Воря

                В Подмосковье есть множество рек и речушек. Словно голубые артерии они питают землю, катят свои неспешные воды среди извилистых зеленых берегов. В основном это узкие, заросшие кустарником речушки, почти ручейки. Но как полноводны и могучи бывают они ранней весной, как прохладны и свежи в жаркие дни, как упоительно романтичны их берега кажутся влюбленным в любую пору! Я расскажу вам историю про одну из таких подмосковных речек – Ворю. Когда-то давным-давно и в мою жизнь она принесла три волшебных дня.
 
                1. День первый.

                Сердце бухнуло, словно праздничные литавры, я вспомнила, что меня ждет, и открыла глаза.

                За стеной спорили и смеялись соседки, доносилась праздничная первомайская музыка. Солнечные зайчики заскакали по занавеске. Вы замечали, как приятно просыпаться от позвякивания посуды, посвистывания закипающего чайника и шипения масла на сковородке? Даже когда завтрак готовят вовсе не тебе, предвкушение удовольствия и здоровый аппетит делают любое утро многообещающим и радостным.
 
                Я вскочила с кровати, распахнула настежь окно и вдохнула невыразимо вкусный прохладный запах мая! Вместе с ним в мою маленькую (но отдельную) общежитскую комнату влетел восторженный щебет птиц, шум праздничного города и обрывки приветствий трудящимся, доносившиеся из заводского громкоговорителя.

                Наскоро хлебнув кофе, я сунула ноги в тяжелые резиновые сапоги, облачилась в  походную телогрейку и накинула на плечи видавший виды рюкзак. Меня ожидало самое лучшее, что только могла представить в первый майский день юная особа. Нет, не бал в королевском дворце! Нет, не свидание с влюбленным принцем! Нет, не сказочный корабль с алыми парусами! Впрочем, корабль – это уже теплее. Я отправлялась в первый свой байдарочный поход по маленькой подмосковной речушке Воре!

                Подпрыгивая, пританцовывая и примурлыкивая на ходу я вошла в лифт. Там чуть подскочила, чтобы поправить рюкзак. Перестав ощущать пассажира, механизм замер, мотор отключился, свет погас. На этом мое путешествие, собственно, и закончилось бы. В назидание всем, кто не читал инструкцию о пользовании лифтом. Я сидела в кошмарной тишине и представляла, как через три дня мой окоченевший труп вытащит протрезвевший после праздников дежурный лифтер.

                «Видать – не судьба», - с горечью думала я. Но тут зажегся свет, лифт дрогнул и неуверенно заскользил вниз.  Видимо, моя недобрая судьбинушка смилостивилась надо мной. А может, просто сочла неинтересным получить так мало садистского удовольствия от этого вояжа. Думаю, у нее были большие планы на меня, поразвлечься она собиралась основательно.

               
                Касаемо роли судьбы. Надо сказать, я принадлежу к тем избранным, перед которыми заканчиваются билеты, товары, места в маршрутке и все, за чем только можно отстоять огромную очередь. Именно передо мной пролезают всяческие проныры «только спросить», уходят на консилиум врачи в поликлинике, захлопывают окошечко в регистратуре с железобетонным «Перерыв!» Я уже привыкла и отношусь к этому по-философски. У меня даже есть теория, что каждому в жизни отвешена порция неприятностей. Так вот: я предпочитаю получать эти неприятности частями - много, но мелкими порциями вместо одной большой беды. Правда же, так лучше? Впрочем, кто меня спрашивает.

                И вот я вышла из празднично гудящего общежития и весело потопала к электричке. Навстречу шли к заводу нарядные сослуживцы – женщины в платьицах и легких туфельках, мужчины в костюмах и при галстуках. Возле проходной формировались колонны, раздавали транспаранты и воздушные шарики, маленький оркестрик скрипуче репетировал «Утро красит нежным цветом».
 
                Чтобы не контрастировать ватником с праздничной толпой, я решила обойти завод. Свернула на боковую дорожку и уперлась в шлагбаум. Подлезла под деревянную поперечину и… И намертво застряла. Ни вперед, понимаешь, ни назад. Чертов рюкзак зацепился и не давал   двинуться. Я дергалась, словно Вини-Пух в кроличьей норе. По лицу ручьем стекал пот, ноги затекли и дрожали. «Какой-то рок», - подумалось мне. Судьба довольно ухмылялась.
 
- Ты что, дочка, застряла? - хмельной дядька-сторож и не догадывался, что был ниспослан моей смилостивившейся судьбой. Он рванул  за рукав ватника, я вылетела и шлепнулась плашмя в пыльную колею. Спаситель добродушно рассмеялся, поднял меня, похлопал по пыльному рюкзаку и протянул вялую гвоздичку из петлицы своего мятого пиджака.
 
                Следовало поторапливаться – электричка ждать не будет. Вообще-то, сбор был назначен на вокзальной площади соседнего города Щелково, до которого ехать на автобусе мне было всего-то минут сорок. Но дело-то было первого мая, как раз в то время, когда колонны трудящихся следовали к центру нашего науко-града с целью приветствия партийного начальства и демонстрации своего удовлетворения их руководящей ролью. Мы тогда посмеивались над этим официозом. А теперь я с такой теплотой вспоминаю эти демонстрации, нашу искреннюю и по-детски наивную веру в светлое будущее.
 
                Ну так вот, чтобы в праздничный день в назначенный срок добраться в назначенное место, надо было доехать до станции Подлипки (это в сторону Москвы), там пересесть на какую-нибудь электричку в сторону Щелкова (это уже из Москвы). Таким образом, на дорогу вместо одного уходило добрых два с половиной часа. А что делать? Как говорится, для бешеной собаки семь верст не крюк. Я расположилась в полупустом вагоне,  поезд тронулся, зашумел и закачался, словно бригантина на морских волнах.

                Как славно, как славно было наблюдать в окно электрички за мелькавшими березками с только что вылупившимися листочками! Как хороши были свежие изумрудные полянки с желтыми горошинами мать-и-мачехи!  «Слава труженикам села!», «Да здравствуют трудящиеся всех стран!», «Мир, труд, май!» - кричали красные транспаранты с платформ. «Ура! Ура! Ура!» - привычно откликалось мое сердце.

                «Чегой-то?» - удивилась я, выйдя через час на платформу в Подлипках. Народищу было – не протолкнуться. Электропоезда из Москвы шли битком набитые - возвращались домой люди с московской демонстрации.  Нда… Этого я не учла… Где-то сбоку и сверху злорадно хихикала моя злая судьбина.

                Пришлось пропустить три электрички. Стоя под палящими лучами майского полуденного солнца, я осознавала – если не сяду в следующую, прости-прощай моя байдарочная мечта. Прости-прощай…

                И вот подходит электропоезд.
 
                По перрону душной волной пахнуло от разгоряченных вагонов. Передо мной с сипением разъехались пыльные двери, взору предстала стена потных спин. Что-то внутри меня съежилось и скатилось отчаянием в задрожавшие коленки. Все пропало… И тут сквозь эту стену спин продрался взмокший дядька с большой спортивной сумкой подмышкой. Чертыхаясь, он вывалился на платформу, а среди спин образовалось небольшое свободное пространство. «Прыгай!» - крикнула мне судьба! Я прыгнула, уцепилась за чьи-то плечи, почувствовала, как дружественные руки затолкали мой рюкзак между закрывающимися дверьми. Электричка гикнула, свистнула и отчалила от платформы.

                О счастье! Ты не приходишь просто так! Тебя надо заслужить, отчаянно цепляясь за ускользающую надежду!

                Сорок минут, пока электричка несла меня к мечте, я благодарила судьбу, выпавшего из вагона дядьку, сердобольных пассажиров с платформы за общий неоценимый вклад в мое спасение. Душа опять пела. Даже помню, что именно - частушку тех времен:

                «Электропоезд Калуга – Москва
                Дверью зажало лицо мужика
                Поезд поехал, мужик побежал…
                Долго я взглядом его провожал»

                И вот я в Щелково среди друзей. Большой шумной компанией мы садились в автобус, затаскивали байдарки, забрасывали рюкзаки, теснились и ужимались под напором недовольных пассажиров. Потом автобус медленно трясся по пыльной дороге под наши походные песни и смех. Наконец я расслабилась и с удовольствием поглощала пирожки из станционного буфета.
 
                Водитель громко выкрикивал остановки. «Питомник», - услышала я. Радость узнавания, изумление, потрясение проказами всесильной судьбы! Каких-то шесть часов назад я вышла в путь из общежития возле этой остановки. Сколько опасностей подстерегало меня на пути, сколько коллизий и препятствий мне пришлось преодолеть, как призрачен становился порой мой шанс ОЧУТИТЬСЯ НА ТОМ ЖЕ САМОМ МЕСТЕ ЧЕРЕЗ ШЕСТЬ ЧАСОВ!  Никак не пойму все же, на чьей стороне играла моя судьба? Похоже, это была партия в шахматы с самой собой…
               
                Время в пути пролетело быстро, и вот мы на берегу Вори. Было у нас три байдарки. И было нас семь человек. Все просто – два раза по два человека и в одну байдарку трое. Поскольку среди нас были две парочки, то в третью лодку попадали неукомплектованные туристы, то есть, я, моя подруга Ленка и некто Глебов.  Все трое впервые видели байдарку не по телевизору. Ну и что, скажете вы, и будете правы. Речка Воря, как большинство подмосковных речушек, совсем не похожа на Волгу - не широка, не глубока и не сильна течением. То, что надо для первого опыта. Быстренько собрав байдарки, мы покидали в них вещи, расселись по местам и «встали на воду».
   
                Вот, вот это незабываемое мгновение! Ты сидишь на низенькой скамеечке, с двух сторон на уровне пояса плещется волна, лодка слега раскачивается и медленно движется вперед. От реки исходит слабый дух тины, рыбы и талой воды. Берега совсем рядом, с них свешиваются длинные сухие травы, ветви кустарников и тощих корявых деревьев в кружевах молодой зелени. Какое это блаженство! Мы почти не работаем веслами, только слегка придаем направление. Иногда попадаются нерастаявшие еще льдинки. Их надо отгонять, чтобы не повредить лодку. А за береговой линией плавно проплывают местные красоты – перелески, церквушки, дачные поселочки. Все это окрашено в розовый цвет заходящим солнцем. Какая красота! Душа ликует! Именно этого я так жаждала, именно так я и представляла это путешествие. Спасибо, судьба! Что-то теплое дунуло в ушко.
 
                Солнце потихоньку закатилось за горизонт, утащив за собой не только свет, но и тепло. От воды повеяло прохладой и сыростью. Чтобы согреться и скорее прийти на место первого ночлега, мы стали грести побыстрее. Наши парочки, шедшие первыми, уже пристали к высокому берегу и начали обустраивать лагерь. Когда наша троица причалила к берегу, ребята уже натаскали дров, и мы быстренько сварили дежурную гречку с тушенкой.

                Скажу вам, гречка с тех пор не изменилась, а вот тушенка… Тогда ее можно было есть прямо из банки, она была хороша и на вкус, и на запах. А уж в сочетании с гречкой, да с дымком от костра, да с крепким сладким чаем! Да в каком ресторане вы попробуете такое? Да какие там омары и устрицы сравнятся с ней по вкусу и аппетитности. Вот не представляю, чтобы кто-то, сидя у костра, отодвинул от себя алюминиевую миску с дымящейся кашей и стал есть, скажем, какие-нибудь ролы или пиццы. Что за жалкое подобие здоровой и сытной еды!

                Наевшись, напившись чаю (и не только, конечно), мы до самой полуночи пели песни из «заезженного репертуарчика» наших студенческих посиделок, а потом завалились спать в палатках, не выставив никакого дежурного. Тогда вот так спать практически в чистом поле, доверчиво ничего не пряча и никак не заботясь о собственной безопасности, было обычным делом. Так закончился первый день нашего путешествия.

               

                2. День второй.

                Пробуждение начиналось со звуков и запахов. Перекрывая птичьи выкрики, брызнула бодрящим перебором гитара, затрещал костер, кто-то засмеялся. Дымок от костра и запах каши просочились в палатку и завибрировали у носа. Только теперь я приоткрыла глаза и увидела дрожащие солнечные зайчики на брезентовом косом потолке. Потерла глаза руками, они пахли луком, печеной картошкой и хлебом. Да! Это не сон! Это все на самом деле! Это и есть моя сбывшаяся мечта! Как же мне хорошо! Как же здорово жить на свете!

                Прежде чем вылезти из палатки надо было раздеться, т.к. спали максимально одетыми. Долой ватник, шапку, лыжные штаны, толстые носки. Вылезла из всего этого, словно гусеница, и выпорхнула бабочкой наружу. И аж задохнулась от красоты! Все вокруг сверкало миллиардами алмазиков – солнечные лучи превратили на мгновение капельки ночной росы в несметные сокровища! Такие же призрачные, как все бриллианты человечества. Студеный речной воздух был вкусен и тягуч.

                Мы плотно позавтракали, быстро собрались и сели на весла. Нам предстоял долгий путь.

                Сегодня было ветрено. По небу неслись, словно клочья ватных одеял серые облачка. Солнце прикидывалось бледной луной и норовило укрыться с головой облачком побольше. По реке шла крупная рябь, а байдарки то и дело прибивало к левому берегу. Вот тут-то и пришлось попотеть. Наши опытные парочки лучше справлялись с задачей и уже прилично ушли вперед. Мы же то застревали в прибрежных кустах, то цеплялись за ветки деревьев, то садились на мель.

                Когда взмокший и усталый наш экипаж причалил к месту обеденной стоянки, товарищи уже варили супчик. Ах этот супчик! В кипящую подсоленную воду кладется картошка, морковка, тушонка, щавель, крапива ну и все, что осталось неиспользованным ранее, как то: пшено, перловка, лук, сельдерей, чеснок и т.д. и т.п. С дымком, с черным хлебом и зеленым сочным луком в прикуску – это, ну это, это что-то! Нет таких слов в могучем и великом - одни стоны и подвывания!

                Во второй половине дня ветер немного стих. Стало слышно, как погромыхивает Воря камешками, словно заправская горная река. Казалось, ничто не предвещает. Вот тут-то и случилась оказия с нашими опытными байдарочниками. Пытаясь пройти под низко висящим мостом, обе лодки кильнулись, все четыре пассажира окунулись с головой. Мокрые и дрожащие, поджидали они нас у злополучного моста. Но нет худа без добра – ребята пропихнули нашу лодку под низким брюхом конструкции и велели «травить помалу» до условленного места. Там нам было велено развести костер и дожидаться наших мокрых товарищей. К этому же месту должны были подъехать на машине родители одного из наших мальчиков. Они жили неподалеку, в Монино, и хотели побаловать нас чем-то вкусненьким. Теперь же их визит был как никогда актуален – нужны сухие вещи.

                После моста речка сузилась, запетляла змеей, течение ее усилилось, и нам пришлось изворачиваться и табанить до кровавых мозолей на руках. Пару раз мы чуть было не перевернулись, но туристический бог лоялен к новичкам, и мы добрались до места без происшествий. Причалив к высокому берегу, наша троица взобралась на кручу и начала было обустраивать стоянку. Тут из перелеска к нам вышел Мишка.

                Оказалось, что родители из Монино не смогли подъехать к этому месту по причине размыва дороги. Поэтому нам надо немного вернуться назад. Плыть предстояло против течения, но совсем недалеко, метров 250. Мишка дрожал крупной дрожью, от его мокрой одежды шел легкий парок, и посиневшие губы с трудом растягивались в улыбку. Было решено отослать его побыстрее обратно, а самим как-то решать возникшую проблему.

                Мы спустились к реке.

                Почесав затылок, некто Глебов объявил:
- Как мужчина, беру на себя руководящую роль. Значит так, как мужчина опять же, я возьму два рюкзака, Ленка возьмет один рюкзак, а Оля, как самая легкая, отгонит пустую байдарку к новому месту.

                Я тогда была совсем молоденькая, доверчивая, плохо разбиралась в мужчинах и их советах. Подавив попытки разума возразить, я шагнула в байдарку. Пока отпихивала лодку от берега, разворачивалась по курсу некто Глебов и Ленка скрылись за поворотом.

                «И раз, и два… и раз, и два!» - я налегала на весла, но чертова байдарка словно замерла на месте. Через десять минут я стала проигрывать реке – меня медленно, но верно сносило по течению. С ужасом я поняла, что меня скоро унесет в дальние дали. Впереди ночь, холод, русалки и вурдалаки!

                - Ленка! Глебов! – я заорала в отчаянии, но в ответ откликнулось только эхо: «А-а-а…О-о-о…» Судьба злорадно хихикала за левым плечом.

                Меня снесло за поворот и там я удачно зацепилась веслом за корягу. Надо было как-то спасаться. Лихорадочные размышления выдавали единственный выход – выпрыгнуть из лодки и вплавь добираться до берега. Плавала я неплохо, но ледяная вода… Да что вода, как же чужая байдарка?! Нет, этого я не могла допустить. Все пропало, выхода нет… Коряга треснула, весло сорвалось и меня закружило, как щепку.
 
                Вот тут-то я и увидела, как из-за излучины реки показалась Ленка! Нет, она не слышала моих воплей, но доброе сердце и  женская интуиция подсказали ей, что друг в беде.

                - Оля, держись, мы сейчас тебя выловим! – закричала Ленка.
                - Оля, греби к берегу, давай сюда, к излучине! – орал Глебов.

                И я гребла! Как я гребла! Мне казалось, что байдарка рассекает водную гладь, словно моторный катер! Весла мелькали, как лопасти вентилятора, Воря вскипала от моего бешенного напора. Окрыленная успехом, я подняла глаза и увидела хохочущих Ленку и Глебова – я не сдвинулась ни на сантиметр с мертвой точки. От расстройства я совсем обессилила, и речка тут же утащила меня за поворот. Ленка с Глебовым бежали вдоль берега и сквозь хохот давали мне бесполезные и даже вредные советы: «Развернись боком! Греби поперек! Вправо, вправо греби! Да нет же, греби влево! Нет, не греби, лучше совсем не греби!»

                Не знаю, чем бы все это закончилось, я уже впала в отчаяние и безнадегу. «Да помоги же!» – молила я судьбу, уже готовая разреветься. И тут появился мой спаситель! Мой настоящий друг! Он не смеялся над моей бедой, не давал глупые советы, он просто вышел на середину реки, протянул ко мне сильные руки и остановил мою верную погибель вместе с обезумевшей байдаркой. Это был большой, прекрасный и благородный куст ивняка!
 
                Меня выловили. Теперь это уже было пара пустяков. Через полчаса мы все сидели у костра и взахлеб рассказывали о своих злоключениях. Родители нашего товарища привезли на машине теплые вещи, раскладной столик, два кресла, керосинку, сковородку и огромный самовар. С таким комфортом мы никогда не ужинали! Сидя на высоком берегу, на лесной опушке мы жарили на большой сковороде картошку, разливали чай из дымящего самовара и лениво помахивали изредка проплывающим мимо байдарочникам.

                Вскоре стемнело. Родители удалились спать в машину, припаркованную за большой мохнатой елкой, а мы, разнеженные и утомленные, еще блаженствовали в креслах у чудо-самовара. Костер выхватывал из темноты молодые и такие симпатичные лица друзей, беседа становилась все тише и тягучее… Мишка тихонько наигрывал что-то лирическое на гитаре… Истома и блаженство царили над нашей стоянкой.

                Когда затрещали ветви, стало даже досадно – ну кого еще несет? Лень было даже оборачиваться.

                - Простите пжалста… можно я немного погреюсь, я заблю…дился…

К костру, качаясь, подошел пьяненький юноша в штормовке. Белобрысый очкарик робко присел на бревно и с изумлением уставился на самовар.

                - Ребята, мы сюда на байдарке… там, за поворотом стоит… А вы? На мшине?..

                - Нет. Мы тоже на байдарках – вон, видишь, внизу привязаны, - Наташка серьезно поглядела на парнишку и кивнула в сторону реки.

Юноша вытянул тощую шею и убедился – внизу покачивались три лодки.

                - Да?.. А это, вы что, с самоваром? И столом?

                - Естественно. И с самоваром, и со столом, и со сковородкой. Жареную картошку будешь?

 Тут, что называется, у мальчонки отвисла челюсть.

                - Вы и сковородку с собой привезли?! И керосинку?

                - Естественно. Как без керосинки? А если дрова отсыреют?

                На парнишку невозможно было смотреть – он, глотал, не жуя, жареную картошку, таращился выпученными глазами то на самовар, то на пришвартованные байдарки.

Глотнув из алюминиевой кружки  чая с ромом, он долго кашлял, стучал себя по груди и, наконец, спросил:

                - А, простите, как же вы все это притащили? Как в байдарку-то затолкали?

Наташка пожала плечами:
                - А что тут сложного? Столик-то складной.

                - А самовар?

                - А что самовар? Столик-то складной!

Сказала – как отрезала.
 
                Мишка наклонился совсем низко над гитарой и рванул струны в отчаянном аккорде. Кто-то закрывал лицо ладонями, кто-то уткнулся головой в колени, только Наташка с каменным лицом сидела и смотрела на пляшущие языки пламени.

                Парнишка поднялся, отвесил нам земной поклон:

                - Ребята, спсибо! Ребята, вы… Никто ж не поверит! Спсибо… я пойду… а то там эта… наши искать будут. Спсибо.

Он развернулся и прихрамывая удалился в кусты орешника.

                Как только утих хруст веток за нашим ночным гостем, Мишка бросил гитару, Наташка сняла очки, чихнула и вытерла побежавшие слезы, а мы все повалились на землю от смеха. Говорить никто не мог, только икали и корчились в судорогах. Когда смех утихал, один из нас, заикаясь, выдавливал:

                - Столик-то складной! – и все начиналось снова.

                Мы еще долго не могли успокоиться, но в конце концов угомонились, упаковались и заснули в палатках счастливым молодым сном…

               

                3. День третий.

                Родители уехали рано, забрав складной столик, самовар, кресла и чугунную сковородку. Мы сварили дежурную гречку с тушенкой, заварили чай и уселись завтракать.

                И тут из лесу на нашу опушку вышли двое. Один – худосочный белобрысый очкарик, увидев нас, радостно замахал руками:

- Ну вот же они, я же говорил! Привет, ребята!

                Второй, полноватый мрачноватый молодой человек в ватнике, сурово насупил брови и презрительно сплюнул в сторону.

- А то они мне не верят, говорят – не может такого быть. А я же собственными глазами, - очкарик радостно приблизился и, увидав Наташку, протянул ей худую ладошку, - здрасьте!

- Здрасьте. Кашу будете? – Наташка сурово глядела поверх очков на незваных гостей.

- Да нет, спасибо, мы уже позавтракали… Зашли просто, чтобы они… вот он, не говорили, что я трепло. Они мне не верят, говорят, не бывает такого. А я же сам видел!

Тут он наконец разглядел, что сидим мы на бревне, котелок с кашей висит над костром, чай мы наливаем из другого котелка, а вовсе не из самовара.

- А вы что, самовар и столик уже упаковали?

Вот, вот этот момент, которого мы все ждали, стараясь не дышать и не позволяя выползти наружу улыбке.

- Какой самовар? – Наташкиной выдержке могли позавидовать самые непрошибаемые джеймсы бонды. Ни один мускул не дрогнул на ее серьезном лице.

- Так эта… вчера – самовар, столик складной… картошка на сковородке?

- Какой еще столик?

- Складной…

- Мы вообще-то на байдарках, вон внизу пришвартованы.

- Да я помню, вы ж говорили. Я еще удивлялся – картошка на сковородке, самовар, столик.

- Ну и как бы мы это все на байдарках сюда приперли? Ты вообще чего?

Очкарик растеряно хлопал ресницами:

- Так это, складной же столик…

- Трепло! – зло бросил толстяк и зашагал к лесу.
 
Парнишка затряс головой:

- Ребята, а вы меня помните? Я к вам вчера приходил? Может, кто другой тут был? Но вот Вас я помню, - очкарик с тоской уставился на Наташку.

- Приходил, приходил. Каши вон поел и обратно пошел.

- Каши?.. Как же так?.. Картошка же была жареная… А я очень того, пьяный был?

- Ну, прилично.

Несчастный закачался на тонких брезентовых ножках.

- Леха, не морочь людям голову, пошли! Пить надо меньше!.. – толстяк нетерпеливо махал рукой.

- Извините… простите… Я больше вчера ничего такого?

- Нет, ничего. Но пить надо меньше. Ишь ты, надо такое придумать – самовар, столик…

- Складной столик… Беленький такой…

Под суровым взглядом Наташки Леха съежился и поплелся догонять товарища. Мы еще с минуту молчали. Не слишком ли жестоким оказался наш розыгрыш?

- Теперь он точно пить бросит! – Мишка отхлебнул чая и добродушно рассмеялся.
 

                До конечного пункта нашего путешествия мы добрались без происшествий. Раскрасневшиеся, довольные мы распрощались на станции Монино и разъехались на разных электричках по домам.

                Я помню, как стояла на перроне, смотрела на Ленку и Глебова, садящихся на московскую электричку. Ветер трепал волосы, от одежды исходил божественный дух костра, душа пела и ликовала! Помахала Ленке с Глебовым на прощанье и подумала: «А ведь я всю жизнь буду вспоминать этот теплый весенний вечер, когда была по-настоящему счастлива!»

                И я вспоминаю – вот уже сорок лет!  Спасибо, судьба!