Общественные туалеты в огне

— Да, у нас, в Новом Уренгое холодно. Но тихо так, спокойно.
— Это потому, что законы джунглей в тундре не работают, кукла Лена.
— Вот именно! А у них там негры линчуют. И куда только Ку-клукс-клан смотрит?
— Да, кукла Лена, чернокожие не поделили черносотенцев. Клич «Смерть творогу!» гремит по городам и весям Американщины. Неумолимо, как локомотив. И вот уже района Сохо, с его дорогущими бутиками, с нами больше нет.
— Теперь так и хочется сказать: «А королева то голая!». Потому что проще надо быть, а не с бутиков одеваться. Вот у нас, в деревне под Рузой...
— Потому что ситуацию, кукла Лена, нужно раскачивалась в резонанс с народными чаяниями. А массовые беспорядки всегда должны быть хорошо организованны.
— Это почему же?
— Без этого беспорядки никогда не станут массовыми, кукла Лена. А тут восстание Спартака меркнет, лучшие дома Нью-Йорка и Филадельфии в огне. Толи дело старые добрые времена. Так что Нью-Йорк, этот очаг ползучей совдеповщины...
— Ну и правильно, сбылись мечты народные. Лыбится он, обормот. Не лапай меня.
— Да-а, так во рту вновь появляется почти забытый терпкий привкус мировой революции. А что ты готовишь, кстати, кукла Лена?
— Пряную телятину. А ты что, терпкое любишь, христопродавец? Так я сделаю. Только не лезть пока.
— Я все люблю, что ты готовишь, кукла Лена, как и тебя самою. Более того, я просто обожаю, когда ты готовишь.
— Да ну тебя! Тропинку в дремучем лесу научной мысли он протопал, сионист. А правда, почему полиция у них не выступает?
— А на чьей стороне она должна выступать, кукла Лена? В американской полиции белых особенно нет, всё больше негры и латины. Как и в армии, кстати.
В корпусе морской пехоты афроамериканцы — половина личного состава. И со спортивной подготовкой у них хорошо, и образования там особо не надо, а зарплата приличная, льготы большие, опять же. Остальные — латиноамериканцы или другие мигранты в первом поколении.
А светлоликие европейцы находят себе работу поспокойнее и побезопаснее. Американский человек с ружьем — это, в своем подавляющем большинстве — люди цветные все почти.
— Насилие бессмысленное. Придурки, чего они добиваются?
— Насилие, в принципе, бессмысленным не бывает, кукла Лена. Особенно сексуальное.
— Отпустил меня быстро! Этим ты привел меня в натуральное бешенство, нехристь, так я испугалась. Аж трясёт меня, блин, как ты меня достал!
Не-ет, не зря моя мама говорит: «Не существует преступления против человечности равносильного по своей величине оккупации Палестины!».
Ладно, не буду вставать на пути высоких чувств, а буду тихо сидеть у тебя на коленях. Но учти, космополит — ты останешься голодным.
— Да, кукла Лена, по форме любой массовый протест за свои неотъемлемые права в США проявляете грабежами и мародерством. Но хорошее в этой истории то, что я к ней не имею отношения. А потому я могу себя позволить всё. И, в том числе, отпустить тебя на волю чтобы ты подошла к плите. А негры? А что негры? И Пушкин, пароксизмов друг, был цветным.
Как-то мой бывший муж, как обычно будучи пьяным, проснулся оттого, что ему приснилось, что он обосрался. Но, будучи человеком по натуре бесшабашным, повернулся на другой бок и заснул снова. Просыпается — а сон оказался вещим! Так ты, христопродавец, мне сейчас его напомнил.
Значит вот он какой, кг'аваый оскал израильской военщины! Темную ночь он мне устроил (см. картинку над текстом). Но учти, со своим непониманием своих перспектив, нехристь, ты плохо кончишь. И актуальность этой проблемы все время возрастает. 
— С тобой, кукла Лена, я всегда кончаю замечательно.
— Ты что, думаешь, я, после этих слов прослежусь слезами благоговения и трепета? Не-ет, я тебе за все отмщу, целует он меня. Брысь, кому сказала! Любишь ты глупый риск, мировая закулиса. Смотри, ты у меня допрыгаешься...