Труд. Начало. 2

Со временем всё налаживалось, находили мы с Борькой общий язык. Он уже сам дорогу домой знал и бежал, зная, что кусочек хлебной корочки из моих рук получит. А как же! Я же рос, умишка-то прибавлялось – жизнь учила.
 Овец позже пригоняли, да и мама мне задачу облегчила: привязала тряпочки красные овцам на шею, сразу заметишь. Другие семьи привязывали тряпочки других цветов. Бывало и оконфузишься: чужую овцу загонишь в стайку, красные тряпочки терялись часто. Папа подтрунивал надо мною: «Ты их побольше гони, почашше, Иван. Может и приживётся котора.»


Строил папа дом. Стены уже на фундаменте поставлены. Нашлась и мне посильная работа – стены конопатить: уплотнять паклю между шпалами и плахами. Молотком деревянным (киянкой) стучишь по долоту, вставленному между шпал, вбивая туда паклю – так папа показал. «Долби, пока не надоест, а надоесть должно, когда семь рядов пройдёшь», -  похлопал меня по плечу и уехал в поле.

 
А у меня же сегодня парад! Мы с ребятами и награды уж вырезали из банок консервных, знамя красное даже сшили. Награды я должен вручать воинам, в предыдущих войнушках отличившимся, муки принявшим, чтоб тайну военную сохранить. Я же командир, как они без меня? Ребята-воины тоже это понимали, на выручку пришли, где-то раздобыли киянки, и мы вмиг законопатили не семь, а десять рядов. Парад состоялся, награды вручены – дело сделано. Не раз и не два, много раз помогали мне друзья в пору детства моего, потому только, что заводилой был. Использовал, так сказать, своё служебное положение, хотя, когда надо было помочь кому из друзей, я и помогал, и организовывал эту помощь.


Много старых гвоздей выправлять приходилось на куске рельса, попадались даже гвозди ручной работы, до революции ещё сделанные.
В доме уже и крыша с потолком слажены. Новая мне (с друзьями) работа: замазать стыки досок глиной и сверху насыпать слой золы.  Зола вон она, рядом, погреб и подвал ею засыпаны. На месте, где папа строил дом, был раньше клуб, а ещё раньше – старообрядческий молельные дом. Добрый хозяином был батюшка староверов, в этом мы убедились, очистив погреб и подвал от золы, которую носили туда земляки во времена  уже советские.  И погреб, и подвал сделаны из тёсаного, одного размера камня, имели сводчатые потолки. В подвал спускались ступеньки, сделанные тоже из камня, но больших размеров: один камень- одна ступенька. В самом подвале, слева от входа, на втором камне, второго ряда выбита дата – 1892 год.

 
Были и другие способы утепления потолка.  Собирали мы с братьями двоюродными листья клёна в мешки. - Зачем столько много? – спрашиваю у брата Ванечки, набивая восьмой уже мешок. - - Как зачем? Потолок утеплять. --
Взаимопомощь наша детская тогда, думаю не была случайной, спонтанной. Мы видели, что родители наши тоже помогают друг другу. Называлось такое событие помощью. Так и говорили – А ты на помощи был у Ивановых--.  – А как же! Сам пригласил! - Корни такой помощи кроются в традициях далекой старины: казачьим было село наше, основанное в первой половине 18-ого века (а казаки – люди общинные). На кладбище нашёл я камень погребальный с датой упокоения раба божьего в 1863 году.


 В наше уже время строили мы с сыном Алексеем дом для его семьи.  Дошла очередь до крыши, заготовили мы стропила, обрешётку. Позвал я друзей детства, родню позвал. Приехало человек двенадцать, со своими инструментами многие. Как же весело, дружно мы работали! Успели и стропила выставить, и обрешётку прибить. А сколько вспомнили! После дня трудового полагалось хозяину угощения выставить, мы и выставили. Олюшка с Юлей пельменей наделали, салатов разных. Славно посидели, песни наши вспомнили. Вот когда отцовская гармонь пригодилась, до этого она долго без дела лежала – не стало гармониста-хозяина. Сейчас, увы, забыта славная традиция, а может и просто отмерла за ненадобностью.


Настала пора готовить топливо на зиму – кизяк. Это кирпичики из соломы и навоза, их использовали для розжига печи. Артельно опять, в основном родня многочисленная собиралась, наделали кирпичиков кизяка. Весь большой задний двор наш заняли кирпичики. Через несколько дней кирпичики надо переворачивать, чтобы просыхала другая сторона. Дальше складывались пирамидки из 3-4 кирпичиков, через неделю сооружались уже большие пирамиды-башенки с круглым основанием и с просветами между кирпичиками для продувания ветром. Кирпичи кизяки высыхали, становились легкими и ужасно колючими, потому руки мои до локтя всегда в царапинах были. Оставалось перетаскать кизяк в сарай, и ещё одна забота с плеч долой.
Уголь завозился уже осенью и его тоже вёдрами перетаскивал я в сарай, в специально отгороженный угол. Зимой постоянное сражение со свиньями: они рушил деревянную перегородку и грызли комочки угля с превеликим удовольствием. Перестали рушить, когда я догадался сыпать им одну лопату уголька каждый день. Угля колхозникам не выделялось и добывали его земляки кто где мог. Мы отделяли часть огорода соседке-железнодорожнице, а она отдавала ли, продавала ли, точно не знаю, уголь, выделяемый ей на работе.


С детских лет запомнив ценность угля для сельчан, трудности в его добывании, уже когда работать стал инженером, председателем позже, где уговорами, где распоряжением,  заставлял водителей грузовиков возвращаться из города гружёнными углём. Его тогда уже выделяли сельчанам. Но что поразительно; кизяк делать продолжали, механизировав процесс изготовления, но пирамидки я ещё долго видел во дворах.  Сейчас и кизяк, и уголь уже лет тридцать как в прошлом. Сёла, где я работал, газифицированы, и с моим участием тоже.
Взрослел я, в школу пошёл, и работа моя домашняя становилась ответственнее и сложнее. На первом месте была учёба, подготовка уроков. Мне всё это давалось легко, усваивал на лету знания, и потому времени на подготовку уроков уходило мало.
Уход за скотиной в обед и вечером стал моей обязанностью. Естественно, что папа с мамой как-то ненавязчиво научили меня этой, в общем-то нехитрой, однообразной изо дня в день, работе. Да, скорее всего, и не учили специально, просто ходил вместе с ними, видел всё сам.