Глава вторая. Надрываются, поют

Наступает иной день. Солнце высоко, льет свой живительный свет на людской мир, но в Лесу всегда темно. Отряд из полицейских и казаков разошелся по берегу и встал рядом с каторжниками и крестьянами. Никто бы не сказал, что они стоят здесь не по своей воле, что они этим недовольны. Но во взгляде их нет ни особенной завороженности, ни дикого восторга – лишь интерес и удовольствие. Некоторые люди даже тихо переговаривались между собой, делясь впечатлением о красоте озера. Запах павших тел никого не смущал, темнота и грязь не наводили тоски. Люди стояли, словно путешественники на борту корабля, уходящего из гавани.

Тут озеро прекратило булькать.

– Слышь, – устало сказал второй, мрачный охотник. – У тебя письмо-то осталось?

– Ну, осталось, – ответил Роман.

– Так ты его, дурень, прочитай.

– Я ж полностью прочитал.

– А ты еще раз прочитай! – огрызнулся второй охотник.

Делать нечего, раз товарищ просит. Достал Роман письмо, развернул, оттуда почти выпорхнула на землю маленькая землисто-зеленая бумажка: «Билетъ II класса Северныхъ ж. д.», но станцию, написанную от руки, Роман никак не разобрал. А вот само письмо было другое.

– А тут иное письмо, – простодушно высказал Роман.

– Читай, наконец! – уже почти ругался второй охотник.

– «Доброе утро, многоуважаемый Романъ Алекс;евичъ! Благодаримъ за своевременное прибытіе къ центру Л;са и къ озеру. Съ прискорбіемъ сообщаемъ, что Ваше пребываніе зд;сь оканчивается. Посему подойдите поближе къ берегу нашего прекраснаго и, можно сказать, курортнаго озера (посмотрите, сколько радостныхъ людей вокругъ, они словно въ круизъ отправились!) и заберите причитающееся. Дальше поймете сами».

– Иди давай, не стой, – поспешил сказать второй охотник и даже подтолкнул товарище поближе к воде.

Роман безропотно встал к самой воде. Бурлить вода не стала, но налилась ярко-ярко-зеленым оттенком, словно свежий лист лопуха. Вся ядовитость цвета пропала; люди вокруг стали говорить громче, мотать головой и пошатываться от усталости.

– Чего надобно тебе, озеро? – спросил Роман.

– Очень любезно с вашей стороны прийти к нам, многоуважаемый Роман Алексеевич, – тут из озера вынырнула белая перчатка и нахально подлетела к груди. – Здравствуйте!

Роман было открыл рот, но инстинктивно пожал перчатку. Под ней пряталось нечто костлявое и даже острое, хотя с виду перчатка была нормальной формы.

– А вы это… разве… невидимый, получается? – спросил Роман.

– Получается так! А теперь прошу отойти немного назад.

Роман отошел и поманил с собой второго охотника. Тот пошел за ним, ничего не говоря, а перчатка укоризненно покачала пальцем, но ничего не сказала. Озеро совсем успокоилось, потеряло и цвет, и звук.

Полицейские и казаки очнулись быстрее всех. Завидев беглых каторжников, старший чин полиции приказал им поднять руки, но куда там? Подняли руки лишь немногие, а остальные стремглав побежали в разные стороны. Казаки вскинули трехлинейки, раздались выстрелы, некоторые каторжники пали, некоторые скрылись в черноте леса.

– Граждане, граждане! – закричал полицейский. – Прошу спокойствия-с. Нам всем следует не только выйти из этого леса, но и вынести погибших. Посему прошу разделиться на группы по двое, кто в силах, и взять тело.

– А каторжники чегось? Так и убягут? – спросил один крестьянин.

– Сейчас о вас забота. Каторжников изловим, не бойтесь.

– Вашбродь, а с деревами этими что делать прикажете? – спросил тут казак.

– А что, разве в них проблема? – спросил полицейский.

– Так не бывает таких дерев! – воскликнул казак.

– А говорил, что сакуру встречал в Японии.

– Да терпеть я эту Японию не могу! Да и вон, сакура проклятая отдаленно стоит, лес от нее не загорится.

– Тогда жги. Но если чего еще загорится – ответишь по закону. А мы пока народ организуем.

Сакура горела красивым красно-розовым огнем. Рядом с пучками розовых цветов возгорались пучки цветок огненных. В полной темноте пустого леса зрелище казалось величественно-обреченным. Вскоре крестьяне, вновь плененные каторжники и полиция с казаками построились в ряд и поспешили вон из леса.

Охотников никто будто не видел.

– Вот видите, многоуважаемый Роман Алексеевич, лиши людей насильственной красоты, и они начнут стрелять и жечь! – перчатка словно засмеялась.

– Да что ты говоришь? Все по закону. Каторжники – беглые, а японщине всякой здесь не место, – заявил Роман.

– Как угодно! А теперь наденьте перчатку себе на руку.

– Хахаха! – засмеялся хмурый охотник.

– Да замолчи, Себастьян, тут такие дела! Уже и в черта верю, вон ныне из-под кочки выпрыгнет, не убоюсь, – сказал Роман, но хмурый Себастьян продолжал злорадно смеяться.

– Роман Алексеевич, многоуважаемый! Прошу, наденьте перчатку.
Роман и надел. Пальцами поводил внутри, а перчатка полая.

– Ну что, пойдемте, Роман Алексеевич? Пойдемте, пора обедать! Я знаю, это для вас важнее всего. А чтоб веселей шлось, песню запойте.

– А куда идти? – спросил Роман.

– А в соседний лес, многоуважаемый Роман Алексеевич. Там тоже есть озеро. И еды найдем.

Роман пошел, Себастьян за ним. Песню запели громко, на весь лес. Поют, надрываются, словно птицы с утра проснувшиеся. Поют о дальних дорогах, о земных чудесах и невиданных животных. А то и такую песню зачинают:

Полно горе горевати,
Пойдем на улицу гуляти!
Ой лели-лели,
Пойдем песню воспевати!