Тайны открываются не вдруг...

(Сокращённая версия. Полностью поэма напечатана в 9 главах и расположена на моей странице отдельно каждой главой.)   

" Поэма родилась совершенно неожиданно, подыскивая в интернете фото для одного из стихотворений, я увидела ту картину, которая на моей странице перед поэмой. И вдруг, мне показалось, что это я нахожусь на том чердаке, а память, наверное, собрала воедино, скомпоновала и выдала всё то, что давно рассказывала, под большим секретом, мне десятилетней девочке, совершенно обособленная от всех остальных, очень необычная пожилая соседка по подъезду про свою прошлую, дореволюционную жизнь. И те редкие и очень короткие высказывания моей бабушки, семья которой была сослана после революции 1917 года в Сибирь. (Мы так и не узнали ни родословную, ни откуда они были сосланы, все из их семьи ушли из жизни, так и не рассказав своим детям ничего, унеся тайну своего происхождения  и прошлой жизни с собой.)
В картину поэмы видимо вплелась и моя давняя мечта о таком доме... В общем — всё сложилось, и поэма, родившись около полуночи,  была написано за одну ночь. Строка за строкой ложились на бумагу и я понимала, что останавливаться нельзя, иначе это таинство прервётся. Может быть я фантазёрка, но ощущение у меня было, что историю эту мне кто-то рассказывает, тот, кто относится ко мне очень доброжелательно... Но, что только не примерещится неспящей женщине с богатым воображением после полуночи… Много в этом Мире непознанного нами, но всё не просто так!"
(из моего ответа на рецензию)


Старый дом мой с мудрою душою...

Дом купила. Да, всегда мечтала, чтобы добрый, светлый и большой,
Наконец, пора эта настала – старый Дом, и с мудрою душой,
Больше ста лет прослужил он людям, вот теперь в нём поселюсь и я.
И надеюсь, в мире жить мы будем, ведь теперь мы – вместе, мы – семья.

Средь берёз стоит в чудесной роще, чуть поодаль есть прекрасный сад,
Много лет стоит Дом и не ропщет, тем, кто по душе, он очень рад.
Кто с добром – те домом все укрыты, охраняет их покой всегда.
Вот и мне пусть будет он защитой, не найдёт дороги в дом беда.

Крепкий Дом, был на века построен, не один кирпич не выпал в нём,
Всё по-своему я нём устрою. Думаю, ты разрешишь мне, Дом?
Кто в нём жил все годы, я не знаю, всё, что было, всё уже прошло,
Старую страницу закрываем. Наше настоящее пришло,

Я хожу по комнатам, знакомлюсь. Не ухожен Дом внутри, забыт,
Вот у печки угол весь разломлен, брошенности неприглядный вид.
Дом, наверное, давно пустует... Может ждал, когда приеду я,
И опять в нём жизнь восторжествует, будем жить добра мы не тая.

Что ж, начнём с ремонта. Ты позволишь? Видно, ты, так ждёшь давно его.
И благословением удостоишь? Что работы много – ничего.
Мастеров хороших зазовём мы, тех работают что, не снуют.
Жить по-новому с тобой начнём мы, создавая радостный уют.

Печь разрушена, убрать придётся, закрывает в доме полстены,
Коль печник хороший вдруг найдётся, новой будем радоваться мы.
Только сложит пусть её в столовой – комната большая, место есть,
Будем согреваться печью новой, можно с нею рядом в кресло сесть,

Любоваться угольков мерцанием, согреваясь в зимних вечерах,
Предаваться радостным мечтаниям, позабыв о вьюге и снегах,
Что по саду бродят за окошком, засыпая белым всё кругом,
Будем слушать, как мурлычет кошка. Ты согласен, мой хороший Дом?

И давай, все окна поменяем, чтоб по дому не бродить ветрам.
Нет, мы старым окнам не пеняем, с благодарностью мы окна к вам,
Что служили правдою и верой Дому вы, наверно, сотню лет,
Плотною прикрытые портьерой, дальше сил служить, у вас, уж нет.

Пол положим новый, деревянный, чтоб ногам всегда было тепло,
Крепкий, настоящий, постоянный, с лиственницей нам бы повело.
Чтоб живое дерево нас грело, и любило нас, как мы его.
Приступаю я к ремонту смело, с разрешения, Дом мой, твоего.

***

Через месяц дело закипело, обновлялся мой любимый Дом,
Качественно, чётко и умело мастера творили чудо в нём.
Неожиданностей не случилось. Но, вот, тайна в доме всё ж была,
Там за старой печью нам открылась лестница, что на чердак вела.

Кованная дверь чугунной тверди, и красива – мастера рука,
Для засова сделаны, поверьте, два солидных кованных крюка.
На крюке, что к скважине замочной ближе был, висел от двЕри ключ,
Дом хранил ту тайну днём и ночью. Мудрый Дом, как духом ты могуч.

Дом сухой и дверь не заржавела, с силою, но всё же поддалась,
Да и печка её видно грела, пока целая была, не дав пропасть.
Петли смазали, замок, как должно. Лестницу проверили – цела.
Наверху – хлам. Разобрать всё сложно. От двери ключ я себе взяла.

Вот доделают ремонт, приеду и займусь разборкой чердака.
Мастерам заканчивать уж в среду, каждая минута дорога.
На пять дней всего лишь расстаёмся, не грусти, мой светлый, добрый дом,
Скоро встретимся и улыбнёмся, жить с тобой, как следует начнём.

***

Настал тот день – в дом привезли всю мебель, расставили по комнатам её,
Заглядывали в гости уж соседи, узнать, как тут у нас житьё-бытьё.
А всё у нас прекрасно, мы довольны, мне думается: дом мне тоже рад,
(Не допускаю мыслей я крамольных). А как цветёт величественно сад!

Коробки разбираю потихоньку, для каждой вещи место нахожу,
Чтоб в Доме всё и всем были довольны, я к этому старания приложу.
Две комнаты есть для детей и внуков, в них солнечно, нарядно и светло,
Быть мамой, бабушкою тоже ведь наука, чтоб было от тебя другим тепло.

Столовая красивая и с печкой (да, печника я, всё-таки, нашла),
Овальный стол есть, канделябр, свечи... Ах, как я долго этого ждала!
И для гостей есть комната, конечно, есть кабинет и спальня, для меня.
Друзей я жду и рада им сердечно, камин в гостиной, в нём тепло огня.

А кухня, посмотрите, что за диво, в ней всё удобно и уютно так,
И мебель светлая из дерева – красиво! Поверьте, кухня – это не пустяк,
Она добро творит, с молитвой тихой готовит, вкусом радуя, еду,
Слова святые прогоняют лихо, в душе молитву я для всех найду.

В подвале дома две больших кладовки, одна для всех хозяйских пустяков,
А во второй – соления, заготовки, и даже для вина здесь шкаф готов.
Не дом – мечта, которой долго грезишь, и наконец, сбывается она,
И ею в жизни всё уравновесишь, и счастьем, радостью душа полна!

Я рада Дому и, конечно, саду, я будто бы живу в самом Раю,
Ни золота, ни почестей не надо, а жить бы долго в этом мне краю,
Во здравии. В любви и уважении - ко всем и вся, кто рядышком живёт.
Без слов сердитых и без раздражения, чтоб подарить душе своей полёт!

Я вышла в сад – дышать, не надышаться! Жужжит пчела, в цветущих деревцах…
В нём только добрым мыслям предаваться, и радость наполнять в свои сердца.
Я счастью верю и пока не верю, душа поёт так, и не передать,
Мне в Дом прекрасный распахнули двери, в нём есть любовь, чего ещё желать!


Тайны любят жить на чердаке...

Порядок в доме сотворив, убрать решила я чердак,
Воды в ведро полней налив, по лестнице иду во мрак.
Фонарь с собой взяла, свечу, и щётку с тряпкой, всё, что есть,
Всё вымыть дочиста хочу, осталось мне наверх лишь влезть.

Дом старый, не один уж век стоит в тени больших берёз,
И в нём всегда жил человек, Дом слышал столько смеха, слёз.
Рождались люди в нём... Прожив, в нём уходили на покой,
А дом, запомнить всё решив, стоял без сна, как часовой.

Менялись лица, времена - все оставляя в нём свой след,
А годы, впрыгнув в стремена, летели, нам прислав привет,
И всё, что выбросить нельзя, несли украдкой на чердак,
У жизни вех своя стезя... И может для кого пустяк,

Но только не для тех, кто жил и этот Дом считал своим,
Кто его частью долго был, и кто им вечно был храним.
Кого любил Дом всей душой, теплом и счастьем наполнял,
Поддержкою всем был большой, в ошибках их не обвинял.

Пришла моя пора в нём жить на склоне моих средних лет,
Беречь его, да и любить, оставив светлый, добрый след.
И вот, взбираясь на чердак, иду не столько убирать
Веков, прошедших, кавардак, сколь — душу, чтоб его узнать.

— «Ну, здравствуй, добрая душа, та, что мудрее, может, нет!
Поговорим мы, не спеша, о грузе всех прошедших лет.
Не знаю сколько ты молчал, и до меня с кем говорил,
Но, вот, теперь ты — мой причал. Тебя мне случай подарил,

Тот, что бывает неспроста и по велению Творца.
Когда-то начинала жизнь я у похожего крыльца…
Давай знакомиться начнём, теперь уже — мой добрый Дом,
Быть может, где вздохнём, всплакнём о том, что как прошедший сон...»

Большой чердак и дом большой, построен для большой семьи,
С великой, доброю душой... Начну с угла я, со скамьи –
Фанера, ящики на ней, не видно дальше ничего,
Их надо вынести суметь, одной-то это какого.

Но с Божьей помощью пошло, с трудом, но справилась со всем,
Вниз много ящиков ушло, и не закрыт обзор ничем.
Сниму тенёта, что как страж прикрыть старались всё добро.
(Когда-то в Доме был кураж…) Теперь возьму с водой ведро,

Стоят два стула пред столом, из дерева, лет сто уже,
Промою (веет как теплом на этом тайном этаже),
Сундук. Закрыт, но ключ в замке, с него смету пыль и протру.
Что в этом тайном сундуке? Замок, пожалуй, отопру.

Откинув крышку, вижу я - в нём: книги, письма и альбом.
Твоя большая в нём семья, любовь души твоей в нём, Дом.
Шкатулка в уголке лежит, обвязана вокруг жгутом
(Как фитилёк свечи дрожит под низким крыши потолком).

Большущий, кожаный альбом с волнением в руки я беру,
Кладу на стол. (Не бойся, Дом, я не предам его костру.)
И открываю первый лист — год одна тысяча девятьсот
(Уже сам по себе речист), эпоха целая грядёт.


Дама в шляпке с тонкою вуалью....

Первый снимок, что из дальней дали (чуть навек в забвение не ушёл),
Дама в шляпке с тонкою вуалью, на руках перчаток нежный шёлк.
Тонкие черты лица и нежность, а в глазах – ум и тепло души,
Гордость женская, как неизбежность. Фоном - дивный сад за ней в тиши.

Кто она? Теперь я не узнаю, надпись выцвела давным-давно,
Но на фото словно бы живая… Будто - улыбнётся, как в кино,
И продолжит путь по саду летом, по аллее тихо, неспеша,
А в руках её цветы букетом. До чего ж нежна и хороша…

(Дом, как будто бы вздохнул украдкой, он то помнит, как её зовут.)
Смотрит с фотографии той гладкой, женщины прекрасной абсолют.
Счастье льётся радостью спокойной с карточки забытой, непростой,
Женщина так держится достойно, источая бережный покой.

На другой странице она в платье подвенечном, белая фата,
С мужем скромно-нежные объятия, счастье - бесконечно, красота!
Дальше… Рядом с ними двое деток – мальчик старше дочки на годок.
К сожалению, никаких пометок, чист с обратной стороны листок.

Лист альбома я перевернула. Что там будет дальше? Всё о ней?
На войну мужчин там провожают… Боль в глазах, что не было грустней.
Всей семьёй снялись они на фото, с ними рядом матери, отцы,
Братья, сёстры, может ещё кто-то… (Не видны на фото лишь рубцы,

Что на сердце та война оставит.) Жизнь закончилась их без забот,
Не дано всё никому поправить – одна тысяча девятьсот четырнадцатый год!
И для них пока печальней нету, кажется: «Что может быть страшней?..»
Год семнадцатый чеканит уж монету – ту, что в жизни не было черней.

Дальше фотография - последней в жизни той, что не вернётся вновь,
Грусть в глазах у женщины, но всё же, видно, что живёт в душе любовь.
Рядом муж с ней в форме офицера, сын подросший, видимо кадет,
Дочка юная, красивая без меры… Чемоданы, а в руках билет.

Что случилось с ними неизвестно, можно только лишь теперь гадать…
Революция… И повсеместно - слёзы, горе, что не передать.
Я сижу, задумчиво взирая, на чужую жизнь, что так прошла.
Женщина, красивая такая, нА душу ко мне судьбой легла.

Я, как будто с ней уже знакома, точно – не чужая мне она,
Тяжелы воспоминания Дому, не его в печали той вина.
Он, как мог, всех охранял, лелеял, согревал... Берёг Дом испокон
Женщину в саду, что по аллее всё идёт, как добрый, светлый сон…

На сегодня впечатлений хватит. Всё, закрыв, я вниз спускаюсь, в Дом.
За окном в вечернем день закате… Остальные тайны все – потом.
Это всё осмыслить нужно время, и представить даже тяжело,
Что ж за тяжкое случилось бремя, что людей от дома увело.


Шкатулка...

Долго на чердак не поднималась, силы духа не хватало мне,
Но сегодня всё-таки собралась, солнца луч с утра в моём окне.
Поднялась, сундук вновь открываю, тайны женщины сокрыты в нём,
Что найду в нём, я пока не знаю, этим радостным, весенним днём.

На шкатулку я смотрю и знаю – там тепло, наверно, её рук.
Тонкая работа, дорогая, мастер делал - тот, что слыл вокруг
Лучшим. Ювелирная работа, сделана с душой и на века.
(Имя неизвестно. Мастер кто ты? Вряд ли и твоя судьба легка…)

Пыль веков стираю осторожно мягкою тряпицей я с неё,
Жгут развязываю... Невозможно... Как печать ломаю в забытьё,
В прошлое, что уж невозвратимо, что хранит в себе другую явь.
В ту, где женщина была любима... И Орёл, в которой, был двуглав.

Открываю… Боже, что за диво – музыка изысканно нежна,
Изнутри не менее красива – музыкальна, празднична она,
Кружится легонько балерина – статуэтка нежная тонка,
Плечики прикрыты пелериной, как Божественна, и как хрупка.

Льётся музыка печалью терпкой по забытым прошлого мечтам,
Радостный ноктюрн… А в жизни – скерцо, с грустью и слезой напополам…
Музыка затихла, я вернулась в настоящее на чердаке,
Балерине молча улыбнулась… Что это? Колечко в уголке.

Тонкое, и маленькою каплей - камушек, по форме, как слеза,
А в креплении слегка ослаблен. Голубой… Да это бирюза!
Память. Примерять себе не стану. Пусть навек останется её.
Посмотреть его я лишь достану, чтоб не уходило в забытьё.

Пусть хранит тепло её ладоней, нежных, хрупких, маленьких таких.
Не нарушу чистоты гармонии. Не для всех оно, не для других.
В уголок опять кладу колечко, обвяжу шкатулку я жгутом,
Будто слышу бьётся как сердечно женщины… Ты тоже слышишь, Дом?

Знаю, ты её не просто помнишь (для неё ты и построен был),
Нежною, задумчивою, томной… Ты, мой Дом, душой её любил.
И со мною говоришь впервые ты, о той, которой предан так,
Вспоминая дни пережитые и печаль потери, словно мрак...

Помолчим давай о ней с тобою, каждый в тихих мыслях о былом.
Тайну я возьму твою с собою, ведь теперь мы вместе, добрый Дом.
На сегодня больше не по силам, уж душа и так слезой полна.
Я теперь с тобой, не будь унылым, будет в памяти у нас она.

Закрываю я сундук былого, вешаю замок, ключ вновь в замке,
В моей жизни не было такого… Мою молча я на чердаке,
Ведь, теперь нельзя здесь по-другому, в чистоте пускай душа живёт.
Низко кланяюсь живому Дому, что так верно память бережёт.


Книги нам о многом говорят...

Много дней прошло. Я не бывала в чистой комнате на чердаке.
В думах своих тихих пребывала, с теми, что нельзя накоротке.
И не знала можно ли, и стоит, письма, что лежали там, читать,
Захотела-ль дама удостоить.... и доверие, как оправдать?

Поднялась наверх, сундук открыла. Что за книги? Бунин, Лев Толстой,
Чехов, Голсуорси (очень мило), Джозеф Киплинг, Артур Конан Дойл.
Надо же, как в жизни происходит, мы читали книги с ней одни,
Видно, души просто не уходят, ищут тех, кто память сохранит.

Вот Куприн и Леонид Андреев, Драйзер Теодор, Жозеф Бедье.
(Письма не смотрю, их взять не смею, в белой в них любовь плывёт ладье.)
Томик со стихами открываю: Брюсов, Бальмонт, Александр Блок,
Неужели правда так бывает? Рассказать… Да кто б поверить смог?

В комнате стол скатертью накрыла, принесла подсвечник-серебра,
Видится, что так когда-то было… Может быть за тем столом ждала,
Мужа, в день что по делам уехал. И чтоб время тихо скоротать,
Радостью ей было и утехой, томик взять и за столом читать.

Или приглашения писала на обед, на званный, к себе в Дом,
Горничную тихо подзывала, чтоб отправили их все потом.
Не узнать какой уклад был в доме, только думаю, что добрым был,
Жили в доме: муж, она, а кроме – дети, и душой никто не стыл.

Разливался смех и детский гомон, маленьким ведь всё разрешено,
Также бегали они по Дому, коль шутили, было всем смешно.
И наверное, любовью жили, берегли друг друга каждый миг.
Дом, они с тобой душою были, первую любовь ты в них постиг.

И, быть может, зимними ночами, видишь их ты в своих добрых снах,
Освещённый яркими свечами, прогоняя и печаль, и страх,
Думы, те, что бередили сердце: «Как они там, где-то, без тебя...»,
И воспоминания, чтоб согреться, когда жили вместе вы, любя…

Думаю, что их не забывал ты, первая любовь – она навек
В памяти и сердце остаётся, ты – живой Дом, как и человек,
Всё ты чувствуешь и понимаешь, изменить не в силах ничего,
И по тем, кого любил, страдаешь… Знаю, Дом, я это какого…

Связаны с тобою мы тихой тайной, наша комната - для мыслей вслух,
Оба знаем – это не случайно, огонёк, чтоб веры не потух,
Что о добрых людях помнить надо, говорить о них, да и молчать,
Ведь, для нас с тобой, Дом, как награда, благородство жизни повстречать.

Ты, не просто так открыл мне это, думаю я, сидя у огня,
Дом, похоже это на примету, что душою принял ты меня.
Я не обману и не обижу, не предам, не брошу, не уйду,
И себя теперь с тобой лишь вижу, знаю, друга я в тебе найду.

Доброго и с мудрою душою, бережного – чтоб не навредить,
Восхищаюсь памятью большою! Дом, мне есть за что тебя любить.
Ничего дороже в жизни нету преданности тем, с кем ты живёшь,
Больше золотой она монеты, редкость, что не в каждом и найдёшь.

На сегодня нам, пожалуй, хватит - чувства всколыхнулись, мыслей рой…
Стоит всё обдумать, не утратить, переполнив жизнь былой порой.
Поброжу пойду я по аллеям, сад благоухает так, цветёт…
Улыбнусь природным чародеям, восхищусь на птичий я полёт.

Песню пчёл послушаю жужжащих, что поют о праведных трудах.
Соловья – о чувствах настоящих, трелью разливает он в садах…
Новую весну встречаем, Дом мой, жизни радуясь, что нам дана,
Продолжаем дальше путь земной мы, посмотри, как хороша весна!


Письма, что написаны давно...

Год живу и к дому, привыкая, не даю ему совсем скучать,
То скажу: «Давай, Дом, выпьем чаю. Хочешь, можем вместе помолчать.
Дети приезжают часто, внуки, рада я и Дом им тоже рад.
Натерпелся он один, в разлуке, ведь, ему поддержкой был лишь сад.

Захожу я в комнату не часто, что на чердаке, лишь чтоб прибрать,
К Дому, проявив своё участие, посидеть в ней и повспоминать.
Тот, кто всё оставил здесь, как было, может быть вернуться вновь хотел.
Сердце, уезжая так щемило, ведь никто не знает свой удел.

Но надежда всё же остаётся, нет, не просто печью дверь закрыл,
Верил, уезжая, что вернётся, потому что Родину любил.
Этот Дом – он, как кусочек счастья, как частичка радости души,
Не хотелось верить в то ненастье, что оставят Дом навек в тиши.

Дом их ждал, но чуда не случилось, и вернуться им не удалось,
Долго в окнах счастье не лучилось, встретиться вновь так не довелось…
И берёг Дом всё, не раскрывая, тайну никогда и никому.
Жить в него пришла, и он подумал, что быть может, я его пойму.

И сегодня утром я решила, что открою письма, и прочту
Дому вслух, как всё когда-то было, и исполню я его мечту.
Соберусь, пожалуй, с духом, с силой, связку писем выложу на стол,
Почитаем о хозяйке милой, чтоб тоску Дом всю переборол.

Аккуратно развязала ленту, больше она письмам не нужна,
Бережно беру, как документы, дата на письме – как раз война.
Всё-таки, наверно, остаётся в личных письмах капелька души,
Я читаю, слыша, как смеётся или плачет кто-то здесь в тиши.

Два письма вначале довоенных - уезжал недолго по делам,
В строчках писем нежных, сокровенных, говорил ей, как она мила,
Что недолгой предстоит разлука, скоро он вернётся поутру.
«Машенька, без Вас такая мука.» Спрашивал её про детвору:

«Как там Лизонька и что Володя? Дружно ли живут, здоровы все?
Вот дела закончу на заводе и к семье приеду насовсем».

Знаю имя я её – Мария, ну а мужа звали Николай,
Что любил её и всё дарил ей – «…Всё, что мило, хочешь – выбирай».
И беды не ждали ниоткуда, никому она ведь не нужна.
Жизнь была прекрасная, как чудо! Но нежданно грянула война.

Дальше в письмах боль, тоска по дому, по родным, по мирному житью,
Он просил не плакать по былому, и уверен был, что не убьют.
И ещё - любовь к стране большая и желание защитить её.
«Знаешь, - он писал ей, - дорогая, здесь ведь, в каждой веточке – своё!

Нам Россия – матушка родная, как, скажи, её не защищать?
Мы, порой, бывает, отступаем, жалко каждую родную пядь».
(Не писал про кровь и батальоны, что навеки в поле полегли,
Что потерь - их сотни, миллионы, хоронить не хватит их земли.)

И она ждала с любовью, с верой, так, как только лишь любимых ждут.
Не последнею была, не первой – той, что за мужьями вдаль идут,
Жизни без него не представляла, всё молилась тихо у окна,
И любовь её его спасала, да молитва, что была сильна.

Годы на войне. Всё поменялось – строй, правительство, сама страна,
Ничего былого не осталось. Только разве их была вина?
Уезжали далеко, надолго, расставались с домом тяжело.
Жизнь на части рвАлась, на осколки… Ничего спасти здесь не могло.

На прощание всей семьёй собрались. Кто-то сделал снимки на века,
Те, что в тайной комнате остались... Вряд ли учесть тех, была легка,
Кого Дом любил и ждал столетье, охраняя памяти покой.
В горе, в радости и в лихолетье, защищал, как верный постовой

Ту, на снимке, что из дальней дали, снимок чей в забвение не ушёл -
Дама в шляпке с тонкою вуалью, на руках перчаток нежный шёлк.
Тонкие черты лица и нежность, а в глазах – ум и тепло души,
Гордость женская, как неизбежность - память дома в праведной тиши.

Замерло всё. Дом вздохнул украдкой, может быть смахнул свою слезу.
Будет всё у нас теперь в порядке. Гром гремит, похоже на грозу
Первую, весеннюю, льёт дождик, всё смывая – грусть, да и печаль.
Прошлого ты больше не заложник, всё уходит потихоньку вдаль.

Память будет светлой и прекрасной, за помин помолимся души.
Тайну сохранял ты не напрасно, пред иконой огонёк в тиши.
Будем помнить мы её без грусти, а с любовью, радостно светло.
И печаль, мой Дом, тебя отпустит, всё плохое для тебя прошло.

Капли бьются медленнее, реже, не сверкает молнией гроза,
За окошком воздух чистый, свежий, даль синеет словно бирюза.
Гром затих, и посветлело небо, луч пробился солнцем из-за туч.
В Доме рядом быль живёт и небыль… Дом стоит, и духом вновь могуч!

Картина из свободного доступа интернета, спасибо неизвестному мне художнику.

Доработанный, более развёрнутый вариант поэмы "Тайны открываются не вдруг... размещён на странице отдельными главами.