Узники снежного логова 2

                16

    - Зачем? – взглядом, полным недоумения, Петька посмотрел на друга.
    - Как зачем? Что-то же надо делать!
    Петька повернул ключ зажигания. Мотор ворчит недовольно.
    - Давай без фокусов, дружок, - ласково просит он двигатель. – Заводись… ну же…
    Мотор категорически против. Петька снова крутит ключ и напрасно.
    - Выходим? – с надеждой спрашивает друга Артур.
    - Надо же было тебя послушаться! – прерывает сцену молчания Петька. – Поехали бы на автобусе, как цивильные люди, давно были бы на месте… Или на полпути… А тут вот сидишь и не знаешь, что делать: то ли смеяться, то ли плакать! От распирающего счастья или от нахлынувшего горя!
    - Вы на него посмотрите, на этого страдальца! – не вытерпел Артур. – Как он тут комедию ломает! Может, стоит кому-то напомнить, в чью светлую голову, пришла гениальная мысль срезать крюк и свернуть на просёлок? Кто здесь распинался, что напрямик быстрее доберёмся? Кто утверждал, что знает эти места, как свои пять пальцев? А, напомнить?! - Артур набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул и спокойно закончил: - Если напрямик не удалось добраться и вляпались в неприятную ситуацию, Петя, надо искать выход. Согласен?
    Петька кивнул и шмыгнул носом.
    - Пока что мы добрались в точку, неотмеченную на твоём атласе, - спокойно продолжил Артур.
    Петька снова шмыгнул носом и посмотрел в тёмное окно.
    Артур говорил дальше:
    - Не будем пикироваться…
    И тут Петьку будто взорвало изнутри.
    - Конечно, не будем пикироваться!.. Конечно, это мне пришла эта светлая мысль свернуть на просёлок! Что же – виноват! Да, виноват! И вины своей не отрицаю! Но могу кое-кому из присутствующих напомнить кое-что: а не тебе ли, Артур, не захотелось терять индивидуальности в пассажирской массе и сохранить личностный статус кво и прокатиться как королю в личной карете! С личным кучером! Пожалте: прокатились!
    - Есть доля и моей вины в случившемся, - как-то даже неожиданно для друга покорно согласился Артур. – В самом деле: прокатиться пусть не на личной карете, в личном авто моего друга и не с кучером, а с водителем, лучшим другом – задумка неплохая. И принадлежит не одному мне, могу также припомнить, что никто как не мой друг утверждал, что есть масса преимуществ личного транспорта перед общественным. На худой конец, Петь, мог меня и переубедить…
    Петька рассмеялся, и было в его смехе нечто примирительное. Он и в самом деле словно переменился в лице.
    - Ты же знаешь, проще застрелиться, - он изобразил пальцами пистолет и ткнул пальцем в висок, произнеся: «пф!», - чем тебя переубедить.
    - Мог постараться для блезиру, - смягчился и Артур. – Стреляться незачем и не из-за кого.
    Петька полностью отошёл и размяк сердцем.
    - Ага, это так просто, зная твою настойчивость, - шутливо произнёс он. – А то верно, сейчас сидели бы в гостинице, в тепле, пили пиво, смотрели телевизор. А назавтра…
    - Что – назавтра?
    - Уже ничего, - говорит Петька. – Завтра может не быть. – Кивает на тёмное лобовое стекло. – Есть только сегодня: ночь в автомобиле с заглохшим движком…. Как посреди океана на терпящем бедствие судне…
    - Следить нужно за техникой.
    Петька пропустил замечание мимо ушей; он ушёл в Нирвану собственных ощущений и пока не выскажется, возвращаться не собирался.
    - … посреди степи, метель, ветер… Романтично будет история читаться, если кто решит написать книгу… К утру занесёт авто по крышу, хрен кто до весны отыщет, здесь, полагаю, только весной начнётся интенсивное движение… во время посевной… - Петька посмотрел на друга: - Прекрасная перспектива!
    - Мог бы не соглашаться, - твёрдо повторил Артур. – Я не настаивал.
    - Ну да, - согласился Петька, - мог бы…
    - Я высказал предположение…
    Петька не стал отвечать: решил промолчать, выбрав это правильным решением. Да и Артур не спешил продлевать дискуссию. Если и не чёрная кошка пробежала между друзьями, то тёмная чёрная ночь, с её ужасным снегопадом и жутким ветром, свистом, проникающим через тончайшие щели внутрь автомобиля, навевал не приятные мысли и создавал не благополучный образ настоящего момента.
    Снег и ветер, встретив препятствие, постепенно наметали вокруг машины снежный вал; бруствер, куда носом уткнулась машина, смотрелся угрожающим снежным комом, готовым вот-вот сорваться и погрести под собой незадачливых путешественников. В салоне постепенно холодало. Мороз начинал наносить тонкой кисточкой наброски узоров. Немного времени пройдёт, и с губ юношей будет срываться парок горячего дыхания, он будет клубиться под потолком, принимая всякие непрочные причудливые формы.
    - Холодно, - сказал Петька, пожимая плечами.
    - Терпимо, - отозвался Артур.
    Петька покрутил ключ.
    - Заводись… заводись же, милая…
    - Ты сказал, не туда свернул, - сказал Артур.
    - Заводись… - обращался к машине Петька.
    - Ты сказал, не туда свернул, - повторил Артур.
    Продолжая крутить ключ, Петька ответил:
    - Ты, как всегда, не вовремя, Артур… О, кажется поймал… Нет… Да, я сказал, не туда свернул… Я, кажется, уже извинился…
    - Я не к тому клоню.
    - Заводись же! – Петька ударил рукой по рулю.
    - Но ты же чем-то руководствовался? Помнишь? Атлас? Так и навигатор ещё работал?
    - Да, сворачивая, я смотрел на навигатор. Что с того?
    Артур пожал плечами.
    - Тогда я ничего не понимаю. Почему мы не там, где надо?
    - Что тут понимать… Навигатор!.. – ирония сквозит в голосе Петьки. – Навигатор!.. Он улицу Герцена…
    - Что возле автовокзала?
    Петька кивнул.
    - Её самую, знаешь, где показывает?
    Артур спросил:
    - Наглядно изобразить? Ну?
    Петька сам наглядно изобразил руками некий предмет, сгибаемый им дугой и, смеясь, произнёс:
    - Хрен бычий гну!
    Смех разрядил было снова начинающуюся становиться напряжённой обстановку.
    Недолго длился хороший миг: ветер в эту ночь решил перевыполнить план, и с завидным постоянством несколько раз подряд мощными ударами заставил содрогнуться автомобиль, и снежная картечь старательно лупила в лобовое стекло, стараясь его раскрошить. И снова откуда-то из дальнего далека, долетело, прорвавшись сквозь истошные вопли ветра, протяжное и жуткое завывание. От неприятного ощущения друзья понурились и поёжились, такого вот счастья они в данный момент не желали никому, и у каждого в голове появилась мысль, если удастся выбраться, советовать каждому ехать куда-то дальше ста километров на рейсовом транспорте. Не дёргать птицу удачу за пушистый хвост.
    - Извини, начну сначала, - сказал Артур, - ты чего затормозил?   
    - Отстань, говорил уже!
    - Повтори, - попросил Артур, - забыл.
    Петька сосредоточился, лучше болтать всякую чепуху, чем сидеть молча и чего зря ждать.
    - Ну, показалось, что-то выскочило сбоку из темноты, - Петька головой указал в сторону пассажирского кресла, - что-то очень большое и бросилось под колёса. На собаку похожее… да… и птица какая-то сверху на крышу опустилась… то ли что ещё…
    - Что именно?
    - Вот что прилип, как репей: что да что! – разгорячился Петька. – Говорю же, показалось, наверное… Вот рефлексивно и крутанул…
    - А знаешь, что… - загадочно спросил Артур.
    - Что?
    - В одном фильме персонаж говорил. Что нужно делать, когда что-то кажется!
    Петька слегка стукнул друга по плечу кулаком.
    - Да пошёл ты!..
   
                17

    Артур ответил и тоже легонько ударил по плечу Петьку. Они рассмеялись и обменялись ещё раз ударами.
    - Скучно! – рассмеялся Артур. – Хоть так повеселиться!
    - Да уж! – поддержал друга Петька.
    - Поищи что-нибудь по радио, - попросил Артур друга. – Может, что найдёшь… весёленькое…
    Петька подул на пальцы, холодок начинал сказываться внутри машины, и покрутил пальцами ручку настройки. Из колонок раздался треск помех. Отрывки мелодий. Оборванные голоса певцов эстрадных песен и скомканные арии оперных певцов и певиц.
    - Она чепуха, - резюмировал он.
    Вдруг через помехи и прочую радиоэлектронную ерунду отчётливо зазвучала песня в исполнении Джо Дассена «Салют».
    - Оставь! – попросил Артур.
    Песня звучит. Друзья подпевают. Покачиваются в такт звучанию мелодии. Неожиданно в мелодию прорывается металлический скрежет, неизвестный диктор стальным голосом на неизвестном языке что-то быстро и сбивчиво говорит.
    - Слышал? – спрашивает Артур.
    Диктор прерывает речь, громко, эмоционально вскрикивает.
    - Петька, слышал?
    - Конечно, передают новости.
    Артур начал крутить ручку.
    - Да нет же, это говорят о нас!
    Петька схватил за руку друга.
    - Погоди! Ты понимаешь, о чём идёт речь?!
    Артур не отнял пальцы от ручки настройки.
    - Типа?
    - Горло болит при гриппе! – язвит Петька. – С чего решил, что по радио говорят именно о нас?
    Артур кривит рот.
    - Больше не о ком.
    - Почему? – наседает Петька.
    - Потому, что мы застряли здесь посреди степи в сугробе.
    - Мы одни такие везунчики?
    - Не понимаю, - сознаётся Артур.
    - Что не понятного: мы одни, терпящие бедствие?
    Улыбаясь, Артур запрокинул голову и громко выдохнул в потолок.
    - Нет, но говорят, - он указал пальцем в радиоприёмник, затем его поднял вверх, - говорят точно об нас.
    Петька возражает.
    - Не могут о нас говорить!
    - Почему? – лицо Артура напряглось, глаза слегка выкатились. – Почему? Если внимательно прислушаться, называют наши имена, искорёженные, всё-таки говорят на иностранном языке, но имена-то наши! Вот послушай! Прислушайся!
    Петька исполнил просьбу  друга.
    - Нет, не о нас говорят.
    Артур не сдаётся.
    - Почему?
    - Да потому, что они, - рука в направлении радиоприёмника, – находятся от нас за несколько тысяч километров! Пойми: несколько тысяч километров! На другом конце света! Это же чёрт знает где! может в джунглях, может в Сахаре, может в дебрях Амазонки! Да где угодно!
    - Ну и что! – Артур едва не подпрыгнул в кресле. – Ну и что!
    - Да то: кто мы, здесь, дома, среди снегов, - и машет рукой неопределённо в сторону окна: - И кто-то там… - он даже запнулся от потери смысла речи и несколько секунд приходил в себя и подыскивал слова, Артур терпеливо ждал, - … там знать нас не знают и на нас им наплевать! Что, им своих забот да бед не хватает!
    - Ну и что! – заело Артура.
    Петька остановился.
    - Погоди-ка, ты что, в английском стал силён?
    Артур смутился.
    - С английским у меня средне…
    - Тогда не мели чушь! – откинулся на спинку кресла Петька и закрыл глаза.
    - Не надо со мной так разговаривать! Успокойся!
    Петька открыл один глаз и повернул голову в сторону друга.
    - Я спокоен.
    Артур замолчал и тихо проговорил.
    - Чёрт!.. Никогда не был в такой глупой ситуации. Из-за пустяка едва с лучшим другом не поссорился!
    Петька открыл оба глаза.
    - Друзья для того и существуют, чтобы было с кем иногда поспорить и поссориться.
    Искренно, Артур говорит другу:
    - Прости, Петька!
    Петька сцепляет за головой руки.
    - Прощаю!
    Сумерки за окном и внутри салона сгущаются. Сиренево-чёрная масса тьмы давит на глаза. Длинные нити ветра с нанизанными на них бисеринками снежинок прочерчивают мрак, то сплетаются в толстые корабельные канаты, то свиваются в девичьи косы, то рассыпаются по заснеженной поверхности земли мелкой жемчужной пылью.
    - Сиднем сидя можно замёрзнуть, - подаёт голос Артур.
    Петька выпрямляется в кресле.
    - Выйди, попинай колёса или, - он сжимает кулаки и имитирует подъём штанги руками. – Покачай за бампер машину. Глядишь, и согреешься! 
    Артур согнул в локтях руки перед собой и сделал парочку крутящих движений торсом.
    - Нет, Петь. Я серьёзно.
    - Да и я не шучу, - откликнулся Петька.
    Артур начинает выдвигать аргументы, загибает пальцы на руке.
    - Нужно побороть страх – раз!
    - Ага!- поддакнул Петька.
    - Выйти наружу – два!
    - Ага!
    Следующий аргумент, железобетонный в понимании Артура:
    - Найти дорогу – три! Поймать попутку – четыре! И пять – ввернуться домой! Каково, а!
    Артур смотрит на друга, какой эффект на того произвели его слова, но друг упорно молчит. Ждёт, что ещё выдаст Артур. И он не заставил ждать:
    - Утром вернёмся сюда и заберём машину!
    - Куда идти? – после непродолжительной паузы спросил Петька. – Туда? – рука вперёд, - или туда? – назад рукой. – Или ориентироваться по звёздам? Их нет, так куда идти, чтобы окончательно заблудиться?
    Артур пошевелил пальцами правой руки.
    - Ты вот что сейчас говоришь?
    - Замёрзнем как щенки, если пойдём куда-нибудь, - клянусь Снежной Королевой, - и пока куда-то доберёмся.
    - Нельзя сидеть без дела, - говорит Артур.
    - Согласен.
    - Если не откапывать машину из снега, - продолжает Артур запальчиво, - то заняться чем-то другим. Но не сидеть в машине!
    Петька соглашается:
    - Тоже факт.
    Артур фантазирует:
    - Наверняка поблизости есть жильё…
    Впечатлительность имеет силу непосредственно маленькому событию придавать гиперболические размеры. Набирающий силу буран становится похожим на живое существо, которое просто сгорает от нетерпения опрокинуть автомобиль, забросать снегом-шерстью стёкла, убрать перспективу и тому подспорьем выступает мгла. Темно и непроглядно вокруг. Будто обезлюдела планета, и никто попавшим в беду не придёт на помощь…
    Фантазии Артура продолжаются:
    - Деревня там. Или хутор…
    Машина превращается в живое существо и начинает двигать мускулами, они проступают под обшивкой салона: бугрятся плоские места и выпирает наружу…
    Фантазии Артура разрастаются:
    - Ну, хоть что-то должно же быть!.. Не провалилось же всё в тартарары!
    Успокоившись немного, Артур обращает взор на друга: Петька в задумчивости гладит кожаную оплётку руля и смотрит перед собой невидящим взглядом.         
    Артур умоляет друга:
    - Не молчи! Скажи что-нибудь!
    Петька просыпается от грёз.
    - Что сказать?    

                18

    Артур почувствовал необходимость более просто донести до друга свою мысль.
    - Я говорил тебе про существование, - гипотетическое существование…
    - Или абстрактное, - подначил Петька, но друг не заметил ни капли иронии.
    -  Существование какого-нибудь жилья… - Артур тут же добавил, можно сказать, скорректировал высказанное: - Человеческого жилья. Можешь смеяться, Петька, высказать предположение, что помимо человеческого жилья иного не существует.
    Петька снова решил свалять дурака и удивился, даже не пытаясь изображать искренность, повесив на лицо соответствующую маску.
    - Жильё?! – оживился Петька, - какое жильё?! Дружище… - Петька заёрзал в кресле, удобно устраиваясь и готовясь к вербальной перебранке. – Дружище! Ты никак забыл, что благодаря великому прогрессу капитализма и демократии, шагающей семимильными шагами, идущими как хозяева по нашей стране, за последние годы в области и соседних районах и в округе почти все деревни вымерли, посёлки опустели, развалились личные и колхозные хозяйства. Даже кладбища в этих поселениях опустели. Если кто и приезжал когда-то в недалёкие годы проведать усопших и прибраться на могилках, то сейчас там царит одно лишь запустение и ветер воет, вот как сейчас, носясь между покосившихся крестов.
    Петька остановился и перевёл дух. Вытер взопревший лоб.
    - В окрестности более пятидесяти и более вёрст ни одной живой души не осталось!
    - Может фермерское хозяйство? – робко вставил Артур.
    От сарказма Петька отказаться не мог и процедил ехидно, с паузами между слов:
    - Может… фермерское… хозяйство!..
    Лицо Петьки отразило большой диапазон эмоций.
    - Целых пять, - с места сойти и с ума не сойти, - целых пять фермерских хозяйств…
    Артур ударил друга в плечо.
    - Прекрати ёрничать, Петька! Не клоун в цирке!
    - Прекращу, Артурчик!
    Артур покрылся красными пятнами, и ему стало даже душно, не жарко в прохладном салоне автомобиля.   
    - Вот не был бы ты моим другом, Петька…
    - Вот не был бы ты, - Петька сделал ударение на «ты», - моим другом, я тебе та-ак и врезал бы… Ух!.. И нет проблемы…
    Артур приблизил до опасной близости своё лицо к Петькиному и горячо прошептал:
    - Врежь, Петенька, врежь! Ах, как же я хочу этого твоего «врежь!» на лице своём почувствовать и прочувствовать!
    Немного растерявшись, Петька взял себя в руки и отстранился, насколько мог, от лица друга, затылком почувствовав ледяной холод стекла.
    - Н-не провоцируй…
    Никак не желая успокоиться, Артур ещё ближе, чуть ли не насел на друга, приблизился и, почти дыша в ухо, высказался:
    - Врежь так, чтобы…
    Важное в деле это вовремя и неожиданно для собеседника поменять курс или направление беседы в прямо противоположном направлении.
    - Но вот в чём дело, Петька, ни капельки не верится, что все вымерли в этом пусть и худом, но мире. Что никого не осталось посреди этих громаднейших пространств не нашлось смельчака или любителя-отшельника, поселившегося здесь в уединении…
    - Артур, ты меня не слышишь… Себя-то хотя бы услышь… говоришь такое, жутко становится… какое нахрен фермерское хозяйство… какое такое отшельническое жильё? Здесь же не Афон и монахи по скитам не шхерятся!.. Россия… - Петька распалялся всё более и более. – А у нас, сам же знаешь… 
    - Петь, а, Петь, возьми себя в руки, – попросил Артур друга, гладя того по плечу.
    Петька дёрнул плечом, но с таким действием, будто получилось у него это непроизвольно.
    - Ты тоже, сиди, не рыпайся, грей кресло пятой точкой и не гунди. Будем ждать…
    Артур не замедлил с вопросом:
    - Чего?
    Подняв руку с растопыренными пальцами, Петька начал загибать по очереди:
    - Одного из двух: или движок заведётся…
    Тут он снова повернул ключ в зажигании. Мотор по-старчески закряхтел, закашлялся, начал чихать, хрипеть. Подавая иллюзорные надежды на исполнение одного желания обеих друзей, что он заработает, как и прежде, ровно и уверенно. Друзья нервозно встревожились, вслушиваясь в звуки из-под капота. Мотор не завелся.
    - … или буран уляжется, - закончил мысль Петька.
    - … или мы превратимся в ледяные фигуры для музея мадам Тиссо, - добавил Артур.
    Петька хмыкнул.
    - Во-первых, мадам Тюссо. Во-вторых, фигуры у неё из воска…
    Артур и сейчас нашёлся что сказать:
    - В-третьих, сомневаюсь, что уточнение как-то положительно увеличивает наши шансы на спасение на чудесное и соответствующих служб…
    - Да, в гостях хорошо, а дома лучше, - промолвил Петька.
    - Как ни крути: дом есть дом, - согласился Артур с другом. – Погоди, куда ты клонишь?
    Неожиданно Петька ударил себя по лбу ладонью.
    - Как же я забыл! Да и ты тоже!
    Петька начал хлопать ладонями по пуховику, нашёл мобильник. Вынул из внутреннего кармана. Нажал клавишу. Экран вспыхнул синим цветом. Осветился немного салон автомобиля.
    - Мы спасены, Артур, мы спасены! – Петька едва ли полез целоваться с другом. – Ура!
    Увидев телефон в руках друга, и убедившись, что он работает, Артур сплюнул через левое плечо и постучал согнутым указательным пальцем по «торпеде». Надежа на спасение получала шанс.
    - Ура! Ура! Ура! – кричал Петька радостно. – Виват веку коммуникации и мобильной связи! – и начал стучать по кнопкам. 
    Нетерпение передалось и Артуру.
    - Спасателей… Набирай спасателей…
    Пальцы Петьки дрожали от радостной нервозности.
    - А я… Я, чем занимаюсь!
    Заглянув в телефон друга, Артур поинтересовался:
    - Что там?
    Тело Петьки та и ходит на месте, так и танцует.
    - Идёт вызов…
    - Включи громкую связь…
    Петька нажал соответствующий значок на дисплее телефона.
    - Давай, мобилка родненькая… Давай, не подкачай…
    Вид Петьки говорил сам, без лишних слов: вот он я каков, как я всё вовремя вспомнил и сообразил, хоть на тябло ставь! Радостное состояние охватило друзей, и они готовы были горячими словами благодарить Судьбу. Эйфория прошла быстро. Сошла, как первый снег под лучами осеннего солнца. Из трубки зазвучал механический женский голос: «абонент временно не может быть вызван». И с экрана телефона исчез значок антенны.
    - Связи нет, - грустно произнёс Артур. – Дозвонились.
    - Связи нет, - констатировал следом Петька. – Связь приказала долго жить.
    Зло, будто истязая врага хлопчатой ниткой, Артур сквозь зубы цедит:
    - Какая нахрен тут может быть связь! Заехали, чёрт знает куда…
    Петька не ожидал такой реакции друга.
    - Ты чо взорвался-то…
    Но друг остановил его, сблизил брови, втянул голову в плечи и приблизил голову к окну и застыл. Петька следом за другом тоже склоняет голову к дверце и замирает, вслушиваясь в звуки за окном.
    - Что услышал? – тихо обратился он к Артуру.
    Расслабившись, Артур откинулся на спинку кресла и фальшиво запел:

                Степь да степь кругом,
                Путь далёк лежит.
                А в степи глухой
                Помирал я-а-а-амщи-и-ик…

    Петька боязливо посмотрел на друга и трижды сплюнул через левое плечо.
    - Тьфу-тьфу-тьфу. – горячо произнёс он. – Чтоб тебя… гляди, не сглазь…
    Артур засмеялся.
    - Страшно?
    Петька махнул рукой.
    - Весело!
    Наигранно и немного куражась, Артур говорит:
    - Волков бояться в лес не ходить!

                19

    Увидев намерение друга выйти, Артур взялся за ручку, Петька спросил:
    - Ты куда?
    - Что без толку сидеть в этом снежном логове, - ответил друг, – будто узники. Пора на свободу.
    - Ты собрался наружу? – посерьёзнел Петька.
    - Да, хочу отлить.
    Петька решил схохмить:
    - Ну-ну… давай, иди… Отливай, ваятель… ваяй возле машины или…
    Петька бросает на сиденье друга моток верёвки.
    - Что это? – удивился Артур.
    - Нить Ариадны.
    - Привяжи конец к чему-нибудь.
    Петька растянул рот в улыбке.
    - Уже привязал… конец к рулю…
    - Свой?
    Петька посоветовал:
    - Свой держи крепче.
    - Ну, я пошёл.
    Петька напутствовал друга:
    - Поторопись, не то штаны замочишь. К ним и примёрзнет конец… верёвки!
    Собственной шутке Петька рассмеялся.
    - Да иди ты! – Артур не остался в долгу.
    Покивав головой, Петька ответил:
    - Бегу и спотыкаюсь.
    Артур взялся за ручку на двери, повернул вниз, надавил. Дверь не открылась. Он повторил действие, приложив усилие телом.
    Петька закричал на него:
    - Тише, не сломай, намело под дверь. Толкай медленно. Понемногу и откроется.
    Действительно, по совету друга дверь открылась легко. В салон ворвались и свист ветра, и крупинки снега и что-то ещё, заставившее Артура закрыть дверь.
    - Перехотелось? – спросил Петька.
    Артур покачал головой.
     - Нет.
     - Тогда вперёд.
     Звук похожий на скрежет ногтями по стеклу услышали друзья одновременно и насторожились. Посмотрели на лобовое стекло. Именно оттуда доносился звук. Стекло было чистое, если не считать снег.
    - Слышал? – прошептал Артур.
    Петька только кивнул, не отвечая.
    - Будто когтями по железу…
    На этот раз друг не промолчал.
    - Да, в таком шуме ещё не то померещится: плач ребёнка, рёв скотины, вой зверя… 
    Не успел Петька договорить, как новые звуки когтями по металлу с левой стороны проникли в салон. Будто нечто пыталось нарушить целостность кузова. Быстрый бросок взгляда по сторонам и друзья смотрят друг на друга. Смотрят выжидающе.
    - Не мерещится. Там точно кто-то есть.
    Нервно усмехнувшись, Петька подтолкнул друга в плечо, заставляя выйти из салона.
    - Никого там нет, кроме ветра и снега. Не бойся! Вали давай!
    Артур дёрнул плечом.
    - Без тебя справлюсь.
    - Напрудишь в салоне, новую машину покупать заставлю. Давно думаю, поменять надо. А то эта хоть и проверенная, а старая…
    Выждав пару минут, Артур выходит и хлопает дверью.
    - Не за мой счёт!
    - Не хлопай! не своё, не жалко, да?
    Выйдя из машины, Артур остановился. Свежий воздух остудил лицо и грудь: Артур едва не задохнулся, попытавшись вдохнуть. Изо всех сил ветер старался сбить с ног. Снег настойчиво лез в лицо, в нос, в уши. Артур сунул руки в карманы и, сутулясь, пошёл в направлении неподалёку чернеющего леска, бурча под нос: «Померещится же всякое».
    Идти, увязая по колено и выше по наметенному снегу нелегко, кажется, нечто сковывает то руки, то ноги, мешает идти. Артур еле слышно выматерился. Остановился. Перевёл дух и снова двинулся вперёд.  Через несколько шагов пришлось снова остановиться: он так и шёл, три шага – остановка. Во время очередной остановки что-то тревожное закралось в его душу, пустив мрачные щупальца неприятного предчувствия.
    Артур осмотрелся. Но что увидишь, если вокруг тебя бушует метель, играючись передвигая огромные массы снега и далее двух-трёх метров ничего не видать. Двигаться дальше к леску желание пропало.
    Снова смутное, неясное чувство страха практически сковало по рукам и ногам, лишило сил. Артур закрыл глаза. Быстро повертел шеей до боли в мышцах. Боль прогнала наваждение. Он вдруг вспомнил, зачем вышел из машины: острая ноющая боль внизу живота напомнила о себе. Потоптавшись и осмотревшись, будто кто-то мог его застать за этим интимным занятием и заснять на плёнку, Артур нашёл положение, когда ветер дул в спину, а не отовсюду сразу. Мягко взвизгнул замок пуховика. Ветер распахнул полы и выдул скопившееся тепло. Мелкая дрожь сотрясла тело.
    Петька из машины немного понаблюдал за другом и сказал вслух:
    - Тоже, что ли, пойти проверить погоду на улице?
    Подойти к другу неслышно не проблема, ветер смазывает все шумы.
    От неожиданности Артур вздрогнул, он не ожидал услышать голос друга за спиной.
    - Любуешься природой? – поинтересовался он, задрал куртку. Чиркнула «молния» брюк. – Решил составить компанию. – С наслаждением пыхтя. Петька пустил горячую струю, от неё сразу же повалил пар, разгоняемый ветром. – Правду говорят: лучше нет красоты, чем…
     Слушать откровения друга Артур не стал, застегнул куртку; отошёл шага на два и начал всматриваться в темноту. Нечто такое там, в заснеженной степной дали привлекло его внимание, и он с любопытством изучал заинтересовавшее его место.
    - Что, жильё высматриваешь? – сыронизировал Петька. Хлопнул друга по плечу и вывел того из плена таинственной задумчивости; схватил за локоть крепкой хваткой и повлёк к машине. – Давай назад!
    Артур заупрямился.
    - Не чуди, давай в машину. Хватит сопли морозить.
    Но Артура не так-то легко оказалось переубедить. – «Да погоди ты…»  - «Чего годить?»  - «Там что-то есть…»  - «Лес там есть». Артур не отводил взгляда.  – «Определённо, там что-то есть». Петька нетерпеливо ответил: - «Зимний лес. Пойдём».
    В лесу сквозь густо заснеженные ветви деревьев едва заметно мелькает красный огонёк.
    «Я видел свет… яркая точка», - помедлив, сказал Артур. – «Ничего не вижу, - возразил Петька, - возвращаемся». – «А вдруг там хутор?» - не успокаивался Артур. – «Не фантазируй».
    В лесу, в бесконечной безбрежности ночи снова вспыхивает более ярко маленькая красная точка, начинает двигаться между деревьев. Хаотично, без определённой цели. То уйдёт вглубь леса, то приблизится к крайним деревьям.
    «Теперь видел?» - голос Артура сорвался на хрип. – «Померещилось», - не согласился Петька, продолжая смотреть на красную точку. Она притягивала их взгляды, как спасительный свет маяка приковывает к себе взоры экипажа корабля, терпящего бедствие.
    Нечто непонятное шевельнулось в груди Артура.
    Необычная смесь страха и любопытства. Древнего страха перед неизведанным и первобытного любопытства перед тайным. Эти два противоречивых чувства заставляли идти туда, на свет, сквозь разыгравшийся буран, через неметеные сугробы, преодолевая сопротивление шквального ветра, туда, где вызывающие ужас мгла и мрак сеяли в душе неприятные ощущения. Артуру очень хотелось последовать совету друга и вернуться в машину, под защиту металлического корпуса, будто в капсулу жизнеобеспечения космического аппарата, переждать вдвоём непогоду, дождаться утра, вернуться домой.    
    Но алая точка не отпускала от себя. Она мигала, и можно было в её мигании отдалённо уловить послание, передаваемое радистом, когда точки и тире летят в пространстве к адресату.
    Но вот она погасла, и лес снова стал далёким, мрачным, загадочным и таинственным.
       
                20

    «Что это, как думаешь?» - с надеждой спросил Артур друга. – «Волки!» - коротко усмехнулся Петька. – «Амурские тигры!» - рассмеялся Артур.
    Пару минут друзья пристально всматривались в темень зимнего леса, стараясь острыми молодыми глазами отыскать признаки мелькающего огонька. Огонька, привлекшего внимание и дразнящего их своим внезапным появлением и таким же неожиданным исчезновением. Будто некто на огромной скорости, невзирая на глубину сугробов, носился по лесу, перепрыгивая через навалы рухнувших деревьев, через выворотни пней, перепрыгивая занесённые снегом глубокие ямы, угадывая неким острым звериным чутьём их появление на своём пути. И нельзя было угадать, то ли этот неопознанный бегающий объект по лесу играл с самим собой, то ли он, как некое невообразимое воплощение сказочного зла из древней страшной сказки про семерых удальцов и семь пар страшилок, пытался своими незатейливыми хитростями заманить в лесную заснеженную чащу заблудившихся путников и испить их жизнь, вместе со страхом выцедить её через поры тела, и это некое загадочное сказочное зло, вырвавшись за пределы сказки в не охватываемые пространства человеческим взором земных шири и просторов.   
    Лес молчал, пронизанный тонкими нитями ультратонких звуков посвиста ветра в тонких ветвях деревьев, кустов и гнущейся под его тираническим напором высохших травинок-былинок. И не было больше ничего в этом массиве мрачного чёрного страха. Да и он, если смотреть непредвзятым взглядом постороннего наблюдателя, тоже куда-то исчез вместе с порывами ветра, испарился, дыханием сорвавшись с горячих губ сизым парком.
    Ничего не осталось в покоящейся массе собранного расстоянием в одно целое леса. Только бушующие вверху страсти неисполненных желаний.
    «С тиграми ты это ловко придумал, - уважительно высказался Петька в сторону друга. – Я думаю, сколько в лес ни смотри, ничегошеньки не высмотришь». – «Но был же огонёк! – воскликнул Артур. – Ты сам видел». – «Видел, - согласился Петька. – Сейчас нет. Айда назад. Забыл сказать, мотор завёлся. В машине тепло. Печка работает». – «Почему раньше не сказал?»
    Петька развёл руками и посмотрел на небо. Туда же устремил взгляд Артур.
    - Ветер стихает. Почти не метёт, - сказал он.
    И снова, как несколько минут назад, в бесконечной безбрежности тёмного заснеженного пространства вспыхнула алая точка, побыла на месте и зигзагообразно, вверх-вниз, переместилась куда-то в потайные уголки леса.
    На этот раз не вытерпел Петька: «Нет, ты видел! Видел! Да? что думаешь?» Артур не думая отвечает: «А что думать, надо идти. Мы же ничего не теряем. Смотри на небо, какие с ним странности происходят».
    Действительно, в небесех, как писали в старину, происходили совершенно необъяснимые с точки зрения науки и заматерелого материалиста вещи: между клубящимися вьюжными тучами, несущими снег на крыльях ветра некий несуществующий или тайный руководитель всем вселенским представлением провёл разделительную черту. Половина неба так и осталась во власти бушующей стихии, только с покрытого тучами неба не сыпались дробящие молекулы замёрзшего воздуха в мелкую снежную пыль огненные молнии, и рокотал гром. Вторая неба половина очистилась и свет луны пролился на поистине неземной пейзаж, он открылся взору друзей: огромная долина, волны сугробов маленькие и большие, огромные снежные шары, кустарники, укутанные в снежные покрова, чернеющие пики обломанных осенними опричниками-ветрами веток, угрожающе предупреждающих пространство своими недобрыми намерениями, и где-то в дальней дали покачивающийся огонёк.
    «Ты смотри-ка, как вызвездило! – ошарашено проговорил Петька, до глубины сознания очарованный открывшимся видом. – Ты только посмотри, звёзды величиной с кулак! Но так не бывает! Мы что, попали в соседнее измерение, Артур?» Артур тоже не менее друга был очарован открывшейся перспективой. – «В соседний район». – «Я не шучу». – «Да и мне не шутится». – «Не до шуток», - поправил друга Петька. – «Смотри, какая полная луна… - На полуслове Артур оборвал восторженное высказывание. – Погоди-ка, Петь, мы выезжали, среди облаков проглядывал месяц, идущий на убыль. Не мог же он за несколько часов перерасти из одной фазы в другую». Петька потряс головой, видение никуда не исчезло. Полная луна в окружении ожерелья звёзд. Он не сводил с неба зачарованного взгляда: его даже не удивило, когда от одной звезды к другой протянулся тонкий серебристый лучик. Затем от другой к своей соседке и в скором времени вокруг луны образовалась тончайшая серебристая сеть. – «Посмотри, какая красота!» - мечтательно высказался Петька. – «Вижу», - Артур старался выйти из взявшего его в плен непонятного состояния. – «Ничто на свете не может отвлечь от созерцания этой неземной красоты…»
     Предположение не означает подтверждение. Из лесной чащи утробный гнетущий вой всполошил землю, достиг неба, и очаровывающая картинка пришла в движение: звёзды начали сбрасывать с себя серебристые нити и вниз к земле, тонущей в снеге, полетели мелкие блестящие яркие искры.
     Утопая в сугробах, где по щиколотку, где почти по колено, оставляя на снежной целине цепочку следов, уверенно шёл Петька. За ним едва поспевал Артур. «Тебе не страшно?» - задыхался от быстрого шага Артур. – «Страшно», - отозвался Петька, не сбавляя темпа. – «До жути», - добавил Артур. – «А мне жутко любопытно, - дыхание Петьки тоже сбилось, и он учащённо дышал, не каждый день в городе сдаёшь бег по заснеженной дорожке на очищенном от сюрпризов зимы стадионе. – Двигай, неустрашимый. Твоя идея». – «Какая?» - «Выйти на отлив». Пару минут спустя Петька поинтересовался у друга: «Как настроение?» - «Предлагаю вернуться», - сказал Артур, схватил горсть снега и отёр им лицо. – «Вот уж нет! – горячо почти выкрикнул Петька. – Только вперёд! С полпути не сворачивают. Идти осталось метров триста». 
    Тьма скрадывает расстояние так же, как солнечным днём кажутся близкими далёкие горы, утопающие синими вершинами в блестящих снежных коронах в ослепительной синеве неба. Вот, протяни руку и коснёшься кончиками пальцев покрытых скудной растительностью склонов гор.
    Близкое кажется далёким, далёкое – близким. Оптический обман зрения допускает такие вольности восприятия окружающей среды. Иногда это так приятно…
    Через огромное поле, залитое лунным светом и засыпанное снегом, обходя причудливые снежные фигуры, созданные причудливой игрой воображения некоего скульптора. Он облепил кустарники снегом и явил миру нечто, видимое только его взору. И этого абстрактного художника не волнует, что из всего человечества, одержимого любопытством и утопающего в океане знаний, никто не сможет увидеть плоды его абстрактного труда. И идущие через поле две фигурки тоже не смогут во всей полноте оценить его абстрактное мировоззрение. Они видят очередное препятствие, обходят стороной, и просто удача, что на их пути не попалась заметённая снегом яма; попав в эту ловушку, одинокий путник имеет мало шансов на спасение. У двоих странствующих шансы возрастают вдвое; потому что только одному счастливчику повезёт провалиться по уши или с головой в снежное логово странного зверя, а второму представится прекрасная возможность проявить человечность и любовь к ближнему, спасти попавшего в беду и прочая чепуха, которой в арсенале спеца по защите прав, будь то человека или животного, всегда найдётся в избытке и полон патронташ красиво-обтекающих слов и выражений. 
      
                21

     К своему удивлению, идти пришлось не час и не два. Минут через пятнадцать друзья, пройдя неглубокой впадиной между двух холмов, похожих на две идеальные полусферы, покрытые фиолетовыми тенями и серебрящимися сотнями тысяч снежинок в лунном свете, всё же вышли на проторенную дорогу: две глубокие колеи от саней вывели их прямо к небольшой невысокой изгороди из переплетённых тонких стволов деревьев с двумя столбами, стоящими метрах в двух друг от друга, служащими воротами. Рядом в снегу лежали створки самих ворот, покрытые снегом. От ворот дорога вела через подворье к низкому, длинному дому с двумя печными трубами, с кровлей из гонта, покрытой толстым слоем снега.
    Рядом с домом на перекладине врытого в землю столба на длинной металлической цепи висел старинный фонарь со стёклами, по крайней мере, отметил про себя Артур, такие можно встретить в заброшенных деревнях, и такой же фонарь висел над входом в дом под небольшим металлическим козырьком. В каждом фонаре горел толстый огарок свечи. Поскрипывая цепями, фонари покачивались на ветру.
    - Посмотри, - Петька привлёк внимание друга, указав на фонарь над входом в дом. – Свеча горит.
    - Странная свеча, - сказал Артур.
    Он открыл дверцу фонаря, но ветер не погасил пламя свечи, оно лишь немного вздрогнуло. Артур протянул руку к свече, не слушая остерегающего окрика Петьки, и дотронулся до пламени. Оно было холодным, податливым. Артур соединил пальцы и пламя приняло новую форму. Он оглянулся к другу.
    - Ты не напомнишь, в каком магазине у нас продают такие свечи?
    Петька покачал головой.
    - Ты хотел сказать, такие лампочки, - он подошёл к фонарю, укреплённому на столбе, и дотронулся пальцами к пламени свечи в нём. - Холодное.
    - Нет, - Артур осмотрелся, - здесь что-то не так.
    Друзья повертелись на месте. От дома легла длинная тёмная тень, луна висела почти в высшей точке. Вокруг дома с тёмными окнами наметены валы снега. Тонкие язычки снежной крупки ветер срывает с крыши, некоторые долетают до друзей и неприятно покалывают холодком их разгорячённые лица.
    - Смотри, дверь открывается внутрь.  – Артур дотронулся ладонью до дверного полотна и надавил. – Закрыто. Да и намело сугроб приличный, - опустил ладонь ниже и вскрикнул.
    - Что с тобой? – отозвался тотчас Петька.
    - Палец занозил. Кто-то дверь чем-то ковырял.
    - Сильно?
    - Нет, - Артур высосал кровь из ранки и сплюнул на снег. – Так, неглубокая рана.
    Краем глаза нечто привлекло внимание Артура и он заметил маленькие капли того же цвета что и его плевок; цепочка следов шла почти от двери на улицу и исчезала в степи.
    О своём открытии Артур не сказал другу, решив, что это сейчас не так важно. Внимание друзей приковала дверь, выкрашенная зелёной краской и местами облупленная: чешуйки краски мелко подрагивают на ветру и тихо свистят. К двери прикреплена вычурная фигурная металлическая ручка.
    Друзья в нерешительности остановились, смотря в молчании, друг на друга.
    - Что будем делать? – прервал молчание Петька.
    - Надо узнать, обитаемо ли жильё, - предложил Артур.
    - Вообще-то это можно было узнать по дыму из труб, - сказал Петька, задрав голову и отойдя на пару шагом от дома. – До сейчас дыма нет.
    - Вопрос: кто зажёг светильники на улице? Да с ещё очень странными лампочками. Их-то уж точно в нашем городе не продают.
    Петька подошёл к столбу и попробовал его на прочность, крепко ли сидит в земле.
    - Вытащить взялся? – усмехнулся Артур.
    Петька затряс головой.
    - Не-а.
    - Что тогда?
    Петька обошёл вокруг столба.
    - Видишь ли… видно, что ничегошеньки не видно и не понятно! – пнул ногой столб и он отозвался звонким тонким звуком. – Ты чего удумал? – спросил друга, видя, что он начал руками разгребать сугроб перед дверью; не дождался ответа; присоединился, подбежал и активно принялся за работу.
    Молодость не ведает усталости: сколько времени прошло, пять минут или десять, или больше, но время прошло, и пространство перед дверью освободилось настолько, что можно было поместиться на расчищенном пятачке вдвоём.
    - Ну? – тяжело дыша раскрытым ртом, спросил Петька, - что дальше?
    Огромные клубы пара срывались с губ друзей, его тотчас уносил ветер; разгорячённые работой с приятным чувством выполненной работы, друзья стояли перед откопанной дверью.
    Артур прижал палец к губам и приложил ухо к ледяному полотну двери и замер, прислушиваясь.
    Сгорая от нетерпения, Петька спрашивает друга:
    - Ну… ну, же… что слышно…
    Артур поднял ладонь вверх. На лице появилась маска внимательности.
    - Тс-с-с!..
    Выждал несколько секунд и ударил ладонью по двери.
    «Бум! Бум! Бум!» Ответила пустота за дверью промёрзшим звенящим гулом.
    - Зря стараешься! – проговорил Петька. – Возвращаемся!
    - Не может быть, чтобы дома никого не было. Просто не может быть! - Артур снова ударил кулаком. «Бу-ум! Бу-ум! Бу-ум!» На стук внутри дома никто не отреагировал.               
    Мутно-жёлтым светом озарилось ближнее к двери окно, и на снег легли длинные полосы света и где-то далеко простонал-завыл странный дикий зверь, и Артур с Петькой непроизвольно вздрогнули; каждый из друзей почувствовал, что внутри у каждого будто оборвалась невидимая сильно натянутая струна с неприятным жутким стоном-визгом, и холодные когти страха легонько прошлись по спине, оставляя кровоточащие следы…
    Изнутри послышались шаркающие шаги и сонный голос поинтересовался:
    - Кто?
 
                22

    - Открывай, старуха, дверь! – приказали снаружи грубым мужским чуть хриплым голосом, - твою халупу почтил вниманием сам атаман Красилов!
    - У нас ничего нет, - ответили из-за двери, судя по голосу, женщина в возрасте, видимо, хозяйка дома.
    - Открывай немедленно! Кому сказано! – к первому голосу присоединился второй, высокий и громкий. – К тебе пожаловали гости: атаман Красилов и его доблестная дружина освободителей!
    - Мы не ждём гостей… - ответила хозяйка. – Если вам нужны продукты, то у нас мало запасов…
    Два бандита с азартом принялись колотить руками в дверь: сильные удары сотрясли дверь вместе с домом, с края кровли ссыпалась мелкая снежная крошка, тотчас же унесенная ветром в сторону.
    К двери подскакал Энвер, соскочил с коня, отодвинул в сторону двух бандитов.
    - Ты, тварь, не поняла, кто стоит возле твоего порога? – сильно искажая слова, с акцентом, прокричал Энвер.
    Красилов медленным шагом подъехал ближе к дому. С помощью одного бандита слёз с коня, потянулся, разминая руки, приседая. Затем он подошёл к Энверу и кивком головы приказал отодвинуться.
    Красилов постучал рукоятью плети по двери.
    - Хозяюшка, ты что, не расслышала, кто стоит возле твоего порога? – Красилов старался быть до тошноты вежливым и воспитанным; он снова деликатно постучал рукоятью по двери. – На дворе смеркается, скоро ночь,  а ты не хочешь дать приют заблудившимся странникам?
    Несколько минут тянулись долгим завыванием ветра.
    - Это так вы чтите христианские заповеди?
    Из-за двери ответило гулкое молчание.
    - Эй, ты… как тебя… - Красилов обратился к суетившемуся рядом Семёну.
    - Семён, вашбродь! – сияя лицом, отвечает бандит.
    - Вот что, Семён, повтори-ка, голубчик, нашу настоятельную просьбу дать нам приют, - отдал команду Красилов и подтолкнул бандита к двери. – Да поторопись! Мороз крепчает!
    - Слушаюсь, вашбродь! – откозырнул Семён и, придерживая винтовку, подбежал к двери.
    Семён прикладом винтовки забарабанил в дверь. Из-за угла дома вырвался снежный шлейф и покрыл с головой, стоявших перед дверью бандитов с оружием. Дико всхрапнули кони. Вдалеке раздался стонущий крик, потонувший во мгле наступающей ночи и следом волчий вой, утробный и грозный, распорол замороженное пространство животным ужасом.
    - Пособи-ка, браток! – обратился Семён к товарищу.   
    Новая порция ударов не сделала сговорчивее хозяев дома.
    - Ну, что ж, ваша воля, господа хозяева! Радушия от вас не дождёшься! – сказал Красилов и развернулся к своим подчиненным. – Ломайте дверь! Да живее!
    К Семёну присоединяются ещё несколько бандитов и давят на дверь общей массой.
    - Эй, налегай сильнее! Вместе! Научим тёмную деревенщину приличным манерам, - Красилов красовался собой и своим ораторским искусством. – У нас просто не остаётся выбора. Приступайте!
    Подошедший на помощь Семёну бандит козыряет.
    - Слушаюсь, господин атаман! – начинают терзать дверь ударами прикладов.
    Красилов поворачивается к остальным, сгрудившимся поодаль.
    - Присоединяйтесь! Быстро! Ждёте отдельного приглашения?
    Крепко сработанная дверь выдерживает удары.
    - Крепка, зараза! – хвалит Семён.
    - На совесть сработано! – подхватывает пришедший ему на помощь бандит.
    - Вы кого хвалите, дурни! – разгорячился Красилов, - топором, топором надо бить! Учи вас, бездари!
     Один из бандитов где-то раздобыл топор, и начал им остервенело колотить в дверь.
    - Жалко портить такое добро! – утирая пот, сказал Семён.
    Как бы ни была крепка дверь, она сдаётся под ударами топора и деревянное полотно слетает с петель. Бандиты вваливаются в сени…
    … и в ужасе отпрянули…
    Это им не помогло.
    На них, лая, из сумрака сеней бросается крупный лохматый пёс. Некоторых он роняет на пол и хватает раскрытой пастью бандитов за одежду. Они закрываются, защищаются руками. Слышится крик. Пёс выскакивает из сеней на улицу и прыгает приблизившегося на опасное расстояние атамана Красилова. В спешке, стараясь вытянуть пистолет из кобуры, он падает, кричит, нервничает, руки дрожат, не слушаются.
    - Помогите! – взывает он.
    На помощь атаману бросается Энвер. Он с азиатским хладнокровием,  вынимает шашку из ножен, размахивается и резко рубит пса по спине. Пёс, почуяв опасность, уворачивается от шашки, хватает Энвера за полушубок. Извернувшись, Энвер таки наносит скользящий удар по правой лапе пса. Это не останавливает животное.
    - Шайтан! – кричит Энвер, когда пёс мёртвой хваткой вцепляется в его руку, сильные челюсти прочно сжали руку с шашкой, шашка выпадает из руки в снег. – А-а-а!.. Шайтан!.. Памагите!..
    Ошарашенные внезапным появлением собаки, её агрессией, экспрессией движений и бросков, бандиты не скоро приходят в себя. Увидев Энвера в смертельной опасности, некоторые начинают стрелять по псу.
    - Целься точнее! – кричат они друг другу, пули взъерошивают снег, пролетая мимо и поднимая снежные фонтанчики. – Цель в пса!
    - Аккуратнее, болваны! – закричал Красилов бандитам, - не зацепите Энвера! Головы поотрываю!
    Несколько случайных попаданий в пса несколько сбавили агрессию пса, он отпустил руку татарина. Он вывернулся. Пёс отскочил в сторону. Бандиты продолжали стрелять по псу. Он заскулил.
    - Кажись, попали! – закричали бандиты. – Вона, смотри-ка, кровь на снегу!
    Пёс, петляя, убегает в степь. На белом снегу остаётся цепочка кровавых следов.    
          
                23

    Артур воспрянул духом и тотчас разразился громким криком:
    - Бабушка… Здравствуйте!..
    В ответ им никто больше не произнёс ни слова.
    - Она не слышит, - сказал Петька.
    Артур снова постучал в дверь.
    - Бабушка!..
    - Какая бабушка?! – удивился Петька, перейдя почему-то на шёпот.
    - Кто ещё? Тётушка? – Артур постучал осторожно, без боли, другу по лбу указательным пальцем.
    Петька отвёл голову.
    - Ладно, - всё так же шёпотом, - пусть будет бабушка…
    Артур снова постучался.
    - Бабушка, мы с другом ехали на соревнование в Нерчинск.
    Петька перебил:
    - Артур…
    Артур отмахнулся.
    - Отстань! – и снова обратился к хозяйке дома. – Бабушка… Мы решили срезать крюк… свернули на просёлочную дорогу, - бабушка, вы нас слышите? – и заблудились…
    - Говори короче, - посоветовал Петька.
    - Можешь сам поупражняться… - предложил другу Артур. – Бабушка… так вы нас слышите или нет?..
    - Очень плохо, - отозвалась хозяйка.
    Артур оживился.
    - Бабушка!.. На улице холодно… Мы заблудились…
    Петька тоже вставил:
    - И замёрзли…
    Артур добавил в голос просительных ноток и почти залебезил:
    - Бабушка, пустите нас на ночлег, пожалуйста!
    Но за дверью снова воцарилась настораживающая тишина. Прошла минута, она показалась ребятам вечностью. Мороз крепчает. Пробирает до костей. Заставляет танцевать на месте. Хозяйка друзьям не отвечает.
    Петька кивает другу, мол, пошли, что ли, как они слышат за дверью  возню с дверным запором. Затем раздался чистый ясный звон пустого жестяного ведра, опрокинутого в темноте. Сухо щёлкает задвижка и открылась дверь.
    Друзья отшатнулись, шаг назад и остановились. Им показалось, за открытой дверью таится бездонный мрачный тёмный проём, сосредоточение космоса, заключающий в невообразимых глубинах самые страшные тайны.
    - Ох, ты!.. – непроизвольно громко вскрикнул Петька, испугавшись.
    Не успел пройти первый испуг, наступил второй: раскинув широко безобразно-уродливые крылья с перьями, отливающими свинцово-стальным блеском, им навстречу из проёма вылетела, осыпая криком, похожим на скрежет металла, вылетела фиолетово-сиреневая птица-тень.
    - О, чёрт!.. – выругался Артур, уняв в коленях дрожь, сжав крепко в кулаки руки.
    - Ни финта… - фантазия покинула в эти минуты Петьку и на большее его не хватило.
    - Видел?! – подавив испуг, почти восторженно спросил друга Артур.
    - Да, - ответил Петька.
    Следом за наваждением тьму, висевшую в сенях, разогнал огонёк спички и свет от зажжённого фитиля керосиновой лампы. Жёлтый круг неяркого света выхватил среднего роста пожилую женщину в тёплом шерстяном однотонном сером платье в вязаной жёлтой кофте с узорами и накинутой поверх плеч ажурной шали. Припорошенные серебром седины волосы схватывал костяной гребень. Карими глазами она внимательно осмотрела ночных гостей.
    Выступив вперёд, Петька сказал:
    - Здрасьте!..
    Хозяйка поднимает фонарь, чтобы лучше рассмотреть лица юношей.
    - Добрый вечер! – говорит она приятным голосом.
    Петька снова вставляет:
    - Согласен: ночной незваный гость хуже татарина…
    Морщинки на лице женщины разгладились, она улыбнулась, потеплел взор.
    - Как знать, может, и не лучше, - закончила хозяйка, жестом руки предложила пройти в дом и сказала: - Проходите! Чего ждать!   
    Сухое горячее приятное тепло хорошо протопленной печи радушно встретило друзей. Они будто окунулись в некую негу, накинувшей на них плед расслабленности и успокоения. Артур и Петька одновременно повертели головами, покрутили плечами, моргнули, так как тепло сразу же едва не сморило их крепким сном.
    - Раздевайтесь мальчики! – следом за друзьями вошла на кухню хозяйка. – В доме тепло.   
    Артур поблагодарил.
    - Спасибо! Заметно, - он улыбнулся женщине, - дров не пожалели.
    Женщина как-то странно, чуть ли с недоумением посмотрела на Артура.
    - Чего их жалеть? В лесу хвороста много, иди и собирай, сколько нужно.
    Петька скинул куртку и, держа в руках, спросил, осматривая помещение:
    - В лес сами ходите?
    Удивление хозяйки так и сквозило на лице, а глаза загорелись каким-то необыкновенным огнём.
    - Конечно, сами ходим, - женщина отдёрнула занавеску, посмотрела в окно, вернула её на место. – Не просить же соседей.
    - А у вас, что соседи есть? – поинтересовался Артур, чувствуя, что сморозил глупость, но поделать с собой не мог совершенно ничего. – Соседи?
    Хозяйка не обратила, как могло показаться со стороны, на вопрос гостя никакого внимания.
   - Безусловно… В пяти верстах… Крепкий зажиточный хутор…
   - А… - хотел что-то спросить Петька, не успел.
   - Что это мы всё разговариваем? – мягко перебила его хозяйка, хлопоча возле стола. – Байками сыт не будешь.
    - Точно, - согласился Артур, почувствовав, что голод, который вовсе не тётка, даёт о себе знать. – Подкрепиться не помешало бы.
    - Вот сейчас и покушаете, - произнесла хозяйка. – Проголодались, поди, мальчики?
    Тут и Петька услышал урчание желудка.
    - Конечно, бабушка!
    Хозяйка указала друзьям на низкий топчан, застеленный плотной цветной тканью с цветочными узорами.
    - Ну, вы пока располагайтесь. Грейтесь, - женщина поворошила в печи кочергой; вспыхнули искры; на стене отразилась тень хозяйки. – Я пока на стол соберу. Попотчую вас тем, как говорят у нас, что бог послал.
    - А у нас говорят: чем богаты, тем и рады! – вставил Петька.
    Женщина улыбнулась.
    - Повечеряете, чем богаты! – произнесла она и вышла в сени.
    Петька тотчас же кинулся на друга с расспросами:
    - Тебе ничего странным не кажется?
    Артур ответил, усевшись на топчане, откинувшись спиной на стену и прикрыв глаза, тепло нагоняло дрёму.
    - Кроме твоей шутки про татар – нет.

                24

    - Да как же так, Артур! – горячо вскрикнул Петька; он никак не мог понять, почему его друг не замечает очевидных фактов, почему отказывается  верить своим глазам, почему с ослиным упрямством держится своего. Петька  вскочил с топчана и начал метаться по небольшому периметру кухни, усиленно думая, смешно при этом морща лоб. Артур замечал беспокойство друга, но не предпринимал никаких попыток для его успокоения. Он считал лишним вводить расчувствовавшегося друга в сознание, для этого ему нужно самому принять увиденное как должное и смириться с фактом, что необычное осталось в детских сказках и фантастических романах. Поэтому он ответил ему с какой-то философской сверхтерпимостью:
    - Вот так. Ничего необычного нет: старый уютный дом, наверняка, дореволюционной постройки, тогда любое жилище строили на века, чтобы простояло оно сотни лет и выдержало много бед и напастей; помимо этого мы сейчас не на улице зябнем и проклинаем невесть что и невесть кого, а сидим в тепле с комфортом. В доме просто замечательно. Хотя мы не видели оставшейся части постройки, уверен, там наличествует та же уютная обстановка. И вообще, этот дом…
    - Что? – Петька как-то удивительно усмехнулся, - что-то всё ж таки заметил в нём нечто необычное?
    - Дом почти как у моей бабушки, - закончил мысль Артур и потянулся: сладкая истома всё больше затягивала, и желание уснуть в прекрасно протопленном доме было вполне естественным человеческим желанием.
    Но друг всё не унимался, он остановился между печкой и топчаном, на котором с прикрытыми глазами сидел Артур и мирно, спокойно дышал, впитывая в себя благоприятную атмосферу давшего приют дома.
    - Ты серьёзно? – спросил Петька. – Ты об этом сейчас вот сказал серьёзно?
    - Вполне, - ответил Артур и глубоко втянул носом воздух, в котором в отличие от городской квартиры совмещалось очень много запахов, давно прекративших своё существование в городских стенах многоквартирных построек; воздух этого дома пропитался ароматом летних трав и гудения пчёл, несущих сладкий нектар в ульи, воздух этого дома казался пронизанным солнечным светом жаркого полудня и запахом дорожной пыли, стелющейся над степной дорогой и вяло разгоняемой степным же ленивым ветерком, воздух этого дома был сосредоточением безопасности и спокойствия. – Я об этом сказал и сейчас повторю: я вполне серьёзен. Свою точку зрения можешь отстаивать, но мне приведённые аргументы совершенно безразличны. Или индифферентны, как говорили совсем недавно.
    Однако в этот вечер Петьке остановиться было не суждено. И он принялся с фатальным упоением перечислять, загибая на руке пальцы:
    - Фонарь со свечой – раз… Разве это не необычное? Свеча, пламя которой не обжигает пальцы?
    Артур приоткрыл глаза.
    - Можно предположить, это такие электрические лампы.
    Петька засиял: вот оно подтверждение некоей несовместимости настоящего с реальностью!
    - Электрические лампы? Да? а я что-то не заметил проводов! Где они, по-твоему? Спрятаны?
    - Да почём мне знать, где проложили провода электрики при монтаже освещения, Петька! Не мучайся напрасно! Ведь в кухне сейчас горит обычная лампа накаливания. Ну, немного необычной формы: не грушевидная, круглая… Так это не повод видеть во всём вокруг скрытые знаки… - Артур остановился и неожиданно закончил: - Масонских организаций.
     - Да, в кухне, - допустим, - всего лишь допустим электрическая лампа. А почему хозяйка нас встречала в сенях с керосиновой? Вот тебе – два!
    Артур согласился, спорить с другом не хотел, но и сдавать без боя поле битвы не было желания, поэтому вёл ленивое сопротивление, чтобы окончательно не уснуть.
    Но Петька, надо отдать ему должное, искатель приключений, не выходя из дома, он всё-таки продолжал искать потерянную вещь в самом освещённом месте, но не там, где её обронил.
    - Крыша дома из дранки…
    - Гонт, - произнёс Артур, - раньше говорили гонт.
    - Хорошо, из гонта, - кивнул Петька и завёл глаза в потолок, собираясь с мыслями, внезапно покинувшими его. – Кожухи на стене, валенки, галоши старорежимные, их ещё при царе Горохе выпускали – чем не информация для размышления? – три!
    Артур рассмеялся: его рассмешили слова друга «информация для» и «размышления» и он решил несколько отвлечь его от разговора. Увести в сторону, направить на небольшое время в другое русло тему разговора и эта идея пришла спонтанно.
    - Э-э-э! ты куда повернул! Лихо загнул! Ну, прямо-таки разведчик полковник Исаев, он же Штирлиц: информация для размышления! А может сформулировать иначе: информация для развлечения? Сидишь тут, развлекаешься, надо мной трунишь, всякий бред несёшь! А я не такой уж и простенький не больно-то верю на слово.
    На мгновение, так могло показаться постороннему наблюдателю, находись он там, спрятавшись за занавеской, Петьку выбили из колеи. Он остановился. Сел на топчан. Склонил голову на руки. Посидел.
    - Не-е-е… - протянул он и покачал указательным пальцем правой руки, с умным видом загадочно улыбаясь. – Не уходи от ответа, Артур!
    Петька вскочил на ноги и посмотрел в окно, слегка сдвинул расшитую красными петухами и зелёными листьями занавеску, будто хотел высмотреть и рассмотреть внимательно что-то снаружи: но снаружи была ночь, освещённая луной и степь, исчезающая в мраке.
    - Вещи, - повторил он, - вещи о себе говорят сами.
    - Говорят, - не стал спорить Артур, сел прямо и потёр пальца глаза. – Говорят они о том, что сохранились хорошо. Люди бережно относятся к ним. Следят за ними. Чистят, штопают, чинят… Это вполне объяснимо чисто человеческим языком без привлечения потусторонних сил.
    Шаг к печи и шаг, спиной, обратно. Петька развернулся к другу.
    - Да это же почти каменный век! как ты не понимаешь!
    - Не понимаю, - сказал Артур, стараясь позлить немного друга, и добавил: - И не стараюсь понять.    
    - Да это же… - Петька развёл руками в стороны, они дрожали, вибрировали пальцы, и казалось ещё немного и чуть-чуть с кончиков пальцев брызнут огненные искры и разящие непонимающих глупцов молнии. – Да как же…
    - Считай, мороз мозги заморозил, - спокойно, с расстановкой, ответил Артур.
    Петька принял позу задумавшегося журавля.
    - А слова? – снова экспрессия прозвучала в голосе, – слова!
    Артур вздохнул; его не утомляла неугомонность друга найти ответ на видимые причины; просто отдохнуть, выходило, пока не вернётся вышедшая хозяйка, не получится; приходится концентрировать внимание на размышлениях друга.
    - С ними-то, что не так?
    - Да всё! – обрадовался друг перспективе продолжить свою образовательную миссию. – Да всё: поди, байки, вечерять… Не припомню, чтобы хоть кто-то так говорил. Эти слова практически вышли из лексикона. Их заменили на другие, более умственно ёмкие и короткие. Ну!
    - Не хочу огорчать тебя, а придётся, - ответил Артур, снова спиной легши на стену. – Говорят. И век назад говорили, и сейчас говорят. Не с таким постоянством в употреблении в разговоре и речи, но говорят.
    - Где? – удивился Петька, вытянув лицо.
    - Ответить в рифму? – живо поинтересовался Артур. 
               
                25

    - Ладно, - как-то неестественно быстро и покладисто согласился Петька, - слова в сторону. – Осмотрел комнату. – А комната?
    - Что – комната? – сонная нега не отпускала Артура, и спорить категорически не было сил, но зная в некоторых случаях настойчивость друга, приходилось поддерживать разговор.
    - Комната! – почти по слогам произнёс Петька, - она ничего не напоминает? – от бессилия что-то убедительное привести как аргумент, Петька ударяет себя по ладони кулаком. – Есть в ней что-то…
    - Инфернальное? – вяло поинтересовался Артур. Намеренно вставив незнакомое слово для друга. Его он и сам недавно вычитал в одном произведении Достоевского и в интернете узнал его значение; вот и представился прекрасный случай козырнуть перед другом.
    Эффекта внезапного ошеломления не вышло.
    Друга не впечатлило незнакомое слово. Он мог его попросту не расслышать или проигнорировать. Так частенько происходит с каждым, кто впервые слышит новое, необычное, ему неизвестное и чтобы не показаться невеждой, ведёт контригру, начинает говорить с прерванного места, если и пребывая в некоем минутном замешательстве и прострации, то незаметно для посторонних.
    Таким же выглядело поведение Петьки.
    - Неестественное… - и даже от рождения глухой был бы в этот момент способен услышать в воздухе триумфальное звучание фанфар. Больше походило оно, конечно, на хруст до тонкой пластинки леденца, усердно разжёванного сильными и крепкими зубами, когда заключительным актом вкусовой гармонии во рту рассыпается кисло-сладкий и сладко-кислый аромат фруктов, тремоло цитрусовых нот, токкато естественных и натуральных подсластителей, легато жжёного сахара со смягченным привкусом летнего мёда.
    Всё это расслышал и услышал Артур.
    - Чем комната тебе не нравится, Петька? – плыть в одной лодке и оставаться в стороне от происходящих и разворачивающихся в ней событий никак нельзя. – Это для расширения твоего кругозора.
    - Интересно-интересно! – видимо, Петькой съедены пока ещё не все гипотетические карамельки; он превратился в одно большое ухо, как иногда любил выражаться сам, проявляя крайнюю заинтересованность к собеседнику.
   - В деревнях всегда так делают, совмещают прихожую с кухней. Очень практично.
    Действительно, комната, где находились друзья, совмещала в себе два функциональных помещения: прихожую и кухню. Слева от двери висит алюминиевый рукомойник с размытым клеймом производителя, эмалированная раковина, на вбитом в стену металлическом, отполированном до блеска крюке висит вышитый рушник, орнамент схематично напоминает кубическое повторение листьев деревьев. На полу стоит чистое жестяное ведро; пустое, наверняка используемое для мусора или для золы. Под окном возле топчана кухонный стол ручной работы из дерева с дверцами и ящиками, сквозь слои изумрудной краски просматривается резьба, природный орнамент – витые усики, виноградные кисти, листья, маленькие и среднего размера круги с впадинами посередине. Столешницу покрывает старая клеёнка в крупную клетку с сильными потёртостями на углах; такое часто приходилось наблюдать не раз и не два Артуру во время посещения бабушки, живущей в деревне. Как упоминалось выше, окно занавешено занавесками с вышивкой. Топчан, застеленный стёганым покрывалом, две большие подушки горкой и покрытые чистой ажурной белой вязаной шалью. Напротив входа справа печь; можно топить и дровами и углём; сквозь щели в дверце пробивались лучики алого света. Над дверным проёмом, ведущим в коридор и вглубь дома, старинные часы с кукушкой; такие и сейчас иногда выпускают, изготавливая часы под старину. Всё обыкновенное, встречаемое практически повсюду в деревнях с налаженным старым бытом, но и одновременно, - Артур внезапно осознал, что его тоже что-то начинает смущать и интриговать, но вида не подал, оставив на потом разбирательства и выяснения, - что-то чужое, хотя слово «чужое» употреблено не верно, однако доискиваться до правильного было рано; именно что это «чужое» накладывало свой тяжёлый отпечаток на всё в доме.
    Распространяться о своём открытии Артур не стал.
    - Всё равно, здесь что-то не так, - Петька в очередной раз осмотрел кухню, даже подошёл к тёмному дверному проёму, вход в внутрь дома закрывала домотканая ткань, заглянуть не решился. – Чужое что-то, инородное… Как вырванные из песни слова…
    Артур похвалил друга:
    - Да ты поэт: вырванные из песни слова!
    Петька на этот раз поклонился.
    - Если ты не чувствуешь, то я просто ощущаю… - он пошевелил пальцами в воздухе, - нечто, что нашло отражение в каждой детали интерьера и обстановке в этой кухне.
    Артур промолчал об посетивших его эмоциях.
    - Кроме тепла, ничего не ощущаю, - он решил сгладить углы восприятия действительности. – Послушай совет.
    - Бесплатный? – хитро улыбнулся Петька, прищурив левый глаз; он так всегда поступал, и когда признавал неправоту, и когда чувствовал победу.
    - Конечно! – вальяжно произнёс Артур. – Любой совет для друга бывает исключительно и всегда только один: бесплатный. Иначе, какие же мы тогда друзья, если будем ставить меркантильность во главу угла наших отношений.
     - Валяй! – разрешил Петька, продолжая щурить левый глаз, что было хорошим признаком: он поддерживает правила игры. когда-то давным-давно придуманные обоими друзьями и всегда исправно ими исполняемые.
    - Будь проще!
    - Всего-то! – удивился Петька.
    - Мало?
    Петька состроил умную мину.
    - Буду, - сказал он. – Позже, - добавил немного погодя. – Когда разберусь, что здесь не так, - закончил свой монолог.
    - Ещё один совет, - Артур решил немного остудить пыл друга.
    - Как? Ещё?
    - Больше – рекомендация.
    - Слушаю, - произнёс Петька, направив взгляд в окно; а там снаружи происходило то, что видели друзья ранее: только разделяющая граница метель и ясную ночную погоду приблизилась вплотную к черте подворья хутора, и уже возле ворот проходил невидимый рубеж сражения ненастья с оставшимся мирным пространством.
    Артур прокашлялся; в горле запершило, но встать и напиться воды из ведра, было лень.
    - Меньше обращай внимания на любые странности. На всякие несоответствия. Интересуйся больше происходящим. Здесь и сейчас. Оно наверняка намного интереснее и увлекательнее, чем гонки неизвестно за чем и поиски того, не знаю чего.
     Выслушав друга, Петька посмотрел на настенные часы. Тяжело вздохнув, будто расстался навсегда с кем-то или с чем-то дорогим его юношескому сердцу, Петька встал и подошёл к часам над проёмом. Слегка приподнялся на носочки. Долго ли, нет ли, смотрел он пристально на циферблат, следил за стрелками.
    - Часы тоже неестественно смотрятся? – не сдержался Артур, но мягко, стараясь пощадить самолюбие друга.
    - Часы, - согласился Петька. – Циферблат.
    - Вижу старинный рисунок, - говорит Артур. – Вернее, то, что можно назвать работой под старину. Карета, домик, утопающий в зелени, из кареты выходят две фигуры. Одна мужская, другая женская.
    - Стрелки, - напряжённо произнёс Петька.
    - Назад пошли? – прыснул Артур. – Не хохми, ты, ради всего хорошего.
    Петька сосредоточенно помолчал.
    - И ради всего плохого тоже?
            
                26

   Артур решительно встал с топчана и подошёл к другу с решительным намерением, только перчатку вызова на дуэль не бросил.
   - Так, серьёзно говори, что тебе здесь, - Артур обвёл рукой вокруг себя, - не нравится?
    Петька промолчал.
    - Сказать нечего или ничего не нравящегося нет?
    Петька насупился и тихо проговорил: 
    - Посмотри на часы.
    Артур повторно изучил древний рисунок, почти стёртый временем с поблекшего фона циферблата, но так и не смог понять, что с часами.
    - Посмотрел, - наконец, сказал он.
    - Они показывают двенадцать.
    - А ты, какое время суток предпочитаешь ночью? – не удержался, съязвил Артур. – Двенадцать пополудни или двенадцать вечера? Часы идут? – друг послушно кивнул. – Секундная стрелка движется? Не кивай. Говори!
    - Движется.
    - Как ей и положено: по циферблату вперёд, как говорили в старину – посолонь?
    - Ну, да, - в голосе Петьки пропала неспешность и угрюмость. – Но время! Время-то!
    - Двенадцать ночи! – почти вбил каждое слово по слогам в уши друга Артур.
    - Двенадцать! – едва ли восторжествовал Петька, - а на моих всего восемь!
    - Напомнить, во сколько мы выехали из дому?
    Петька двинул головой влево и услышал едва заметный хруст шейных позвонков.
    - В шестом часу.
    - Сколько времени предположительно могли простоять, увязнув машиной в сугробе? Не засекал время? Ну, так, навскидку? Сколько?
    Артур подождал ответа друга, будучи уверен, что ответа не последует, и сам продолжил:
    - И час, и два. Верно?
    - Допускаю, - уклончиво ответил Петька, так петляют на горном склоне лыжники, во время спуска, лавируя между указательных шестов с разноцветными флажками. – Но на моих часах восемь! Восемь и ни минутой больше! Пока…
    - Как аргумент – весьма убедительно, - Артур сел на топчан, скрестил на груди руки и скрестив ноги. – И как аргумент, можно предположить, они остановились.
    Петька на пятках развернулся к другу.
    - «Электроника», - ещё советского производства, да чтобы остановилась?! – его возмущению не было границ. – Да они, к твоему сведению, почти не сносимые. Носить, не переносить, вот!
    Петька снял часы на металлическом блестящем браслете с руки и сунул часы другу под нос, мол, гляди сам, коли не веришь.
    - Да они вечные! – гордо сказал Петька, – их отец носил без единой поломки со дня рождения, их ему мама подарила и тогда часы этой модели были в большущем дефиците! Когда я вырос, он их мне передал по наследству. А я их передам моему сыну!
    - Очень хорошо! – похвалил Артур; пламенная речь друга его немного порадовала, и он похлопал в ладоши. – Но я хочу сказать вот, что, друг мой.
    Петька приготовился выслушать новую порцию откровенных садистских опровержений. Вся его поза, выражение его лица так и говорило, так и кричало, мол, давай, критикуй, кроши в мелкую пыль все мои доводы, но я-то, уж будь уверен, я-то не сдам своих позиций, ни за что и никогда, какими бы твёрдыми ни были твои доказательства, уж моя-то точка зрения, не сойти мне сейчас с этого места, непогрешимее твоей.
    Артур видел всю эту гамму эмоций и волнение, отразившееся на лице друга, но совершенно не собирался колебать трон его незыблемых убеждений, бог с ними; каждый человек с момента появления на белый свет имеет от природы априорное право на правильность своих суждений: будь то они  ложные, или правдивые. Не секрет для окружающих, что его мнение имеет полное право не совпадать с точкой зрения его оппонентов; что его соображения по любому вопросу могут отличаться от взглядов на эту же проблему. Поэтому Артур на данный отрезок времени выбрал, как ему показалось, более верную и правильную, - оговоримся с его личной точки зрения, - линию поведения и не стал противоречить другу или ещё как-то выказывать ему своё поведенческое состояние. Он решил напустить туману отстранённости, не точно, но насколько это может у него получиться; это можно сопоставить с ложью: она иногда губительна, но, тем не менее, случается что, прозвучав во спасение, именно как соломинка, тонкая и непрочная что не даёт утонуть утопающему.
    - Тебя, Петя, вот всякие странности и необычности в доме беспокоят, - произнёс Артур. – А следовало бы уделить внимание иному аспекту.
    - Какому? – если не кол в натуральном виде, то кол в виртуальном Петька точно проглотил. Выпрямился и стал как-то даже немного выше, чем есть на самом деле.
    - Такому.
    - Очень интересно, - кол из спины у Петьки не ушёл, и в голосе прибавилось решительности. – Что же так сильно беспокоит тебя, позволительно узнать, мой умный и скептичный господин?
    Артур посмотрел на входную дверь, за которой скрылась хозяйка дома и уже довольно приличное время назад не возвращалась; хотя как было сказано кем-то очень грамотным и умным, что время это такое состояние, что к нему не применимы определения долго и быстро; просто бывает момент затянувшегося ожидания ил  ускоренного исполнения.
    - Меня беспокоит то, почему хозяйка долго не возвращается.
    Взрывоопасным, по сути, является не только химическое вещество с присущими ему взрывчатыми свойствами; взрывоопасной бывает накалившаяся до определённого предела атмосфера во время диспута или спора. Вот именно такая атмосфера – взрывоопасная, вибрирующая, балансирующая на тонкой грани между быть или не быть, но не перешедшая в активную фазу детонации и разрушения всего вокруг возникла и понемногу накалялась между друзьями. 

                27

    Момент взрыва бризантного вербального вещества пресекла хозяйка дома.
    Как и все миротворцы, она не стараясь и не собираясь этого делать, сохранила то зыбкое состояние мира, которое будучи плохим, всё же лучше хорошей ссоры.
     Хозяйка вошла, и из сеней вместе с ней в кухню ворвался, клубясь и тая на глазах, белёсый вал морозного пара. Она поставила на плиту небольшой чугунок (Петька взглядом семафорил другу, мол, чем не доказательство необычности – вместо привычной кастрюли чугунок!) с крышкой; убрала два сегмента из конфорки и окунула в жар печи суженую часть посуды.
    Вместе с этим она посмотрела на разгорячённых спором друзей таким тёплым взором своих карих глаз, как обычно смотрят на любимых внуков бабушки, с нежностью и любовью, присущей только им.
    - Всё спорите? – усмехнулась она и поправила гребень на голове.
    Друзья поддались гипнозу её глаз, и кивнули одновременно.
    - Вы тут давеча (Петька снова просемафорил взглядом – давеча!) обмолвились, что едете на соревнования? -  спросила она, скрестив пальцы рук ниже груди.
    - Да, - ответил Петька, а Артур кивнул пару раз.
     - Время сейчас такое… Непонятное, что ли… По другому-то и язык не поворачивается произнести…   
    - Почему? – смело спросил Петька.
    Хозяйка дома еле заметно пожала плечами, шаль с плеч чуть сдвинулась на предплечье и она ловко поправила её и снова заговорила, размеренно и плавно.
    - Да, сейчас время такое пришло, что все во всём соревнуются: кто в силе и в ловкости, кто в уме и в хитрости, кто в подлости и коварстве, - она высказалась одним духом и остановилась, переводя дыхание, оно у неё немного сбилось, лицо разрумянилось и посвежело и на короткий миг друзья смогли не то, что рассмотреть, это уж удалось бы им вряд ли, а увидеть, каким привлекательным было лицо у хозяйки дома в молодости.
    - А кто соревнуется? – так и не понял Петька. Посмотрел на женщину, затем на друга. – И с кем?
    - Да разве уж не понятно? – как о весьма обыденном и понятном произнесла она, не вдаваясь в подробности объяснений.
    Друзья слаженно отрицательно покачали головами.
    - Ну, - как-то вовсе уж по-домашнему произнесла она, - раз не понятно... Значит оно и не нужно.
    Сказала и снова вышла в сени; дверь хлопнула; морозный пар ворвался в кухню и  как в предыдущий, раз быстро растворился в тепле помещения, оставив после себя приятный морозный аромат.
    - Чугунок! – пальцем указал Петька на плиту. – Вместо кастрюли!
    - Да угомонись же ты! – не сдержал экспрессии в голосе Артур.
    - Да ладно! А «давеча»! – Петька с таким видом посмотрел на друга, будто в тысяча первый раз открыл доколумбовую Америку и в тысяча первый раз чувствует себя первооткрывателем.
    - «Давеча», - повторил Артур. – Слово. Просто слово. Обычное.
    - Так не говорят!
    Артур стукнул себя по коленке.
    - А здесь говорят! Может, где-то оно вышло из употребления, как выходят многие слова, их заменяют одним с большим смысловым оттенком, а здесь осталось. И, кстати сказать, и заметить тебе на будущее, мы многое теряем, упуская эти слова. Мы обедняем свою речь. Скоро как в фильме «Кин-Дза-Дза» разговаривать будем: или «ку» или … забыл, как там…
    - Не важно, - прокомментировал Петька и добавил: - Если честно, сам не помню…
    На этот раз женщина вернулась быстрее. Она несла в каждой руке по большой глубокой терракотовой миске, по окружности каждой витиевато вился какой-то орнамент в виде птиц и волн, но птицами можно было их назвать с большой натяжкой при весьма раскрепощенном воображении.
    В одной миске матово блестели в свете лампы красные бочковые помидоры и притягивали взгляд тёмно-зелёные огурцы; они источали такой аромат солений и специй, что друзья почувствовали острый приступ голода и обильное слюноотделение во рту.   
    Вторая миска была полна нарезанными крупными кусками сала с прослойкой и очищенными мелкими луковками и дольками чеснока, они лежали по окружности миски.
    Поставив снедь на стол, женщина вынула из стола плетёнку из ивовой лозы с хлебом, покрытую льняной салфеткой, как и все вещи из материала, она тоже была расшита немудрёным узором и орнаментом.
    - Что застыли, ребята? – закончив с нехитрой сервировкой, спросила она. Указала головой на рукомойник: - Быстро мыть руки и за стол.
     Артур осмотрел маринованные овощи и сало, втянул воздух с наслаждением и с упоением произнёс:
    - Бог ты мой, как вкусно пахнет!
    Друга поддержал Петька, желудок внутри него бунтовал против голода и требовал, чтобы выставленное на стол немедленно было испробовано и съедено.
    - Как же всё аппетитно!
    Хозяйка им напомнила про мытьё рук и друзья по очереди вымыли руки. Вытирая руки рушником, Артур спросил:
    - Бабушка, в чугунке борщ?
    - По запаху догадался? – улыбнулась женщина.
    - А по чему же ещё! – открыто улыбнулся Артур. – А сметанка к борщу будет? – и быстренько потёр ладонями, предвкушая сытость домашней вкусной еды.
    - Да не слушайте вы его, - вставил Петька. – Без сметаны обойдётся! Ишь, ты кот!
    - Сметана домашняя, - обрадовала сообщением ребят хозяйка. – Сейчас принесу.
    Женщина вернулась с эмалированной кастрюлькой.
    - От аромата аж желудок сводит! – Петька потряс плечами.
    - Моя стряпня всем нравилась, кто бы её ни дегустировал, - не хвалясь, сказала хозяйка дома и разлила по глиняным тарелкам, не уступающим размером и объёму мискам с овощами и салом, борщ.
    Артур уселся за стол. Взял ложку. Чмокнул.
    - Вот и мы сейчас продегустируем! С превеликим удовольствием!
    Петька сел и без лишних слов начал аппетитно уплетать сало с овощами, не забывая о супе.
    - Ешьте, ребята, не стесняйтесь, - произнесла довольная словами гостей хозяйка. – Пока не остыла.
    С набитым ртом Петька проговорил, глотая окончания слов:
    - Люблю… повеселиться…

                28

       Ужин, отварной картофель с тушёной морковью Ангелина Фёдоровна разложила на две тарелки отварной картофель и отнесла в зал.
    Тарелку с жареными котлетами поставила рядом.
    Хлеб в их семье ели мало, Ангелина Фёдоровна соблюдала диету и считала каждую калорию и всегда говорила, что в хлебе их больше всего, а муж тот вообще мог обходиться без хлеба, ел хлеб в основном, сын, поэтому хлеба на столе не было, а ведь он, говорят, всему голова.
    - Витя, да отвлекись ты от своего телевизора!
    - Чую, чую, как аппетитно пахнет картошечка с котлетками, - весело ответил ей муж. – Сейчас, самое главное не упустить, что там творится в мире.
    Ангелина Фёдоровна мотнула головой, ей всегда не был понятен интерес мужа к происходящему где-то далеко, где им – в тех далёких, прекрасных краях -  при самом большом напряжении воображения не бывать ни разу в жизни, к чему вот эта не показная, уж она-то за двадцать лет совместной жизни своего мужа изучила, как лоцман карту бухты, а самый что ни на есть живой интерес: к чему тяга знать заботы иностранного государства, когда в своём родном порядок навести некому.
    Нет, конечно, она не была против этих всех вечерних просмотров. Иногда и сама с нескрываемым любопытством смотрела происходящее на экране телевизора. Задавала мужу вопросы, на те, её любимый Витя с удовольствием отвечал, пояснял некоторые тонкости в политическом укладе страны, где он их раскапывал, ей не было интересно. Она, как и её мать любила индийские фильмы. Она была на них воспитана. Всё, связанное с проявлением эмоций, чувств, всплеском неожиданной радости, ручьями слёз, клятвенных заверений в любви и особенно, что имело отношение к  встрече после долгой разлуки с жаркими лобзаниями – это было её; книги, толстенные любовные романы прочитывались за ночь на одном дыхании и повторно перечитывались. И  драматические мыльные оперы, сначала латиноамериканские, а затем и свои родные русские просматривались по многу раз. Со слезами на глазах и волнением в груди.
    Общаясь с подругами, она делилась с ними своими заботами и печалями; всегда вставляла фрагмент о политических и международных интересах мужа. Так вот, её подруги искренне недоумевали, почему её это так волнует. Отвечает на вопросы, на которые их мужья и двух слов связав, ответа не дадут. А уж если комментирует действия заграничных политиков и имеет свою точку зрения, то и вовсе прекрасно. Пусть и дальше смотрит в телевизор, а не в бутылку. Ангелина Фёдоровна не соглашалась с ними, но не вслух. Вслух, означало обидеть подруг, а она с ними ссориться не хотела. С некоторыми из них дружила если не со школьной поры, то с счастливой поры детского сада.
    - Дрянь, а не мужик! – с аффектацией высказался Виктор Геннадьич о каком-то выступавшем мужчине по телевизору и спросил: - Геля, а где рюмочка? Спору нет, мне нельзя много, понимаю, здоровье не то, давление мучает, но повод-то какой есть! Не хочешь спросить-поинтересоваться какой?
    - Какой повод, Витя?
    - Вот эти… - он нелицеприятно и почти нецензурно высказался в сторону одной страны, - решили, что поймали страуса в небе, а вышло…
    Ангелина Фёдоровна поставила на стол две рюмки и водку в графине.
    - Садись, Витя! – сказала она. – Я налила.
    Виктор Геннадьич сорвался с дивана и сел на стул, придвинувшись почти вплотную к столу.
    - Огурчики принести? – поинтересовалась жена.
    - Не надо! – Виктор Геннадьич поднял рюмку. – Ну их всех… Давай выпьем за нас с тобой и за нашего сына!
    Закусывая морковкой, Виктор Геннадьич продолжал говорить с набитым ртом, - хотя жена не единожды делала замечания, что с набитым ртом говорить неприлично, а он отвечал, смеясь, что мама и бабушка ему об этом говорили, а вот он, негодяй такой, постоянно это забывает, - что пора бы сыну позвонить.
    - Мы-то сейчас ужинаем, - заметила жена, больше ковыряясь в тарелке, чем кушая. – А вот они…
    - Геля! – постарался успокоить жену Виктор Геннадьич и положил ей ладонь на плечо. – Не начинай, Геля. Петька парень взрослый, почти мужик.
    Ангелина Фёдоровна с тоской посмотрела на мужа.
    - В том-то и дело, что почти мужик… - сказала и отложила вилку. – Кусок не идёт.
    - Да почему?
    - Чем они там питаются? – на глазах Ангелины Фёдоровны показались слёзы, увлажнившись, они стали ещё красивее и Виктор Геннадьич залюбовался женой.
    - Не беспокойся понапрасну, Геля!
    Но Ангелина Фёдоровна не успокаивалась; материнская натура не смириться даже с мыслью о том, что любимое дитя, давно перешагнувшее возраст двадцатилетия, будет в чём-то нуждаться.
    - Говорила же ему, Петенька, сынок, возьми с собой бутерброды, чай в термосе. Перекусите в дороге. Пирожки с капустой напекла. Он отказался. Сказал, что, как-нибудь не оголодав и не отощав, до места доберутся. А там поужинают. – Ангелина Фёдоровна вытерла слёзы. – И смеётся всё; всё ему нипочём.
    - Сын в этом отношении у нас с характером, - с гордостью произнёс Виктор Геннадьич; то, что он с характером, говорили все вокруг, и он об этом прекрасно знал, но сам старался себя не нахваливать.
    - Весь в тебя, - добавила Ангелина Фёдоровна. - Говорит, мама Артуру наверняка соберёт перекус, зачем набирать, если всё не съедим. Я ему говорю, мол, если мама Артура не соберёт, что тогда? Голодными будете, что ли? А он мне важно отвечает: мам, не переживай, десять вёрст не крюк, двести километров не расстояние. К чему, вот, к чему он это сказал!
    Виктор Геннадьич усмехнулся и налил себе ещё полрюмки под осуждение жены.
    - К чему он это сказал, Геля? – он выпил и вилкой подцепил кусочек котлеты. – К тому, что сейчас почти на каждом километре какая-нибудь забегаловка при заправочной станции есть. Там и перекусят при необходимости. Я, если хочешь знать, в молодости мог днями не есть. И хоть бы хны!
    - Уж кому не знать, как не мне, - Ангелина Фёдоровна горько вздохнула и помешала вилкой в тарелке картофель. – Одно слово: упёртый.
    Виктор Геннадьич от удовольствия покраснел, его распирало от удовольствия, когда сравнивали его и сына, и погладил себя по животу, сытость и тепло приятно разливались по телу.
    - Ну, так, чья порода…

                29

    - Вкусно, мальчики?
    Хозяйка дома с улбыкой наблюдала за тем, с каким аппетитом друзья уплетают угощенье.       
    - Ещё как, - похвалил Артур, проглотив пищу.
    Петька высказался с набитым ртом, он в этом отношении был полной копией отца.
    - Почти как дома.
    Артур заметил другу, наклоняясь к нему над столом:
    - Да ты прожуй сначала, прежде чем отвечать.
    Хозяйка сделала вид, что не заметила маленькой перепалки друзей.
    - Добавки хотите?
    Артур вежливо отказался.
    - Спасибо, бабушка. Наелся. Не привык с полным желудком ложиться спать. Уснуть бывает трудно.
    Петька с радостью согласился.
    - А я вот не откажусь, - протянул он тарелку хозяйке дома, игнорируя укоряющий взор друга. – Налейте, бабушка, добавочки!
    Хозяйка рассмеялась словам Петьки и потрепала его по волосам.
    - У тебя хороший аппетит, внучок.
    Как новый пятак, засветился лицом Петька и выпятил грудь.
    - Не жалуюсь, - важно произнёс он. – Никогда на отсутствие аппетита не жалуюсь. Маме тоже нравится, когда я встаю из-за стола, оставляя пустой тарелку. 
    Артур рассмеялся.
    - Он у нас, бабушка, большой любитель покушать. За уши от стола не оттащишь. 
    Хозяйка дома с большим и нескрываемым интересом посмотрела на Артура.
    - Что в этом плохого? – спросила она Артура. – Мне нравятся мужчины с прекрасным аппетитом. Ведь недаром говорят: кто, как ест, тот так и работает. Глядя на вас, судить, не берусь, но и трудно сказать, что вы работники плохие. Вон, какие крепкие и здоровые парни. Кровь с молоком, в старину про таких говорили.
    Петька поддакнул, что всё правильно; Артур всё же счёл нужным сказать:
    - Смотрите, бабушка, как бы он все ваши припасы не опустошил.
    Очень спокойно, почти не беспокоясь, хозяйка дома ответила Артуру на его слова:
    - А по поводу припасов не переживайте, живём не бедствуем, слава богу.
    - Вы не слушайте его, бабушка, - заговорил Петька, принимая тарелку с добавкой борща. – Он просто завидует моему аппетиту.
    Артур сидел, отдыхал после ужина. Петька доедал борщ. Вдруг хозяйка дома снова засуетилась. Встала из-за стола. Убрала посуду. На предложение Артура посидеть и отдохнуть, отказалась.
    - Сейчас я вам, мальчики, чаю налью, - женщина поставила чайник на плиту, и скоро он засвистел, закипая. Из жестяной банки, взятой из стола, она насыпала заварку в запарник. Дождалась, когда чайник вскипит, тонкой струйкой медленно влила в него кипяток, закрыла крышку, сверху накрыла колпаком из плотной материи. – Минутку погодите, заварится.
    Артур сказал, что они никуда не торопятся, но по виду женщины понял, его слова прошли мимо неё, она задумалась на мгновение, на лицо легла тень каких-то забот и быстро ушла. Женщина поставила на стол чашки, разлила заварку и налила кипяток. Поставила в креманках вишнёвое и малиновое варенье.
    - И вы к нам, бабушка, присоединяйтесь, - попросил хозяйку Артур. – Ужинать отказались, так уж чаю попейте. Пожалуйста!
    Хозяйка дома улыбнулась и  поставила третью чашку для себя.
    - И себе налью тоже, - произнесла она. – Почаёвничаю с вами. Варенье берите. Не стесняйтесь. Есть медовые соты, но они старые.
    - Бабушка, - Петька был в своей роли, - я конечно не сладкоежка, но от сладкого не откажусь. Всё, что предложите, - он указал на стол и варенье, - съем.
    Артур пнул друга под столом и на его ответный взгляд, сказал:
    - Скромнее, Петь. Ты ведь не дома, в гостях.
    Хозяйка укоризненно посмотрела на Артура, и ему стало вдруг не по себе под её взглядом. Будто стянул серебряную ложечку на долгую память о своём визите.
    - Я это к тому…
    Но хозяйка его перебила:
    - Извините, мальчики, но вы нас не объедите. Кушайте, не стесняясь.
    Петька не понял слова «нас», а вот Артура оно насторожило: какое может быть «нас», когда кроме хозяйки дома никто второй даже не подал признака своего существования; он взял это на заметку и незаметно посмотрел на дверной проём, стараясь разгадать, что же за ним укрыто.
    Естественно, хозяйка тоже обратила внимание, на чём заострил интерес Артур; но виду не подала. Продолжала вести себя как будто ничего не произошло; а ведь и в самом деле, пока ничего не случилось.
    Зато соловьём заливался Петька, прихлёбывая чай с блюдца, - тоже купец выискался, подумал о друге Артур, но повторять за ним не стал, хватило того, что так пила чай и хозяйка.
    - Вкусный чай! – похвалил Петька, утирая со лба выступивший пот рушником, ему его подала хозяйка. – Давненько такого не пил. Индийский? –  обратился он к хозяйке.
    - Да.
    - Настоящий?!
    - Конечно, - невозмутимо ответила хозяйка,  допила чай из блюдца и поставила его на стол. – Вы ещё какой-нибудь индийский знаете? Если знаете, поделитесь, с удовольствием выслушаю!
    - Как понять настоящий? – спросил Артур, что-то ему показалось наигранным в словах хозяйки дома. – Может, объясните?
    - Из старых запасов, - также спокойно пояснила она.
    - Старых? – уже заинтересованно поинтересовался Артур.
    - Да, - лаконично ответила хозяйка.
    - Старых… - повторил задумчиво Артур, - это как же получается – старых, - и, неожиданно для себя, спросил: - Из дореволюционных, выходит, что ли?..   
   
                30

    Огромное несчастье прокатилось по всему миру от сухого выстрела из пистолета, прозвучавшего далеко от границ царской империи. Отзвук того выстрела, его эхо всколыхнуло великие массы людей и пришли они в движение.
    Докатилось оно и до России-матушки, народ которой безотчётно любил своего богоносного царя-батюшку, сам об этом не ведая, и богоносный царь-батюшка пребывал в блаженнейшей уверенности, что его любит им любимый народ.
    Ещё продолжали петь хвалебные песни царю, а шквал беззакония расходился кругами из того места, куда упал камень государственного нигилизма.
    Ещё звучали пламенные слова о вере и Отчизне, но шальные пули горьких ненастий залетали в пределы домов и смертельно ранили живущих.
    Ещё все жили в прежнем состоянии, не подозревая, что ледяной ветер перемен надолго затушит огонь в очаге и не во всех жилищах он запылает снова.
    И начались преследования, свойственные времени перемен. Кого-то преследовали одни несчастья, и лил осенний дождь на его нагое тело. Кому-то вертихвостка удача наступала на пятки и осыпала потоком кратковременных капиталов и состояний. Кто-то притягивал к себе горе и глаза его слепли от них. А кому-то ярко солнце светило и грело даже в самый морозный день.
    Мир перевернулся. Мир обратился. Мир перестал существовать.
    Началось новое в истории человечества перемещение гигантских людских потоков с одного места на другое. И замутились воды реки жизни и, как известно, ловкачи и хитрецы, умудрялись ловить несметные богатства в этих мутных водах.
    Кто-то, собрав весь скарб, со слезой на очах двигался по выжженным огнём бедствия дорогам. Скитался. Находил приют. Создавал новые семьи. Терял родных и близких. Погибал от руки лихих людей. Или же сам брал в руки кистень и шёл на лихой бандитский промысел, искать фарту на широких земных путях.
    Не все срывались с мест. Находились и такие, кому нечего было терять на родном месте, но и в поисках лучшей доли не стремились покинуть родные пенаты. Вразумлялись словами мудрости: дома и горький хлеб сладок, на чужбине и мёд горек.
    Приспосабливались оставшиеся люди на родном месте к обстоятельствам. Весной пахали землю и сеяли хлеб, семена надёжно припрятанные ждали посевной. Рожали детей, забота о потомстве отвлекает от худых дум. Заводили скотину и домашнюю птицу. Жили, не смотря на все усилия смерти, прибрать их к своим рукам…
    Шёл девятнадцатый год нового двадцатого столетия.
    Свергнутого царя если кто и вспоминал, то большей частью вскользь. Поминали его словами тихими, не всегда благоприятными, но откровенно верными. Старались вслух при посторонних не распространяться о прелестях прежней жизни при царе, поскольку многие на своём хребту прочувствовали позже, что было что-то не так в государстве родимом, раз уж так повернулась судьба к народу, и отвратил лице своё бог от четы царской.
    На своём дальнем хуторе Генриетта Марковна с мужем Степаном Дмитричем жили как бы в стороне от всех дорог, по которым неслись вскачь дикие орды новых варваров. Жили одни. Бог не порадовал их детьми и потому некогда великие планы построить большой двухэтажный дом с надворными постройками не воплотились в жизнь. Первенец мальчик и второй ребёнок девочка появлялись на свет болезненными и хилыми и короткий отрезок жизни своей они проживали, не познавая радости и во сне уходили младенцами, не прожив и двух месяцев. Обращения к докторам за помощью успехов не приносили. Отвечали: пока что мы не в силах как-либо вам помочь в вашей беде. После очередного выкидыша, третьего Генриетта Марковна понесла через два года после кончины девочки, как порекомендовали доктора, не обнадёживая, но рекомендуя дать организму отдых, может и будет благополучным исход, Генриетта Марковна и Степан Дмитрич по недолгому рассуждению решили судьбу больше испытывать. Степан Дмитрич больно боялся за здоровье жены, оно после выкидыша сильно пошатнулось; жена три весенних месяца и половину лета провела в постели и только ближе к осени, в конце августа, когда осенние ветра позолотили листву на деревьях, Генриетта Марковна вышла на улицу и в тот же миг с неба пролился дождь со снегом. Необычное явление, белый снег на золотых листьях можно было с полной уверенностью посчитать знаком, или добрым, или ещё каким. Но Генриетта Марковна, поддерживаемая под руку мужем, сочла это очередной прихотью природы и её чудным капризом. 
    Так и зажили дальше одни на хуторе. Вели хозяйство. Разводили домашнюю птицу, продавали на рынках, свиней выкармливали на мясо и сало, и тоже реализовывали через скупщиков, небольшая отара овец обеспечивала шерстью, её Генриетта Марковна научилась прясть и сучить и из неё же вязать носки да варежки, а иногда даже бралась за свитера; очень тёплой была эти изделия; из выделанных овечьих шкур шили зимнюю одежду: для себя и на продажу.
     Доход был невелик, но им двоим хватало.
     Не бедствовали, но и не выставляли напоказ роскошь, как некоторые из соседей, более зажиточные и богатые. Случалось, помогали нищим. Некоторых принимали на зиму, в основном шли эти бедолаги после праздника Покрова, когда утром землю твёрдой коркой схватывал крепкий морозец и иногда не отпускал по два-три дня.   
    Мужики из нищих помогали по хозяйству, им выделяли одежду и кормили. Но за общий стол не садили, кормили за отдельным, но в одной комнате. Мужики работали в свинарнике, убирали двор, заготавливали дрова; в хозяйстве редко выпадает день, когда заняться нечем.
    Если привечали нищенок, то обмыв и накормив, предлагали работу по дому. Не обижали ни словом, ни делом.
    Однако же с наступлением весны, когда и снег ещё не успевал сойти, и только-только начинали петь ручьи, в проталинах пролагая себе путь, нищие уходили в свои очередные странствия. Кланялись в ноги хозяевам хутора, благодарили за хлеб да соль, и уходили с некоторым запасом пропитания, провиантом им обеспечивала сердобольная Генриетта Марковна.
    Таким чередом и шли годы жизни Генриетты Марковны и Степана Дмитрича.
    Лютая зима с метелями да буранами сменялась яркой солнечной весной. Распускались почки на деревьях, покрывались зелёным ковром поля и луга, расцветали луговые цветы, радуя взор человеческий пёстро расцветкой. Шумели половодьем реки, высокие воды меняли иногда лик земли.
    В одну из таких буйных вёсен вышедшая из берегов река, снегу в ту зиму намело столько, что подолгу ни на один хутор не могли пробиться на санях закупщики сырья и продуктов, а также продавцы разного товара, необходимого в быту, подмыла берег, где находилось кладбище и на котором были похоронены малолетние детки Генриетты Марковны и Степана Дмитрича, и чёрной водой смыло большую часть захоронений и унесло многие гробы невесть в каком направлении; долго потом находили человеческие останки за много вёрст ниже по течению реки.    
     Вот тогда-то, после осмотра того, что осталось от кладбища, Степан Дмитрич сообщил жене, что быть большому несчастью.
     Так и вышло. Началась мировая война. Степана Дмитрича посчитали негодным ни к строевой, ни к обозной службе. Он остался дома. Но это никак не повлияло на ход мировой истории.
    Маховик бед и злополучий раскручивался с каждым днём всё сильнее и сильнее. В воронку лихих событий попадали и в ней пропадали навечно не только люди, в ней исчезали прежние устои, на которых зиждилась жизнь, и  канули в небытие целые государства. 
     В тот год закончилась тихая и счастливая, как считали Генриетта Марковна и Степан Дмитрич, их хуторская налаженная жизнь.