О гениальных дилетантах

   Споры об отношении к графоманам тревожат не только сообщество поэтов, я с огромным удовольствием послушала разговор Полины Осетинской и Дины Кирнарской с Сати Спиваковой. Кое-что из прозвучавшего слышала и раньше, к примеру то, что Жан Жак Руссо был автором оперы «Деревенский колдун», имевшей оглушительный успех на современных ему сценах, и вообще недурственным композитором, писавшим и для королей, и для черни. Всегда с благоговением слушала вальсы Грибоедова, и минорный, и мажорный. Но вот то, что Лев Толстой, беспощадно ругавший оперу, как жанр, мог тоже сочинить вальс – узнала впервые . Записали его Танеев и Гольденвейзер, поскольку Лев Николаевич не знал нотной грамоты, но так ли уж велик этот грех.
   В современном своем виде ноты появились лишь в 17 веке, до этого музыка распространялась  на слух, сначала исключительно духовная, для храмов и богослужений, а позже и светская, для услаждения господ. Но была, была и музыка народная, простая, проникновенная, годная и для убаюкивания, и для веселья, - и тоже шествовала по миру безо всякой записи. И мы, конечно, помним смиренное признание Глинки, что «Музыку создает народ, а мы ее только аранжируем», - ну вот как у него получилось с гениальной Камаринской!
  Кстати, об аранжировке, о воспроизведении, украшении, следовании авторскому замыслу. До того, как музыку научились записывать, исполнитель был отчасти и композитором, он был волен варьировать, акцентировать или смягчать, следовать мотиву буквально или украшать его фиоритурами. Но при этом в высшем обществе все хорошо знали, чье это творение, так прекрасно прозвучавшее в данном исполнении, о посягательствах на авторские права речи не могло идти! Между прочим, это был хлеб придворных музыкантов, которые очень много сочиняли по заказу своих господ, они были профессионалами.
   Шло время, развивались и обогащались музыкальные традиции, появлялись новые инструменты и совершенствовались старые, с появлением нот они уже закреплялись не только в памяти, но и в видах на далекое будушее. С одной стороны это было большое благо, с другой, как считает Осетинская, сковывало свободу исполнителей, резче проводило границу между композиторами и музыкантами.
   А я думаю, что иначе и быть не могло, Рахманинов был великолепным пианистом, а Чайковский – посредственным, Шостакович мог солировать на фортепьяно при исполнении своей симфонии, но считал, что Татьяна Николаева делает это несравненно лучше. Денис Мацуев и многие современные исполнители играют огромные концерты, не выставляя нот на пюпитры, но ведь перед этим они долго работают с ними. И мы бесконечно сожалеем, когда узнаем, что известные в свое время шедевры старых сочинителей не были записаны – и потеряны для нас навсегда. Тот случай, когда рукописи – не сгорели, их не было, звучавшая музыка просто не была уловлена носителями!
   Однако, я сильно отвлеклась от разговора просвещенных дам. А они, припоминая стародавние времена, не знавшие нот, восхищались Человеком Возрождения, который с одинаковым успехом мог писать стихи, картины, музыку, изобретать механизмы – поле деятельности было огромным, и для гения не существовало границ! Разумеется, прозвучало имя Леонардо да Винчи.
   Мне ужасно понравилось единодушное мнение милых дам, что ТА музыка была проще, доходчивее, ближе сердцу слушателей – это видно и по концертам в современных многотысячных залах, она моментально вызывает овации! Она была, по их мнению, хуже, чем композиторские творения 19-20-х веков, многие из которых сложнее, глубже, требуют напряженного постижения. Значит ли это, что прежнюю простоту следует презирать, перешагнуть через нее и отринуть, как …банальность? Да ни в коем случае!
   Сейчас сформулирую. Независимо от того, какой путь прошло человечество в целом, создавая в своем поступательном движении творения живописи, музыки, литературы, каждый отдельный человек проходит путь постижения автономно, отдельно, самостоятельно, от простого – к сложному. Это не предосудительно, это – нормально.
   Но не будем при этом отрицать и таких же индивидуальных прозрений, невероятных прыжков через все ступеньки лестницы – в заоблачные выси, хоть в творении, хоть в постижении произведений любого вида искусства. Даже если творца попытаются взять в рамки достигнутых стандартов и канонов, он волен  в своем стремлении к непознанному, он слышит глас Бога!
   Но как же быть с дилетантами, которые не перевелись и в наше время? Да просто радоваться их наличию, независимо от результатов их композиторских, живописных или литературных устремлений! Пианист Евгений Кисин, воспитанник Гнесинки, обожаемый во всем мире исполнитель, сам сочиняет музыку и стихи. Лера Ауэрбах, челябинская девчонка, стала знаменита как композитор сложной интеллектуальной музыки, но она пишет не только музыку, стихи, картины, но и пьесы… вообще ни в чем удержу не знает, как бывало с неординарными личностями эпохи Возрождения.
   Когда Осетинскую спросили, есть ли в наше время композиторы-дилетанты, она резонно ответила, что ими могут считаться все сочинители музыки, не обучавшиеся композиции в специальных образовательных учреждениях. К примеру, Чарли Чаплин, писавший потрясающую музыку к фильмам. Антон Батагов, который сегодня у всех на слуху именно как композитор, а не только как пианист. Алексей Айги, завоевавший множество всяких премий за киношные саундтреки, кстати, сын прекрасного поэта Геннадия Айги, что в переводе означает "чуваш".
   Да разве их всех перечислишь! Я позволю себе напомнить вам о дилетантке, написавшей в 16 лет одну гениальную песню, которая стала классикой на все времена. И больше у нее ничего подобного не получалось, хотя дожила она до 80 лет.
   Цитирую:
   "Besame Mucho" стала едва ли не самой популярной мелодией ХХ века: ее распевают на 120 языках жители ста стран мира. Тираж записей «Besame Mucho» на различных носителях измеряется сотнями миллионов экземпляров. С нее начинали свою карьеру «Битлз», ее пели Элла Фицджералд, Луи Армстронг, Фрэнк Синатра, Элвис Пресли, хор Рэя Кониффа. Саму Консуэло поразили две версии песни. Одну она слышала в Москве конца 70-х, когда приезжала в качестве члена жюри Международного конкурса имени Чайковского. Первый шок Консуэло испытала, когда конферансье объявил: «А сейчас прозвучит кубинская народная песня». После чего на сцену стройными рядами вышел хор Краснознаменного ансамбля песни и пляски им. Александрова и исполнил «Бесаме Мучо» в ритме марша. Второй раз Консуэло была потрясена, услышав свою композицию в Венеции, где прямо на площади Св. Марка, перед собором, ее играли сто итальянских скрипачей, освещенные косыми лучами заходящего солнца. Консуэло заплакала".