63. Вождь Айя-Дакон принимает гостя

        ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ,
        ВОЖДЬ АЙЯ-ДАКОН ПРИНИМАЕТ ГОСТЯ

        Айя-Дакон сидел на своем обычном месте - лицом к входу. Огромная бурая шкура медведя служила ковром для вождя и широко застилала пол вокруг него. За его спиной на жердях остова вигвама был укреплен щит, рядом висела сумка, искусно украшенная бисером, прошитая разноцветными иглами дикобраза, окаймленная бахромой.

        Перед Хоуксом стояло большое блюдо с мясом и вареным маисом, приправленным густой подливкой из грибной муки и сливок. Он продлевал удовольствие, обстоятельно и неспеша отрезал маленький кусочек мяса, обмакивал его в соус и отправлял в рот. Смакуя нежный вкус хорошо пропеченного, мягкого и нежного мяса, Хоукс посматривал за спину Айя-Дакона, на его боевой щит. Он хорошо знал, что щит этот не простой. Да, во многих боях он исправно служил хозяину, оберегая его от вражеских стрел и ударов томагавка. Но была у него миссия гораздо выше. Щит был средоточием высшего покровительства, воплощением духов-хранителей племени.

        В центре щита проступали изображения буйвола и медведя. Рисунок этот не был выбран по чьему-то желанию, а был подсказан в вещем сне и составлял часть Великой Тайны, мало постижимой для смертного человека. Завеса над нею лишь чуть приподнимается порою, а когда это случится, определяет, разумеется, не сам человек. Именно это произошло с Айя-Даконом, когда он готовился заменить старого вождя, принять на себя власть и ответственность за племя семинолов. В том вещем сне он увидел буйвола и медведя и понял, что это и есть отныне духи-хранители племени. Тогда и был изготовлен мастерами щит с изображением, подсказанным сном. Это наделило его особой силой - в бою духи двух неустрашимых зверей укрывали своим покровительством всех воинов племени, как огромным мистическим щитом, он наделял воинов силой и выносливостью, и приносить удачу.

        Айя-Дакон смотрел на гостя и неторопливо, маленьким глотками утолял жажду ягодным взваром. Умело настоянный на барбарисе, напиток приобретал резкость и приятный кисловатый вкус. Старый индеец делал глоток из деревянной неглубокой чаши, держа ее на ладони, и наслаждался тем, как напиток остро ласкает язык и нёбо. Глаза его улыбались.

        - Хороший едок хозяину глаза веселит, - проговорил он.
        - Гость уж сыт, а глаза все еще голодные, - засмеялся Хоукс. - Знаешь почему я не часто приезжаю в твое стойбище? Потому что боюсь, спина у моей лошади прогнется, как молодой месяц.
        - Зато теперь ей оглядываться каждый раз надо - сел ты уже в седло или только еще собираешься, - хмыкнул Айя-Дакон.

        Хоукс расхохотался, покрутил головой.
        - И почему, вождь, тебя назвали Большой Бизон? Надо было назвать Колючий Язык.

        Когда гость насытился и омыл руки, жена Айя-Дакона бережно сняла с крюка сумку и села рядом с супругом. Из сумки она извлекла трубку Айя-Дакона, мешочек с табаком и палочки для забивания табака и прочистки трубки. Начала неторопливо набивать табак в трубку.

        Трубка эта по значимости была не ниже племенного щита, но кроме того, еще и изделием удивительной красоты. Головка ее была выточена из камня катлинита и инкрустирована тонкой медной проволокой. Мундштук же был деревянным, отделан резьбой и украшен перьями. Трубка для всякого индейца не просто вещь, а принадлежность ритуала. Пока у индейца есть трубка, он может рассчитывать на помощь высших сил и надеяться быть услышанным Великой Тайной. Потерять трубку - несчастье. Это значит потерять благосклонность высших духов, остаться без их помощи. Не зря ведь индейца, совершившего преступление, первым делом лишают трубки - ее отбирают у него и разбивают вдребезги. А если индеец желает засвидетельствовать кому-то свое уважение и доверие, он не станет тратить слова, изъясняя свои чувства, он просто разделит с тем человеком свою трубку.

        А уж трубка вождя стоит в ряду наиболее почитаемых предметов племенного культа. Вождь никогда не раскуривает ее ради удовольствия. Дым трубки - лучшее жертвоприношение Великой Тайне, миру духов. Вождь посылает ароматный дым небу и четырем сторонам света и молится при этом о благоденствии своего племени.

        Жена Айя-Дакона с ритуальной торжественностью приготовила и раскурила трубку, затем почтительно передала ее супругу. Лишь когда вождь и гость, в молчании передавая друг друг трубку, несколько раз затянулись и выпустили дым, выражая свое почтение Великой Тайне и призывая ее покровительство, индеец заговорил:

        - Забота указала тебе дорогу? Или Пау-Тука соскучился по тишине, которой нет места в селениях белого человека, а шум оскорбляет слух? Захотел услышать ветер над лесным озером? Бледнолицые ставят на его пути стены и заслоны, там ветер молчит или бьется злобно. Что привело тебя?

        - Я всегда рад встрече со священной землей предков. Здесь уши слышат звук крыльев мотылька и одинокий крик козодоя, а в журчании воды различают голоса предков. Я пью вкус ветра с благоуханием цветов. Здесь сердце мое радуется. Но вела меня чужая забота.

        - С этой заботой ты пришел ко мне. Говори.

        Айя-Дакон, полуприкрыв глаза тяжелыми веками, слушал историю Гретхен, Ларта и Тимотея Кренстона. Когда Хоукс изложил суть просьбы, с которой прибыл в селение семинолов, индеец долго еще сидел молча и даже безо всякого движения, и глядя со стороны, можно было бы усомниться, вообще-то слушал ли он собеседника или давно уже ушел в свои мысли и столь глубоко, что не заметил, когда собеседник умолк.

        Однако если кто и мог бы быть обеспокоен подобными мыслями, в любом случае, это был бы не Хоукс. Он-то знал, что ни одно его слово не прошло мимо внимания старого вождя. И если он размышляет о чем, то для этого есть основания, ему, Хоуксу неизвестные. Если Айя-Дакон сочтет нужным, он поведает о них. А сейчас надо просто молча ждать, не торопить и не мешать индейцу думать.

        - Человек с большой черной собакой? - не поднимая век, проговорил семинол, но это был не вопрос, скорее мысль, высказанная вслух.
        - Да, вождь Айя-Дакон.
        - Почему ты решил, что нам стоит участвовать в этой истории? Ведь она касается только бледнолицых чужаков.

        Хоукс понял, что индейцу нужно какое-то подтверждение его собственным мыслям.

        - Этот человек открыт и чист душой. Я читал в его глазах больше, чем он говорил. Он любит ту женщину. Но не одна любовь руководит им. Его проводники - честь и дружба. Я хотел бы быть ему полезным.

        Айя-Дакон поднял глаза на Хоукса:

        - Как ты думаешь, надо ли ему знать, что человек с большой черной собакой уже заручился поддержкой всех племен побережья?
        - Сообщение?
        - Да. Человек с большой черной собакой  ищет след человека, которого преследует. Но только его. Он не передавал ничего кому-то третьему.
        - Так и было сказано, человек с большой черной собакой не знает, что Кренстон пришел к нему на помощь. Но, может быть, вождь скажет, - был ли человеку с собакой ответ на его поиск?
        - Был, - помедлив, ответил Айя-Дакон.

                ***
       
        - Я находился так близко от нее! - Тимотей Кренстон взволнованно мерил шагами свою каюту. - Так близко!
        - Что вы намерены теперь предпринять?
        - Немедленно назад, к берегам Флориды!

        Хоукс молчал, и Тимотей замедлил свои шаги, потом остановился, посмотрел на него:

        - Вы считаете, я не должен этого делать?
        - Вы и сам уже понимаете, что решение, принятое в горячке, далеко не самое верное.

        Кренстон потер подбородок, сел к столу.

        - Ларт сейчас на всех парусах летит на юг… И письма моего он не получит… Письмо ждет его на берегу, а он едва ли станет останавливаться - какая причина заставить его промедлить хоть час, когда он спешит к Гретхен?

        - Скорее всего, именно так и будет.
        - Получается, я должен оставаться здесь и ждать, когда он пойдет мимо этого берега?
        - Если вы хотите встретиться со своим другом и согласовать дальнейшие действия. Я думаю, он должен появиться здесь со дня на день.

        Сэр Тимотей задумался. Наверняка Ларт выжимает из своей бригантины все, на что она способна, и стремится на юг с максимальной скоростью. Что выиграет он, Кренстон, достигнув Флориды на пару дней раньше Ларта? Метаться там вслепую, искать следы… Благодаря Хоуксу и проницательному индейскому вождю он получил это важнейшее сообщение, предназначенное Ларту. Едва ли такая удача случится во второй раз, и ему передадут то, что будет предназначаться совсем другому человеку. А ведь на берегу Флориды Ларта, скорее всего, будет ждать новое сообщение с указанием нового следа да Ланга. Как ни крути, а получается, что всего разумнее потерять несколько дней сейчас, дождаться друга и дальше действовать вдвоем, согласно. Иначе за горячность и необдуманную поспешность придется заплатить потерянным временем и бессмысленной тратой сил.

        - Вы правы, Хоукс. Как только мне доложат, что вся команда на борту, я прикажу отойти в море на две-три мили и лечь в дрейф. Далее останется только молиться, чтобы Ларт не прошел мимо нас незамеченным, и чтобы время, нас разделяющее, оказалось как можно короче. Что решили вы? Остаетесь ли с нами?

        - Сейчас - да. А когда встретитесь со своим другом, решите окончательно, буду ли я вам нужен.
        - Отлично. Я рад, что вы с нами.

http://www.proza.ru/2015/05/07/583