Судьба коммуниста

- Ты у нас, коммунист. Один из немногих, – сказал институтский секретарь, пронзительно взглянув на меня поверх очков. – Тебе и доверие особое.  – И продолжил, уже через очки, он уперся взглядом в какую-то инструкцию, лежавшую перед ним на столе. – Ты парень, молодой, прошедший армию, коммунист, это для нас очень важно. 
-  Я готов, я оправдаю, высокое, так сказать…
      Я не знал, чего именно хочет от меня секретарь, но понимал, в такой вот ситуации, нужно выражать готовность совершать подвиги.  Хотя весь мой внутренний мир с самого детства сторонился каких-либо подвигов и вообще, любых чрезмерных действий. Я любил безмятежность.         
- Впереди лето, институт формирует стройотряды, и мы хотим, чтобы в одном из них комиссаром работал ты.   
   Я молча кивнул.
- Дело в том, - секретарь задумался.  – Этот отряд необычный. Особый, так сказать.  К нам поступила заявка от Бадаевского пивного завода. Им нужна помощь.   
    У меня перехватило дыхание. 
-  Но, вы же понимаете, там пиво, алкоголь, и поэтому мы не можем направить туда парней.
    Видно, на моем лице возникло выражение удивления и растерянности.  К моему большому сожалению, я никогда не умел скрывать эмоции.
- Да, хм, как бы это лучше, объяснить, - секретарь смутился. - Мы набираем в ваш отряд девушек с педагогического факультета. 42 студентки, и вот… так сказать, вы и еще командир.
    Вот чего я точно не предполагал, когда писал заявление в КПСС, так это такого удивительного рывка карьеры по партийной линии. 
- Кого назначат хм, как бы это…  командиром так сказать, вы уже решили? – пролепетал я еле-еле.       
- Есть кандидатура. Это ваш согрупник Александр Федин. Он не коммунист еще, но тоже после армии, старше вас, и что особенно важно, он человек женатый. И ребенок уже есть. Мне кажется, кандидатура подходящая.
    Не зря все-таки говорят: «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи». Ведь только коммунистическая партия Советского Союза могла придумать столь потрясающий стройотряд. И мало того, выбрать самых лучших для него руководителей.  Ведь Саша Федин - человек всей своей природой, всем своим телом и, не побоюсь утверждать, всей своей душой превозносил, боготворил, любил, обожал окружающих его женщин. Или даже, тех, кто находился от него на расстоянии. Он свято держался старинной бразильской заповеди: «Невозможно овладеть каждой женщиной на этой планете, но нужно хотя бы попытаться.»  И его попытки имели весьма шумный успех. Я имею в виду, что бедная жена Саши училась в нашем же в институте, и скрыть полностью от нее успехи мужа не представлялось возможным.  Я не мог похвастаться столь же выдающимся темпераментом, но вот пиво я любил также беззаветно, как любил женщин Федин. 
- Лучшую кандидатуру трудно и придумать, - сказал я, с трудом сдерживая улыбку. -  Я очень хорошо знаю Сашу Федина, я за него ручаюсь. Не подведет.   
 - Вот и отлично, - ответил секретарь. - Значит сработаетесь. Да, очень важно, я забыл сказать, вы не просто комиссар, вы комиссар работающий. То есть, в ваших обязанностях не только руководить, но и находиться на производстве, так сказать. Не забудьте. Завра у вас первое собрание коллектива.
                -------------------------
     Всю ночь я грезил предстоящим собранием. Мне ясно представлялся древнеримский форум, где я, одетый в красную тогу и с лавровым венком на голове произношу какаю-то необыкновенно зажигательную речь перед 42-мя юными простоволосыми и практически обнаженными девушками. (На них то ли туники, то ли белые простыни.)  Они рукоплещут и бросают лепестки роз к моим ногам.   
    На следующий день я встретился с Фединым.  Оказалось, что его уже неделю как назначили командиром отряда, и это он сосватал меня в комиссары. Он сказал, что жить мы летом будем в какой-то общаге, то есть два мужика и 42 девицы. Что вот сейчас мы проведем собрание, а на завтра у нас с ним намечена лекция по технике безопасности на месте работы. Все это он говорил без тени смущения, с совершенно серьезным видом, как будто речь шла о самом обыденном деле.  Я же в ответ старался, хотя и с трудом воздерживаться от фривольных шуток. - А вот скажите, Александр, как же мы там с вами в этой самой общаге сможем прожить, так сказать, вместе с 40 девицами…
- С 42.
- Число не играет здесь принципиальной роли, я хотел сказать, управимся ли мы с ними. И сможем ли мы противостоять, мягко говоря, соблазну?
- Не о том думаешь. Лучше скажи, ты знаешь, где находится этот самый Бадаевский завод. Нам завтра туда с тобой ехать.
- Мне ли не знать, Александр. Мне ли не знать? Это ж мой родной завод!  Можно сказать, я на нем родился и вырос. С самого младенчества я впитал его дивные ароматы.
-  А кроме шуток?
- Я до 18 лет жил на Кутузовском проспекте. Дом 26, знаешь наверняка, брежневский дом. Бадаевский завод совсем недалеко, на набережной, в тех краях, где гостиница Украина. Так вот, младенцем меня катали на коляске по этой смой набережной, как там ее… Тараса Шевченко, А потом, когда подрос, я с дедом ходил гулять. Точно помню лет с 5, как подует ветер нашу в сторону, так такие восхитительные ароматы доносит, что я вот с самого детства и приобщился. Это что-то невероятное, запах свежего теплого хлеба, ржаного, душистого, так мне казалось в детстве. Я не знал тогда, что так пахнут пивные дрожжи. Ну а потом я вырос.
- Ясно. Лирика. Какое там метро-то поблизости?
- Совсем рядом - никакого. Ну вот от Киевской можно дойти минут за 20. Или от Краснопресненской. Ну скажу тебе, друг мой Федин, лучшего комиссара для нашего стройотряда не найти. Это ж кто такое придумал? Это гений равный Ленину.
- Ну, может и не равный. Ну в общем, за работу.    Пойдем проводить собрание.
                -------------------
     На следующий день мы отправились на Бадаевский завод на инструктаж по технике безопасности.  Федин явился с длинноногой девицей Леной.  Ясное дело, из нашего отряда. Он шикарным жестом поймал такси, и мы покатили на набережную Тараса Шевченко. Вот они красные кирпичные стены.  Хотя я и вырос радом с заводом, внутри я оказался впервые. Запах, пленявший меня с детства, здесь пронизывал все. Люди, встретившие нас, все, как один,  на лицах имели печать потомственного алкоголизма. При этом вели они себя весьма приветливо и явно гордились своей работой.
- Вы знаете, ребята, этот завод дореволюционный, - сообщила нам женщина – начальник производства. – В 1875 году состоялось собрание пайщиков-акционеров, они основали «Трехгорное пивоваренное товарищество» вот с тех пор началась наша история.  Один из пайщиков – Тимофей Морозов, из той самой знаменитой купеческой фамилии.
     Осмотревшись вокруг, я подумал, что с незапамятных «морозовских» времен ничего тут не поменялось.  И это к лучшему.  Кирпичные стены источали вековой антикварный пивной дух, смешанный с ароматом старой дореволюционной Москвы.
- После революции завод национализировали, а в 1934 году, - продолжала женщина тоном опытного экскурсовода, – завод получил имя видного большевика, соратника Ленина, Алексея Егоровича Бадаева.  Да, что же это я, совсем забыла. Угостить же. Как же это?
- Да мы на инструктаж приехали, - начал было я...
- Нет, нет. Вы такого не пробовали никогда. -  Геннадий, - позвала начальник производства.  В ее интонации отчетливо зазвучали жесткие нотки. - Отведи ребят, налей им попробовать нашего фирменного. Такое в магазинах не продается.
- Это нефильтрованное. Совсем свежее, свежайшее, - сказал Геннадий.
     Из металлической то ли бочки, то ли кастрюли, одним словом, емкости он нацедил всем нам, и себе тоже по кружке мутного пива. Дождавшись пока осядет пена, все сделали по глотку. Сделала весьма внушительный глоток и Лена, которую притащил с собой Федин.
- Эх, - сказал я.
-  Ну, да, - протянул Федин.
- Ничего, - сказала Лена снисходительным тоном. Это первое слово, которое я от нее услышал.
    Пиво действительно оказалось очень даже вкусным. По крайней мере, я такого никогда не пробовал. Мы выпили по кружке, нам налили еще. И тут разговор стал налаживаться.
- В чем, собственно, - спросил я начальницу производства, в чем, так сказать заключается, ммм техника нашей безопасности.  И в чем, чуть не забыл спросить, наши обязанности?
- Маргарита Павловна, - с опозданием представилась женщина.
- Костя, я комиссар.
-Лена.
- Очень приятно, - перехватил инициативу командир отряда. –  Я Александр Анатольевич - командир стройотряда. Действительно, что наш отряд тут должен делать?   
- Пойдемте в цех.
    Минут пять мы шли какими-то темными подвалами, естественно старинными и из-за того сырыми, пропитанными все тем же любимым мною с детства запахом. И наконец оказались в довольно обширном и относительно светлом помещении. Неработающий конвейер. Бутылки с пивом. Внизу две огромные металлические бочки.
- Вот ваше место работы, - показала Маргарита Павловна. Она нажала какую-то кнопку, и бутылки пришли в движение. – Ваша задача следить за тем, чтобы бутылка была плотно закрыта, запечатана пробкой. Если произошел брак при закрывании, вы это легко увидите по выбивающейся из-под пробки пены, вы берете бутылку, и выливаете пиво вот в эту бочку. Задача ответственная, нельзя пропустить ни одной пробки.  А бутылку переставляете на вот этот другой конвейер. Она оправляется на мойку, а затем на повторное заполнение.
- Да, эта работа непростая, - произнес задумчиво Федин.
- Очень интересная работа, - подхватил я. - Но зачем вам столько, ммм девушек, ну работниц.   Мы бы вот с Шурой, ой простите, с Александром Анатольевичем и Леной втроем бы вполне управились. Тем более, что брака не так много на первый взгляд. Да и зачем выливать пиво, можно его… 
-  Производство круглосуточное, работа в три смены, потом у вас же должны быть выходные. Кто-то простудится, ну вы понимаете.
- Понимаем, понимаем, мы готовы… - начал Федин.
- Ребята, -  предложила Маргарита Павловна, - еще по пивку? На посошок?
- С радостью, -  ответил я.
- Охотно, - присоединился Федин.
    После инструктажа по технике безопасности, Федин взял под руку Лену, поймал такси, и они куда-то укатили.  «В театр, наверняка, повез девушку, хочет поразить ее силой своего интеллекта», - подумал я.  Оставшись в одиночестве совсем недалеко от родных пенатов, я решил прогуляться по той самой набережной, по которой младенцем меня возили в коляске. Все складывалось как нельзя лучше. Погода –чудо, конец мая, деревья распустились. Москва река, Бадаевский пивной завод, техника безопасности, ай, ай «задача ответственная, нельзя пропустить», ах, 42 девицы, «жить в общаге». Как же мы там разместимся? 2 мужика и … Тревога начала одолевать меня. Ладно. Пусть у командира голова болит.  Мое-то дело простое. Увидел плохую пробку, пиво в ведро, (так-таки и в ведро) а бутылку на конвейер. И все дала.
   И все же, пока я шел, воображение не давало мне покоя. 42 почти обнаженные девицы (я пока еще не решил в чем они, либо в белых туниках, либо в купальниках бикини) стоят у конвейера, по которому медленно ползут бутылки. И вот я вижу, на одной из них пробка плохо закрыта, из-под нее показалась пена. Девушка схватила бутылку, но застыла в нерешительности - не знает, как с ней поступить. Я, как всегда в одеянии римского патриция, неторопливой и гордой походкой подхожу к ней, беру бутылку, небрежно одним щелчком большого пальца сдергиваю пробку, пробую пиво, киваю девушке с видом знатока сомелье мол "вполне достойно" и возвращаю ей напиток. Она выпивает половину, отдает бутылку мне.            
  С такими мыслями я добрел до дома 26 по Кутузовскому проспекту, где я без особых забот и хлопот прожил 18 лет. После школы я поступил в ИНЯЗ – институт иностранных языков имени М. Тореза. Как раз в тот год из-за войны в Афганистане у нас «отменили бронь» и после первого курса, всех наших парней, меня в том числе, забрали в армию. Пока я доблестно отдавал долг родине, мои родители переехали на проспект Вернадского, чем сильно меня расстроили.  Вернувшись из армии, я скучал по Кутузовскому проспекту, району престижному и дорогому, как сказали бы сейчас. Но для меня просто-напросто родному.
     Я восстановился в институте и продолжил учебу. В те годы ИНЯЗ имел всего 2 факультета, наш переводческий, где за редким исключением учились одни лишь парни, и педагогический – наоборот, состоящий только из девчонок. Это не значит, что там вообще не учились парни, учились, но совсем мало, в пределах математической погрешности.   На 1500 девчонок – где-то 10 от силы парней. Это лирическое отступление я делаю лишь для того, чтобы читателю стало ясно, в каком учебном заведении собственно и возник наш героический стройотряд. Да, чуть не забыл, в армии, без каких-либо усилий с моей стороны я вступил в КПСС, что в последствии дало мощнейший импульс моей невероятной карьере.   
                -------------------------------------
   На следующий день, когда я перед по нашей институтской привычке стоял и курил на улице перед началом занятий, все подряд меня стали поздравлять.
- Ну ты молодец, как же ты сумел? Великолепно устроился, - сказал мне Аркаша «испанец.» (Мы делили студентов на национальности, в зависимости от того, какой язык он учит в качестве перового.  Я и Федин учили португальский).
- В чем же я по-твоему преуспел?
-  Ха, преуспел! Спрашивает! Мы все поедем «черт знает куда» коровники строить, а он!  Это же надо, 42 девки и Бадевский завод!  Это же нужно исхитриться! Ты, брат, браво, браво, брависсимо! 
- Да, я ничего не делал для этого, меня вызвали в партком, назначили…
- Назначили. Знаем мы, как там у вас назначают. Девки с пивом - какой класс! Высший пилотаж! Шарман. Формидабль! 
      Это сказал Андрей француз, известный всему институту   любитель футбола и водки.    
Ну, а что я мог ответить?
-  Мы коммунисты люди особые. Мы всегда на самых опасных рубежах, там, где тяжелее всего. А как ты думаешь? То, что Ленин завещал.
- Да, брат, вот посмотрим, что с тобой станет после лета, - продолжал Андрей, - от пива, говорят толстеют, но ты то наверняка исхудаешь. Станешь, как тростиночка, 42 девицы, это ведь даже если по разу в день, сколько сил то нужно? И никакое пиво потери не восполнит. Хорошо, если сможешь ноги передвигать.
    Он сморщился, сгорбился, затрясся, и прошаркал ногами по асфальту как древний немощный старик, показывая, что меня ждет после стройотряда. 
- Там же еще Федин –известный дамский угодник, - вставил свое слово Аркаша испанец, он на себя возьмет всех девок, а Константину только пиво и достанется.         
- Говорю же, мы, коммунисты, трудностей не боимся. Скажет партия - пиво пить, стану пиво пить, скажет девок ... того, значит ну значит стану их ...   
    В таком ключе я отвечал всем, кто стремился меня поздравить, а таковых оказалось очень много. Ведь факультет то сугубо мужской. Но про себя с некоторым беспокойством стал представлять, как же я стану выглядеть после лета. Появится ли на моем лице печать потомственного алкоголизма, как у доблестных работников Бадаевского завода?  Или же синяки от смачных засосов покроют все мое тело, или же произойдет и то и другое.
      Но вот подоспел и Федин. Тут уж я решил его подколоть.   
        - Ну, что друг мой Александр, красный командир, поразил ли ты вчера Елену Прекрасную силой своего интеллекта?
- Поразил.
- В самое сердце?
- Именно.   
   Федин не был настроен на игривый лад, но я продолжал его донимать.
- В музей ходили или в театр? - И не дожидаясь ответа. - А как вы думаете, друг мой, вкусим ли мы блаженство неземное на ложе страсти роковой?  Ведь 42 прелестницы!   
- Вкусим, полагаю. Хотя, знаешь, что, Константин, нужно срочно отряд собрать, есть важное объявление. Как можно быстрее.  Я только что из парткома.
- Что? Что случилось?
- Общаги не будет.
- Как же так? А где же нам жить?
- Весь стройотряд - москвички.
- И москвичи.
- Не перебивай. Отменилась общага. По домам все будем жить.  Мне по секрету в парткоме сказали, что у одной из девиц отец - большая шишка, возмутился, позвонил куда следует, вот тебе результат.
- Может оно и к лучшему, - сказал я. - Может и к лучшему. 
    Я действительно так считал. Уже несколько дней я мучился мыслью, что же мы станем делать с такой оравой девиц по ночам в какой-то непонятной общаге. Они же нас съедят!  И действительно - зачем нам москвичам жить в общежитии в своем же родном городе? Глупость. 
     На собрании я наконец-то смог рассмотреть подопечных нам девушек. В прошлый раз из-за охватившего меня   сильного волнения (шутка ли 42 девицы!) я не смог этого сделать. Они конечно же все были юны, милы, обворожительны. Что же вы хотите от студенток второго курса педагогического факультета института иностранных языков? Правда, выглядели они несколько испуганно, когда наш командир Саша Федин толкал речь. Только лишь длинноногая Лена, та что ходила с нами на инструктаж по технике безопасности, пожирала его глазами и, кажется, ловила каждое слово.  Она сидела в первом ряду. Мне же приглянулась девушка, сидевшая на самом заднем ряду прямо у выхода из актового зала. Она явно скучала, все происходящее ее нисколько не интересовало.  После собрания она упорхнула, тот раз я так и не успел к ней подойти и познакомиться.
     Звали ее Дашей. Она была обворожительна и нежна. От нее пахло летом и цветами. Она вся излучала радость, беззаботность и полную покорность. Я с ней встретился на станции метро Университет, и мы пошли гулять по Нескучному саду в обнимку. Мы сели на лавочку и стали целоваться. И тут, ни к селу, ни к городу я предложил:
- Даш, а давай сходим на Бадаевский завод и выпьем пивка. Меня там все знают. И Маргарита Павловна тоже...
- Иди один к своей Маргарите Павловне. Я пиво терпеть не могу.
     Тут я проснулся. Плохой знак. Черт побери!  Скверный сон. И действительно, в институте после второй пары ко мне подошел Федин. Выглядел он решительно, он очевидно был чем-то очень расстроен.
- Я ухожу.  Я подаю в отставку, - сказал наш командир. - Уже сообщил  секретарю. Я не знаю, что они решат, но я все. Баста.
- Что? Ты покидаешь отряд, бросаешь родной завод, отказываешься от 40 девушек. Ты ли это?
- Анька жена моя про Ленку узнала. Сказала, что подает на развод, если останусь в отряде. Давай, больше не приставай ко мне, я и так всю ночь не спал. Скандал. Ты бы слышал. Нет, тебе лучше этого и не знать. Не женись скоро, вот мой совет. Не женись.  - И Федин глубоко вздохнул.
     В парткоме мне подтвердили то, что сказал Федин: "Да, у отряда больше нет командира, но отряд работает, инструктажи по технике безопасности остаются в силе, а командиром временно назначают тебя, ты же коммунист. Пока не найдут нового. Все иди работай!"
    И я пошел. Без Федина все наше предприятие как-то потускнело. Речи на собраниях я не умел произносить так вдохновенно и зажигательно, как это делал Федин, инструктажи на Бадаевском заводе тоже утратили былую прелесть. Но я все же верил - найдут нам нового командира! Не найдут, так и я научусь бойко руководить отрядом, нужно только времени немного. Наберусь опыта, и все пойдет, как по маслу. И вот как-то ночью.
   Я в халате из тонкого шелка, на голове моей чалма с огромным рубином, на ногах туфли с загнутыми носами. Я сижу по-турецки на персидском ковре.  Вокруг меня фигуристые босоногие девицы исполняют танец живота. Передо мной, на низеньком столике дорогой работы, вместо фруктов, рахат-лукума и прочих восточных прелестей, (как полагалось бы в данной ситуации) - разделанная вобла, горстки жареного арахиса и картофельные чипсы, те что по 10 копеек пакетик. И вот девицы расступаются, два мускулистых чернокожих невольника несут огромный металлический чан. Ставят на пол. Одна из девушек (Ах точно! Это же Даша!) опускает огромную пивную кружку в чан, достает и подносит мне.
- Ваше любимейшее, Константин-Ага. Нефильтрованное, свежайшее, как вы любите с, с воблочкой, орешками, откушайте с, сделайте милость. Маргарита Павловна прислали с и велели кланяться...
   Я проснулся в превосходном настроении. Что это я раскис? Ведь все складывается как нельзя лучше. Общагу отменили - чудесно. Меньше геморроя. Федин отпал - тоже неплохо, я теперь полновластный господин всех 42 девиц. Назначат нового командира - не беда, сработаемся. А Дашу, или как там ее, я найду без проблем, она же в моем отряде.
      Но я ошибался. Через два дня меня срочно вызвали в партком. За столом сидел все тот же секретарь в очках, и вид он имел печальный и растерянный.
- Вот, что, - сказал секретарь. - Отряд ваш расформирован. Все. Черт бы побрал этих девиц-мажоров! – И, не дожидаясь моих вопросов, сообщил: У какой-то из них отец большая шишка в ЦК. Вот он то и возмутился. Какое может быть пиво? Какой там к черту Бадевсккий завод? Позвонил куда следует.  Как будто бы это сразу непонятно? Что за люди?  Ну все. Иди.
   Я конечно же, расстроился. Еще бы!  Столько надежд, столько планов! Ведь вот оно, простое мужское счастье казалось, совсем рядом! И такой удар! Но виду не подал. Ведь мы же коммунисты - народ особый, мы должны стойко переносить удары судьбы. Даже такие жестокие.