может, он с ними связывался.
    - Позвони лучше ты.
    Муж отказался.
    - Я не знаю номера.   

                10

    … и «девятка» красивого цвета «мокрый асфальт», крутясь и выписывая на заледенелой дороге восьмёрки, съехала в кювет и уткнулась передним бампером в наметённый высокий сугроб. Мотор заглох, пару раз чихнув перед этим.
   Как Петька ни крутил руль, стараясь выровнять машину, все усилия были напрасны, машина обездвижена; прочно или нет, предстояло выяснить, пока же и водитель и пассажир вели себя каждый по-своему.
    Петька с досадой крикнул:
    - Вот же блин!
    Он стукнул по кожаной оплётке руля обеими ладонями и посмотрел в боковое окно, в дремучую темень снежной ночи, ремень безопасности предохранил от сильного удара.
    В отличие от друга, Артур пренебрёг опцией безопасности, за что и поплатился: он больно стукнулся лбом по приборной панели.
    - Петь, ты чего? Не дрова же везёшь! – место удара ныло, и Артур тёр его ладонью.
    Петька попытался завести двигатель. Он отозвался на поворот ключа в зажигании: заработал, колёса пару раз прокрутились, но машина не выбралась из сугроба. Вторая попытка закончилась тем же и новым отключением движка.
   - Аккуратнее можешь? – не успокаивался Артур.
   - Стараюсь!
   - А ты не старайся! – сказал Артур. – Теперь шишка будет.
   - Где? – спросил Петька, крутя ключ в зажигании.
   Артур указал пальцем на лоб.
   - Здесь! Шишка будет здесь! И поясни, с чего это вдруг ты вздумал тормозить!
   Петька посмотрел на друга.
    - Ты серьёзно?
    - Да!
    - Ты вот сейчас это мне говоришь серьёзно?! – и удивление и возмущение звучало в тоне Петьки.
    - Да уж поверь, серьёзнее некуда!
    - Ты хочешь сказать, ничего не видел?
    - Что я должен был видеть?
    - И это мне говорит тот, кто буквально несколько минут назад убеждал меня, что ему кажется, будто нас от самого дома кто-то или некто преследует!
    - Это говорил я?! – вспыхнул Артур.
    - Нет! это говорю сейчас я: нас преследуют, за нами следят, почти от самого дома! Это твои слова, Артур! Я как-то ничего сверхъестественного не видел и инфернального не наблюдал! Это ты у нас, оказывается, специалист по всякой мистике!
    Далёкий вой, - то ли волчий, то ли собачий, - зазвучал далеко, но ветер принёс его к машине и этот вой проник в салон машины и зазвучал ещё сильнее.
    - Что за чепуха! – закрутился на кресле Петька. – Слышал?
    Артур напрягся; он тоже услышал это протяжное звучание, от него ему стало как-то не по себе.
    Вой повторился; уже ближе; будто зверь успел за короткое время преодолеть большое расстояние и приблизиться к машине. Стёкла в машине от пронзительного звука завибрировали. И неожиданно что-то подозрительно сильное упрямо начало скрести по крыше.
    - Слышал, - проговорил шёпотом Артур.
    Вой и скрежет прекратились. Слышался один вой ветра и метели.
    - Показалось? – спросил Артур.
    - Ага! Показалось! – проговорил Петька, - мне показалось, что-то бросилось под колёса.   
    Петька ответил так, будто вопрос относился не к звучавшим до этого вою и скрежету.
    Артур ощутил в груди некий холод.
    - Что здесь в глухомани может броситься под колёса?
    Петька не ответил. Помолчал.
    - Артур…
      
                11

    Татьяна Афанасьевна, мама Артура, сидела на кухне. Неяркий свет настенной лампы освещал круг на столе; в круге света находилась горкой гречневая крупа; её Татьяна Афанасьевна медленно перебирала, отсортированные не отшлифованные крупинки откладывала в сторону.
    Временами она смотрела в окно, тогда прекращала работу, упиралась подбородком в подставленную ладонь в наружную сторону и недолго наблюдала снегопад, который ближе к ночи становился гуще.
    Оторвавшись от созерцания непогоды, Татьяна Афанасьевна возвращалась к работе, но, нет-нет, да и кидала наполненный тревогой взгляд в окно, вздыхала и снова пальцы автоматически перебирали крупу. Работа успокаивала её тем, что гречневую кашу с сливочным маслом любит сын. Стоит приготовить, как он может есть три-четыре раза в день. С молоком. С гуляшом. С котлетами. Сын в еде непривередлив. Всегда говорит ей: мама, ты готовишь всё очень вкусно, оторваться невозможно; она каждый раз вставляет, зная, что сыну это не нравится: как же будет тебя кормить твоя Нина, если она готовить не умеет.
Артур старается не сердиться, но по лицу видно, как он переживает. Но отвечает с улыбкой, он не может тревожить маму по пустякам: мам, вот посмотришь, она научится, она же не виновата, что в семье самый младший третий ребёнок, желанная дочь, после первых двух братьев спустя десять лет родилась, вот её родители и холят да лелеют.
    Татьяна Афанасьевна воспитывала сына одна.
    В далёкое время после брака, он, - она даже и сейчас вспоминает те часы с болью и не хочет даже мысленно произносить его имя, отчество дала своего отца, - младший научный сотрудник сверхсекретного закрытого института, специализирующегося на продукции для оборонки, долго уговаривал не спешить с ребёнком, дескать, он может помешать его карьере, а он стремится закончить одну работу, замечательный секретный проект, за который ему могут вручить государственную премию и так далее, и так далее.
    Она ему верила и три года отбрасывала все попытки о ребёнке, хотя её родители не успокаивались и спрашивали: Танечка, когда же обрадуешь нас стариков внуком. Татьяна Афанасьевна отмахивалась, говорила словами мужа: спешить с ребёнком не стоит, он работает над одним важным проектом и ребёнок и связанные с ним хлопоты лишь будут ему мешать проект закончить.
    Только позже, когда муж не сбежал тайком из дому, а гордо уходя, заявил, что ему высокообразованному человеку как-то не комильфо жить в браке с супругой, которой далеки проблемы науки, Татьяна Афанасьевна вспомнила слова матери, сказанные наедине, чтобы отец не слышал, у него начало с недавних пор болеть сердце: помяни моё слово, доченька, сбежит твой научный сотрудник от тебя и нежелание иметь ребёнка только повод, чтобы не связывать себя никакими обязательствами. Так и вышло; муж ушёл жить к дочери своего начальника, имеющего вес в научной среде, и  в скором времени получил премию и новое научное звание и позабыл о прежней семье.
    Недолго горевала Татьяна Афанасьевна по простой причине: она однажды почувствовала признаки новой жизни и вспомнила, как в последние дни жизни с бывшим супругом они не предохранялись, за этим бывший следил строго и без презерватива категорически отказывался от исполнения супружеского долга. А тут на него что нашло: три раза Татьяна Афанасьевна испытала благотворное воздействие семени на свой организм. Появление ребёнка украсило её жизнь, и она даже не вспоминала тот период, с которым были связаны неприятные воспоминания.
    Сын рос, радуя её; вот и сейчас при мыслях о сыне, Татьяна Афанасьевна улыбнулась и принялась снова, медленно, отделяя крупинку от крупинки и отбрасывая в сторону мусор, сортировать крупу.
    От работы оторвал звонок телефона. Он находился в зале. Она отряхнула руки. Встала из-за стола и направилась в зал.
    - Алло! – произнесла Татьяна Афанасьевна.
    - Здравствуйте, Татьяна Афанасьевна, это мама Пети, Ангелина Фёдоровна!
    - Здравствуйте, я вас узнала!
    - Я вас вот почему беспокою: Артур вам звонил?
    - Нет, - ответила Татьяна Афанасьевна, - обещал позвонить, как только доберутся. А почему вы спрашиваете, что-то с ними произошло? – обеспокоенно спросила Татьяна Афанасьевна.
    Ангелина Фёдоровна быстро заговорила, глотая слова.
    - Нет, нет, что вы! Ничего не случилось! Просто переживаю! – тяжёлый вздох послышался в трубке, и Татьяна Афанасьевна явственно увидела лицо Ангелины Фёдоровны. – На улице такое творится…
    Татьяна Афанасьевна успокоилась; беспокойство её собеседницы ей не передалось: на улице что ни день творится всякое.
    - Успокойтесь. Уверена, с ними всё в порядке. Если Артур позвонит, обещаю, тотчас же позвоню вам!
   - Вот спасибо! – в голосе Ангелины Фёдоровны послышались нотки успокоения. – Или я вам позвоню, если мой оболтус позвонит первым.
   - Вы зря беспокоитесь, Ангелина Фёдоровна. Наши сыновья взрослые. Самостоятельные. Думаю, найдут способ  о себе сообщить. Всё будет хорошо!
   - До свиданья, Татьяна Афанасьевна! – закончила Ангелина Фёдоровна.
   - До свиданья! - Татьяна Афанасьевна отключила телефон, подошла к окну. Выглянула, сдвинув в сторону край портьеры: метель усиливалась, крепчал ветер.

                12 

    - Что, Петь? – отозвался Артур.
    Задумчиво и медленно, будто вспоминая звучание букв, проговорил Петька:
    - Мы, кажется, не туда свернули…
    Артур не поверил своим ушам.
    - «Кажется» или «не туда свернули»?
    Петька не ответил, будто проигнорировал вопрос друга.
    - Отвечай, Петь, тебе это всего лишь «кажется» или всё же мы «не туда свернули»?
    На этот раз друг ответил неуверенно:
    - Не там… Не там свернули… Надо было, наверно, свернуть дальше… по шоссе…
    - Как так, Петь! – закричал Артур.
    - Вот так, - спокойно ответил друг, - от ошибок никто не застрахован.
    - От ошибок никто не застрахован?! – не поверил другу Артур.
    - Да.
    Несколько секунд Артур не мог найти, что сказать.
    - Погоди-ка, Петь, ты же говорил, знаешь эти места, как свои пять пальцев!..

                13

    Ангелина Фёдоровна повернулась к мужу.
    - Артур тоже не звонил.
    Виктор Геннадьич погладил по щеке жену.
    - Я повторю: успокойся! Сядь и думай о хорошем! Вон, сегодня новый сериал будут демонстрировать.
    - Стараюсь… стараюсь… - Ангелина Фёдоровна села рядом с мужем. – Стараюсь успокоиться, да на сердце-то почему-то тревожно.
    - Геля, сколько можно себя накручивать! Помни о хорошем, я могу исполнить!
    - Вить, а как сериал называется?
    - Правильно! Нужно отвлечься… - Виктор Геннадьич встал с дивана.
    - Ты куда?
    Виктор Геннадьич улыбнулся.
    - Тебе нужно срочно выпить!
    - Сейчас и в глотку не полезет!
    - Настойки пиона, Геля, - примирительно и ласково говорит муж.
   
                14

    - Так точно, вашбродь! – отозвался мужик в старом полушубке. – Отсюдова родом, вашбродь! Энти места знаю, как свои пять пальцев! Меня, Семёна, тут всякая собака знает!
    Атаман Красилов, статный высокий красивый мужчина на белом в серых яблоках коне смотрелся эпатажно; он с обезоруживающей улыбкой, кривя губы, переспросил:
    - Как свои пять пальцев, говоришь?
    Лицо Семёна исказила услужливая улыбка:
    - Так точно, вашбродь!
    - Посмотрим!
    К Красилову подъехал ординарец татарин Энвер, крепко-сложенный мужчина, узкие глаза смотрят подозрительно и внимательно на Семёна, тяжёлая суковатая палка в большой руке смотрится маленькой тросточкой.
    - Господин атаман, костёр разведён! Прошу! – с сильным татарским акцентом говорит Энвер.
    В зимнем густом лесу, засыпанном снегом почти по самые макушки средней высоты деревьев легко укрыться любому отряду.
    На поляне горят костры. В котелках варится еда. Жидкий дым ветер рвёт на части. Сизые клочья летят в вверх и тают в снежном пространстве неба. Возле костров идут неторопливые разговоры.
    Банда атамана Елисея Митрофановича Красилова лютует в местах его рождения не первый месяц. Он в окружении верных приближённых особняком сидит у костра. Кто-то что-то рассказывает. Раздаётся смех. Красилов тоже смеётся и поддерживает разговор, повествуя свои небылицы из прежней жизни, когда воевал на фронте за веру, царя и отечество. Уже позже, после отречения царя он понял, ловить счастье нужно не на фронте, не на передовой, где легко словить невзначай выпущенную шальную пулю или сложить голову уже за несуществующего царя-батюшку и решил вернуться домой и попытаться поймать птицу удачи в родных краях.
    Как на беду или на счастье, смотря с какой точки посмотреть, в Нерчинске, родном городе магазин отца, купца, оказался разграблен во время мятежа и последующего следом за этим беспорядком.
    Родовое имение сожгли крестьяне. Вот и прекрасно, решил про себя Елисей Митрофанович Красилов, начнём восстанавливать свою справедливость. Прибывший с ним татарин Энвер, прошедший с ним всю фронтовую эпопею, оказался проворен и очень быстро собрал группу из бывших солдат, кто из них дезертировал, кто просто уехал с фронта домой в отпуск и вернуться по странному стечению обстоятельств и по слабости памяти забыл. Все они оказались передовым отрядом, который прославился во всей губернии кровавыми расправами над жителями и жуткой жестокостью и получил название по фамилии атамана – отряд Красилова. Или же – банда Красилова, что было вернее.   
    Время отдыха закончилось, и Энвер через помощников отдал приказ собираться.
    Мужики расселись по коням. Сидят, ждут распоряжений. Красилов не спеша оседлал своего Ветерка. Посмотрел на Энвера.
    - Приведи сюда этого… знающего эти места…
    Энвер козырнул и бегом бросился к группе мужиков, стоявших возле своих скакунов.
    - Ты! – он указал палкой на Семёна, - быстро к господину атаману! – и побежал назад.
    Семён перекрестился и побежал следом. За пару метров до атамана остановился. Перевёл дух. Приблизился к атаману и козырнул.
    - Как тебя, говоришь… - протянул Красилов.
    - Семён, вашбродь!
    Красилов улыбнулся и обратился корпусом к Энверу, он уже сидел на своём коне.
    - Так ты, Семён, утверждаешь, что знаешь эти места…
    Семён растянул рот в улыбке.
    - Так точно, вашбродь! Как свои пять пальцев!
    Красилов снова посмотрел на Энвера.
    - Слышал, Энвер?
    Энвер подтянулся, глаза зло сверкнули, скулы напряглись, губы сложились в тонкую полоску.
    - Слышал, господин атаман!
    Красилов покрутил длинный густой ус.
    - Как думаешь, Энвер, ему можно доверять?
    Энвер быстро стрельнул узкими глазами в сторону Семёна.
    - Шайтан его знает! – наконец проговорил он, коверкая слова. – Урус всегда говорит криво…
    Красилов похлопал руками.
    - Молодец, Энвер! – похвалил он татарина. – Но мы, Энвер, говорим загадками. Запомни: загадками.
    - Запомню, господин атаман!
    Красилов указывает рукой в кожаной перчатке на Семёна.
    - Как тебя…
    Семён подтянулся.
    - Семён, вашбродь!
    Широко улыбаясь и глядя то на бандита, то на Энвера, Красилов произносит:
    - А вот Семён, Энвер, мне крутит яйца…
    Бандит поменялся в лице.
    - Никак нет, вашбродь!.. никак нет! ничего я не кручу! Пять минут и…
    Короткий взмах руки Красилова останавливает слово-поток Семёна. Атаман смотрит на золотые часы на цепочке, их он вынул из внутреннего кармана кителя, в карман тянется длинная золотая цепочка.
    - Именно: ты мне крутишь яйца… Семён, как же так, ты два часа тому назад клялся теми же словами… Как же так, Семён, а…
    Растерянно и сбивчиво Семён начинает оправдываться:
    - Как свои пять пальцев, вашбродь…
    Кривя губы, Красилов говорит Семёну:
    - Сколько тебе надо времени?
    Накладывая на себя крест, Семён ошалело произносит, запинаясь:
    - Богом… клянусь богом, вашбродь…
    - Ближе к делу… как там тебя…
    - Семён!..
    - Повторяю, Семён, в последний раз: сколько тебе понадобится времени?
    Продолжая креститься, Семён говорит:
    - Выведу, вашбродь… Выведу!..
   - Ну, что ж, братец, за язык тебя никто не тянул, - мило улыбнулся Красилов Семёну. 
    - Христом богом клянусь… - преданно смотря на атамана, заикаясь, говорит Семён.
    Смех дружков Семёна вывел бандита из оцепенения. Он посмотрел на них и показал кулак.
    - Пошто, ржёте, как лошади, сволочи!
    Рассмеялся и Красилов вместе с Энвером:
    - Ну-ну!..
    И тут все смолкли; неожиданно по верхушкам деревьев пронёсся сильный порыв ветра, осыпался снег. Запряли ушами лошади, начали тревожно ржать, топтаться на месте и крутиться. Нечто непонятное, невидимое, но страшное проскользило снежной неясной тенью между деревьев, крутясь вокруг веток, прошелестело по насту, увлекая за собой снежную крошку, закрутилось между ног животных. Сдерживая их криками, всадники натягивали удила и били плетьми по крупам. Ничто не успокаивает лошадей. Некоторые встают на дыбы, стараясь скинуть со своих спин всадников, громко всхрапывают.
    Только под атаманом верный конь Орлик стоял неподвижно, лишь шевелил ушами, будто к чему-то прислушиваясь.
    - Суеверен, Семён? – вдруг он обращается к побледневшему бандиту.
    - Ась? – отвечает Семён.
    Красилов кривится.
    - Можешь не отвечать, болван… В мои планы не входит околеть в этом лесу… слышишь, Семён?..
    Вздрогнув, Семён отвечает:
    - Я, вашбродь!
    - Не ори, болван! Через пять минут не выведешь к жилью… - Красилов наклоняется к бандиту. – К любому жилью…
    - Ясно…
    - Не спеши «яснакать», - жёстко произносит Красилов и добавляет: - покажи пальцы, Семён…
    Семён растопыривает пальцы правой руки и поднимает к лицу Красилова.
    - Вот, вашбродь!
    - Прекрасно! – говорит Красилов, - Энвер тебе их… - Красилов делает красивую паузу с ферматой и заканчивает: - отрубит…
    Энвер схватился за рукоять кинжала на поясе.
    - Так точно, господин атаман!
    Съежившись весь, Семён говорит:
    - Как так?
    - А вот так! – Красилов проводит в воздухе рукой линию, показывая на руку бандита.
    - Как так? – обескуражено повторяет Семён, глядя на атамана круглыми глазами.
    Красилов, смеясь, заканчивает:
    - Они тебе будут без надобности…
    Семён с недоверием смотрит то на руку, то на атамана Красилова.
    Поднимается метель и с её тихим воем вдруг смешался дикий глухой вой. На этот раз даже Орлик атамана встал на дыбы вместе с остальными лошадьми.
    - Ну, ну, успокойся, Орлик! – похлопал Красилов коня по шее и осмотрел своих подчинённых, с особой тревогой смотрящих по сторонам и крикнул: - Что, братцы, никак дикого зверя в лесу испугались? А? или в окопах под снарядами легче было? Или в атаку под ливнем пуль?
    С разных сторон послышались отрицательные ответы. Смех. Громкие высказывания, что, вот поймают этого зверя и скрутят его в бараний рог.
    И снова низкий внутренний вой, стелющийся с ветром над землёй проник в каждого человека и животного. Лошади закрутились на месте, стараясь скинуть с себя седоков. Некоторые свалились и начали затыкать уши, чтобы не слышать этот страшный звук.
    - А ну легче, легче… - кричали своим лошадям всадники, удерживаясь в седле, - а ну осади… осади!..
    - Стоять!.. – раздавалась откуда-то, - тихо!..
    Некоторые выкарабкивались из сугробов, куда свалились с лошади, спрашивали, со страхом озираясь по сторонам, дрожащими губами, смахивая ладонями с лиц снег:
    - Что это?.. Что это было, а?.. Братцы!..
    Успокоив своего Орлика, Красилов заметил так и не отошедшего от него Семёна.
    - Слышь-ка, Семён!..
    Бандит обернулся на голос атамана.
    - Да, вашбродь!
    - Семён, здесь волки водятся?
    - Где, вашбродь?
    - Здесь, болван! В этом лесу? В этих местах?
    Семён просиял.
    - Так точно! Мой отец двоих зверюг в прошлом году…      
             
                15

    - Какое там, свои пять пальцев! – отмахнулся Петька, - это я про атлас говорил!
    - Нечего на атлас сваливать, - выговорил другу Артур. – Признайся, что ошибся!
    - Мне не в чем признаваться! – отрезал Петька и засвистел.
    Артур подсоединился к другу и засвистел вместе с ним.
    - Не свисти, денег не будет! – Петька прекратил свистеть и сделал замечание другу.
    Ветер свистел ещё громче за окном автомобиля. Снежная лавина летела сплошным потоком, и уже не было видно, где небо, где земля.
    - Это ты мне? – спросил Артур, прекратив свист, соловей из него никудышный.
    - Тебе, - ответил Петька. – Других свистунов рядом не вижу. Да не свисти ты, я ж сказал – денег не будет.
    - Да леший с ними, с деньгами! – пару раз свистнув и прекратив свистеть, сказал Артур, - в нашем случае не будет удачи.
    Порыв ветра тараном бьёт сначала справа, затем слева, следом как будто наваливается всей своей ветровой массой на крышу автомобиля. Старая, видавшая виды на своём многолетнем веку «Лада-девятка» когда-то очень даже модного цвета «мокрый асфальт» заскрипела всеми своими соединениями: точечной сваркой листов металла, соединений крыльев с кузовом, крыши с корпусом, заскрипели винтовые соединения гаек и болтов в колёсах и где ещё в автомобиле эти соединения присутствуют. Угрожающе завизжали стёкла, чуть ли не покрываясь от давящей массы тонкими линиями разломов, но продолжая героически сопротивляться природной стихии.
    - Сейчас нас троих превратит в огромную металлическую лепёшку родная матушка-природа! – усмехнулся Артур, - и если когда и отыщут, - весной, скорее всего, - то на братской могиле будет красоваться сохранившийся чудом руль в кожаной оплётке!
    - Не накаркай!.. – не сдержался Петька, - молчи, вон, лучше, да дай подумать, как будем выбираться.
    Артур посмотрел в окно. Из приёмника лилась спокойная мелодия, приятный женский голос на незнакомом иностранном языке пел, видимо, о жарких далёких странах, где в джунглях Амазонки полно человекообразных обезьян, где возникают между юношей и девушкой чувства такого накала и остроты, что среди бела дня меркнет солнце и среди ночи льёт с неба волшебный свет луны, свидетель любовных интриг, тайн и счастливых и трагических развязок – сиренево-магический свет.
    - Сколько минут прошло, как мы свернули с трассы? – Артур вдруг обратился к Петьке, - минут пять или больше?
   Петька не ответил, будто не расслышал вопроса: он пристально смотрел в окно, стараясь что-то рассмотреть среди кружащихся снегов.
    - Я тебя спрашиваю: сколько минут прошло с момента, как мы свернули с трассы? – настойчиво повторил Артур, - пять или десять?
    - Пять… - проговорил Петька, не отводя от окна взгляда, и после задержки как-то вяло, будто даже с неохотой, растягивая гласные, ответил: - или десять… мы тут в сугробе минут тридцать торчим.
    - Я уточню: до трассы минут десять ехать?
    - Может, десять. Может, пятнадцать.
    - Предлагаю вернуться назад, - сказал Артур. – Пока не поздно.
    Наконец Петька оторвался от исключительно однообразного зрелища за окном.
    - Пока не поздно? – переспросил он.
    - Да!
    - Вернуться?!
    - Да!
    - На трассу?
    - Да! – ответил Артур, с трудом подавив в себе растущую злость. – Вернуться на трассу и поехать прямиком в конечную точку нашего путешествия.
    Петька удивил вопросом.
    - Как?
    - Что «как»?
    - Как вернуться?
    - Колёсами по дороге, - снова с трудом удалось подавить в себе злость Артуру. – Боишься, сбились с пути? Так дорога одна сюда нас привела. Не можешь так, давай иначе.
    - Как? Попросим помощь по телефону?
    - Попросим помощь у навигатора!
    Петька посмотрел на друга и покачал головой.
    - Ты это серьёзно?
    - Вполне!
    - Вернуться назад по навигатору? – Петька указал рукой на окно: - Ты, часом, не ослеп, Артур? Посмотри, что снаружи! Метёт, дай бог! И это не всё.
    - Навигатор сломался?
    Петька сжал кулаки и разжал.
    - Дался тебе этот навигатор! Если ты не заметил, нас снесло в кювет. В дорожную такую яму!
    - Мы увязли, - констатировал Артур.
    - Дошло-таки! – поднял руки вверх Петька.
    - Сильно?
    - Чёрт его знает! – выругался Петька, - изнутри не видно.
    - Предположительно, прочно?
    - Да! -  Петька не хотел кричать, но так уж вышло.
    - Не кричи, - попросил Артур, - не кричи, пожалуйста!
    Приложив руку к груди, Петька сказал:
    - Я не кричу! Прости! Просто так вышло. Мир?
    Артур хлопнул по протянутой ладони друга.
    - Мир… Чего уж там…
    А в приёмнике песенка одна закончилась. Её сменила другая. Уже не девушка, мужчина лет тридцати слегка осипшим приятным баритоном выводил трели и рулады на языке туманного Альбиона, но выводил настолько старательно, что друзья, учившие и в школе и посещающие курсы аглицкого языка, не могли понять смысла слов, о чём эта песня и кому адресована.
    Петька указал пальцем в шкалу приёмника.
    - Им там хорошо.
    - В приёмнике? – уточнил Артур.
    - Да вообще… - не стал вдаваться в подробности Петька.
    Послушали ещё несколько музыкальных композиций. И песни, и инструментальную музыку; даже пытались под ритмичную музыку двигать телом, ёрзая в кресле.
    - Давай разберём нашу ситуацию, - предложил Артур. – Надо же от чего-то танцевать. Если нет стенки, то от наружной стороны дверцы автомобиля.
    Петька кивает головой.
    - Рассмотрим наше положение с разных сторон, - продолжает Артур.
    - Как скажешь, – сказал Петька.
    - Пока есть у меня одно предложение, - развивает дальше свою мысль Артур. – Если увязли неглубоко, постараться откопаться своими силами.
    Хлопок ладоней прозвучал неожиданно в салоне автомобиля.
    - Точно, - выговорил Петька. – Откопаемся запросто. Как самому эта мысль в голову не пришла!
    - Это потому что я такой умный, - задрав вверх подбородок, чисто киношно сказал Артур.
    - Мы тоже не глупее некоторых, -  стон ему ответил Петька.
    - Вопрос на злобу дня: шанцевый инструмент есть?
    Петька нахмурил лоб.
    - Если батя не забрал из багажника.
    Артур ударил себя по бедрам.
    - Решено: если на месте, выходим, откапываем машину… - Артур прервал радостный спич. – В чем дело? Проблема?
    - А как же без неё!
    - В чём?
    - В том, как выбраться наружу.
    - Открыть дверь… - Артур снова не досказывается до конца. – Петь, движок у тебя форсированный?
    - До сегодняшней минуты – был таковым.
    - Тогда не к чему качать мышцы лопатой. Без проблем легко выедешь из сугроба.
    - Как же так! Легко! Без проблем! Уже выбрались! – завёлся Петька. – Легко сказать…
    - Ну, что ещё? – спросил Артур.
    Петька прибавил оборотов, поднял указательный палец вверх и прислушался, старательно возя белками глаз из стороны в сторону, будто силясь уловить какое-то постороннее звучание в двигателе: двигатель работал бес перебоев.
    - Ну, что? – снова спросил Артур. – Какие препятствия возникли на этот раз?
    Петька улыбнулся странно и загадочно.
    - Что-что… - облизнул он губы. – А то: в этих снежных курганах не то, что моя тачка форсированная забуксует, армейский вездеход увязнет по самые смотровые щели.
    Мотор зачихал, подозрительно.
    - Не дай бог! – взмолился Петька, простёр над торпедой руки с растопыренными пальцами. – Не дай бог!
    Мотор так оптимистично чихнул и заглох. Машина ответила ему еле заметным вздрагиванием. В салоне повисла противная тишина, липкая и холодная. Приёмник тоже умолк вместе с движком, выдав напоследок несколько нот, из-за малого количества которых даже самый знаменитый знаток не смог угадать знакомую мелодию. И сразу в уши ворвался вой и свист ветра, и протяжный вой метели.
    - Вот и приплыли в свою гавань наши корабли, - прошептал Артур. – Выкапывать машину выходим?