Было так...

               
                Идеализируя уходящий образ жизни, возможно, мы
                сами, того не сознавая, предъявляем счёт будущему.
                Мы ему как бы говорим: вот что мы теряем, а что ты
                нам даёшь взамен?
               
                Фазиль Искандер

     Осушив стакан, Аристофан отёр сгибом указательного пальца усы, затянулся сигаретой и, окинув орлиным взором застолье – всё ли соблюдается должным образом? – начал рассказ:
     – Было так... – он делает паузу и, для усиления красноречия, прибавляет акцента. – В наше родовое село приехал из Сухума дальний родственник соседа. Сафсэм эспорченый парэн… Эво имия… нэ хачу язык пачкат! Вапше: мамадзагло!*  Этот негодяй увидел мою сестру Русико. Все знают Русико? Красавица. Шестнадцать ей было… Тот, кого имия я не хачу, нахально подошёл к ней и… давай, говорит, сама знаешь что. «Пашол протч, бестыжай жеребец», – даёт отпор Русико. «Давай, не то силой будешь моя», – и хватает её за руку… Русико – девушка крепкая! – глаза Аристофана лучатся братской гордостью, голос набирает дополнительную звучность. – Не смотрите, что княжеского рода: ездит верхом не хуже меня, стреляет кабана в глаз. Может выдоить буйволицу, а для этого нужны очень крепкие пальцы... – Аристофан на мгновенье умолк и довольно проказливо посмотрел на меня.
     Мне показалось, что я уже слышал это. Фраза очень знакома... Ну, конечно – это же «Сандро из Чегема»! Возлюбленная дяди Сандро. Чистокровная сванская княгиня, знаменитая на  весь мир благодаря не менее известному автору, земляку Аристофана, чьи слова вынесены мною в эпиграф. Как глубоко проникло в народную душу и плоть его творчество!
     Ай да Аристофан! Всякое лыко в строку. Ма-ла-дэц! Я в восхищении поднял большой палец. Благодарные слёзы блеснули в глазах моего друга.
     – Да… Наша Русико – девушка крепкая... Вырвала руку и по морде. Два раз. Этот маймун **, не к столу сказано, сильно спортил воздух. Наверное, много лобио кушал и пил плохое вино. В позорном бессильи он отошол протч и ругал нашу Русико... – Аристофан воздел руки к небу, показывая беспредельность гнева, не допуская даже в пересказе возможность приблизить бранное слово к чистому, как снежные вершины, имени сестры.
     Трагическая развязка нависла над столом чёрной тучей. Очередной стакан вина был выпит в некотором замешательстве, под краткий тост, более подходящий русской выпивке: будем? – будем!
     Выстроив в уме эффектную концовку, Аристофан продолжал:
     – Бедная девочка прибежала в слезах. Вах, генацвале, что с тобой? – спросила мать. Русико не дала ответ. Что случилось, Русудан? – громко спросил мой брат Дато. Затем он второй раз спросил то же. Русико, не в силах больше молчать, сделала признание… Мой брат Дато, – Аристофан искусно внёс голосом звенящую дрожь стали, – быстро брал кинжал, шёл их дом и одним ударом предал смерти обидчика. Имия… нэ хачу! Два дня и две ночи его грязный труп клевали хичные птицы и раздирали шакалы, – гневно сверкая глазами, закончил Аристофан.
     Все облегчённо вздохнули: возмездие свершилось. Дато поступил как настоящий мужчина – смыл позор кровью обидчика.
     – Так выпьем за то-о…

     – …Дато, благодаря выдающимся заслугам отца, – рассказывал Аристофан при очередной встрече, –  получил всего шесть лет. Уже прошла половина. Хватит, да? Надо деньги… Мы с братьями хотели взять банк. Мало – два банка! Отец запретил. Я что, он сказал, до самой смерти на прокурора работать буду? Дато торопит. Отец отвечает: пули ара, бичо***. Вот мы и зарабатываем. Честным трудом... – В словах слышалась озабоченность и какая-то недоговорённость.
     Я с любопытством думал: сколько же надо денег? Но спрашивать здесь не принято.
     – Э-э! Что я говорю! – нарушил паузу Аристофан. Ему стало неловко: омрачил другу праздник разговорами о деньгах, неприятностях.
     Гость должен от-ды-хать...
     – Мой брат Резо – сварчик 1-го класса, я – экскаваторчик 1-го класса, младший, Автандил – шофёр 1-го класса. Все – первоклассники! Ещё полгода, и Дато будет дома, клянусь матерью... – вопрос, томящий гостя, был снят.
     Уточнять, какая профессия у Дато – каменчик 1-го класса или, вообще, заслуженный агроном республики – мне не приходило в голову.

     Год спустя я получил телеграмму: «Генацвале прилетай рождение сына аэропорт Сухум Любой время Аристофан»
     У трапа ТУ-154 меня встретил младший, Автандил. Мы ехали в деревню, где вторую неделю вся родня праздновала рождение сына Аристофана и его жены Эки. И где с таким нетерпением ждали меня.
     – Ну, как, удалось выкупить Дато? – спросил я по дороге.
     – Выкупили… Снова сел.
     – Что-о? Опять кто-то Русико обидел?
     – Э-э! Зачем Русико? – не понял Автандил. – По своим делам…
     – ???
     – Вах! Ты не знаешь, дорогой? Дато – квартирный вор. Высшей квалификации! – Автандил поднял палец. – Его знают от Ростова до Тбилиси. Этот раз попал глупо, стареть стал. Что взял – кольца-шмольца – подарил проститутке в Сочи. Она показала бармену – купи… Взяли в номере, без штанов.
     – А история с обидчиком Русико? Аристофан рассказывал, сванская княжна…
     – Ара, кацо****, мы – гурийцы. Не сваны, – голос моего водителя построжал.
     Я уже пожалел, что завёл этот разговор, но меня зациклило, засел в башке дядя Сандро и его подвиги.
     – Значит… она не княжна? 
Машина резко вильнула к обочине и встала. Автандил в негодовании сбросил руки с баранки:
     – Ара, кацо! Как так? Отец, мать – гурийцы, четыре брата – гурийцы, а сестра – сванка? Княжна? Ара, кацо! Такой фокус нет.
     Мы закурили. Автандил хмуро молчал. Может, устыдился за брата? Только какого – который крал? Или того, что врал?
     – Знаешь... – заговорил он, – в любом застолье Аристофан говорит о старшем брате только хорошее. Добрый, смелый, не продаст, заступится. У нас так принято: скажи о человеке доброе слово в тосте. И родственникам приятно, и друзьям. Пусть он завистник, жулик, вор, жадный сосед... Услышит о себе, раскается. Может быть, станет лучше... Иногда бывает... – он засмеялся. – Фокус.

     Многодневное застолье набирало силу. Праздник, украшаемый бесконечными тостами гостей, близился к своему зениту, а новые гости всё прибывали – из горных деревень, из города.
     – Тост друга Аристофана из Москвы, крёстного отца новорождённого, – неожиданно объявил тамада.
     «Надо же: крёстного отца! Не моргнув глазом...» – успел я подумать.
     Аристофан с младенцем на руках, пританцовывая вокруг стола, уже двигался в мою сторону.
     – Ай. Датико! Ай, жулик! Ай, маладэц! – выкрикивал он, щекоча его усами. – Ну-ка! Тащь-тущь, тащь-тущь!
     Сынишка дрыгал ножонками в такт.
     Сияя невыразимо счастливым лицом, Аристофан бережно протянул мне своего первенца – держи крестника...
     Принимая мальца, я, поражённый микробом беспрерывных застольных мистификаций, филигранной «игрой в пас», которой сам не владел, на секунду замер: а вдруг опять...


Примечания

мамадзагло * – сукин сын.
маймун**  – обезьяна.
пули ара, бичо***  – деньги нехватает, сынок.
ара, кацо**** – нет, друг.