Пять с половиной женщин. алла

***********************************************************
Это был 1991-й год, на предприятиях проводились распродажи, и она пришла с длинной коробкой, в которой, должно быть, находились сапоги. И с ходу:
- У меня есть жених. Я выхожу замуж.
Сердце мое ухнуло и куда-то провалилось. Наступившая в груди пустота, казалось, заполнялось кровью из разорвавшейся аорты. Опять прогнали, подумал я. 
Алла тем временем пыталась вложить коробку в полиэтиленовый пакет. Сапоги поглощали её внимание, пожалуй, больше, чем моя реакция на сказанное ею. Наконец, пакет заполнился, и девушка обратилась ко мне:
-Ты не переживай, Вадик. Я тебе подберу подружку.  У нас в общаге одиноких дам полно.  Вот есть одна на примете, я тебе её покажу. Она, правда, немного горбата, глаз один не видит, но, в общем, характер неплохой. Готовит, стирает…
Перед моими глазами простирался туман. Алла повела меня в метро.
PS Самое удивительное состояло в том, что половина из шести дам, с  которыми у меня имелись серьезные постельные отношения, имели очень плохое зрение, а у одной один глаз почти ничего не видел.

**********************************************************
Поскольку я знал, где Алла жила, то направился прямо к подъезду её общежития. 
Я приблизительно знал время, когда она выходит на работу, и мне оставалось только ждать, когда она выйдет из дверей. Ждать пришлось недолго. Она выскочила из дверей, как всегда пестро одетая во что-то несочетаемое по цветовой гамме – красное и зеленое -  до сих пор несочетаемые для меня цвета.



Тихий маленький дворик на Остоженке.
Сейчас таких уже нет. Сейчас все огорожено, застроено, заставлено машинами и еще невесть чем. Сейчас все просматривается телекамерами. Везде глаза, везде уши.
А тогда в 91-ом под раскидистым деревом стояла лавочка. И на лавочке в костюме с расстегнутой ширинкой сидел я, сжимая в объятиях Аллу, сидевшую у меня на коленях и плавно, враскачку, приподнимавшую и опускавшую свое великолепное тело.
Мой рационализм сыграл со мной злую шутку. Часом раньше я вышел из кинотеатра, где смотрел фильм на внеконкурсном показе Московского кинофестиваля. Я не позвал в кино Аллу. Я пошел в кино один. Это было немного подло, но мне хотелось насладиться фильмом одному. Я ведь еще до знакомства с ней купил билеты, а так пришлось бы покупать еще и ей, а потом сидеть в разных местах и дожидаться конца фильма.
Но после кино наступил праздник. Праздник общения.
За три дня до этого Алла позвонила мне и заявила, что наши встречи нужно прекращать. Они ничего, кроме досады не оставляют. У неё есть жених, ей нужна нормальная семейная жизнь без приключений. Тогда я попросил Аллу о прощальной встрече. Последний раз. В метро. И она почему-то согласилась.
Это вообще удивительная черта всех моих дам – не рвать со мной сразу и бесповоротно, а встречаться еще, только реже. Вроде как извиняясь. Словно как некоторые курильщики, бросающие курить постепенно, ограничивают ежедневное употребление сигарет. И помимо встреч, мои дамы устраивали со мной долгие разговоры по телефону. О жизни. Целыми часами.
Ну, так вот. Мы встретились где-то на одной из центральных станций, и я вручил ей огромный букет темно-красных роз и купленные на работе (на так называемой распродаже времен тотального дефицита) французские духи «Фарук». Вручив ей все это «на память», я сразу же откланялся и ушел. Сутки она не звонила.
А потом позвонила.
Я был невероятно удивлен её реакцией. Выходило, что девушка никогда не получала таких подарков от кавалеров.
- Я сидела на занятиях, ничего не понимая, что говорит преподаватель - рассказывала она в трубку, - глядела на букет и духи и едва не плакала. – Я твердила себе: дурак, дурак, дурак!
- Возможно, что я дурак, - ответил я. – Говорят, что если человек умер, то это надолго, а если он дурак, то навсегда.
- Что ты делаешь в выходные? – она немного пришла в себя, поняв, что инициатива встреч находится в её руках.
- До 14.00 занят.
- Чем?
- Не скажу.
- Ну и не говори!
- Мы встретимся и  куда-нибудь пойдем. Хорошо?
- Да. Мы встретимся и  куда-нибудь пойдем.
И мы встретились.
Мое стойкое нежелание встречаться у меня дома и открывать матери и бабушке свою личную жизнь способствовало выработке привычки подбирать дикие безлюдные, как мне  казалось, места для интимного общения. Таких мест в запущенной коммунистической Москве было предостаточно, я уж не говорю о парках, лесопарках и просто лесах. А на Остоженке в ту пору в тихом дворике находилась тихая контора, работавшая по будням с девяти до шести, а по выходным и вовсе стоявшая непосещаемая в окружении кустарников и деревьев.

Мы встречались и потом. В основном, по выходным дням, когда город затихал, прогревался солнцем и прекращался ветер.
До соития доходило не всегда, особенно,  в городе. Но там нам нравилось заходить в какой-нибудь жилой подъезд старого дома,  подниматься на последний этаж, и где-то там, на последнем этаже или между этажами я сдвигал её бельё, припадал лицом к её телу и купался в нежности. 

Мы решили идти в кино. Я подобрал какой-то вечерний киносеанс в одном из кинотеатров. Алла согласилась. Встретились в метро, вышли наверх и сели на троллейбус. Когда проезжали мимо леса, и машина остановилась на остановке, Алла решила сойти здесь и потянула меня к выходу.
- Но кинотеатр стоит дальше по дороге! – удивился я.
- Я вся горю! - ответила она.
Пришлось мне повиноваться и идти за ней искать полянку среди ночных деревьев.
Она много дней не звонила и я, зная, когда она отправляется на работу, решил встретить её возле дома. Но случилось так, что я встретил не одну её, а в компании с мужем.
Как только они показались, я, как сидел на ограде газона, так и остался сидеть.
Он был на голову выше меня, и вдвое шире в плечах. Глаза черные, брови густые, лицо мрачное.
Они оба почему-то не пошли в метро, а стали ждать автобуса на остановке. Между мной и этой парой было всего метров семь-восемь, и Алла искоса смотрела на меня, а я разглядывал их обоих. Алла не подала виду, но потом, уже при следующей встрече сказала, что «испытала очень неприятные ощущения»


**********************************************************
-Давай я у тебя поселюсь! – как-то раз предложила она. Родня мешает? Так бабку с дедом на вокзал отправим и заживём!
**********************************************************

В начале июня я взял с собой свою лодку-самоубивку и мы отправились в Строгинскую пойму. В западной части залива с севера на юг протянулся узкий и длинный полуостров, состоящий из чернозема и поросший кустарником. Там мы и расположились для надувания лодки и переодевания. Ну, а пока переодевались… Комары изрядно искусали мой зад, но прерваться я не смог.
Она пела песню про орлёнка, «взлетающего выше солнца» и вообще была очень довольна путешествием. Солнышко, река, лес. Что  еще надо?
Мы уселись на берегу и глядели как за рекой, на другой стороне нудисты играют в бадминтон. Нудистов было немного: несколько мужиков да девица без топика, но в трусах.
На склоне, заросшем деревьями, мы выбрали более-менее ровный пятачок, и я сразу же, оказавшись у Аллы за спиной, приподнял её платье до пояса. Трусов под платьем не оказалось.
И когда мы возвращались на метро, то, усевшись на сиденье в вагоне, я увидел, как жадно смотрел на неё какой-то сидящий напротив парень, явно заподозрив или вычислив под её платьем отсутствие белья и, возможно, понимая, чем именно она занималась всего час назад.

Алла впервые появилась у меня дома в то время, когда я оказался безработным во второй раз.
Она пришла в брюках и в белом норвежском свитере. Внешне она очень понравилась бабушке. Они поговорили друг с другом, затем Алла прошла в мою комнату, и я забаррикадировал дверь.
Алла очень любила куник. Просто сходила от него с ума. Со временем наши встречи у меня проходили по следующему расписанию:
1. Куник.
2. Поза миссионера.
3. Перекус.
4. Паровозик, от которого сходил с ума уже я. Голова моя наполнялась какими-то пузырьками от шампанского, водопадами, салютами, красками и Бог знает, чем еще…
Бабушка тихо сидела в своей комнатке, выбираясь иногда на кухню, чтобы приготовить нам что-то вкусненькое. Особенно на ура шли тосты – белый хлеб, обваленный в кляре из молока и яиц, и поджаренный.
В конце концов я провожал Аллу до автобусной остановки. Иногда во время этих прощаний у неё вдруг прорывался приступ конспирации:
- Не ходи за мной! У меня тут много знакомых живет. Нас могут засечь!