Я буду ждать тебя после ночного поезда

Перевод с болгарского: Здравка Евтимова "Ще те чакам след нощния влак"

Она проходила тысячу раз этот путь до вокзала – кое-где плитки мостовой были разбиты, рядом росла трава, слабая трава, что едва бы дотянула до следующей весны. Когда-то тут росли тополи, старые, огромные, и вороны вили на них свои тяжелые гнезда. Летом река совсем пересыхала, и в маленьких лужах желтела вода - от солнца. Жабы, вороны жадно поглощали сухой воздух. Таня любила и лето, и тополи, и когда их вдруг спилили, проболела целый месяц.
 
- Я тебя отведу в другой лес, - говорил ей Михаил, который всегда выполнял свои обещания.

- Вот, - сказал он ей спустя несколько недель. На самом обычном листе бумаги начертал цветными карандашами те старые деревья, а между ними - белую, высохшую реку. Вороны на его рисунке были иссиня-черными, и через всю его картину тянулись нити дождя. В верхнем углу, почти невидимые, синие, как вороны, виднелись буквы: «Я дарю тебе этот дождь».
 
Михаил уехал на работу в Италию, потом в Голландию, а Таня продавала серебряные украшения в магазинчике недалеко от вокзала. Потом в магазине сменился хозяин, но Таня осталась все там же. Продавала ткани, одеяла, нитки и ночные рубашки. Михаил долго ей не звонил, но, когда приезжал ненадолго из Голландии, долго молчал, смотрел на нее.  На ту, что сидела среди аккуратно сложенных тюков с товаром.
- Вернусь ночным поездом, – вдруг сказал он. – Самым последним, «хмельным», поедом, приеду уже навсегда. А ты жди меня на вокзале. Мы будем неразлучны. Будем ходить вместе на работу и вместе возвращаться. Там, где мы будем работать, обязательно будут расти тополя. И будет идти дождь.
 
Потом Михаил снова уехал. Перестал звонить по вечерам, а ночные поезда прибывали. Таня смотрела на опустевшую дорогу, на пыльные составы, которые приносили в город осень. Думала о магазине с одеялами и его хозяине, крепком, молчаливом человеке, слова которого ей вдруг вспомнились: «Если хочешь, переезжай ко мне. У тебя нет привычки воровать. Ты скромная, работящая. И я работящий. Давай, через неделю».
Таня хранила тот цветной карандашный рисунок с изображением белой пересохшей реки и синих букв, что ей дарили дождь. Она ждала ночной, самый последний, «хмельной», поезд из Софии, который обычно медленно подтягивался к их перрону. Сейчас не было ни ворон, ни тополей в городе. Да и река исчезла, даже жабьи сердца где-то иссохли. Она даже не надеялась, что может когда-нибудь пойти дождь.

- Я тебя не тороплю, - напомнил ей хозяин магазина. – Это ничего, что ты сразу не можешь на это решиться. Зато моей решительности на десятерых хватит, если нужно. Но он не знал, что Таня не может забыть тополи, огромные как небо. Она помнила зеленые тропинки на той, измятой бумаге рисунка, подаренного Михаилом. Облака испарились до капли, но она все еще ощущала тот белый дождь.
 
- Я говорил с твоей мамой, она не против, - продолжал хозяин магазина. – Можем пожениться. Не будешь считать копейки, как сейчас. Не будешь покупать одежду в секонд-хенде. Да и не нужно тебе будет ездить на этом старом велосипеде. Я тебе куплю «Форд» - маленький, подержанный, но в хорошем состоянии.

Хозяин магазина был человек деловитый, но Таня не соглашалась отдавать ему свой старый велосипед. Михаил не звонил. Таня, вместе с велосипедом, находила улицы, где на окнах были цветы. Они искали старые деревья.

 В конце августа Таня получила открытку. Венеция, дворцы и надпись синими буквами: «Приеду 24 июля». И вдруг покупатели в магазинчике тканей стали симпатичными, насколько, что Таня не верила своим глазам.

- Наконец ты повеселела, это меня радует, - отметил хозяин магазина. – Не знал, что тебя насколько обрадует повышение зарплаты в 10 левов.

Оставалась еще тысяча вагонов и сто лет до поезда 24 июня. Знойные дни мало-помалу тянулись, и эти дни были счастливыми. Все до 24 июля излучало счастье.

Наконец прошли те сто лет.
 
По расписанию последний. «хмельной», поезд приходил в пятнадцать минут первого ночи. Таня уже была на вокзале за час до полуночи. Кто их знает, это железные дороги! Вдруг машинист просчитается, и поезд придет раньше срока? Часы на вокзале не работали, вместо них счет секундам вели сверчки. Вот и полночь, десять минут первого, двадцать пять минут, пятьдесят минут прошло, и, наконец, рельсы зазвенели. Как гром среди ясного неба, как шторм, к перрону несся последний, «хмельной», поезд. Диспетчер показался из своей каморки и мигнул фонариком. Поезд остановился. Всего два вагона. Из первого вышли мужчина и женщина с множеством сумок. Таня огляделась.
 
Больше никто не появился у этих вагонов. Диспетчер снова посветил фонариком, локомотив пропыхтел. Таня не дышала. Поезд тронулся. Сначала медленно, тяжело, устало, потом набрал скорость и исчез в темноте поля. Михаила не было.
 
Может, сегодня не 24 июля. Может, сегодня только 23 или даже 22. Из сумки Таня достала календарик, на котором отмечала каждый прошедший день. А ведь ей дарил дождь, синие и красные тополя… Скоро закончится лето. Сколько времени прошло после тех дворцов Венеции? Много. Возможно, Михаил все забыл. Человек должен мыслить трезво. Вот такие дела. Нет тополей, их спилили. Не бывает белых ворон. Как-то человек должен себя утешать. Так тепло и тихо. Какое 24 июля! Совсем не похоже на двадцать четвертое. Ветра нет. Но завтра утром она опять поедет по улицам на велосипеде. Выбора нет. На самой светлой улице. Человек должен мыслить трезво. «Ты скромная и работящая. И я скромен и трудолюбив». Но синие буквы говорили иное. Синие буквы знали тот замечательный последний, «хмельной», поезд.
 
Михаила по-прежнему не было. Поле выгорело и пожелтело. Но оно было прекрасно. Оно бы ожидало Михаила еще через тысячу вагонов. В целом городе не было ни одного тополя. Таня оставалась здесь, у прилавка с одеялами. По крыше перрона вдруг застучали дождевые капли.  Сначала медленно, потом сильно и звонко, будто табун лошадей пробежал по крыше. Прогремел гром. Таня не слышала. Она видела только светлую улицу, ее улицу, с цветами на подоконниках. Ты скромная и работящая. Нет, нет. Человек не должен это слышать. Лето продолжается, вот что должен сказать себе человек. Пора. Нужно идти. И она пошла под ливнем, под небом, затянутым тучами. Завтра река станет белой. И поникнет сильная трава.
 
- Эй!

Утопая в лужах, бренча, промчалось такси.  Таня не заметила этого. Она споткнулась. Едва не угодила в лужу. Навстречу ей шел человек, прозрачный как сам дождь. Без зонта. И он был соткан из дождя. Кричал ей во весь голос:

-Дождь! Дождь! Вот он!

Только один-единственный человек мог такое придумать.