Спор

Памяти Сергеевой Светланы Викторовны

Приехать в старинный сибирский город Енисейск из краевого центра можно двумя путями - автобусом или легковой машиной по автотрассе или рекой на теплоходе. Можно, конечно, добираться и поездом, но это неудобно, рейс всего два раза в неделю, а железнодорожная ветка обрывается в соседнем городе Лесосибирске, а это, ни много ни мало, еще сорок километров пути. Владимир Сергеевич выбрал автобус, пусть долго, теряешь целых шесть часов, зато можно полюбоваться природой и предаться ностальгическим воспоминаниям.
А в родном городе он не был четверть века, как окончил школу, пошел служить в армию, потом учился, женился, родители перебрались к нему, всё-таки единственный сын, кровиночка, а он сбежал аж за Урал. Так и жил он далеко от родных мест, но все время в мае он вспоминал невероятный случай, который перевернул его жизнь. «Пора возвращать долги», - как-то вечером подумал Владимир Сергеевич. Жена Людмила приготовила ему вещи в дорогу, и он собрал небольшой дорожный саквояж, очень удобный для путешествий, а ездить ему приходилось часто. Сделал несколько деловых звонков, уладил все текущие дела. Немного постоял у огромного книжного шкафа, занимавшего половину комнаты и доверху забитого книгами, окаменелостями, минералами и старыми фотографиями, неразобранными рукописями, толстыми папками. Пробежав глазами по полкам и придвинув стул, он забрался почти на самый верх, еле дотянувшись до верхней полки, достал учебник истории за девятый класс, пролистал несколько страниц, вынул сложенный вчетверо тетрадный листок, немного пожелтевший от времени, морщинки на лбу стали глубже, взгляд сосредоточенней. Владимир Сергеевич развернул лист и серьезно прочитал небольшой текст, написанный беглым размашистым почерком, внизу стояло две подписи и число. Морщинки на лбу распрямились в вытянутые извилистые длинные линии, напоминающие морские волны, набегающие на берег, губы сжались, и веселая искорка мелькнула в его глазах, он сложил старый листок и аккуратно поместил его в файл, а затем убрал в саквояж.
- Пора, время пришло, - сказал он сам себе и, надев кожаную куртку, вышел из квартиры.
И вот ранним майским утром он вышел из автобуса в самом родном на свете месте - в городе детства. На первый взгляд, здесь почти ничего не изменилось, только деревья стали выше, и некоторые дома поменяли цвет стен. Что может измениться в маленьком провинциальном городке за двадцать пять лет, когда городу почти четыреста? Конечно, только люди, да, да, именно люди. Владимир Сергеевич шел по знакомым улицам, заглядывал в знакомые до боли окна, вглядывался в лица немногочисленных утренних прохожих, но никого не узнавал. Город улыбался ему свежими лужами после весеннего дождя, улица Рабоче-Крестьянская привычно довела его до фефеловского моста, всего несколько новых домов, да пара вывесок, все остальное такое же, как в его детстве. Даже заборы и те не изменились, сердце сжалось и застучало сильней, в памяти поплыли лица друзей. «Надо было написать пацанам, ладно, нагряну без предупреждения, так даже лучше», - подумал он и прибавил шаг. Пройдя через мост и берегом Мельничной, он свернул в родной переулок. «Родной дом, тут я родился и вырос. Шторы на окнах другие, а ворота такие же зеленые и, наверное, все так же на палку закрываются. Черемуха вся развалилась, старая какая, мы с отцом сажали. А то у всех была черемуха в палисаднике, а у нас нет, вот я и притащил саженец с секретарки», - вспоминал Владимир, разглядывая родной дом.
- Мужчина, что вы стоите, потеряли кого?
Он обернулся - перед ним стояла женщина лет сорока, в спортивных штанах, старой куртке и калошах. В руках она держала палку, а чуть поодаль рябая корова с пестрым телком жадно щипали молодую траву.
- Здравствуйте, нет, не потерял, наоборот.
- Нашли? Кого?
- Дом мой родной, жили мы здесь, семьей.
- Вы? Когда? Я тут всех помню.
- Кузнецовы, мы жили здесь двадцать лет назад, - ответил Владимир и печально улыбнулся.
- Кузнецовых? Помню, конечно, их сын Вовка со мной в одном классе учился, так они давно уехали, родни в городе у них нет, так и не возвращались, - женщина недоверчиво смотрела на собеседника.
Владимир Сергеевич внимательно смотрел на женщину в калошах, стараясь представить, кто из его одноклассниц мог так измениться. В социальных сетях он не сидел, дел много, общался только с двумя друзьями с детства, людей за жизнь мимо прошло очень много, и он никак не мог вспомнить ни эти белые волосы, ни нависшие над карими глазами веки. Женщина тоже не сводила с него глаз, изучая морщины рядами на лбу, крупный нос и сжатые по привычке губы. Вдруг она улыбнулась, в ее глазах забегали озорные искорки, кончик носа чуть подпрыгнул. Владимир сморщил лоб и, не веря глазам, прошептал одними губами:
- Томка?
- Вовка!? - воскликнула женщина.
- Томка, а я тебя не узнал, - обнимая одноклассницу, шептал Владимир Сергеевич.
Тамарочка была его соседкой и первой любовью, до четвертого класса они сидели за одной партой, и он помогал ей нести домой портфель, но, когда повзрослел, пацанья гордость не позволяла ему показывать нежные чувства, и внимание ограничивалось дерганьем за косички. Сейчас перед Владимиром Сергеевичем стояла взрослая, странного вида женщина, почти совсем не похожая на его первую детскую любовь, лишь глаза выдавали ту очаровательную чернявую Тамарочку из далекого детства.
- Володя, а ты сейчас куда? - вдруг схватив его за руку, спросила она.
- Даже не знаю, хочу побродить по городу, потом, наверное, в школу зайду.
- А ты завтракал? С утреннего автобуса, наверное? Пойдем, я тебя чаем напою, про наших расскажу, пойдем, - Тамара потянула его за руку, Владимир не сопротивлялся.
Он действительно за двое суток ни разу полноценно не поел, какое-то непонятное волнение не давало ему покоя, он каждый год в мае думал о том, чтобы поехать и рассчитаться, но всегда ему что-то мешало или он находил себе оправдание, чтобы не ехать. В этом году все случилось спонтанно и как-то сразу, получилось договориться с начальством, несмотря на сильную занятость. И вот он в родном городе, сидит за столом давно знакомого дома. В кухне Тамары все осталось так, как было в детстве, только шторы другие, а старинный буфет сменил современный кухонный гарнитур, а вот стол, старые венские стулья с удобной полукруглой спинкой были все теми же, из детства, вот даже глубокая щель под спинкой - однажды на дне рождения Тамары он прижал в ней палец до кровавого синяка. Владимир нашарил щель пальцем и улыбнулся.
- Что? - видя довольное лицо гостя, спросила женщина.
- Стулья те же?
- Да, еще мамины, вот так и живем - мама шесть лет как ушла, а я с ребятишками осталась. И живем, слава богу, работа есть, коровенку держим.
- А муж?
- Объелся груш! Ты помнишь Славку Горяева? Ну, так прожили вместе семь лет, а потом он сбег от нас к богатой, - Тамара рассмеялась каким-то пронзительным обреченным смехом, словно прокричала ночная птица.
- Да, Томка, жизнь странная штука… А дети как?
- Нормально, Светлана замужем, двоих внуков мне народила, Кирюша уже в Лесосибирске учится. Да все хорошо, я работаю, сторожу помаленьку. А ты как?
Владимир смотрел на Тамару, а мысли его улетели далеко-далеко, он не понимал, как это - умница и красавица смогла так прожить жизнь, хотя, наверное, понимал - ведь обстоятельства часто меняют человека до неузнаваемости. Не всем хватает силы характера, не все могут пройти через испытания и не сломаться, а она - женщина, и для нее благополучие детей намного важнее собственного. И ее мать прожила сложную жизнь, а теперь Тамара повторяет непростую судьбу своей матери.
- Володя, а ты-то как? - еще громче спросила хозяйка и поставила перед гостем сковороду с жареной картошкой, чашку с молоком и положила ломоть хлеба.
- Да как? Работаю, семья, дети взрослые, все нормально.
- Ну, тебя не узнать, как уехал, так ни слуху, ни духу, мы тут тебя вспоминали как-то на встрече, много нас тогда собралось. Девчонки в основном, ну и парни были. А кто помер уже, кто уехал.
- Ну и как наши, такие же, как мы - лысые да седые?
- Да нет, не все. Наталья Короткова - начальник большой в Лесосибирске, красавица, деловая - жуть, Толик Власов в Красноярске, там бизнес у него, Саша Писарев на пенсии, он в полиции отработал всю жизнь, майор. Юрка Никитин пасеку развел, оброс как леший, но мед у него знатный. У всех семьи, дети, кто развелся, кто второй раз женился, а кто и один живет. Ну, в общем, как у всех. Ты ешь, ешь, молочко свое.
- Ты, Тамара, молодец, хозяйство держишь, хотя одна, - Владимир Сергеевич отпил глоточек молока и принялся за картошку.
- Да, как развелись, так все одна, нормальные мужики все при семьях, а пьянь эта мне ни к чему. Зорька моя опять в город потащилась, вот шельма, - выглядывая в окно, ругнулась Тамара.
- А что, коровенки так и бродят по городу? - рассмеялся Владимир.
- А где им бродить, они как перелетные птицы у нас, мамка телку дорогу покажет, так он, повзрослев своих телков туда же ведет, так испокон веку и спасаются на дороге от гнуса и паута. Они тоже не дураки, коровы-то, в лес идти не хотят, там кровопивцев рой, а в городе-то все поменьше.
- А помнишь, как я в восьмом классе с Борисом быка оседлал, посмотрели кино про тореадоров, помнишь?
- Помню, как ни помнить, нас тогда еще Светлана Викторовна поймала - и твоих, и Борькиных родителей в школу вызвала.
Тамара смеялась, глядя на школьного друга, и взгляд Владимира тоже как-то посветлел и стал спокойней. Они еще долго вспоминали друзей, школу, детство. В десять Владимир Сергеевич начал собираться.
- Спасибо, Тамара, пора мне, - вставая из-за стола, поблагодарил он женщину.
- Ночевать где будешь?
- В гостиницу пойду, та, что была на берегу, еще работает?
- Работает, конечно, да она тебе зачем? Приходи ко мне, я тебя накормлю, хочешь, позвоню, наши придут, вспомним школу, посидим.
- Нет, Тамара, давай завтра, сегодня у меня дел много.
Владимир Сергеевич скоро распрощался с Тамарой и у калитки она, глядя ему прямо в глаза уставшим взглядом, спросила как-то тихо и немного с грустинкой:
- Ночевать-то придешь?
Он пожал плечами и, переложив саквояж с руки в руку, заспешил вдоль по улице.
Легкий весенний ветерок принес ароматы свежей зелени и сырой после дождя земли. Солнце поднялось высоко и пригревало так, что у Владимира Сергеевича под кепкой выступили капельки пота, он снял кепку, сунул ее в саквояж и вытер испарину с лысеющей головы. Шел он медленно, разглядывая дома, деревья, окна, дворы, душа замирала от ощущения детства, словно он вернулся на двадцать лет назад, хотелось закричать, прыгнуть и помчаться навстречу мечте. Мимо шли люди, они улыбались, здороваясь с высоким крепким мужчиной представительного вида в распахнутой кожаной куртке и странным саквояжем в руках. Вот и «Дом пионеров» - сколько связано с этим старым покосившимся зданием! Впервые мама привела его сюда в пятом классе на кружок резьбы по дереву, думала, что ее сын Вовка будет более усидчивым, она видела в нем идеального мальчика, который будет играть на баяне, резать по бересте и учиться на четыре и пять. Вместе с друзьями он ходил сюда сначала под надзором родителей, а потом уже были спектакли и участие в хоровой студии, где он пел громче всех и, конечно, новогодние представления, роли, которые он играл - ворона в «Снежной королеве», кота-баюна в «Морозко», снеговика в «Новогоднем приключении волшебника» и инопланетянина в «Космической одиссее». Как давно это было… А здание все то же, вот оно стоит, видно, что немного горело и крышу поменяли, Владимир открыл скрипучую дверь и шагнул внутрь. Тот же запах акварели, детской обуви и свежевымытых полов.
- Здравствуйте, вам кого? - спросила женщина на вахте.
- Мне? - чуть растерялся Владимир Сергеевич.
- Вам, вам. Чего-то я вас не припомню, вы чей-то папа?
- Нет. Я сам здесь занимался когда-то давно. Все так же, и лестница наша, - погладил перила ладонью мужчина.
Со второго этажа послышался шум и детский смех, толпа ребят с криками промчалась по лестнице в раздевалку. Последней шла девчушка лет десяти в розовых джинсах и белой футболке, с белокурыми кудряшками и красивыми васильковыми глазами. Владимир Сергеевич замер, не сводя с девочки глаз.
- А чего тут поменяется, странный вы какой-то, деревяшку гладите, на детей пялитесь! Идите уже отсюда, тут дети, посторонним сюда нельзя, раз вы не родитель.
- Скажите, а эта девочка не Соколова?
- Нет, это Полина Портнягина.
- А мама ее?
- И мама ее не Соколова. А с какой целью интересуетесь?
- Я словно на тридцать лет назад вернулся, очень она на мою одноклассницу похожа, на Свету Соколову.
- Так это мама ее, только она не Соколова, а Портнягина по мужу, а это дочка ее младшая, Полинка. Вы, видать, давно в городе не были, когда уехали-то?
- Двадцать пять лет назад.
- Ну, это срок, уж внуки родились, а ты их все таких помнишь, - женщина опустила руку и показала рост ребенка.
- Да, наверное, я долго готовился к этой встрече.
- С кем?
Владимир Сергеевич немного подумал и глядя на женщину печальными, чуть уставшими глазами ответил:
- С детством. Ладно, пойду я, пора.
Женщина улыбнулась, провожая нежданного посетителя, и тоже задумалась: «Как это - вернуться через четверть века в город детства? Наверное, здорово и странно, все постарело, изменилось, выросло, а ты все там, в детстве, где был двадцать с лишним лет назад. Прямо машина времени какая-то получается, лучше не возвращаться, да мне и некуда, как родилась здесь, так и прожила всю жизнь», - решила вахтерша и переключилась на галдящих ребят.
Вот через дорогу родная третья школа, все те же окна, то же знакомое крыльцо, только тополя во дворе спилили, но так даже лучше, можно на клумбах цветы посадить. Владимир Сергеевич чуть помедлил, пропуская поток машин, и шагнул на пешеходный переход, сердце с сумасшедшей скоростью билось в груди, он автоматически достал их кармана таблетку валидола и сунул под язык. Невероятное волнение охватило его, но то, что он решил сделать, не давало ему покоя уже несколько лет. «Долги нужно отдавать, и пора расставить точки», - думал он, входя во двор школы.
Май - один из самых замечательных месяцев в Енисейске, снега уже нет, стоят длинные теплые дни, почки на деверьях выпустили молодые листочки, кругом слышно щебетание птиц, воспевающих весну. Уже совсем тепло, но комара и мошки еще почти совсем нет, благодать, можно вдоволь погулять по улице и даже посидеть на скамейке, не боясь быть покусанным. Но Владимир Сергеевич не чувствовал теплого майского дня, он спешил в свою родную школу, сжав в руке дорожный саквояж, его лоб от волнения покрылся маленькими бисеринками пота. Школьный коридор встретил его сигналом на перемену, школьный звонок долго не затихал, двери кабинетов распахнулись и орущие, галдящие, смеющиеся школьники высыпали на перемену. Ловко уворачиваясь от суетящейся детворы, мужчина поднялся на второй этаж, завернул в маленький коридор и замер перед дверью. Внутри тишина. «Опять не отпускает ребят вовремя», - мелькнула скорая мысль и тут же растворилась. Владимир Сергеевич достал из внутреннего кармана платок, утер лоб и, выдохнув, тихо постучался.
- Егоров, не нужно стучать, проходи уже! И с каких пор ты стал таким вежливым? - услышал он по ту сторону двери, и сердце словно остановилось на какое-то мгновение от звука знакомого голоса.
Мужчина сильнее сжал саквояж и открыл дверь кабинета истории, за столом сидела миниатюрная невысокая женщина в элегантном костюме и что-то писала в классном журнале, не поднимая глаз, она любезно пригласила сесть.
- Садись, Володя, ты готов?
- Здравствуйте, Светлана Викторовна! - как-то особенно торжественно произнес Владимир Сергеевич.
Женщина вздрогнула и подняла голову. Они встретились взглядом, и щеки Владимира вспыхнули ярким румянцем точно так, как в детстве.
- А я к вам, - присаживаясь за первую парту, продолжил он.
- Здравствуйте. Вы папа Володи Егорова? Хорошо, что вы сами пришли, а то все мама, давно хотела с вами познакомиться, - было начала Светлана Викторовна.
- Нет, я не папа Володи, я сам ваш Володя.
Учительница приподняла очки на лоб и внимательно посмотрела на пришедшего, ее красивые зеленовато-карие глаза всматривались в лицо Владимира, немой вопрос застыл в них.
- Не узнали?
- Если честно, нет, - растерялась женщина, наморщив лоб.
Мужчина встал, поставил на ученический стол саквояж, щелкнул замком и достал шуршащий файлик, быстро развернул его, извлекая наружу старый тетрадный листок, свернутый вчетверо. Он торжественно развернул его и положил перед учителем. Светлана Викторовна поправила очки, висевшие у нее на лбу, и прочла текст. Затем перевела глаза на гостя и, прищурив глаза, лукаво улыбнулась, затем, выждав паузу, тихо произнесла:
- Вовка, ты, что ли?
- Я, Светлана Викторовна, вот приехал получить долг.
- Неужели? А я уже и забыла, сколько лет-то прошло?
- Двадцать пять, - твердо ответил Владимир Сергеевич.
- Да, время летит! А какой ты взрослый и серьезный мужчина! Или все тот же Вовка?
- Нет, я теперь Владимир Сергеевич.
- А доказательства где? - чуть наклонив голову, с усмешкой спросила учительница. - Или у тебя, как у кота Матроскина – «мои доказательства - лапы и хвост»? Раз приехал в такую даль, то предъяви доказательства!
Владимир ткнул себя пальцем в лысину, Светлана Викторовна рассмеялась и продолжила:
 - Нет, Вова, в лысину я не верю, она не только от ума появляется.
- Ладно, - не сводя глаз с педагога, ответил он и вытащил из саквояжа диплом, положил его на стол.
Светлана Викторовна взяла его и, откинув корочку, улыбнулась.
- Небось, в переходе купил, как медаль в шестом классе?
Владимир Сергеевич растянул губы в улыбке и выложил на стол трудовую книжку, демонстративно перевернул страничку и ткнул пальцем.
- Хорошо, читаем: «Принят учителем истории». Ух ты, истории? Вовка, да ты ее отродясь не знал, как же ты все выучил, чтобы в институт поступить? Помнишь, как в седьмом классе уснул за шторой на подоконнике, готовил мне очередной сюрприз и свалился посреди урока. А в восьмом? Это все твоя история. Как ты однажды сказал: «История - это скучно, одни покойники да даты, чего их учить, когда они все умерли.  Вот физкультура - это дело».
- Помню я все, Светлана Викторовна, а учить пришлось в армии, все в увольнение, а я за учебники, мне даже прозвище дали «ботан», а кому, как ни вам, знать, какой я «ботан». Меня, Вовку-разгильдяя, так называть. Приходилось драться, доказывать свое честное имя нормального пацана.
- Но, положим, не разгильдяя, а веселого живого парня и очень неглупого. В девятом классе кто все даты за одну ночь выучил перед игрой исторической? А все потому, что команду не хотел подвести. Правильно?
- Это да, - покачал Владимир головой и перевернул страничку трудовой книжки.
- Благодарность за подготовку учащегося девятого класса Егора Савина на областную олимпиаду.
- Сам вписал?
- Чего это сам? Вон, посмотрите, и печать есть, и подпись.
- Ой, Вовка, не ври мне! Ты так мальчишкам в дневнике расписывался за меня и Валентину Евгеньевну, что я сама не могла отличить. - Но это к спору не имеет отношения, я - учитель, ты - учитель, мы на равных, - потерла руку об руку Светлана Викторовна.
Владимир Сергеевич немного порылся в саквояже и достал грамоту, положил ее на стол перед педагогом.
- Посмотрим, так, - Светлана Викторовна нарочито важно спустила очки на самый кончик носа и прочитала с выражением. - Владимир Сергеевич за занятое первое место в конкурсе «Учитель года». Ну, Вовка, кто бы сказал - не поверила, видно, голосом взял, в хоре-то ты громче всех пел.
- Может быть, но вот вам от меня подарки, - мужчина вытащил из саквояжа три объемные книги и несколько брошюр. - Я их подписал для вас.
Светлана Викторовна придвинула к себе книги и, взяв самую нижнюю, прочитала: «История для одаренных детей, шестой класс», затем открыла одну почти на середине и пробежала по странице глазами.
- Интересно! И министерство образования это пропустило?
- Конечно, вот их редакция и мои соавторы - академики, археологи.
- Да, приятно, но не кажется ли тебе, что для шестого класса материал изложен слишком мудрено?
- Светлана Викторовна, учебник прошел апробацию как дополнительная литература в классах с углубленным изучением истории, а знаете, дети хорошо воспринимают написанное. Потом мы регулярно выезжаем на раскопки и посещаем музеи, стараясь подтвердить прочитанное.
- Отлично, ты молодец, - листая книгу, подвела итог Светлана Викторовна.
- Вот еще, - Владимир положил наверх небольшую брошюру.
- Нетрадиционные формы урока, - прочитала учитель. - Но этому я не удивлена, тебе всегда хотелось на уроке шоу, как сейчас модно говорить.
- Знаете, Светлана Викторовна, ребятам нужно потрогать, понюхать, даже на зуб попробовать, тогда и даты, и события запоминаются на всю жизнь и равнодушных нет.
- Так уж и нет?
- А вот и нет, самый отъявленный хулиган и лентяй, перенося останки советских солдат в братскую могилу, чувствует свою причастность к истории. Или, прикасаясь к наскальным рисункам древних людей, он чувствует запах древнего кострища, - с особым азартом доказывал Владимир Сергеевич.
- Да, все это правильно, но невозможно на каждом уроке сделать то, о чем ты говоришь.
- Конечно, невозможно, но надо пытаться, сколько в Енисейске интересного, того, что можно потрогать, рассмотреть и через это донести до ребенка живую историю. ЖИ-ВУ-Ю. А не ту, что написана в учебнике, когда скучно и иногда неудачно изложен материал. Четыре века - разве это не история?
- Конечно, Володя, ты прав, все это наша рутина и лень, да и я не снимаю с себя вины. Нет азарта преподавания, мало увлечённости. Но умение красиво говорить - это еще не показатель и выигрыш в споре. Верю, образование ты получил, книги пишешь, в конкурсах выигрываешь, но этого мало, что в бумажке написано, - и она ткнула пальцем в старый листок.
- Минутку, - Владимир Сергеевич перевернул несколько листочков трудовой книжки и ткнул пальцем.
- Читаем: кандидат исторических наук, ну надо же! И на какую тему у вас была кандидатская? Что-то, Вовка, ты привираешь! Чтобы ты и диссертация - вот не могу поверить! Купил, ну точно купил ты эту трудовую, - рассмеялась Светлана Викторовна.
- Нет, украл, - тоже смеялся Владимир. - А тема простая «Христианский щит веры» … Икона Авраамия, идеология раннего старообрядчества. Работал пять лет, интереснейшая тема. Светлана Викторовна, пора бы вам сдаться и признать свое поражение. Вот я вам и запись с защиты привез, - Владимир Сергеевич положил на стол флэшку.
- Будет время, посмотрю, ну а самая большая высота? Взял?
- Конечно! А не взял бы, не приехал, - Владимир Сергеевич выдохнул и вытащил из саквояжа красную коробочку.
Светлана Викторовна открыла и увидела - значок темного металла лежал в углублении, а рядом удостоверение «Отличник народного просвещения».
- Ну что, сдаюсь, приходи завтра к двенадцати, да музыку не забудь! А я очень рада за тебя, Вовка Кузнецов, - Светлана Викторовна встала и обняла Владимира.
Они стояли рядом - крупный лысеющий мужчина в деловом костюме и маленькая изящная женщина, ученик и учитель, встретившиеся спустя двадцати пяти лет.
- Светлана Викторовна, можно? - услышали они детский голос и шмыганье за спиной.
- Можно, Володя, проходи, знакомься - это мой ученик – Владимир Сергеевич Кузнецов. Он учитель истории, кандидат исторических наук, - гордо произнесла учительница.
Владимир Сергеевич протянул Вовке руку, мальчишка старался крепко пожать ладонь.
- Не учишь? - спросил он тихо.
Мальчишка покачал головой.
- А чего?
- Скучно, даты одни.
- Ну, ты, брат, не скажи, даты! А ты знаешь, где в Енисейске клад зарыт, целая крынка золотых монет? - шептал на ухо мальчугану Владимир Сергеевич.
- Шутите?
- Клянусь! А ты в музей сходи и посмотри, сколько золотопромышленников тут жило, а революция, а когда они бежали, ну что?
- Точно, - шептал мальчуган.
- Чего вы там шепчетесь, а, Вовки, - улыбнулась учительница.
- Да история все, Светлана Викторовна, история. А ты, Вова, в музей сходи, там ответ и найдешь и у Светланы Викторовны спроси.
Глазенки Вовки вспыхнули неподдельным интересом и даже азартом.
- До свидания, Светлана Викторовна, до завтра.
- Да, да Володя, до завтра. Погоди минутку, - Светлана Викторовна подошла вплотную к стоящему уже у двери Владимиру и шепнула ему тихо-тихо, почти одними губами. - Журнал классный в девятом классе ты в туалете утопил?
- Нет, не я, - весело рассмеялся Владимир Сергеевич.
- А кто?
Владимир прищурился лукаво, улыбнулся и пожал плечами.
- Ну, ну. До завтра, Володя.
Владимир Сергеевич вышел из кабинета с цветущим видом, ему казалось, что за спиной появились крылья, настроение было превосходным хотелось петь и смеяться. Наконец, груз, висевший на нем четверть века, с торжественным грохотом рухнул и превратился в пыль. Он быстро шел по коридору, он почти бежал, размахивая саквояжем, на него смотрели ребята и, переглядываясь, хихикали.
- Смотри, дядька какой прикольный! - услышал он за спиной.
«Да, я опять прикольный, я прикольный», - повторял он себе и легко бежал по лестнице.
- Володька Кузнецов, ты опять бегаешь, шагом-то не можешь? - услышал он строгий голос впереди и резко остановился.
Перед ним стояла высокая полноватая дама представительного вида со строгим выражением лица.
- Здравствуйте, Валентина Евгеньевна, вы меня узнали?
- А как, Кузнецов, тебя не узнать? Думаешь, повзрослел, облысел, так поменялся? Мы вас всех помним, сколько бы лет ни прошло, а такого героя, как ты, трудно забыть! Помнишь, как ты у меня все книги из кабинета в макулатуру сдал? И ведь надо же было так сделать - корочки оторвать и в шкафу оставить, а внутренности в пункт приема отнести, я эту методическую литературу всю свою учительскую жизнь собирала, а он одним махом ею распорядился.
Валентина Евгеньевна, глядя на Владимира, рассмеялась.
- Помните, надо же, а столько времени прошло!
- Конечно, помню, сейчас у мальчишек нет той изобретательности, какая была у вашего поколения, как вспомню - прямо ностальгия по молодости. Как на субботнике в десятом вы всю листву в мешки сложили и трудовику в машину сгрузили с прицепом, он в столовую картошку привез и, не глянув, что там под тентом, приехал домой, а там полно листвы. Шутники! А главное, кто организатор? Вова Кузнецов, как всегда. Работаешь-то где?
- В школе, - ответил Владимир Сергеевич.
- А я так и знала, учитель? Коллега, значит? Поздравляю. С твоей фантазией и энергией только в школе и работать, ты же не ученик был, а кладезь талантов.
- Валентина Евгеньевна…
- А что греха таить, был ведь, по моему предмету плохого ничего не могу сказать, успевал, пусть на троечку, но тянул. Ты мог и лучше успевать по математике, но усидчивости тебе не хватало!
- Ага, у вас попробуй, не потяни, - как-то по-детски ответил Владимир.
- Это да, а предмет, история, небось? Слышала я байку, что вы со Светланой Викторовной поспорили.
- Это не байка, мы действительно поспорили. И завтра спор будет разрешен.
- Отлично, я обязательно приду посмотреть.
Они еще долго стояли в коридоре, беседовали о школе, педагогике, вспоминали, говорили о современной школе. Потом Владимир бродил по городу, он зашел в музей, в фотоизбу, взял нужные номера телефонов для сотрудничества. И город уже не казался серым и заброшенным, он улыбался ему каждым окном, каждой старой вывеской. На набережной он долго смотрел на Енисей, опершись на бетонную стену парапета, и к вечеру уставший, но счастливый, вернулся к Тамаре. Женщину было не узнать - нарядное платье, легкий макияж и прическа совершенно преобразили ее. Его ждал уже накрытый стол, а к вечеру подтянулись друзья-одноклассники, она не смогла утерпеть и обзвонила всех, с кем держала связь. Они незаметно просидели почти до утра за разговорами…
- Володька, вставай, завтрак на столе, мне на работу пора! А ты дом замкни, ключ в баню на гвоздик повесишь, а ворота закрой на палку.
Володя кивнул головой и перевернулся на другой бок, резкий лай собаки разбудил его окончательно, он открыл глаза и посмотрел на часы. «Половина десятого, пора», - подумал он и сел на край дивана. Тамара выгладила ему рубашку, что лежала в саквояже и повесила ее на спинку стула. Владимир быстро перекусил и, собравшись, вышел из дома. Вот он у дверей школы, ребята в парадной форме с цветами собираются в спортивный зал. «Двадцать пятое мая, первый раз за всю свою педагогическую практику я не буду присутствовать на линейке последнего звонка в своей школе», - думал педагог, проходя в знакомый спортивный зал. Он прошел и сел в первый ряд рядом с учениками и родителями. На импровизированной сцене парни-старшеклассники проверяли микрофоны, на заднем плане ведущие парень и девушка с красными папками что-то обсуждали, переглядываясь. Наконец, зазвучала всем знакомая музыка школьного вальса, и к микрофону вышла директор школы, Татьяна Евгеньевна.
- Здравствуйте, дорогие ребята, уважаемые родители и, конечно же, учителя! Сегодня мы собрались по торжественному поводу, для одиннадцатого класса прозвучит последний в их жизни школьный звонок, но прежде, чем начать торжество, я хочу предоставить слово нашему уважаемому учителю истории - Светлане Викторовне.
К микрофону из дальнего угла сцены вышла учительница в белоснежной блузе с ажурным кружевным воротничком, в строгой темно-фиолетовой юбке, изящная камея дополняла торжественный наряд, кудрявые волосы были красиво уложены. Светлана Викторовна носила очки в большой оправе. Чуть влажные губы женщины, слегка тронутые розовой помадой, подрагивали, было видно, что она волнуется.
- Дорогие мои друзья, позвольте мне вас так называть, и взрослых, и вас, ребята. Я попросила сегодня слово на этой торжественной линейке не для поздравления, все это будет позже. Когда-то давно я заключила пари, вчера я узнала, что проиграла спор, а сегодня хочу выполнить условие. Сейчас кто-то скажет, что это непедагогично, но что сделано, того уже не отменить. Итак, - учитель достала старый тетрадный листок и начала читать, громко с выражением. - Учитель истории, Светлана Викторовна и ученик девятого класса, Кузнецов Владимир, заключаем пари. Если Владимир за двадцать пять лет по своим достижениям в обществе догонит и обгонит своего учителя, Светлану Викторовну, то она обязуется в присутствии учеников и учителей школы на линейке последнего звонка станцевать лезгинку. Число 23 мая 1992 год, - Светлана Викторовна сделала паузу, затем продолжила. - Так вот, разрешите представить вам моего ученика - Кузнецова Владимира Сергеевича, учителя истории, кандидата исторических наук, отличника народного просвещения, заслуженного учителя России, автора многих книг по истории и образованию, победителя конкурса «Учитель года».
Зал взорвался аплодисментами, Владимир Сергеевич вышел на сцену и, склонив голову перед учителем, произнес:
- Спасибо, Светлана Викторовна, за наш спор, он перевернул мою жизнь, задал мне вектор развития и заставил добиться поставленных целей, - мужчина выдержал паузу и твёрдо сказал. - Но пари есть пари!
Зазвучала музыка кавказской лезгинки, Светлана Викторовна сбросила туфли на шпильке и пустилась в пляс. Она никак не могла вспомнить, почему именно лезгинку тогда она написала в этом тетрадном листке. Ее ноги и руки двигались в такт ритмичной музыки, получалось все как-то несуразно, больше комедийно, но спор есть спор. А музыка никак не затихала, ребята в зале громко хлопали, подбадривая ее свистом и громкими выкриками. Но вдруг лезгинка резко оборвалась, и зазвучал «Школьный вальс». Владимир опустился на одно колено, приглашая Светлану Викторовну на вальс, она протянула ему маленькую изящную ручку, и он, приподняв ее, закружил в вальсе. Она была чрезвычайно горда своим учеником, а он безмерно рад, что сумел оправдать ее надежды.
Зал замер, наблюдая эту трогательную сцену, каждый думал о своем.