Жар-птица

   С усилием таща за собой тачку с вырезанной из дерева скульптурой, по пыльной деревенской улочке двигался немолодой мужчина в потертом комбинезоне. За ним следовали чумазые дети, попеременно, то и дело запрыгивая в транспорт с грузом. Они ни на минуту не умолкали: смеялись, кричали, поднимая с полуденного отдыха собак от ближайших дворов. Мужчина был задумчив, погружен в себя, и крутящуюся вокруг детвору не прогонял, не смотря на то, что те изрядно мешали двигаться вперед.
   Один из особо резвых мальчишек не удержался и подложил палку в колесо. Увидев, что движение застопорилось, и тачка остановилась, проказник зашёлся заливистым смехом.
   - Уеду я от вас… – негромко пробормотал Семен Семеныч, и, опустившись на колени, принялся вытаскивать палку из колеса. Потом выпрямил спину, и некоторое время разглядывал синее небо, считая просветы в белоснежных облаках.
   Растрепанные, чумазые мальчишки свистели, корчили «рожи», всматриваясь в лицо деревенского плотника, искренне считая его странным и недалеким. Не раз детвора слышала, как взрослые подшучивают над Семен Семенычем, называют его колкими словами, и дают едкие характеристики. И всякий раз детям наказывали не общаться со странным человеком, приехавшим в село из какой-то другой, отдаленной и малознакомой области.
   - И куда же ты уедешь, баранья голова? – не унимались мальчишки, стараясь задеть Семен Семеныча, вызвая на бессмысленный спор.
   - Туда, где край земли. Куда никто не едет… - вдыхая рыжую, глинистую пыль, поднятую ногами кружащихся ребят, задумчиво ответствовал Семен Семеныч. Мальчишки, подхватили мысль, и стали наперебой строить предположения, где же может находиться это место, «куда никто не едет». «Африка», «пустыня», «на Кудыкину гору» - предполагая, хлопали они глазами, рисуя в воображении самые экзотические места, что только можно отыскать в детском сознании. Семен Семеныч отрицательно качал головой, и с трудом двигая тачку с деревянной скульптурой, загадочно улыбался.
   Постепенно дорога привела процессию к перекрестку, за которым село заканчивалось, и начинались полуразрушенные, оставшиеся с советских времен коровники. Лохматые шмели сновали поверх разнотравья, устраивая «пикники» на ароматных цветках. Зеленоглазые стрекозы с любопытством облетали детвору, рисуя в воздухе зигзаги, шурша своими прозрачными крыльями.
   Подтянув тачку к подготовленной яме, Семен Семеныч принялся осторожно выгружать деревянную фигуру. Предвкушая финал необычной игры, мальчишки незамедлительно подхватили груз, обхватив выступающие части чумазыми руками, и плавно опустили на землю. Вместе подняв конструкцию вертикально, слегка вращая, они подтянули её к яме и столкнули. Нижняя часть аккуратно вошла в земляной паз, и надёжно зафиксировалась на месте.
   На детей внимательным взором глядела вырезанная из массивного ствола дерева прекрасная Жар-птица, с острым клювом, с красно-жёлтыми перьями в сложенных за спиной крыльях. В когтистых лапах она держала свиток. Пейзаж из низкорослой травы и покосившихся коровников тотчас изменился, и на перекрестке стало как-то по-особенному весело. 
   Забыв про Семен Семеныча, деревенская детвора, попыталась забраться на деревянную птицу, но безрезультатно, и, переключившись на стрекоз и шуршащих в траве ящериц, стала бегать по полевой траве. В ярких лучах полуденного солнца, не шелохнувшись, сидела Жар-птица, сверкая янтарным отливом, взирая на беззаботную детвору, на село, погруженное в повседневные дела, на дорожную пыль, оседающую вдоль грунтовых дорог.
   Вальяжно раскачиваясь на кочках, из-за поворота выехал трактор. Тракторист Андрей Петрович, показывая загорелое лицо с папиросой в зубах, вполовину высунулся из окна, и окинув скульптуру ленивым взглядом, покрутил пальцем у виска.
   - Это вам, птичка на счастье! – сквозь ворчание мотора вполголоса проговорил Семен Семеныч. Подняв пустую тачку, спугнув пригревшуюся на бортике зеленоглазую стрекозу, он проводил взглядом проезжающий трактор, и двинулся к своему дому.
   По селу плыл очередной по счету день календаря, не нарушающий привычный распорядок, сформировавшийся за долгие-долгие годы. У домов на лавочках сидели скучающие старики, рассматривающие улицу; попеременно перекликаясь друг с другом, лаяли собаки, реагируя на каждое движение, приключающееся рядом; погрузив навоз и скошенную траву в телегу, на соседнюю свалку в очередной раз тянулся Андрей Петрович. Выкуривая по нескольку папирос за рейс, он погружался в раздумья, и в клубах дыма ему виделась другая реальность. Будто едет он на старинном авто 50-х годов по улочкам старой Гаваны, и приветствует прохожих, небрежным жестом касаясь полей плетёной шляпы.
   Детвора, вдоволь набегавшись вокруг деревянной Жар-птицы, поймав пару ящериц, поспешила обратно в село в поисках новых занятий. Кто-то из мальчишек вспомнил про деревенского плотника, и задумчиво постукивая палкой по земле, спросил своего соседа:
   - А зачем твой батя Семен Семеныча тогда обзывал? Что он такого сделал?
   Тот засмеялся и, выхватив палку у товарища, взвесил её в руке. Потом на секунду задумавшись, пожал плечами, и, сменив тон на более серьезный, пробормотал:
   - Не знаю. Вроде бы ничего такого. Просто не отсюда Семен Семеныч, наверное, не из нашего села…