31
Истинность постулата о том, что ничто не вечно, Игнат Маркелыч, торговец в третьем поколении узнал на собственном опыте, когда внезапно окончилась спокойная и мирная жизнь, и над страной распростёр чёрные крылья беды чёрный ворон.
Налаженная торговля в городе в трёх магазинах и в нескольких крупных сёлах, перешедших по наследству от отца, рухнула. Происходило это не сразу, в одночасье: совершалось это постепенно. День за днём. Будто кто-то невидимый и сильный решил изменить прежнее течение событий и действовал по разработанному им плану.
Руководствоваться упадническими настроениями Игнату Маркелычу не позволяла деятельная натура. Он не мог сидеть на месте, сложа руки и спокойно созерцать, как рушится создаваемое его дедом и отцом и продолжаемое им, Игнатом Маркелычем дело.
Если торговля в городе падает, покупатель забывает дорогу в твою лавку, значит нужно идти к покупателю; это раньше за покупками приходили к нему и несли свои деньги горожане и жители ближайших сёл и деревень, а также хуторов и был это самый счастливый период в торговле. Но чаша весов удачи, - удача всегда переменчива, - склонилась в другую сторону, нужно искать выход.
После недолгих размышлений нашёл его; Игнат Маркелыч решил, - страх и риск, конечно, присутствовал в этом им затеваемом мероприятии, куда без этих постоянных спутников торговли, идти самому к покупателям, доставлять товар первой необходимости прямо к подворью: от продуктов питания до мануфактурных изделий.
Безусловно, его могли ограбить, мелкие и крупные банды любителей лёгкой наживы да охочих до чужого добра появились даже быстрее, чем пришло лихое время. Такие предприимчивые дельцы и крайне сообразительные персоны всегда действуют на опережение.
Но не зря гласит народная пословица: волков бояться, в лес не ходить.
Игнат Маркелыч волков не боялся: зимой исправно несколько раз со знакомыми купцами ездил на волчью охоту и без трофея домой не возвращался: в спальне на полу и стене висели три волчьих шкуры. Конечно, человек – зверь куда как опаснее волка, но и на этого зверя тоже найдётся своя узда или пуля, это уж как повезёт.
И поехал Игнат Маркелыч с нагруженной телегой в поисках утерянного купеческого счастья и одновременно приключений.
Коли счастье есть на белом свете, то оно никуда от своего хозяина не денется, а коли уж решит с ним поиграть в прятки-догонялки, то поиграется, поиграется да утишится и к хозяину вернётся.
Так вышло и с Игнатом Маркелычем. Стоило ему выехать в неизвестный путь, как в первом же селе его приняли с любезностью; обрадовались товару и его ассортименту; а выпало время остаться в селе, переночевать в тепле, так пригласили его на ночлег. И почти так или с небольшими изменениями происходило это почти в каждом селе, деревне или хуторе. Появились свои постоянные покупатели; они ждали его с товаром, он вёз уже не что-то наобум, лишь бы продать и получить наваристую жирную копейку; он вёз строго заказанный товар.
Таким образом, торговое дело его не загнулось, а приобрело новое устойчивое положение.
Один минус всё ж таки присутствовал: товара становилось с каждым днём меньше, и всё труднее было выполнять заказ. Через три года Игнат Маркелыч торговал, чем придётся; и этому был несказанно рад. И в своих купеческих поездках приходилось уезжать всё дальше и дальше, как сам говаривал: почти к черту на кулички.
В одну из таких дальних поездок по местам, о которых прежде и слыхать не слыхивал, но знал, что Нерчинская губерния не оканчивается бездонной пропастью, а есть ещё земли и неизведанные пространства, заехал он на хутор к Генриетте Марковне и Степану Дмитричу…
32
Погрузнел и потяжелел за прошедшее время Игнат Маркелыч; годы сыпанули на виски снежной позёмки; но исправно нагрузив телегу добром, он выезжал в путь, осенив себя и телеги с товаром крестным знамением и помолившись богу.
Ещё издали он заприметил знакомые очертания хуторских построек и быстрее направил лошадку к месту, ускорив её бег частым поглаживанием кнута по её крупу.
Ездил с недавних пор, а именно с прошлого года с помощником, мальчишкой двенадцати лет Митькой; был Митька глух после перенесённой тяжёлой болезни, но, слава богу, только этим и отделался, хотя и поговаривал матери городской доктор, что сынишка её почти, что не жилец. Мол, если и выкарабкается из жутких холодных лап смерти, то это будет чудо. И оно, чудо, свершилось. Митька выкарабкался. Жизнь не захотела сдаваться без боя, не пожелала покинуть молодое сильное тело, полное энергии. Только глухота поселилась в его голове. С появлением помощника Игнат Маркелыч выезжал на торговлю на двух подводах.
Вот и хутор. Ворота раскрыты. Хозяев не видно. Куры пасутся во дворе; клюют что-то, выискав в земле; вдали слышно блеянье коз и знакомый дух из свинарника висит в летнем жарком полуденном воздухе.
Остановив телегу возле ворот, Игнат Маркелыч слез с неё, поправил брюки, заправленные в сапоги, одёрнул пиджак, снял фуражку, вытер выступивший пот, подошёл к воротам, постучал кнутовищем по одной створке, затем громко крикнул:
- Эй, хозяева! Отзовитесь!
На крик из дома вышла Генриетта Марковна, отряхивая руки от остатков муки; она решила приготовить вареников с картошкой и заканчивала месить тесто, когда через открытое окно сначала увидела купца с товаром, а затем услышала его окрик.
- День добрый, Игнат Маркелыч! – прикрыв рукой глаза от солнца, поприветствовала она купца.
- День добрый, хозяюшка! – ответил Игнат Маркелыч и направился к дому.
Пройдя через двор, Игнат Маркелыч остановился возле крыльца.
- Как всегда, с товаром? – спросила Генриетта Марковна, прищурив глаза, рассматривая гостя.
- А как иначе, хозяюшка, - ответил Игнат Маркелыч, поддерживая беседу, ритуал, от которого никуда не уйти, если хочешь сбыть товар, поговори с потенциальным покупателем.
Жестом руки Генриетта Марковна пригласила Игната Маркелыча сесть на лавку в тени дома.
- Вид, смотрю, усталый, - заметила Генриетта Марковна купцу. – Побледнели или показалось.
Игнат Маркелыч водрузил на голову шляпу.
- И показалось, и устал в пути, – ответил он степенно, нельзя ни в коем случае показывать покупателю, что с твоим здоровьем неполадки. – Да и жарит солнышко так, что мочи нет.
- Может, кваску отведаете, Игнат Маркелыч? – живо поинтересовалась Генриетта Марковна. – Свежий, прохладный, бодрящий! А!
Игнат Маркелыч резко махнул рукой, выражая согласие.
- Давайте кваску! – рассмеялся добродушно он, движением руки колыша на груди рубашку. – Ежели свежий и холодный! Что ж кваску-то не отведать!
Генриетта Марковна ушла в погреб и вернулась с кувшином, тот покрылся на солнцепёке густой прозрачной росой по бокам. Протянула его гостю.
- Так и пейте из кувшина, - посоветовала она, заметив замешательство гостя. – Из кувшина квасок-то вкуснее кажется, чем из кружки!
Игнат Маркелыч одним махом, конечно, не опорожнил кувшин, в молодости трёхлитровый кувшин опорожнял, губ от края не отрывая и дыхание не переводя, но добрую половину отпил. Отстранил ото рта и перевёл дух.
- Хорош квасок, хозяюшка, - похвалил он и посмотрел по сторонам. – А что же это я мужа вашего не вижу?
Он сразу сообразил, спросив о муже, что задал нетактичный вопрос, но отступать было поздно.
- Заболел муж, - с поникшим лицом ответила Генриетта Марковна.
- Давно?
- Почитай, вторую неделю лежит, - сказала Генриетта Марковна тихим голосом. – Как разгрузил телегу с мешками с пшеницей, сразу пожаловался на боль в спине. Лежит в доме.
- Растираете?
- Да.
- Помогает?
- Слабо.
- Чем, если не секрет, растираете? – спросил Игнат Маркелыч, держа наготове рецепт, коим врачевала его хвори его супруга.
- Да народными средствами всё, - отговорилась Генриетта Марковна таким тоном, что Игнат Маркелыч решил сразу больную для женщины тему не развивать.
- А я вот как всегда с товаром, - сказал он и указал рукой в направлении двух телег. – Сидя на месте ничего не заработаешь.
Генриетта Марковна кивнула.
- Да, под лежачий камень вода не течёт, - произнесла она и спросила: - Как торговля, Игнат Маркелыч? Хорошо идёт?
Игнат Маркелыч посмотрел, куда можно поставить кувшин с напитком, и отдал его хозяйке хутора, она протянула руки и взяла наполовину полегчавшую посудину.
- Бог с вами, Генриетта Марковна! – тяжело вздохнул Игнат Маркелыч и перекрестился, была у него такая привычка, когда нужно было говорить о чём-то тяжёлом и неприятном, он крестился, глядя вверх в небо. – Какая нынче торговля… - он махнул рукой. – Слёзы… Все экономят на чём можно, да и понять-то их легко… Берут исключительно самое необходимое да ещё с большим запасом… Время-то сейчас, прости господи, непонятное…
Генриетта Марковна посмотрела на гружёные добром телеги.
- Ваша правда, Игнат Маркелыч, - согласилась она с болью в голосе. – Ваша правда…
Игнат Маркелыч продолжал своё:
- Куда ни приедешь, всюду говорят об одном и том же: то того ограбили, то там дом подожгли, то на том подворье хозяев расстреляли…
- А с другой стороны, - философски проговорила Генриетта Марковна. – Время всегда одинаковое.
- Это уж как посмотреть, - не согласился со словами женщины Игнат Маркелыч. – Времена они может и одинаковые, спорить не буду, не так уж долго живу на божьем свете, и судить не берусь, но были же ведь и стабильные и счастливые годы. Были ведь?
Генриетта Марковна усмехнулась.
- Конечно, были! И обязательно вернутся!
Игнат Маркелыч заохал и снова перекрестился.
- Ваши бы слова да богу в уши! – с надеждой произнёс он и пожаловался на погоду: - Лето нонче-то как разгулялось, солнце так и жарит, так и жарит, будто сжечь хочет всё вокруг.
Игнат Маркелыч снял фуражку, платком вытер испарину со лба.
- Жарко! – констатировал он, - и никуда от неё не спрячешься, коли едешь на телеге посреди степи. Большое везенье, если дорога пролегает вблизи небольшого лесочка или дубравы. А ещё большее счастье, если дорога тянется посреди молодого сосняка. – Он мечтательно закрыл глаза, и лицо его мгновение преобразилось, помолодело немного, разгладились морщины, он чему-то, видно, что-то приятное вспомнив, улыбнулся. – Если трясёшься в телеге посреди березняка, то так и тянет остановиться, слезть с телеги, отдохнуть немного. Лечь на травушку зелёную. Послушать, о чём там переговариваются меж собой берёзоньки, шёпотом их успокоиться.
Генриетта Марковна похвалила гостя.
- Да вы просто-таки романтик, Игнат Маркелыч, - улыбнулась она понравившимся ей словам. – А на вас-то глядя даже трудно об этом подумать. Слушаю вас и диву даюсь, откуда такая вот романтика может быть у человека, чья деятельность связана с цифрами, с деньгами, с постоянными заботами о приобретении товара и об его реализации. Я думала, вы насквозь прагматичный человек.
Слова женщины пришлись по душе Игнату Маркелычу.
- Признаюсь как на духу, - приложил мужчина правую руку к сердцу, - признаюсь вам, есть у меня такая вот маленькая слабость. Конечно, вы сто раз правы, когда голова забита цифрами и деньгами, отчётами и заботами, где подешевле приобрести товар, конечно, места настоящей романтике нет, где уж ей, грешной-то, взяться. А вот же посещают иногда мысли…
- А вы писать не пробовали? – спросила Генриетта Марковна и добавила наставительно: - Мне кажется, у вас очень даже прилично может получиться.
От похвалы Игнат Маркелыч покраснел больше, нежели от солнечной жары.
- Нет, не пробовал, - признался он, почему-то смущаясь, - и даже пытаться не буду. Хотя… - он мечтательно замолчал и после небольшой паузы продолжил: - Вот взять бы другое время, например, иное воспитание и также другое образование… вот тогда-то и можно было попытать счастья на литературной стезе…
От протянутого кувшина с остатками напитка он не отказался. Допил. Вытер рот поданным хозяйкой расшитым красными петухами рушником.
- А теперь давайте к делу, дорогая хозяйка, - произнёс Игнат Маркелыч, чувствуя усталость в теле и нежелание двигаться и продолжить приятное сидение в теньке, более ни о чём не думая, даже о меркантильном интересе, свойственном каждому торгашу. – Брать будете как обычно, Генриетта Марковна: фунт соли, два – сахару, чай?
Женщина отрицательно покачала головой.
- Нет.
Игнат Маркелыч насторожился и слегка подался телом в сторону женщины.
- Как так? – взволнованно спросил он её, он даже не хотел допускать мысли о том, что ехал в такую даль напрасно, - неужели отказываетесь?
По его голосу явно слышалась озабоченность отказом.
- Нет, - повторила Генриетта Марковна и, положив руку на руку мужчины, постаралась успокоить его этим дружеским тёплым жестом. – Буду брать. Даже немного больше. Наоборот, возьму два фунта соли, скоро придётся засолку делать на зиму, так что, может, придётся ещё и докупать, хотя запасец кое-какой имеется; пять фунтов сахару варить варенье…
- Запасец сахарку тоже имеется? – усмехнулся Игнат Маркелыч с видом знатока.
- Имеется, - поддакнула женщина, - чаю возьму как обычно, да и можно зёрен кофе, если у вас имеется. Иногда побаловать себя и мужа возникает желание. Сядешь вечерком с ним и … - она не договорила, из дома донесся глухой кашель. – Вот я и говорю, хочется побаловать и себя и его…
Игнат Маркелыч выставил руку вперёд, дескать, всё-то он прекрасно понимает и лишние слова тут совершенно неуместны.
- Как раз всё вами перечисленное имеется, - сказал Игнат Маркелыч. – Кое-кто отказался… Ну, не нам винить, может обстоятельства… А ехал к вам и как будто чувствовал, вы возьмёте… Кстати, молоть зёрна кофейные есть у меня в запасе прекрасная кофемолка.
- Спасибо за предложение, - Генриетта Марковна встала со скамьи. – В прошлом году у вас же и купила.
- Вот же, как хорошо! – не сдержался от похвалы Игнат Маркелыч.
Генриетта Марковна замерла на месте, будто к чему прислушиваясь, то ли о чём-то думая.
- Вот что я ещё спросить хочу!
- Весь во внимании! – отреагировал быстро Игнат Маркелыч, чувствуя, что дело пойдёт о товаре. – Говорите, пожалуйста! Отвечу на любой вопрос.
Генриетта Марковна ещё немного подумала, теребя пальцами рушник и будто вспоминая что-то ещё, о чём спросить и поинтересоваться позабыла.
- Ситец, лён, нитки, дратва, кожа… - начала она перечислять. – Да, забыла: вот ещё – спички? Есть? Так я куплю!
Игнат Маркелыч засиял лицом и быстро-быстро заговорил.
- Есть, есть перечисленное вами: и спички, пара отрезов ситца со льном, скажу по секрету, есть полтора аршина отличнейшего качества французского шёлка, - увидев недоумение на лице женщины, поправился и продолжил: - Понимаю, прекрасно понимаю, сморозил глупость! Вот таков я есть: сначала говорю, а уже потом, - хе-хе! – думаю! – и дальше: - И кожа отличного качества отечественная, она спросом пользуется. Также есть в наличии трут и огниво. На них вообще повышенный спрос!
- А давайте трут и огниво, - бойко проговорила женщина. – В хозяйстве всё пригодится! Керосин?..
- Что? – притворился, будто не расслышал вопроса, используя любимый трюк, переспросил Игнат Маркелыч. – Повторите.
- Керосин привезли?
Игнат Маркелыч искусно состроил расстроенное лицо: опустил уголки губ, сощурил глаза, покачал головой, развёл руки.
- Извините, хозяюшка, нет, - сожалея, произнёс Игнат Маркелыч. – Но вот через две недельки…
Генриетта Марковна свела брови к переносице:
- Две недели?..
Игнат Маркелыч тут же исправился:
- Через неделю, Христом богом клянусь, через неделю, - он истово начал креститься и вовремя остановил игру, как бы ненароком не переиграть: - Даже весьма может быть, вероятно, и ранее, дня через четыре будет! Всё от поставщиков зависит! – экспрессивно проговорил он. – Если бы от меня одного, да вы же ведь знаете, то я бы и быстрее всё исполнил… Но не всё в моих руках…
- Хорошо, - согласилась Генриетта Марковна и закончила: - Тогда несите, что назвала.
Игнат Маркелыч часто-часто закивал, начав как-то смешно суетиться и подёргивать плечами.
- Сей момент, хозяюшка! – выпалил быстро он, суетясь, - сей момент и ждать пождать не сможете долго, как перечисленное будет возле вас!
Генриетта Марковна остановила разговорившегося через меру продавца.
- Знаете, есть некоторые затруднения с расчётом.
Игнат Маркелыч сразу же осёкся; в грудь ему закрались тёмные подозрения: в долг давать не любил, дело-то это такое: даёшь руками, а забираешь ногами.
- Это, какие же? – сразу притихшим голосочком спросил он женщину. – Серьёзные?
Генриетта Марковна рассмеялась, увидев вмиг посеревшее лицо мужчины.
- Как сказать… - начала она, сдерживая улыбку. – Видите ли, денег в наличности мало… - она остановилась, - продуктами не возьмёте на обмен?
Игнат Маркелыч облегчённо вздохнул и перекрестился, уже просто рефлекторно.
- Конечно же, часть можно взять, так сказать, натуральным обменом, - радостно заговорил он, кое-что из продуктов, смотря, что предложат, можно с большой выгодой реализовать в городе. Но решил подстраховаться и поинтересовался: - Что же у вас имеется на обмен?
- Сало солёное фунтов пять, яйца куриные, три курицы забила вчера, - перечислила женщина. – Парочку гусей или уток можете взять, если надо.
Игнат Маркелыч обрадовался.
- Возьму, конечно, возьму! Что же не взять! И курей забитых и гусей живыми! – занервничал он в предвкушении выгодного мена. – Сейчас, что ни возьми, пригодится. Что поделать, коли вернулись стародавние времена, когда в основном натуральным обменом и промышляли люди.
- Я пошла, - обратилась Генриетта Марковна к торговцу. – За деньгами и продуктами…
- Идите, хозяюшка, идите! – радость переполняла сердце Игната Маркелыча. – А я товар соберу и принесу! – и тотчас же крикнул в сторону подвод мальчику: - Митька, запоминай, что нужно! – перечислил и закончил: - Да пошевеливайся там, лежебока!
Митька собрал перечисленный товар. Принёс к порогу дома. Выложил его с серьёзным видом и, не проронив ни слова, вернулся на подводу, при ходьбе расставляя широко босые ноги.
- Почему он молчит? – поинтересовалась Генриетта Марковна.
Игнат Маркелыч пожал плечами.
- Глухой он, никак позабыли, после болезни слух потерял и почти перестал разговаривать…
33
- Дореволюционных? – с интересом переспросила хозяйка дома Артура. – Это, с каких же это? Со времён взятия Бастилии, что ли?
Над последней шуткой друзья вместе с хозяйкой дома рассмеялись.
- Бабушка, - вставил слово Петька, видя, что своим вопросом друг затронул нечто болезненное для хозяйки. – Это он так шутит.
Артур вытер слёзы, выступившие на глазах от смеха.
- Ага! Это я так шучу!
Петька с хозяйкой дома снова захохотали.
- Бабушка, - снова заговорил Артур, обратив внимание на женщину.
- Слушаю тебя!
- Мы вот тут беседуем с вами, - продолжил он.
Женщина покачала головой, улыбаясь.
- Даже, мне кажется, очень весело.
Петька следил внимательно за другом, ожидая, какой вопрос задаст он хозяйке дома. Петька ждал от друга всего, кроме, разумеется, всяких глупостей.
- И даже очень мило, - проговорила хозяйка дома, теплом карих обдавая гостей. – Спрашивай, отвечу на любой вопрос.
- Ну, так вот, бабушка, - собрался Артур и на этот раз, уже не собираясь дать шанса его перебить или остановить встречным вопросом. – Мы разговариваем. Называем вас бабушка. – Хозяйка дома согласно кивнула и улыбнулась. – А вот как к вам обращаться не знаем. – Артур шумно сделал глоток уже почти остывшего чаю.
- Сгодится и бабушка, внучок, - сказала хозяйка дома. – Не ошибёшься.
Артур поёрзал на стуле.
- Да как-то… не по-людски, что ли…
Женщина мягко улыбнулась и пригладила волосы, поправив гребень.
- А как по-людски, внучок?
Артур сказал:
- По имени-отчеству.
Петька толкнул друга под столом.
- Не приставай с расспросами!
От хозяйки не ускользнуло и это; она продолжала улыбаться.
- Генриетта Марковна, - представилась хозяйка, улыбаясь.
Артур поперхнулся чаем и начал почему-то моргать.
- Как? – переспросил он, - как вас зовут?
Петька отчего-то громко прыснул, не сдерживая эмоций. Женщина закрыла рот ладонью, но было видно, что она смеётся тоже.
Артур успокоился и перестал кашлять.
- Извините за реакцию…
Генриетта Марковна положила ему ладонь на плечо.
- Да чего уж там…
Артур серьёзно, почти с укором, посмотрел на друга.
- Хватит ржать, Петька!
Петька двумя ладонями неплотно прикрыл рот и медленно проговорил через эту преграду:
- Всё: молчу! Молчу! Я всё понял!
Артур обратился к Генриетте Марковне.
- Вам не кажется несколько не типичным для русского человека ваше имя? – шея, уши, щёки Артура сразу же покраснели, как у рака.
Петька ступнёй снова толкнул легонько друга под столом.
- Да прекрати толкаться! – повернулся к другу Артур.
- А ты не приставай с тупыми расспросами!
Глаза Генриетты Марковны вспыхнули.
- Мальчики, успокойтесь! Всё в порядке!
Артур незаметно напрягся; последние слова хозяйки дома прозвучали в его голове почему-то по-немецки: - Alles ist in Ordnung!
И он внимательно посмотрел на женщину, ему хотелось верить, что услышанное ему почудилось, и этот почти пристальный взгляд юноши хозяйка дома уловила краем глаза.
- Твоё имя Артур типичное…
Женщине не успела договорить, как вдруг за окном сильно и протяжно завыл ветер; каждый из присутствующих ощутил на себе чей-то внимательный тяжёлый взгляд и от этого взгляда и завывания ветра и друзья и женщина внезапно вздрогнули.
- … для русского человека? – закончила Генриетта Марковна, нервно передёрнув плечами.
Артур стушевался ещё больше. Он почувствовал, огонь смущения заставляет всё сильнее полыхать лицо; обжигающая ладонь стеснительности взъерошила на затылке волосы.
И снова нечто чужое вместе с ветром унылым воем заволокло пространство перед домом и внутрь дома через тончайшие щели проникли эти чудовищные звуки. Затем в сенях раздался резкий скрип, будто некто пробрался в них через закрытую входную дверь и начал в темноте натыкаться на расположенные там предметы.
Сидящие за столом переглянулись, но никто с места не встал. Всех будто чем-то приковало к стульям. И только чужие и страшные звуки постепенно таяли в воздухе кристаллами соли, высыпанной в кипящую воду.
- Генриетта Марковна, вам не страшно здесь жить одной? – едва ли не стуча зубами, спросил Петька.
Из тёмной половины дома раздался громкий болезненный квакающий кашель.
- Это муж, - пояснила Генриетта Марковна. – Зовут Степан, - назвала она его имя, - и закончила: - Я, как видите, не одна.
Муж Генриетты Марковны унял кашель и позвал её:
- Гета!
Генриетта Марковна тотчас с заботой и нежностью ответила:
- Да, Стёпушка!
Муж скупо поинтересовался:
- С кем беседуешь, Гета, уж не сама ли с собой от скуки?
Генриетта Марковна рассмеялась словам мужа и посмотрела на друзей коротким внимательным взглядом, давая понять, что всё в порядке. И снова Артуру послышались эти же самые слова, они снова прозвучали в его голове по-немецки: - Alles ist in Ordnung!
- Гости у нас, Стёпушка! – ещё нежнее и ласковее произнесла Генриетта Марковна.
- Гости? – переспросил муж Генриетты Марковны и зашёлся долгим кашлем и, прокашлявшись, выговорил с большим трудом, делая остановки между словами: - Что-то часто стали к нам наведываться гости. – Из этих слов трудно было понять, досадует он или таким образом выражает радость.
- Стёпа, да это очень милые молодые люди, - спокойно произнесла Генриетта Марковна. – Почти дети…
Кашель Степана длился недолго и он с таким же трудом, как и ранее, произнёс, но на этот раз в его словах проскользнули интонации недовольства:
- Те тоже когда-то были детьми.
- Заблудились они, Стёпушка! – слова прозвучали с плохо скрытым извинением и Генриетта Марковна. – Так вышло…
Степан опять позвал жену:
- Гета!..
- Что, Стёпушка, пить хочешь? – отозвалась сразу же на зов мужа Генриетта Марковна, и лицо её напряглось, проступили скулы, глаза прищурились, лоб покрылся морщинками. – Принести чаю с малиной, Стёпа?
Артур поднял правую руку и привлёк к себе внимание женщины; она посмотрела на него чуточку с большим вниманием, чем следовало. Будто он отвлекает её от важного дела.
- Ему сейчас не чай нужен.
- А что? – спросила заинтересованно Генриетта Марковна.
- Вашему мужу сейчас антибиотики не помешали бы.
Генриетта Марковна нахмурила брови. Взгляд посерьёзнел.
- Прости, Артур, не расслышала, что не помешает?
Он хотел ответить, но по странной случайности в его голове снова назойливо прозвучали прежде произнесённые Генриеттой Марковной слова: - Alles ist in Ordnung!
На помощь другу пришёл Петька, на то друзья и существуют, чтобы помогать.
- Лекарства, - сказал он, - лекарство бы сейчас пришлось очень кстати вашему мужу. – И начал их называть, загибая пальцы на руке: - Панкреатин, анальгин, панангин.
- Панкреатин-то зачем? – удивился Артур.
- Вырвалось, - пожал плечами Петька.
Генриетта Марковна понаблюдала за маленькой перепалкой друзей и их остановила.
- Чай с малиной, - произнесла она тихо, но заставила друзей отвлечься друг от друга и обратить внимание на неё, - лучшее лекарство. Я вечером поставила банки. К утру полегчает.
Петька едва сдержался от вполне естественного желания присвистнуть: надо же – банки!
- Вы хотите сказать, что болезни продолжаете лечить по-старинке?!
- Вы уверены, что банки помогут вашему мужу? – переспросил женщину Артур, недоверие к её словам он тщательно скрыл. – Банки?!
Петька тоже не сдержался:
- Да как же так! Медицина шагнула далеко вперёд. Наука совершила огромный скачок… Сделала большой прыжок… Лечит такие болезни… - он растерялся, стараясь вспомнить какие именно, но махнул рукой: - но лечить банками… Может, вы ещё и примочками и обматыванием лечите?
- Отвечу по очереди, - сказала Генриетта Марковна друзьям. – Артур…
- Слушаю!
- Безусловно, уверена и сомнений здесь быть не может, - категорично заявила женщина, – что банки Степану помогут. Всегда и всем помогало и сейчас поможет. Утром протоплю баньку. Попарю мужа хорошенько. Хворь как рукой снимет.
Артур послушно кивнул, как ученик, которому объяснили решение сложной математической задачи со многими неизвестными.
- Теперь ты, Петя, - улыбнулась, но строгое выражение с лица женщины никуда не пропало. – Я не совсем поняла, о каком скачке и прорыве в науке ты говорил и поэтому вдаваться в подробности не буду. Так как не вижу в этом острой необходимости. Согласен?
Петька растерялся всего лишь на несколько секунд. Подробно другу он не стал кивать и делать вид послушного мальчика, которому надоело быть сорванцом и хулиганом.
- Странно вы говорите, Генриетта Марковна.
- Петя, что странного в моих словах? – спросила она Петьку. – Вас что, от простуды как-то иначе лечат? – не наигранное удивление и что-то ещё, трудно передаваемое словами сквозило в её речи.
Артур согласился с женщиной:
- Иначе… Почти…
Генриетта Марковна закончила:
- Старый способ – проверенный способ. Проверенный годами и многими поколениями. Так мои прабабушка и бабушка лечили своих детей и мужей с родственниками. Затем точно также наша мама врачевала нас.
Так получилось, сговориться друзья вряд ли смогли заранее, что и Артур и Петька произнесли почти в унисон:
- Будет-таки лучше для вашего мужа, как закончится метель, вызвать ему карету «Скорой помощи». Это, поверьте, надёжнее. И это тоже, можете поверить хоть на слово, хоть ещё как-то, проверенный способ лечения простуды.
Из дальних комнат снова послышался зов Степана.
- Гета! – раздался крик, затем послышался кашель.
Генриетта Марковна повела себя странно, и это её поведение никак нельзя было объяснить, за всё время, что она беседовала с мужем, она ни разу не прошла в его комнату, и предпочитала разговаривать на расстоянии, повышая голос. Друзьям не сразу, но бросилось это в глаза.
- Слушаю, Стёпушка!
- Гостей-то накормила, - произнёс Степан, успокоив кашель, продолжая говорить с явным хрипом. – А то я знаю тебя, сидите, поди, разговариваете. А словами не больно сыт будешь.
Генриетта Марковна успокоила мужа:
- Накормила, Стёпушка! А как же, - усмехнулась она и мигнула друзьям: - Сейчас услышите любимое присловье моего мужа.
И точно, после некоторого молчания, Степан говорит:
- А то, знаешь, как оно бывает: соловья завтраками кормили он и крылья сложил!
Следом за словами мужчины послышался смех вперемешку с кашлем.
- Постели гостям в дальней комнате, - снова заговорил Степан, обращаясь к жене. – Её протопил ещё днём. Поздно уже. Разговоры разговорами, а отдых человеку необходим.
- Так и поступлю, Стёпушка! – успокоила мужа Генриетта Марковна.
Женщина посмотрела на друзей и налила чаю в большую глиняную кружку.
- Отнесу мужу чай и вернусь.
- А мы пока выйдем на улицу, - говорит ей Артур. – Подышим перед сном свежим воздухом.
34
Подождав, пока друзья оденутся, Генриетта Марковна проводила их взглядом. Со стуком захлопнулась входная дверь. Проскрипела уличная. Постояв ещё немного и чего-то, выжидая, Генриетта Марковна взяла кружку с чаем и взялась за ткань занавески на дверном проёме.
Женщина внезапно изменилась.
Она ссутулилась, плечи опустились, голова мелко затряслась. Кружка в руке дрожала и напиток выплёскивался. Материал платья состарился, выцвел, в изделии просветились едва заметные проплешины. Платок на плечах превратился практически в старый поношенный, изъеденный молью.
Шаркающей походкой, осторожно переступая ногами, Генриетта Марковна вошла в коридор. Пару шагов пройдя по коридору, она остановилась перед деревянной дверью, сколоченной из широких оструганных и выкрашенных в светло-коричневую краску досок.
Круглая металлическая ручка, когда-то она блестела от прикасания с кожей рук и кожей полировалась, но в какой-то момент её начали красить в один цвет с дверью. Привлекательность блестящего металла для человеческого взгляда она потеряла, но не потеряла функциональной необходимости.
В нерешительности Генриетта Марковна постояла перед дверью. Затем взялась за ручку и потянула дверь на себя. Металлические петли с приятным пением отозвались на открытие двери. Дверь распахнулась ровно настолько, что в неё можно было свободно пройти, Генриетта Марковна не прошла, она, будто просочилась через дверной проём в комнату. И остановилась в паре шагов от порога. Осмотрелась и подошла к кровати.
Огарок свечи медленно тлел, бросая лепестки жёлто-мутного света скупо по сторонам и освещая колеблющимся, плавающим по столу пятном нехитрые предметы. Исписанный мелким женским красивым почерком лист бумаги, сложенный пополам и придавленный сверху массивной медной чернильницей, изготовленной в виде бутона цветка с круглой ребристой крышкой, украшенной поверху прикреплённым колечком. Из низкого стакана выглядывали ручки с острыми пиками писчих перьев. Невысокий глиняный кувшин накрывала плотная белая салфетка.
Генриетта Марковна окинула беглым взглядом стол и перевела его на окно. Через прозрачную материю сочился тонкими лучиками прозрачно-синий свет луны. Непрочные нити лунного света сплетались чьею-то рукой в таинственный узор, убегающий от горячего пламени свечного огарка.
Генриетта Маркова усмехнулась. Кожа ее, также постаревшего и покрывшегося частыми морщинами лица, приобрела плотно-тёмный пергаментный оттенок, немного разгладилась. Блеснули потускневшие карие глаза, и женщина перевела взгляд на кровать. На ней, укрытый стёганым залатанным покрывалом лежал высохший старый мужчина. Кожа лица бледно освещалась лунным светом, остро выделялся на шее кадык, он двигался во время глотательных движений, судорожно и казалось, своим острым выступом разрежет дряблую кожу. На самом же лице кожа обвисла складками, нос обострился, закрытые глаза смотрелись бездонными чёрными провалами, беспокойно под веками двигались белки глаз, шевелились длинные седые ресницы и неширокие полоски бровей, создавалось обманчивое впечатление, двигались тоже. Устрашал рот, раскрытый, в тонкой сизо-синей рамке застывших губ, рот с редкими зубами походил на щербатый оскал могилы и из его глубины, больные слабые лёгкие выталкивали наружу горячее дыхание, оно на короткий миг повисала надо ртом лёгким облачком, и пропадало, растворялось бесследно в ледяной прохладе комнаты. Тонкие высохшие руки с длинными пальцами и давно не стрижеными ногтями неподвижно покоились вдоль тела и нервно редко вздрагивали.
Генриетта Марковна поставила чашку с горячим напитком на стол рядом с чернильницей и сложенным пополам исписанным листом бумаги. Наклонилась над Степаном, несколько минут посмотрела заботливо на мужа и погладила подрагивающей рукой седые волосы, отросшие до неприличной длины. Она открыла ящик в столе, перебрала в нём предметы и нашла пальцами холодный металл ножниц. Вынула ножницы из стола, развела пальцами лезвия, они блеснули хищными гранями. Немного полюбовалась строгой красотой отлично выполненной работы. Затем посмотрела на мужа. Подумала и, после непродолжительного раздумья вернула ножницы на место. Мягко деревянная крышка ящика стукнула по дереву стола.
Свет в окне перерезали длинные тёмные тени. Генриетта Марковна вздрогнула. Наклонилась над столом. Немного раздвинула занавески и посмотрела на то, что происходит на улице. Она увидела на снегу длинные тёмно-синие тени, но не смогла ничего рассмотреть: украшенное морозными разводами окошко открывало не очень-то и большой обзор. Но пёс на улице молчал и, следовательно, зря беспокоиться вовсе незачем.
Генриетта Марковна вернулась в прежнее положение: разогнулась, поправила платье, платок на плечах, руки, как ей показалось, стали немного сильнее дрожать.
Она протянула руку к голове мужа и тотчас же отдёрнула. Ей почудилось, что из открытого рта на неё смотрела оловянными мёртвыми глазами птичья голова с раскрытым клювом, высоко торчащим над губами. С него на подбородок стекали редкие капли крови и тонкими, бурыми полосками текли на шею. Одеяло напоминало гладкую ровную поверхность заснеженного поля, все недостатки которого, впадины и бугры сгладила снегом метель. И заметила мелкие блестящие искорки снежинок, отражающие со своих острых граней безразлично и безучастно ко всему происходящему лунный свет. Генриетта Марковна прикоснулась ладонью к искоркам. Они легко и немного приятно укололи поверхность ладони. Женщина усмехнулась, сдержалась приятную боль и перевела взгляд на стену. Её украшал древней работы старый домотканый ковёр с геометрическими фигурами, они располагались на чередующихся вертикальных полосках белого, красного и синего цвета. Выступающие рельефные нити ткани и длинный тонкий ворс также загадочно искрились в лунном свете и, потревоженные дыханием женщины, пришли в движение, и прозрачно-невесомая искрящаяся пыль медленно-медленно осыпалась вниз, покрывая одеяло и руки мужчины растворяющейся в таинственном свете иллюминационной пылью.
Генриетта Марковна подставила дрожащую ладонь под светящуюся пыль. В образованную чашечку-впадину в ладони насыпалось немного этой мерцающей светящейся пыли. Женщина поднесла ладонь к глазам. Посмотрела на двигающиеся пылинки, насыпавшись в ладонь горкой, пылинки, искрясь, продолжали движение, смешиваясь между собой в невесомые мелкие комочки и повисая над ладонью, распространяя вокруг себя слабый сизо-мерцающий свет.
Генриетта Марковна поднесла ладонь к чашке с напитком и, задержав взгляд на муже и руку над чашкой, повернула ладонь и высыпала содержимое в неё…
35
Петька вышел на улице первым, хотя шёл вторым: Артур замешкался в сенях, обо что-то запнувшись ногой и обо что-то больно ударившись коленом.
- Ну? – встретил Петька вопросом в лоб друга.
- Что значит «ну»? – кутаясь в куртку, спросил Артур.
- Ты и сейчас, Артур, будешь упорно отрицать явное, не соответствующее действительности?
Артур посмотрел на друга долгим испытующим взглядом.
- Вот же ты даёшь! – нашёлся, что сказать Артур, после непродолжительного молчания. – Всё не угомонишься никак! Петька, да прекрати ты страдать тем, отчего по ночам снятся страшные сны, пропадает покой и поселяется в сердце волнение.
Петьке показалось, что очевидное должно просто-таки резать по глазам и бить прямой наводкой прямо в мозг, разрушая крепкую стену непонимания.
Артур, может быть, и ответил другу, но в их непрекращающиеся дебаты по поводу всевозможных странностей и необычностей в приютившем их доме, вмешалось нечто, что можно смело отнести к той области, столь горячо любимой Петькой. Их взгляды приковало одно не вписывавшееся в обычные рамки событие: на ночном небе, светлом от лунной иллюминации, в россыпи звёзд, греющих свои далёкие тёмные тела в космическом тепле межзвёздного пространства и отражая при этом наружу впитываемое ими светло-яркое тепло, магией своей, притягивая взоры человечества, засидевшегося на планете Земля в долгом и томительном ожидании по дальним космическим полётам к другим планетам и звёздным системам, вспыхнули рядом, с поверхности земли это действительно рядом, две красные точки. От каждой из них показались такого же цвета красные ломаные линии. Описав вокруг каждой точки замысловатые фигуры, ломаные линии сошлись в точке прикосновения. Две точки сблизились. Соединились в одну, не ставшую от соединения больше и ярче, а следом одна образовавшаяся точка, вспыхнула и пропала с ночного неба, оставив другие звёзды пребывать в полной непонятности о только что происшедшем.
- Это что сейчас там, - Петька указал пальцем в небо, - что это было?
- Я не астроном, - начал Артур в замешательстве, - могу и ошибаться: мы стали свидетелями чего-то такого, что вполне можно отнести и к оптической галлюцинации и к чему-то тому, в ту закрытую область знаний, куда наши познания не простираются.
- Слушай, Артур, вот было бы здорово, если бы мы стали сейчас свидетелями…
Артур не дал другу закончить и перебил:
- Иеговы…
- Кого? – удивился Петька.
- Не обращай внимания, хорошо! – рассмеялся Артур, - я так, немного дурканул.
Петька фыркнул и пожал плечами.
- Посмотрите-ка на этого человека! – сказал он, запахнувшись плотнее; мороз пробирался под одежду и бодрил. – Он, видите ли, дуркует, а я ему вполне серьёзно сообщаю, что мы стали свидетелями чего-то таинственного и загадочного, то, что останется навсегда глубокой тайной для остального человечества. Так как я не вполне уверен, что помимо нас в эту прекрасную светлую лунную ночь, кто-то тоже страдает от бессонницы.
- И устремил бессонный взор своих очей в манящую бездну космоса, - Артур сделал попытку сострить, что ему, однако, и, несомненно, удалось и также имело полное фиаско.
- Вот не надо… - Петька оборвал свой яркий страстный спич и вздрогнул, вдали, наверняка, в том же глубоком космосе, или где-то немного ближе, уже на планете Земля, в недальнем или дальнем лесочке, раздался полный дикого истошного страха вой.
Артур от воя почувствовал липкий страх, ползущий по телу, и потряс головой, пытаясь хоть как-то избавиться от навязчивого ощущения. Получилось плохо. После тряски в голове немного прояснилось, но страх остался.
«Волки?» – проговорил Артур. – «Хорошо, что не амурские тигры», - слабо съязвил Петька. – «А они у нас ещё остались?» - «Кто?» - «Да волки же!» Петька кивнул в сторону темнеющего лесочка. – «Почём мне знать! Насколько точно говорил батя, что такого крупного зверя в наших краях просто не осталось. Ещё после войны они тут безобразничали, но охотники их перестреляли. Может, и забрели к нам из соседнего региона».
Друзья постояли немного. Взволновавший и побеспокоивший их звериный вой не повторился. Вдохновлённый тем, что можно снова вернуться к любимой теме, Петька начал развивать свою версию.
- Ну, вот пример, Артур, почему она ни разу не прошла к мужу, хотя заявила, что он болен. Почему лечит банками простуду, когда есть большой выбор современных лекарств. Любую простуду просто на чих вылечат и даже рецидива не будет.
- Слушай мой бесплатный совет, Петька, перестань себя мучить и ко мне с глупыми расспросами приставать: что да почему? Договорились?
- Но ведь это же видно как на ладони! Странностей полные закрома!
- Конечно, что-то или нечто в нашей жизни присутствует, нельзя представить существование человека без создания ложных иллюзорных представлений. Жизнь была бы элементарно скучна. А так возникает забава и появляется нужда искать объяснения и оправдания собственных страхов. Видишь, Петька, всё принципиально не сложно. И ещё хочу добавить…
Петька направил руку в сторону уличного фонаря, колеблемого слабым ветерком, с лампочкой в виде свечного огарка или свечного огарка в виде лампочки, который горит, даёт свет, но при этом почему-то не оплавляется.
- Это тебе не доказательство?
- Перестань, Петька, с упоением читать разный книжный мусор, особенно перед сном мистическую литературу.
- А что тогда читать? Как развлекаться?
- Обрати внимание на академическую литературу.
Петька подошёл к другу.
- Академическую? Это какую же? Рефераты, монограммы, лекции, доклады, статьи? Так, что ли?
Артур цокнул и покачал отрицательно.
- Это научная литература. Академическая – это классика, литературная русская классика: Пушкин, Лермонтов, Тургенев.
- Лев Толстой.
- Можно и его, но мне ближе другие авторы. У каждого свои литературные пристрастия, друг. Хочешь развить воображение, читай больше хорошей беллетристики. И поэзии тоже.
- Спасибо за совет, - ответил Петька другу. – Но мне по душе больше в машине копаться. В её металлическом нутре. Мне нравится аромат мазута и масла, этот непередаваемый запах промышленно-технологического гения человека! Эта энергия, бьющая фонтаном, и этот прорыв вперёд! Ты только представь, за последние годы двадцатого века человечество продвинулось далеко-далеко в тех областях, которые были изведаны одними писателями-фантастами. Ты меня слушаешь?
Артур слушал друга вполуха и одновременно рассматривал что-то на снегу.
- Слушаю, говори, продолжай!
- Ты что высмотреть пытаешься?
- Следы, - сказал Артур. – Я тут палец поранил…
- И хочешь сказать, пролитая кровь залила всё подворье?
- Нет, - отказался Артур. – Тут не моя кровь.
- А чья? Деда Мороза? – рассмеялся Петька, но смех получился наигранный.
- Я предлагаю вернуться, допить чай и ложиться отдыхать. Скажу прямо, моцион положительно повлиял на желание лечь и крепко уснуть. Ты как, не возражаешь, или останешься на улице и продолжишь пополнять коллекцию странностей? А вот дом снаружи визуально меньше в длину, чем он есть на самом деле; изнутри он кажется длиннее. Вот тут загадка е кроется….
Петька махнул рукой и первым направился в сени.
36
Генриетта Марковна едва переступила порог кухни, вернувшись из тёмного коридора в кухню, как с нею произошли обратные трансформации: изменилось и посвежело лицо, разгладились глубокие морщины. Остались мелкие и средние. Складки в уголках губ исчезли. Прорезавшие лоб глубокие морщины исчезли вовсе. Заблестели тёплом и добротой карие глаза.
Вошла она за какие-то минуты до возвращения гостей с улицы и стала возле плиты, сложив руки на груди, в ожидании. Шум в сенях говорил, что гости поспешают вернуться в тепло дома.
После радостных восклицаний, насколько на улице оказывается холодно, а дома действительно уютно и тепло, друзья уселись за стол по приглашению Генриетты Марковны.
- Артур, - обратилась она к юноше, - вот я что хочу у тебя узнать.
- Да-да, я вас внимательно слушаю, - собрался Артур.
- Имя моего мужа – Степан, - типичное для русского слуха?
Артур смутился и пожал плечами.
- Типичное, Генриетта Марковна, - высказался Петька, широко улыбаясь. – Это у нас Артур нетипичный. Прямой как меч правосудия. Никаких поворотов для него не существует.
Генриетта Марковна рассмеялась вместе с гостями.
- Да, в жизни происходит всякое, - втирая выступившие при смехе слёзы, сказала Генриетта Марковна. – Допивайте, мальчики, чай. – Она бросила быстрый взгляд на настенные часы, висящие над дверным проёмом, повернув лицо влево, и друзья сумели рассмотреть её профиль. – Время, в самом деле, позднее. Пора отдыхать.
Допив одним глотком свои напитки из кружек, друзья быстро встали.
- Какие вы прыткие! – похвалила Генриетта Марковна. – В армии служили, мальчики?
Друзья утвердительно кивнули. Лица изображали готовность следовать за хозяйкой на место ночного отдыха.
- Ступайте за мной, мальчики! – Генриетта Марковна первой вышла из кухни, отодвинув рукой в сторону занавеску. – Ступайте, ступайте! Смелее! Я вам покажу вашу комнату.
И снова Петьку чуть было не дёрнула нечистая сила за язык, он едва сдержался от высказываний, когда женщина взяла с полки керосинку, зажгла фитиль и с зажженным фонарём вышла в коридор; и было, отчего не сдержаться: на кухне горела вполне привычная и обычная электрическая лампочка.
Темнота в коридоре представлялась более густой и непроницаемой, как виднелось из кухни. Стоило друзьям выйти в коридор, переступить порог между ним и кухней, как ничего катастрофического не произошло: да, темно, но темнота походила больше густые вечерние сумерки, сумрак висел в длинном коридоре не сплошной массой, а будто бы разорванными большими клочьями. И клочья эти, как ни странно, не висели на месте. Создавалось впечатление, они или висят в воздухе и то поднимаются немного к потолку, он тоже визуально был выше, чем потолок кухни, то на такое же расстояние опускался к полу, но пола не касался, а отскакивал от него мячиком.
В первое мгновение друзья непроизвольно замедлили шаг, их задержка вызвала остановку хозяйки на пути. Она повернулась, подняв руку с фонарём повыше уровня глаз, и подбодрила друзей:
- Мальчики, почему остановились? Смелее двигаемся вперёд! Смелее! Без опаски!
Ребята двинулись, но Артур шепотом обратился к другу:
- Мне одному это кажется или коридор, в самом деле, длиннее?
- Длиннее, длиннее, - с жаром произнёс Петька, инфекция странного и непонятного захватывала его ум и воображение. – Мне это ещё на улице пришло в голову. Но ведь так не бывает: длина дома снаружи не намного меньше внутри с учётом толщины стен постройки, а здесь обратный эффект. Практически ничего не понимаю!
- Я тоже, - сказал Артур.
Не оборачиваясь, Генриетта Марковна спросила:
- О чём это вы там шепчетесь за моей спиной?
- Делимся впечатлениями, полученными за день, - стараясь говорить спокойно, ответил Артур.
- Ага! – добавил Петька.
Генриетта Марковна остановилась, обернулась. Встретилась с друзьями почти лицом к лицу.
- И как оцениваете ваши впечатления? Хорошо?
- Исключительно в положительном ключе! – быстренько отрапортовал Петька.
- А что же молчит Артур? – спросила Генриетта Марковна, смотря на юношу.
- В полной солидарности с другом, - ответил Артур, за спиной женщины он увидел некий полупрозрачный силуэт, формы его расплывчаты, но всмотревшись, можно увидеть контуры человеческой фигуры. – А у вас здесь не проведено электричество?
- Почему спросил?
Артур взглядом указал на фонарь в руке Генриетты Марковны.
- Вы держите керосиновый фонарь.
- Да, - согласилась хозяйка дома.
- Не хотите же вы утверждать, что из-за экономии пользуетесь керосинкой.
Генриетта Марковна, помолчав, ответила:
- Здесь дело вовсе не в экономии.
- А в чём же? – спросил Артур и почти врезался в спину друга носом. – Ты чего?
Петька состроил страшно удивлённую мину.
- Дверь слева! – как заговорщик сказал тихо он.
Из-за двери послышался кашель.
- Гета! – позвал жену Степан.
- Да, Стёпушка!
- Ты показала гостям их опочивальню?
- Веду! – ответила Генриетта Марковна. Посмотрела на друзей: - Беспокоится!
Следующую дверь Артур увидел сам: на ней в крупных металлических кольцах, вкрученных в дверь, обшитую листами меди, прибитой по периметру гвоздиками с фигурными шляпками, и в дверной косяк, висел большой амбарный замок, такие замки часто можно наблюдать в экспозиции музеев, специализирующихся на предметах старины. Не успел он отвести взгляд от двери, как внезапно почувствовал чей-то тяжёлый свинцовый взгляд, направленный прямо ему в спину; точно такие же ощущения испытывал он и тогда, когда покидали двор, выезжая с него на машине, и когда останавливались ненадолго в пути. Артур резко обернулся и в лицо ему ударил сильный заряд снега, ослепивший его. Он закрылся рукой от снега, и мороз окутал его тело в колючий мех озноба и по ногам заструились ледяные полосы холода; Артур опустил взгляд и увидел погружённые по самые колени ноги в снег; он хотел крикнуть, однако ему помешал очередной порыв ветра, сбивший дыхание, и более крупный предыдущего снежный заряд, ослепивший его, забивший снегом нос, уши, глаза, рот. Сопротивляться природному явлению дело бессмысленное, Артур это осознал сразу и всё же сдаваться без боя не захотел. Преодолевая упругий напор ветра, наклонившись вперёд туловищем, Артур сделал пару шагов и остановился: его глазам открылась иная картина, чем его же она и удивила. Он повернул голову назад, насколько позволяла одежда, и увидел бушующее в поле снежное представление, вихри снежного огня то устремляли свои острые пики в небо, угрожая самому его существованию, обрушивались стремительно вниз, будто неожиданно теряя стержень, державший эту смертельно-снежную конструкцию, и тогда раскрошившийся снег круговыми волнами растекался по заснеженному полю. Но то, куда попал он, изумляло более: над мирной степью, убаюканной унявшейся метелью, укутанной в долгий крепкий снежный сон, низко, почти касаясь её своим ярко-синим телом, висела полная луна; поле залито её серебряным светом. Из открывшейся его взору чудесной картины невозможно оторвать взгляд, и Артур этого не хотел, но резкий окрик друга, вырвал его из коварных мягких лап таинственного наваждения.
- Не отставай! – громко окликнул друга Петька. – Спишь на ходу!
- Да иду я! – вырванный из одной фантастической реальности в реальность до прагматичности прямолинейной яви, Артур ответил немного резко, но этого никто не заметил или ему показалось, что не заметили. – Да иду я, иду!
Произнеся это, Артур обернулся, двигаемый к этому неким внутренним зовом и увидел за собой тёмный коридор, дальний конец его открывал картину заснеженного поля, освещённого полной луной, почти улёгшейся в снежную постель своим нижним выпуклым фрагментом, в лицо ударили слегка, причинив лёгкую боль, снежинки и послышался тихий свист ветра. Рука Артура сама сложилась в щепоть, и он перекрестился.
- Всё, мальчики, вот и пришли, - сказала Генриетта Марковна, - остановившись на пороге комнаты. – Проходите, - пригласила она друзей и вошла первой.
Фонарь она поставила на круглый столик, стоящий возле кровати, расположенной у стены справа, покрытый вязанной нитяной салфеткой.
- Здесь, Артур и Петя, будете почивать, - сказала Генриетта Марковна несколько таинственно или так просто послышалось друзьям, они действительно чувствовали усталость, и хотелось быстрее улечься в постель и забыться сном. – Невелики хоромы, понимаю, - тембр голоса у женщины незначительно изменился, в нём появились диссонирующие нотки. – Но это всё же лучше, чем ночевать в снегу.
Слова женщины «лучше, чем ночевать в снегу» насторожили друзей, испарился сон, но хозяйка дома не произнеся больше ни слова, повернулась к двери и сделала шаг.
37
Сон человека не до конца изученное состояние психики живого организма. Стоит только разгадать эту тайну, станет известно многое, но оно же и повлечёт за собой разочарование: стоит исчезнуть тайне, сразу же скучной и неинтересной станет само существование, уже не так привлекательны будут ночные сновидения и сладкие грёзы, навеваемые шумом дождя, потеряют привлекательность и романтизм и, возможно, за этим последует постепенное разрушение самого образа жизни. Когда достигнуты поставленные цели и не поставлены новые, следом за светом приходит мрак.
Ангелина Фёдоровна сослалась на усталость и попросила мужа лечь спать в зале. Муж Виктор недолго горевал потерянной возможности погреться под боком жены; приготовил бутерброды и устроился перед телевизором со стойким желанием провести перед ним ночь, на любимом спортивном канале транслировали в разное время футбольные матчи.
Ангелина Фёдоровна плотно прикрыла дверь в спальню. Расстелила постель. Включила ночник на стене, в последние годы у неё появилась потребность спать в бледном свете ночного светильника; она не вдавалась в подробности, откуда взялась вдруг такая причуда, просто попросила мужа и сына подарить ночник, но именно такой, какой она увидела во сне. Муж сразу же возразил, мол, Геля, не чуди, не всегда увиденное во сне есть вероятность повстречать в настоящей жизни. Но Геля настояла и описала ночник: полочка с трансформатором и ручкой регулирования яркости света, два светильника с ширмой из светло-коричневого синтетического материала; добавила, что в окрасе плафонов допускает цветовое несоответствие, но ночник должен быть именно таким. Виктор Геннадьич и Петька вооружились маминым описанием подарка и отправились по магазинам, предлагающим покупателям в огромном ассортименте люстры, бра, торшеры и прочие предметы освещения помещения.
Каково же было их удивление, когда в первом же магазине электротоваров они в процессе беседы с продавцом, женщины, как писали в ранних романах двадцатого века, бальзаковского возраста, узнали, что такую модель выпускали, и назвала год; услышав её слова, и Виктор Геннадьич и Петька поникли, вот, поди-ка сейчас найди этот светильник. Увидев отразившиеся печальные эмоции на лицах мужчин, женщина их успокоила. Сообщила, где можно купить эту модель, но, естественно, не только-только сошедшую с конвейера и поступившую в продажу. Весьма вероятно, этот светильник был в употреблении и потерял первозданную неповторимость, присущую новой вещи. Виктор Геннадьич выслушал и сказал так, что, какой бы ни была эта вещь, в каком бы состоянии ни был этот светильник, нужно поехать, посмотреть. Убедиться в его существовании вообще и уже после всех этих манипуляций ногами и руками, думать, что делать дальше: желание жены, никогда прежде не замеченной в капризах по поводу подарков, нужно обязательно выполнить. Женщина при мужчинах позвонила по телефону. Поинтересовалась, куда можно подъехать. Уточнила адрес. Записала на обратной стороне визитки магазина, где сама работает и вручила прямоугольный лист бумаги в руки Виктору Геннадьичу со следующими словами напутствия: «Желаю вам приятной покупки, дорогие мужчины! Надеюсь, вы не уйдёте оттуда с пустыми руками».
Ехать пришлось практически на другой конец Нерчинска, в маленький магазин, торгующий подержанными вещами, или вещами, купленными много лет назад, но не бывшими в употреблении; в прежние годы этот магазин носил бы гордое название «комиссионный», ныне он располагался в полуподвальном помещении, сухом, чистом и опрятном. Именно таким товаром – не бывшим в употреблении, оказался ночной светильник, увиденный во сне Ангелиной Фёдоровной.
Радость сдерживали с трудом: это был нужный им светильник! Да, немного выцвели от времени нахождения на витрине от солнечных лучей, проникавших внутрь через маленькие запыленные оконца, и от электрического света синтетические плафоны, но он работал! Продавец, женщина почти точь-в-точь копия продавца из магазина электротоваров, выложила товар перед покупателями и показала все его преимущества перед продающимися ныне. А именно: он изготовлен по ГОСТу, о чём говорить печать в паспорте изделия и штамп на задней стенке изделия и что он послужит не один десяток лет при правильной и аккуратной эксплуатации.
Не ждать день рождения мамы решили сообща отец с сыном и в день покупки в торжественной обстановке подарили увиденный во сне мамой и супругой ночной светильник.
В эту ночь Ангелина Фёдоровна засыпала долго и трудно.
Первые минуты она никак не могла согреться в постели, укутавшись почти как в кокон в тёплое стёганое одеяло. Когда пришло тепло, она почувствовала некое нервное томление и нервозное ощущение почесывания по телу, то руки начинали чесаться, то руки, то ступни, то ладони, то начинала зудеть голова и странное ощущение присутствия постороннего существа в комнате появилось почти сразу же после того, как улеглась в постель.
Немного погодя, - ощущение никуда не пропало, - она встала и обошла комнату, довольно-таки не большое по квадратным метрам помещение, по периметру: никого и ничего она не обнаружила, что и было ей ясно с первого момента. Ну, кто, скажите на милость, может пробраться в квартиру незамеченным хозяевами, если они совершают пространственное перемещение по комнатам с постоянной регулярностью?
В итоге, успокоившись и выпив для закрепления эффекта настойки пиона, разбавленной водой пятьдесят на пятьдесят, она окунулась в сон, и сладкая дрёма обняла её мягкими нежными крыльями.
Но недолго длилось безмятежное ощущение покоя и неги. В её видения, которые она видела во сне, они, видения, были наполнены воспоминаниями из прошлых лет, она снова ощущала себя маленькой девочкой, бегущей по огороду к бабушке с детским пластиковым ведёрком в руке, наполненным картофелем. Как часто происходит во сне, одни события накладываются на другие, и в следующем эпизоде она уже повзрослевшая, с небольшим животиком, красивой выпуклостью выпирая летнее нарядное платье, она шла в женскую консультацию. Всё шло спокойно и тихо, пока она не наступила ногой на первую ступеньку лестницы высокого крыльца здания городской гинекологии.
Тревога ворвалась в сон, когда она потеряла под ногой опору и провалилась в глубокую яму. Пролетев некоторое время вниз, она мягко опустилась на гладкий каменный пол, собранный из цветных камней в непонятный хаотический узор; его она увидела внутренним взором, находясь одновременно и на полу и в тоже время над поверхностью. В полёте туфельки с ног её слетели, и Геля стояла босыми ступнями на ледяном каменном полу и осматривалась, стараясь определить возможность выбраться или голосом позвать кого-то на помощь. Геля крикнула, и крик потонул в пустоте, не отозвавшись даже маленьким эхо. Она повторила попытку и вот тогда-то следом за этим последовали изменения: яма раздвинулась в стороны, стены потеряли плотность, и у них появилась прозрачность и Геля увидела, как на неё с огромной скоростью несётся снежный вихрь с пугающим оглушающим звуком. Вихрь налетел на неё, обмотал в снежные полотна и с агрессивно наступающей неотвратимостью, её охватила паника. Первая мысль о сыне пронзила её сознание насквозь острой ледяной иглой и Ангелина Фёдоровна вдруг почувствовала холод, но не испытанный ею во сне, явный.
Она открыла глаза, веки немного припорошены снегом. С губ срывается парок. Она повернула голову в направлении окна и обомлела, ледяной жар сковал её тело стальными путами холода.
Ангелина Фёдоровна, превозмогая сопротивление чего-то невидимого, но откровенно сильного, поднялась и села на кровати, присыпанной тонким слоем серебристого снега, искрящегося под светом фонаря, хотя Ангелина Фёдоровна знала, что на четвёртый этаж свет фонаря мог под таким углом проникнуть с большим трудом. Рукой, проведя по подушке, Ангелина Фёдоровна ещё больше задрожала от холода – снег скрипел под пальцами и не хотел слипаться в комочки.
«Я сплю, - произнесла она мысленно, - я сплю, и мне снится сон. Просто страшный сон. Я сейчас открою глаза, и ничего этого не будет. Стоит мне ущипнуть себя за мочку уха и всё это исчезнет. Всё пропадёт».
Ничего не пропало: снег лежал не на одной кровати. Он бугрился на сиденьях пуфиков и низких скамеечках. Он лежал на поверхности трюмо, скрыв под собою находившиеся на нём женские косметические аксессуары, и тонкой полупрозрачной плёнкой покрывал зеркало.
Ангелина Фёдоровна опустила ноги на пол и вскрикнула, и сразу же подобрала ноги, снег на полу ожёг ступни. Она посмотрела в окно и обомлела, как же раньше она не заметила, что окно распахнуто, стёкла выбиты в створках и хищно скалятся острыми языками, не выпавшими из крепления оконных рам фрагментов. Створки медленно покачиваются ветерком, петли угрожающе скрипят. Колышутся гардины, покрытые тонкой патиной прилипшего снега. По полу, покрытому толстым слоем снега по направлению к кровати от окна, легко перепрыгнув внутрь комнаты, к ней крадётся нечто призрачное прозрачное в себе имеющее очертания огромного зверя, похожего на собаку. Вот призрак останавливается на полпути, поднимает от пола голову и смотрит слепой мордой на женщину.
Ангелина Фёдоровна вздрогнула и попыталась снова крикнуть. Позвать на помощь мужа. Как и в предыдущий раз, крик её потонул в пустоте заснеженной комнаты.
Зверь не подал вида, что женщина попыталась что-то крикнуть. Он встряхнул телом. Оно приобрело материальную форму и теперь посреди комнаты стояла огромная собака, Ангелина Фёдоровна не разбиралась в породах, но стоящая перед нею псина могла легко сойти и на московскую сторожевую. Длинная шерсть. Большая морда. И красные глаза, вдруг загоревшиеся на морде, засверкали ярким пламенем. Собака приблизилась к женщине, обнюхала ноги, подняла морду, посмотрела непродолжительное время, будто изучая находящийся перед ней незнакомый предмет или чужого человека. Медленно развернулась и потрусила прочь. Собака остановилась возле окна. Собралась. И легко перепрыгнула подоконник, исчезнув в снежном мраке глубокой ночи…
Петька попробовал на упругость кроватную сетку и весело произнёс:
- В тесноте да не в обиде, правда, Генриетта Марковна?
Генриетта Марковна остановилась.
- Конечно, Петя, - сказала она новой интонацией. – Конечно. – Она пожала плечами, будто её охватил мимолетный озноб и повторила: - Но это всё же лучше, чем ночевать в снегу.
И снова слова женщины оставили неприятный осадок в душе друзей.
38
Будучи самостоятельной с раннего возраста, Татьяна Афанасьевна прививала это крайне необходимое чувство и сыну. «Артур, сынок, - говорила она, стараясь, чтобы слова не вызывали отторжения из-за мнимой якобы попытки вмешательства в его внутренний мир. – Будь смелее в принимаемых решениях. Имей своё личное, пусть иногда и ошибочное мнение, но своё. Будь самостоятелен, это главное. Не всегда же ты будешь маленьким. Ты повзрослеешь. И возникнет потребность принимать решения самостоятельно. Начни учиться этому с этого времени». Этот разговор она имела с сыном по окончании первого класса. Артур окончил учебный год на отлично. И мама его отправила в летний лагерь отдыха сразу на два сезона. «Прекрасный опыт научиться самостоятельности», - сообщила она сыну.
С тех пор прошло много лет. Сын взрослел. Рано научился помогать матери по дому. Это радовало Татьяну Афанасьевну с одной стороны, и немного тревожило: а вдруг это как-то повлияет на его отношения с девушками, вдруг он, научившись многому тому, что должна делать женщина, откажется от мысли создать семью и проживёт жизнь бобылём.
Ей не раз говорили подруги, что парню необходима мужская рука, чтобы перед его глазами находился тот, кто будет ему примером. На что Татьяна Афанасьевна с горечью отвечала, дескать, да где же нынче-то найдёшь настоящий пример. Те, кто может быть «настоящим примером», давно женат. А те находящиеся в свободном поиске мужчины как-то плохо видятся ею в качестве положительного примера для сына.
По этой причине она и не выходила замуж и перестала в итоге встречаться с мужчинами. Артур повзрослев, в классе пятом, как-то сам завёл разговор о том, почему мама всегда одна, в то время как её подруги счастливы в семье, почему она не хочет ни с кем познакомиться.
Что произошло в тот момент с ней самой, Татьяна Афанасьева так и не смогла полностью для себя сформулировать, но одно поняла точно, что во вселенной их взаимоотношений с сыном что-то изменилось. Она запомнила тот день и сохранила в сердце интонацию, с которой к ней обращался Артур. Тёплые отношения между стали более доверчивыми. Сын старался темы её брака не касаться, хотя она чувствовала, что он остро воспринимает её одиночество и как-то временами неумело восполнить пустоту тепла и нежности, но годы шли, время летело. Сын взрослел и с каждым днём всё чутче относился к ней, и за это Татьяна Афанасьева была в глубине души благодарна ему, хотя вслух об этом никогда не говорила. С момента его признания, что он может пожертвовать своим счастьем ради её счастливой жизни, между ними установилось негласное обязательство речь об этом не вести.
Что заставило сейчас, в этот поздний вечерний час вернуться к теме отношений с сыном? Тщательно скрываемая тревога за него? Возможно. Как возможно и то, что она пробудилась у неё в груди после звонка матери его друга Ангелины Фёдоровны. Но был ли реальный повод паниковать, Татьяна Афанасьевна не знала.
Конечно, любая мать переживает за своего ребёнка всегда и в любой ситуации; пусть даже нет предпосылок для переживаний, и любимое чадо сидит в соседней комнате и упрямо режется, - любимое выражение сына, - в компьютерные игры; нынешнее поколение детей, таким образом, развлекается и как однажды признался Артур: мама, это прекрасный способ снятия стресса. Ох, как же она тогда удивилась! Хорошо, сдержалась и не спросила, какой такой стресс может быть у него? Как же хорошо, что внутренний тормоз иногда срабатывает вовремя и излишние проявления родительской любви не дают обратного результата. Пример соседи по лестничной площадке: до такой степени любили дочь, что прощали ей все её выходки и выполняли капризы, теперь девочка лечится в специальной поликлинике под строгим надзором врачей от наркотической зависимости.
Да, бог миловал её, Татьяну Афанасьевну, и Артур не пристрастился ни к курению, хотя она и подозревала в старших классах школы, что он нет-нет да балуется табачком вместе с лучшим другом Петькой, да и особо к спиртному не пристрастился; тут уверенность её ничто не могло поколебать: как-то на дне рождения он выпил пару бокалов шампанского так лёжнем пролежал два дня с головной болью и заявил: вот этого счастья мне не надо – столько времени пропало впустую.
Ветер за окном то плакал по-детски, переходя в натуральный истеричный вой, то визжал одичавшим домашним животным и от этого визга острыми коготками неведомый зверь нехорошего предчувствия скрёб по душе.
Старалась Татьяна Афанасьевна гнать плохие мысли вон, ан нет, не выходило! Не выходил звонок матери друга из головы; возвращались к нему мысли и нет бы, в самом деле, позвонить родителям, сообщить, что всё хорошо.
Не звонит ни тот, ни другой! Трудно, что ли в век коммуникации, когда у каждого в кармане волшебная тарелочка с наливным яблочком имеет превосходный потенциал для связи с любым человеком в любой точке мира. Было бы только желание! Да, ещё деньга на счету. Но многие телефонные операторы предоставляют функцию ограниченного денежного лимита, что категорически снижает шанс в прекрасный момент остаться без связи.
Телефон молчал. Артур не звонил. Не беспокоила звонками Ангелина Фёдоровна. Всё ли у ребят в порядке или есть-таки повод понервничать и при необходимости позвонить в полицию?
В любое другое время Татьяна Афанасьевна с героической стойкостью перенесла бы молчание телефона, но не сейчас. Сейчас ей вдруг захотелось, - передалась тревога матери друга? – позвонить сыну. Разузнать, что там у них да как, добрались или ещё в пути. Да и просто услышать голос сына!
В непростых внутренних сомнениях Татьяна Афанасьевна пришла в спальню и, не включая свет, улеглась на кровать и в утомлении закрыла глаза.
Закрыла глаза и тотчас их открыла, что-то холодное мелкое укололо веки и щёки, и крошечная невесомая пыль покрыла всё лицо, образовав на нём ледяную маску. Открыть глаза получилось с трудом, веки будто налились свинцом не приснившегося сна, и от этого стало ещё жутче. Жуть усилилась, когда она внутренним зрением увидела в комнате нечто постороннее, не присущее интерьеру: это нечто напоминало крупное призрачное тело шарообразное или овальное, с неточными лохматыми краями, похожими на длинную шерсть некоторых пород собак.
Татьяне Афанасьевне пришла мысль, что это сон, такой вот странный сон, основанный на плодородной почве её внутренних нервных переживаний по поводу сына, которые посадила в её душе своим телефонным звонком мать друга Петьки.
Она ущипнула себя за мочку уха, проверенный способ узнать, виденное снится или нет, вычитанный в какой-то книге полезных отстранённых от настоящей действительности советов.
В другое время она бы над этим предположением взяла бы да рассмеялась. Но сейчас, после щипка ничто в комнате не исчезло: ни бесформенное нечто, ни противное ощущение на лице некоего холодного липкого месива. Наоборот, даже кое-то прибавилось: она почувствовала нечто сковывающее её движения рук, ног и тела, она ощутила на груди неприятную тяжесть, мешавшую свободно дышать, ещё она увидела, и это не могло обрадовать, а только добавило нервозности, как с горячих её губ срывается прозрачное сизое облачко горячего дыхания. Вот этого действительно быть никак не могло! Это может быть только при условии, что открыто окно в комнате, но она не имела привычки надолго оставлять, а уж тем более забывать, открытыми окна после обязательного проветривания помещения.
Как ни было трудно, Татьяна Афанасьевна повернула голову к окну, и её сознание пронзил страх длинными острыми копьями: окно настежь раскрыто и в него с улицы, где совсем недавно мела метель большие полотнища снега, устилая им землю, в комнату летели, медленно кружась, крупные снежинки, похожие на те, что они с сыном вырезают для украшения ёлки перед новогодними праздниками. А ещё она увидела окном не привычный для глаз пейзаж из высоток с горящими яркими электрическими огнями окнами, с облаками шапок из застывшего снега на крышах, утыканного зубочистками антенн. Она увидела сына, он брёл вместе с другом по глубокому снежному полю, утопая почти по колена в снегу, чуть правее от них чёрной кромкой повёрнутой вверх зубцами расчёски лежал зимний лес, левее и позади них, два размытых луча света автомобильных фар светили через снежный сугроб, будто служили сигналом о бедствии и просили, о скорой помощи. Впереди же виднелся смутно дом, - его Татьяна Афанасьевна не могла рассмотреть отчётливо из-за мелкой ряби в глазах, - но всё же увидела, что это обычная деревенская постройка, какие часто встречаются или встречались на просторах отчизны, над входом в дом и на врытом в землю рядом с домом, метрах в двух-трёх, горели тонкими алыми каплями света фонари. Тоже обычное явление для глухих мест, расположенных вдали от цивилизации, сделавшей человека принципиально-капризным и привередливым к каждой мелочи.
Вот она видит, мальчики подходят к воротам, от них к дому ведёт протоптанная широкая тропинка в снегу, и останавливаются.
Что-то отвлекло её от наблюдения за происходящим где-то далеко, это что-то находилось в комнате, и по ощущению было рядом с нею. Татьяна Афанасьевна просто оглохла от резко наступившей тишины и шаги сына с другом распороли маленькое пространство спальни и наполнили его скрежещущими звуками. Татьяна Афанасьевна закрыла уши ладонями и прикрыла веки – глаза заполнила чернильной жидкостью густая темнота.
Пару минут спустя она открыла глаза и убрала ладони от ушей. Тишина убралась прочь из космоса звуков и Татьяна Афанасьевна снова смогла слышать и видеть.
Хлопали створки окна, движимые ветром, стукала дверь о косяк сухим потрескиванием деревянных кастаньет. Посреди комнаты она снова увидела нечто, но оно трансформировалось в большую собаку с длинной шерстью. На огромной голове через густую шерсть на морде горели два алых огонька глаз.
Собака приблизилась к Татьяне Афанасьевне. Обнюхала вокруг неё воздух и неторопливо потрусила к распахнутому окну. На несколько секунд она задержалась и, присев, в длинном прыжке перемахнула подоконник и следом за ней нечто бесформенное, похожее на уродливую птицу с широко раскинутыми в сторону крыльями молча выплеснулось наружу вместе с навалившимся в комнату снегом…
39
За странной дверью с замком почти рядом, в паре метров была вторая дверь. Она была раскрыта в коридор, и в сумрак коридора сочился густой мрак комнаты.
Генриетта Марковна немного замешкалась перед дверью.
- Всё, мальчики, - сказала Генриетта Марковна, - остановившись на пороге комнаты. – Проходите, - пригласила она друзей и вошла первой. – Располагайтесь, как дома.
Петька не сдержался:
- Но не забывайте, что вы в гостях!
Генриетта Марковна вскользь посмотрела на Петьку, чему-то про себя усмехнулась, поставила лампу на круглый столик, стоящий возле кровати, расположенной у стены справа, покрытый вязанной нитяной салфеткой.
Петька и Артур подошли к двери и остановились. Петька кинул взор в комнату, слабо освещённую скупым светом керосинки, и увидел к своему удивлению два электрических светильника над каждой кроватью. А вот Артур снова, как и прежде, на выходе из дома и когда покидали на автомобиле пределы города, почувствовал неприятное присутствие нечто, от него на этот раз сильно пахло снегом и морозной свежестью, от которой пробирал лёгкий озноб по телу. Встряска головой не помогла, он снова ощутил эмоциональный провал и погрузился в некое внепространственное безвременье: холод и мрак окружали его и были осязаемы на ощупь, были они одновременно гладки и скользки, как шёлковая ткань, и пальцы окунались в высокий ворс и ощущали его неестественную густоту. Холод не исчез. Растворился на ненадолго мрак и Артур увидел широкое снежное поле, оно расстилалось до самого горизонта, чёрный бархат которого тонкие алые зарницы рвали острыми лезвиями всполохов, мелкие фрагменты падали на землю и, наслоившись один на другой, представали пред взором Артура зазубренной полоской леса.
- Здесь, Артур и Петя, будете почивать, - сказала Генриетта Марковна несколько таинственно или так просто послышалось друзьям, они действительно чувствовали дикую усталость, им хотелось быстрее улечься в постель и забыться оздоровительным крепким сном. – Невелики хоромы, понимаю, - тембр голоса у женщины незначительно изменился, в нём появились диссонирующие нотки, так не свойственные ей прежде. – Но это всё же лучше, чем ночевать в снегу.
Слова женщины «лучше, чем ночевать в снегу» насторожили друзей, испарился сон, но хозяйка дома не произнеся больше ни слова, повернулась к двери и сделала шаг.
Друзья вошли в комнату, и Петька попробовал сетку кровати на упругость.
- Ого, как упруга! – радостно произнёс он. – Да вы не переживайте, Генриетта Марковна, всё очень хорошо и даже отлично!
- Мне приятен не напускной оптимизм, Петя! – поблагодарила Генриетта Марковна юношу.
Только она собралась идти, как её снова окликнул Петька.
- Генриетта Марковна!
Хозяйка обернулась. Петька не заметил, но от Артура не ускользнула секундная озлобленность, мелькнувшая в глазах и отразившаяся на лице настойчивостью гостя. Однако хозяйка быстро с этим справилась. Глаза тепло и ласково посмотрели на юношу.
- Слушаю тебя, Петя! – произнесла она с повышенным вниманием к вопрошавшему. – Что тебя интересует на этот раз?
- У вас есть телефон? – поинтересовался Петька.
«Экой ты любопытный! – прочитал в её глазах Артур и подумал: - Неужели Петька этого не видит? Или видит, но делает вид, что нет!»
Генриетта Марковна долгим взглядом изучила юношу, но не ответила. Это подтолкнуло Петьку к дальнейшим расспросам.
- Телефон, - повторил он. – Мне нужен телефон. Это такой аппарат, когда нужно с кем-то поговорить или чем-то поделиться, или сообщить…
Генриетта Марковна осторожно, будто глотала раскалённые зёрна, проговорила, жуя то верхнюю губу, то пожёвывая нижнюю:
- Я знаю, как выглядит телефон, Петя. Не надо мне описывать его функциональные подробности. И спешу тебя, и тебя, Артур, разочаровать, телефона у нас нет.
Не понимая почему, Артур ответу хозяйки ничуть не удивился; как он это почувствовал или как понял, он не смог бы толково и вразумительно объяснить; но он заранее знал ответ и желал, напрягшись внутренним слухом и нервом, услышать произнесённые хозяйкой слова. А ещё больше он хотел в этом своём предчувствии или интуитивном состоянии ошибиться. Ошибиться настолько глубоко, что готов был извиниться, не услышав слов, что телефона у хозяев нет. «Alles ist in ordnung!»
- Нет? – уныло протянул Петька и разочарованно спросил: - Почему? Сейчас у всех есть телефон. Без него как без рук, как в старину говорили.
Генриетта Марковна ответила:
- Ну, тут с какой стороны посмотреть: кто-то без него как без рук и обойтись совершенно не может, нам в нём нет острой необходимости.
Что-то должно было произойти неестественное, как тот взгляд, что продолжал сверлить ему спину ледяным буром и наполнять тело холодом вечной мерзлоты. Но ничего не происходило. Хозяйка дома мирно беседовала с Петькой. Но Артур продолжал следить за словами женщины и за её жестами, он хотел, если не в словах, так в жестах найти ответы на некоторые непонятности, мучившие его, как и друга, только вслух об этом он говорить не собирался и стоял в оппозиции по этому вопросу, но в голове настойчиво звучала фраза: «Alles ist in ordnung!» А Петька смотрел на друга и искал у него помощи. Артур лишь развёл руками, мол, чем я-то помочь тебе могу.
- Как так нет острой необходимости! – взорвался Петька, это в нём проснулся спящий вулкан.
Генриетта Марковна само спокойствие.
- Вот так, нет и всё!
- Погодите! – не останавливался Петька, - а как сейчас, когда нужно вызвать врача к мужу!
- Я повторюсь, утром протоплю баню, пропарю Степана, и все хвори рукой снимет. – Непреклонно проговорила женщина, давая понять, что разговор пора прекращать.
Но не на того она нарвалась или Петька просто не хотел просто так без боя сдавать свои позиции.
- Телефон просто необходим в быту! – раскалённая лава слов горячила пространство комнаты, как и тепло из голландки, облицованной мелкой квадратной плиткой с сюжетами из выдуманной жизни. – А позвонить соседям, случись что, не дай бог конечно! – и Петька постучал пальцем по столешнице и сплюнул через левое плечо.
Его пылкие слова не произвели на Генриетту Марковну ровным счётом никакого впечатления. Она оставалась спокойна и непоколебима, так, по крайней мере, казалось Артуру и немного тревожило: «Alles ist in ordnung!»
- Случись что, говоря твоими, Петя, словами, - Генриетта Марковна вдруг посерела лицом, оно осунулось, - соседи могут не успеть.
- Например, беда какая… - настаивает на своём Петька с убеждением религиозного фанатика. – Связаться с ними, предупредить.
- Да и просто не приехать, - Артур точно почувствовал, что женщина не слышит его друга; её лицо посерело и постарело. – Как это бывало прежде не раз. Посторонние равнодушны к чужим болям и страхам. – Неожиданно её лицо посветлело, засветились ярко глаза. – Думаю, до этого дело не дойдёт, мальчики!
Не тот Петька человек, чтобы за кем-то оставить победу, лавры и триумф.
- Генриетта Марковна, погодите!
- Гожу!
- Ещё один вопрос.
- Надеюсь последний.
Артур напряжённо слушал диалог и ждал вопроса Петьки.
- Всё зависит от ответа. Генриетта Марковна.
- Спрашивай уж!
- Может быть, у вас есть мобильный телефон?
«Alles ist in ordnung!»
40
Тяжёлой и долгой покажется ночь, в ожидании чего-то; например, телефонного звонка. Если ждёт его любимый или любимая, магнетизируя взглядом маленькую компактную пластиковую коробочку, напичканную самой совершенной и современной техникой, дело одно: тут можно и со спокойной совестью вздремнуть ненадолго, ведь влюблённое сердце само подскажет, когда нужно проснуться и вовремя ответить заветными словами: алло, да, не сплю, жду звонка! Тогда многое становится на свои места, и многое делается понятным; пропадают мучившие страхи, а вдруг не позвонит и неужели забудет. Такое случается в каждом втором случае, если даже не в первом. Так уж устроена человеческая психика, чем сильнее накручиваешь свои страхи и ожидания, тем приятнее бывает в момент их неисполнения на душе и на сердце. И прощаешь своему любимому или любимой все её или его прегрешения и недостатки, выдуманные разгорячённой безмерно фантазией и раскрепощённым воображением.
И совершенно понятны обоснованные и необоснованные страхи и предположения, когда мать ждёт звонка от сына или от дочери. И никакие осуществившиеся звонки не внесут спокойствия разнервничавшееся сердце, и долго не восстановится спокойствие в душе. После всех заверений: всё хорошо и отлично, останется мутный остаток тревоги на дне пруда предчувствий. И интуиция тут не поможет. И ясновидение с яснослышанием. И прозорливые слова окажутся неуместными. Со временем, оно, по уверениям многих, лечит раны, время и успокоит и внесёт ясность. А пока же присутствует лишь нервное ожидание. Да беспокойные мысли: ну, почему он (она) не звонит? Почему? Не случилось ли чего? И так далее по нарастающей экспоненте с сильной тревогой и необоснованной паникой. Да и можно ли винить материнское сердце? У кого повернётся язык произнести эти коварные слова? Мать всегда остаётся матерью: мало ли её чадо или у него уже есть свои дети.
Храп мужа из спальни отвлекал ненадолго от мучивших сомнений. Хоть кто-то в это время спокойно может спать, успокаивала она себя, но действовало это кружечкой керосина, чтобы погасить костёр. Ангелина Фёдоровна покоя не находила и не находила места. Что в телефоне проку, когда он молчит? зачем нужна эта бесполезная пластиковая безделушка? И прочие, наподобие этой гневные мысли роятся в голове роем взбудораженных внезапным чужим вмешательством в их налаженный быт. И совсем нелегко в эти минуты. Уж лучше бы… А что именно «лучше бы» Ангелина Фёдоровна сказать не могла. Не могла она найти нужных слов, и когда экран телефона осветился, на нём появилась заставка сына, на которой он, улыбаясь во весь рот, машет рукой с надписью на дисплее: сын Петя, Ангелина Фёдоровна не нашлась, что делать; забыла сразу нужные манипуляции и едва не выронила телефон из рук.
Справившись и с собой и с волнением, она нажала нужную картинку на дисплее и ответила.
- Алло! Петенька! – Ангелина Фёдоровна захлёбывалась от приступа счастья и не могла сообразить, что сказать или спросить дальше.
- Алло, мама! – спокойно поприветствовал маму Петька.
Ангелина Фёдоровна вскочила и села на диване, не веря счастью: сын позвонил!
- Сыночек!.. Сыночек!.. – не говорила, а выбрасывала энергию любви мама.
- Ма-ам! Сколько раз я просил не называть меня: «сыночка» или «сынуля»! – укоризненно проговорил Петька.
- Ой, хорошо, Петенька! – затараторила мама, - хорошо, сыночка!
- Мама!
- Ой, забыла… Это от радости!.. Петенька! Больше не буду так говорить!
- А то создаётся впечатление, что я не вырос из детских пелёнок и штанишек!
- Вырос, Петенька, давно вырос! – частила счастливая и пьяная от счастья Ангелина Фёдоровна. – Из пелёнок вырос и из штанишек тоже! Сыночка…
- Мама, я ведь просил!.. – Петька не сердился на маму, понимал её, но не переносил на слух эти лебезящие слова. – Как вы там с папой? Мама?!
- Что, Петенька?
- Мам, ты там что, плачешь, что ли? – испугался Петька. – Случилось что-то?
Ангелина Фёдоровна вытерла слёзы и постаралась спокойно произнести, получилось, однако плохо:
- Ничего не случилось!
- Тогда, почему плачешь?
- От счастья плачу, Петенька, от радости, что позвонил! – ответила мама. - Думала, не звонишь, думала, случилось что!
- Мам, да ты чего это там выдумала? – удивился Петька. – Я же в соседний город поехал и не один, а с другом.
- Да знаю, знаю!
- Не на Марс ведь полетел без скафандра и подготовки и не на Луну!
Ангелина Фёдоровна не сдержалась, всхлипнула.
- Уж лучше бы на Марс! И на Луну! И без скафандра и без подготовки!
- Мама, всё у нас хорошо! – постарался успокоить маму Петька.
- Вот и хорошо, что хорошо! – успокоилась Ангелина Фёдоровна. – Как добрались, Петя? – она вдруг послышала в трубке посторонний шум, похожий на шум ветра. – Что это там?..
- Да это в фойе зашли гости, мам! Ворвался ветер! – проговорил Петька. – Добрались мы хорошо.
- Что-то плохо слышно, Петенька!
Петька повторил:
- Добрались хорошо!
- Вы доехали до места? – спросила мама.
- Мама! Повторяю: добрались хорошо.
- Петенька, ты прерываешься! – в трубке срывался мамин голос и звучал с каким-то странным металлическим оттенком с удвоением эхо.
- Мама, мы на месте! – громко в трубку сказал Петька.
Мама опять беспокойно переспросила, чем немного опечалила Петьку:
- Что? приехали? Ничего не разобрать… плохо слышно…
Петька постарался по слогам и громко произнести в трубку слова, которые сейчас могли успокоить маму:
- Да, мама! Мы приехали! Не понял, что?.. Конечно, нас накормили… Что? отлично накормили!..
- Хоть вкусно было, Петенька?
Петька понял, что мама из того, что им сказано, услышала десятую часть и немного погрустнел.
- Вкусно, мама, очень вкусно накормили, - проговорил он и сказал ласковые слова, необходимые сейчас особенно для неё: - Но ты, мама, готовишь лучше!
- Чем кормили?
- Солянка, гуляш с картофельным пюре… - перечислил Петька.
- А компот, компот был? – поинтересовалась Ангелина Фёдоровна, дома сын любил в конце обеда или ужина выпить стакан-другой наваристого компота или съесть консервированных фруктов в сладком сиропе, их он вместе с нею заготавливал в августе и сентябре во время сбора урожая.
Петька подтвердил:
- Был компот… Из сухофруктов. Очень хочу твоих пирожков.
Ангелина Фёдоровна просияла лицом, мог бы видеть её сейчас её сын, он бы узнал, как осчастливили маму сказанные им слова, но он находился далеко.
- А я ведь пирожков-то напекла! – укорила сына Ангелина Фёдоровна, - ты брать отказался!
- Уже пожалел, ма-ам!
- Как там погода, Петя?
- Снегопад, - ответил Петька. – Сильный снегопад.
Ангелина Федоровна, как ни напрягала слух, так и не расслышала последних слов сына. В трубке что-то щёлкнуло, из динамика послышался автоматический бездушный голос, он сообщил: «Абонент находится вне зоны доступа».
41
- Что! – задался вопросом Петька, увидев некое удивление, отразившееся на лице хозяйки дома. – Я спросил что-то не то? – Петька перевёл взгляд на друга: - Или прикоснулся к запретной теме? – Петька снова посмотрел на Генриетту Марковну. – Я вас спросил: есть ли у вас мобильный телефон, и этот вопрос вызвал оглушительный шквал молчания!
Генриетта Марковна прищурилась, поднесла ко лбу ладонь, прикоснулась и задумалась.
- Так есть у вас мобильный телефон? – повторил вопрос Петька, и очень ему было непонятно молчание друга, уж он-то мог поддержать его, а не уходить в сторону.
- Мобильный телефон? – озадачилась Генриетта Марковна.
- Конечно! – обрадовался Петька. – Мобильный это когда его можно носить с собой и звонить из любого места.
- Обычный телефон как охарактеризовать? – спросила Генриетта Марковна. – Стационарный?
- Да!
- Почему? Только потому, что его дальше длины провода никуда не отнесёшь?
Петька выставил ладонь в сторону женщины.
- Я сейчас покажу, как выглядит мобильный телефон, - он пошарил в карманах брюк и посмотрел на друга. – Артур, дай свой телефон. Мой остался в куртке.
Артур вынул свой мобильник из кармана брюк и протянул другу. «Alles ist in ordnung!»
- Нет, - сказал Петька и указал взглядом на женщину: - Дай Генриетте Марковне.
Артур приблизился к хозяйке дома и протянул телефон. Генриетта Марковна взяла его и внимательно осмотрела. Взгляд её не выражал никакой заинтересованности, будто она рассматривала хорошо знакомую вещь.
- Это мобильный телефон, - пояснил Петька. – С его помощью можно не только звонить, можно осуществлять видео-звонки, снимать фотографии и даже небольшие фильмы или ролики!
- Я прекрасно знаю, что это за предмет обихода, - отозвалась задумчиво Генриетта Марковна. – Но, как и прежде говорила, повторю и сейчас: спешу вас разочаровать, мобильного телефона тоже нет в нашем хозяйстве.
Генриетта Марковна вернула телефон Артуру. «Alles ist in ordnung!»
- Повторюсь, нам лишние хлопоты ни к чему, - произнесла она и посмотрела на Петьку: - Мне… Нет, скажу иначе: вам не хочется оставаться наедине с друг с другом и вы находите любую причину, чтобы задержать меня. Не так ли, мальчики?
Петька и Артур промолчали; эта речь их окончательно поставила в тупик и что сказать, не могли представить, поэтому предпочли промолчать.
- Ну что же, мальчики, - улыбнулась Генриетта Марковна друзьям, - если вопросы на сегодня закончились…
- Закончились, - подтвердил Артур, опередив друга, чувствуя, что он сейчас опять встрянет с каким-нибудь вопросом на отвлекающую тему.
- Тогда отдыхайте, мальчики! – заключила Генриетта Марковна и пожелала им спокойной ночи: - Спокойной ночи!
Петька проснулся от бодрствования, не задал новый вопрос.
- Спокойной ночи, Генриетта Марковна!
На этот раз женщина сумела ступить на порог, вслед за ней что-то ещё быстро покинуло комнату, выскользнув прозрачной тенью в коридор.
Артур не мог бы себе сейчас объяснить, что заставило его сказать следующие слова:
- Vieler Dank, Heinriette Markovna! (Большое спасибо, Генриетта Марковна).
После некоторой заминки добавил:
- Dank hinter Obdach ;ber Kopf, vor Armenanstalt, vor Brot (спасибо за кров над головой, за приют, за хлеб).
Всю свою сознательную жизнь, - конечно, это громко сказано: всю сознательную, - отрезок жизни, связанный с обучением в средней школе, Артур изучал язык Вильяма Шекспира и Роберта Бёрнса. Всегда не столь успешно, как самому хотелось, так как однажды во время факультативных занятий по английскому преподаватель заметила: у тебя, Артур, нет данных к успешному овладению иностранными языками, как у твоих некоторых товарищей, и она перечислила их фамилии. Потом добавила, что это не может служить поводом для того, чтобы считать себя ущербным, твой лексикон составляет примерно сто слов, этого достаточно для беглого разговора на ненаучные темы или обсудить погоду с друзьями, даже понять диалоги в кино без переводчика, хочешь расширить, пробуй читать стихи, продвинешься быстрее. Учительница оказалась права, как бы Артур этого не хотел, ну, не давался ему аглицкий, как он начал выражаться с того дня, хоть спички не жги. Но когда он выпалил благодарность на немецком, без запинки, а главное, будто всегда говорил на нём и он был его вторым родным языком общения, очень удивился.
Генриетта Марковна будто споткнулась обо что-то в момент произнесения юношей благодарности. Выпрямилась, поправила несуществующие складки на платье. Обернулась и пристально посмотрела на Артура.
- Dank, Arthur! – немного осипшим голосом произнесла Генриетта Марковна; по всему выходило, что слова юноши её немного взволновали, что и привели к такой вот необычной реакции организма. - Ich ist behaglich befremdet (Спасибо, Артур! Я приятно удивлена).
Артур по непонятной причине не мог контролировать себя, будто им в этот момент руководил или управлял кто-то со стороны, и продолжил в том же духе, начатом им с чьего-то ненасильственного повеления:
- Beiderseitig, Frau Heinriette (Взаимно, фрау Генриетта).
Генриетта Марковна расцвела, если можно так сравнить, то, что ощущала и передать наполнившие её эмоции.
- Friedlicher Schlaf, Arthur!(Приятных снов, Артур!) – улыбнувшись совсем уже молодой улыбкой, сказала Генриетта Марковна Артуру; затем посмотрела на его друга, улыбнулась ещё приветливее: - Angenehme Tr;ume, Jungen! (Приятных сновидений, мальчики!)
Что-то же должно было произойти, и чем-то всё это обязательно должно было закончиться. Необходима была кода, и она прозвучала, как заключительная торжественная часть произведения!
- Bis Rendezvous, Frau Heinriette! (До свидания, фрау Генриетта!) – если и были произнесены эти слова действительно самим Артуром, а не кем-то другим, то прозвучали они весьма галантно. «Alles ist in ordnung!»
- Bis baldige Begegnung! (До скорой встречи!) – ответила хозяйка дома и прикрыла дверь.
Её тихие шаркающие шаги растворились в тишине ночного дома и комнате, где сидели друзья, на некоторое время повисла тишина, какая обычно бывает перед тем, как произойдёт то, что должно произойти неотвратимо.
Петька разделся, бросил одежду на стул и потянулся.
- Я и не думал, - произнёс Петька.
- О чём? – спросил Артур, медленно снимая свитер.
- Что ты так ловко чешешь по-немецки, - похвалил друга Петька.
- О чём ты, Петька? – искренне удивился Артур, услышав слова друга. – Не пойму никак!
- Никак он не поймёт! – удивлению Петьки не было предела.
- Именно, – спокойно отреагировал Артур.
- Ну, надо же! А ведь как ловко говорил! – продолжал Петька. – Словечки с языка так и слетали… Фрау Генриетта… Гут нахт…
Артур рассмеялся.
- Корни дают о себе знать.
- Корни? – не поверил своим ушам Петька. – Это какие же?!
- Генетические.
- Память предков, что ли? – спросил Петька.
Артур кивнул.
- Она самая. Проснулась вовремя.
- Остришь, дружище! – не сдержался от похвалы Петька.
- Допускаю, - поклонился по-шутовски Артур.
- Вот не поверишь, ты мне всегда казался подозрительным и не мог понять, почему.
- А сейчас догадался?
- Стопудово! – согласился Петька с другом и закончил: - А теперь я понял причину.
- Почему?
- Ты такой же русский, как я татарин! – захохотал Петька и, подрагивая телом от озноба, его слегка знобило, хотя голландка отдавала тепло, полученное от огня, нырнул под тёплое одеяло. Вещи остались лежать комом на стуле, привычка вторая натура. Покрутился несколько на кровати и протянул, сладко зевая: - О, неземное блаженство! Пуховая перина, подушки, одеяло! Артур, я не верю… Не верю!
- Да уж поверь, будь добр! – рассмеялся Артур. Сложил вещи на стул. В одних кальсонах и футболке подошёл к закрытому белыми занавесками окну. Раздвинул их и посмотрел на улицу через затянутое морозным узором стекло. Посмотрел и едва не отпрянул: внутрь ему снаружи смотрелось нечто, глубокими, как бездна глазами и чёрными как ночь. Нечто ужасало и магнетизировало, оно приковывало к себе взор и не отпускало от себя. Нечто и сидело на снегу в форме длинно-скученного сизо-прозрачного облака и висело также невысоко над заснеженной землёй, разбросавшей в стороны прозрачно-тёмной птицей. Внезапно его взору открылась совершенно невозможная картина, ее, даже если и захотел бы он выдумать и нарисовать, он не смог, не хватило бы на это воображения: он увидел спальню матери, её, сидящую на кровати, все предметы в комнате покрывал тонким искрящимся слоем блестящий мелкий порошок, его легко можно было принять за снег, такой же порошок лежал на подоконнике и полу. На полу отчётливо виднелись крупные звериные следы. Они цепочкой тянулись от кровати к распахнутому настежь окну, в которое с улицы ветер задувал, крупные снежинки и качал покрытые снегом шторы…
- Что ты там увидел? – спросил Петька, заинтригованный долгим рассматриванием чего-то наверняка интересного на улице.
Артур после непродолжительной паузы ответил стихами, которые задумчиво прочёл:
Снег. Ночь. Метель. Луна.
Позёмка фантастично серебрится.
Всё спит; мне почему-то не до сна.
В высоком небе птица-сон кружится.
Друзья немного помолчали; послушали тихий говор тишины.
- Чьи стихи? – прервал молчание Петька.
- Не помню, - ответил Артур, - прочитал где-то… в каком-то журнале и запомнились эти строки. А так стихотворение большое.
- Классно! – похвалил Петька, что вызвало у Артура изумление, друг редко давал положительные оценки стихотворениям, как и литературе в целом.
- Мне тоже именно строки понравились.
Петька указал в окно.
- Там хоть стихает?
- Чёрт поймёт! – ответил резко Артур, но в голове кольнуло: «Alles ist in ordnung!», и испугался своей грубости и мягче добавил: - Мы пришли сюда ветер стихал, вышли подышать свежим воздухом – был почти штиль. Смотрю в окно, складывается впечатление, что по разные стороны дома разная погода. Возле крыльца тишь да благодать, с тыла – метель усиливается.
Артур высказался, повернулся к другу и моргнул. Затем вернулся к окошку, подышал на него и на выступивших бисеринках пота на стекле нарисовал переплетённые линии. Он водил пальцем до тех пор, пока из них не сложился замысловатый орнамент, сильно напоминающий арабскую вязь.
- Короче… - Артур лёг в кровать. – Спать! – и укрылся с головой, так поступал всегда, когда нужно было достигнуть быстрого результата погружения в сон; в голове продолжали звучать слова Генриетты Марковны, услышанные им на подсознательном уровне: «Alles ist in ordnung!»
Минут пять висела к комнате тишина. Из страны волшебных снов морфей не спешил к друзьям: Артур окончательно понял, что если и удастся уснуть, то не скоро и у Петьки тоже сон, будто пепел прошедшего дня рукой с ресниц смахнуло.
- Спишь? – тихо поинтересовался у друга Петька.
- Не-а, - коротко ответил он и дополнил раскрыто, но неопределённо: - Не спится что-то…
Петька тяжело вздохнул, будто опустил тяжёлую ношу, которую долго держал на руках.
- Мне тоже.
- Мысли всякие в голове вертятся, - повернулся к другу Артур; Петька в первые минуты диалога отвернулся от стены.
Прошло ещё пара минут.
- Артур! – окликнул друга Петька, заметив, что друг что-то внимательно рассматривает в телефоне.
Артур не отозвался, будто оглох. Он поглощён рассматриванием фотографий в телефоне: на них он вместе с Ниной, его девушкой, его судьбой, как до недавних пор думал.
Петька позвал друга громче:
- Артур! Не делай вид, что меня не слышишь!
- Слышу!
- Почему молчишь?
- Потому, - продолжил игру в лаконичность Артур. – И не ори ты так!
- Это отчего же? – удивился Петька.
- Хозяев разбудишь.
Петька поёрзал в кровати.
- Нет, - резюмировал он, после непродолжительного внимательного сканирования чутким слухом пространства за дверью. – Спят как мёртвые без задних ног.
- Слова подбирай – спят как мёртвые!
- Зачем? Так все говорят: спит мертвецким сном!
- Ладно, - согласился Артур с другом, зная, если начнёшь с другом спорить, это мероприятие затянется до первых петухов. – Чего хотел?
- Чем занят?
- Ты поэтому сейчас своим криком чуть не всех в доме перебудил?!
- Ты же молчал, - привёл убедительный аргумент Петька.
- Фотки смотрю, - сказал Артур.
- С Ниной?
- С ней.
Петька приподнялся на локте; скрипнула кроватная сетка, возмутившись нарушившему покой акту движения.
- Кстати, как у вас дела?
42
Нельзя сказать, что Нину за два года знакомства с момента их первой встречи, он узнал хорошо. Сколько ни старайся разгадать эту вечную загадку, человек постоянно будет огромной страной тайн. Всегда в самый ненужный момент обнаружится о нём такое, что только и останется, диву даваться и качать сокрушённо головой.
С Ниной было и так и эдак: всегда она находила способ выставить себя в лучшем свете, при этом не забывала позже извиниться и, с заискиванием говоря, убеждать Артура, что и он тоже достоин похвалы.
Как бы там ни было, два года они встречались и многие их друзья, их оказалось настолько много, что всех нельзя было упомнить по имени, открыто говорили, мол, дорогие вы наши влюблённые, не пора ли подумать о свадьбе.
О свадьбе пора думать всегда. Но не всегда думать об этом.
Затянувшийся конфетно-цветочный период ухаживаний окончился этой осенью. Как внезапно любовь пришла, также внезапно без объяснения причин она исчезла в золотисто-утренней дымке сентября, оставив после себя сизо-горький дым чадящих костров в осеннем спящем парке.
Зимний холод в отношениях Артур почувствовал, как бы ни странно это прозвучало, жарким летом. Тогда, когда солнечное тепло от раскалённого светила высокой температурой плавит асфальт и даже в тени деревьев и на сквозняке градусники показывали выше сорока пяти градусов по Цельсию.
Стоял обычный субботний летний день. Как и все горожане, большинство, не имеющее личных дач и живущих в бетонных джунглях, Артур и Нина решили часть дня провести на городском пляже. Он раскинулся вокруг искусственного водохранилища, расположенного по замыслу гидроинженеров городской администрации когда-то в немыслимо далёком послевоенном одна тысяча девятьсот сорок седьмом году за пределами Нерчинска; в те далёкие скромные годы город имел довольно старинную историю, но нынешние границы начал приобретать сравнительно недавно, лет сорок назад, во время индустриализации страны. Вот тогда-то и начал Нерчинск подобно медузе расползаться вширь по всем сторонам света. И водохранилище, находившееся далеко за городом, - по меркам тех патриархальных лет, - гармонично вписалось с окружающими его густо-насаженными лесопосадками в сам город. Рукотворное озеро, - его иначе впоследствии никто из горожан по-другому называть категорически отказывался, - было главной достопримечательностью Нерчинска. Его жемчужиной, так частенько писали в газетах и журналах, выходивших в городе.
Найти укромное местечко оказалось не так-то просто. Все более-менее пригодные для семейных парочек места и для тех, кто себя причислял к оным, были заняты. Но проявив сообразительность, Артур всё же нашёл одно. Песчаный язык вдавался глубоко в берег узкой полосой метра два в ширину и метров пять в длину. Вокруг него росли невысокие кусты, тоненькие берёзки и тополя в густой изумрудной сочной траве.
Тихий укромный уголок понравился влюблённым. Артур поставил небольшой навес из лёгкой ткани. Нина расстелила покрывало на песке. Разложила приготовленные напитки и бутерброды с сыром; остальные продукты не имели шанса сохраниться в испепеляющей жаре летнего дня.
Поначалу всё шло гладко, как течёт вода возле берега. Артур шутил, рассказывал анекдоты, Нина смеялась до слёз. Купались долго, не выходя из воды. Даже умудрились продрогнуть в тёплой как парное молоко воде. После очередного сеанса освежающего купания Артур и Нина лежали рядышком. Капли воды, искрясь в солнечных лучах, пробивавшихся через густую листву, искрились и переливались радужными цветами. Рядом с ними полчаса тому назад расположилась компания из двух семей с детишками. Они весело гомонили, кричали, играли в мяч, ныряли в воду под присмотром взрослых, чтобы ненароком не забрались малые чада на глубину. Взрослые тоже не отставали от детей. Развлечения их носили несколько взрослый оттенок; они жарили шашлык, пили пиво и вино. Приглашали и Артура с Ниной; по обоюдному согласию, они вежливо отказались, поблагодарив за приглашение.
Немного полежав, Нина села, положив голову на согнутые в коленях ноги и начала задумчиво перебирать пальцами длинные волосы.
Артур любовался красивым телом девушки, каплями воды, стекавшими медленно по немного загоревшей коже. Тонкие полоски оставляла вода. Артур незаметно прикоснулся к бедру Нины, собрав на кончик пальца влагу. И сразу последовала агрессивная реакция Нины: она резко повернула голову, истерично блеснули широко раскрытые глаза с увеличенными зрачками, дерзко искривила губы. Такой свою Нину Артур прежде не видел и немного испугался. Нина изменила позу. Села на колени, сжала кулачки, выпрямилась и холодно, выделяя каждое слово, произнесла: «Чтобы этого впредь без моего разрешения не делал! Ты меня понял? Надеюсь, услышал!» Затем с той экспрессией вскочила, накинула ситцевый сарафан, держа в одной руке босоножки в другой сумку, быстро ушла, оставляя на песке быструю цепочку следов босых ступней.
Насторожило Артура не само поведение девушки. Не внезапная смена настроения. Ему подозрительным показался факт, что обращаясь к нему, она не назвала его по имени, как она это делала всегда. И как было минут тридцать назад до этой необъяснимой эскапады.
Потерю бойца заметили соседи и с ненастойчивой навязчивостью уговорили его присоединиться к их дружной такой компании. В руках одного из мужчин появилась гитара, разожгли небольшой костерок рядом с мангалом, и, как водится, полились городские романсы и прочие песни известных на всю страну бардов.
Нина объявилась три дня спустя. Никак не объясняясь, она снова улыбалась, хотя можно было с полной уверенностью сказать не мило, а принуждённо. Гладила руки Артура не с той, прежней, нежностью и лаской называла его по имени. Что же всё-таки произошло, Артур пытался выяснить, задавал вопросы и в лоб и ходя окольными путями. Нина отмалчивалась. Один раз сказала с оттенком неприязни, мол, скажу, когда придёт время.
Время шло. Встречи становились реже. Друзья с двух сторон заметили наметившееся отчуждение и тактично старались уже не приглашать в гости сразу двух влюблённых; находили причины отказать в приглашении либо Артуру, если это были друзья Нины, либо Нине – если это были друзья Артура.
Пропасть между ними росла. Пока в начале сентября Нина не позвонила поздно ночью в далеко не трезвом состоянии и заплетающимся языком попросила о встрече и уточнила, что дату укажет позже.
Дату Артур узнал от мамы. Татьяна Афанасьевна чутким материнским сердцем сразу заметила трещинку в чашке взаимоотношений сына и его девушки, но со своими советами к сыну не подходила, решив, что он, как мальчик взрослый, должен разобраться в сложившейся ситуации сам и определиться, нужна ему эта девушка или нет.
Солнечный поздний сентябрьский день. Листва местами выжелтилась предательски и смотрится фантастически неправдоподобно. Всем понятно, лето окончилось. С ним закончилась одна прекрасная летняя пора и пришла новая пора осенних очарований. Небо чисто. Нет ни облачка. Штиль.
Артур ждал Нину возле ею выбранного кафе «Дворик сладкоежки» в центре города. Стоял не возле входа, чтобы не маячить на глазах входящей и выходящей публики. Немного в стороне. И думал, как начать разговор и закончить его с приятным для них обоих исходом. Он уверен, Нина не будет закатывать сцен, этого не было прежде, но выслушать кое-что всё-таки придётся. И он настраивал себя на этот лад. В руке он держал букет из трёх белых роз. Цвет выбрал автоматически, и когда цветочница поинтересовалась, для девушки он берёт цветы или нет, например: маме или сотруднице; очень изумилась ответу: для любимой. Эти слова он произнёс вслух, а вот слово «бывшей», в чём был точно уверен, про себя.
Тем не менее, ему цветы красиво упаковали. Насовали между стеблей всякой травяной красоты и прочей флористической фиоритуры. Он рассчитался и отказался от сдачи: это вам на мороженое, - сказал он продавцу и она его поблагодарила.
Нина опаздывала. Впрочем, этим недугом она страдала и прежде. Точность, как вежливость королей, не входили в круг её обязательных исполнений. Нина опаздывала уже на полчаса.
Артур безуспешно старался высматривать девушку в толпе идущих навстречу людей. Шёл кто угодно, только не она. И он начинал понемногу подозревать, что она обманет, верить в это не хотелось, и не придёт.
Внезапно Артур ощутил на себе пристальный взгляд. Сердце по привычке сильно ёкнуло, как же, нельзя же запросто так взять да и выбросить из жизни два года. Он, используя внутренний локатор начал вертеться вокруг, ища девушку. Нина стояла невдалеке. Стояла в нерешительности, будто раздумывая, стоит ли вообще подходить, кусала губы, этого за ней прежде не водилось, и мяла нервно длинные кожаные ремешки небольшой красивой дамской сумочки. На ней был новый лилово-блестящий плащ. Артур рассмотрел в тон плащу новые туфли. Отметил отсутствие косметики на лице и навсегда поставил точку в их романе. Ему тоже перехотелось встретиться и говорить с Ниной. Но как джентльмен, он обязан был выполнить свою часть плана.
Нина заметила, что Артур узнал её; против обыкновения, она не махнула ему приветливо рукой. Не улыбнулась. Не приподнялась на цыпочки, что делала всегда. Наоборот, её лицо ожесточилось. Выперли резки углы подбородка, скул, бровей. Она выпрямилась и решительно пошла навстречу Артуру, будто готовая с гранатой броситься под танк из рухнувших амурных отношений.
- Привет! – поздоровалась сухо Нина.
Артур отметил, сухости в её голосе прибавилось, как не исчезла привычка не называть его имя. И ему внезапно полегчало, его, будто нечто приподняло над землёй, это нечто в этот момент сорвало пелену с его глаз, сбросило с плеч тяготившую ношу. Он улыбнулся, как и прежде, ласково и нежно.
- Здравствуй, Нина!
- Давно ждёшь? – говорила она не плавно, выговаривая окружности слов, а вызывающе обрывая окончания, что тоже не ускользнуло от внимания Артура. Но если какие-то недели две назад это его сильно и больно ранило, то сейчас он остался равнодушен.
- Привык к твоим опозданиям, - он протянул девушке букет. – Тебе.
Губы Нины брезгливо искривились, но она взяла букет.
- Белые цветы?! – произнесла с наигранным удивлением, - я так полагаю, что это к разлуке…
Затем она окунула в букет своё красивое лицо, не оставлявшее, как и прежде, так и в последние дни безразличным Артура, вдохнула аромат. Подняла глаза, пустые и безразличные.
- Необыкновенно нежный аромат! – с напускным восхищением произнесла она и на какой-то наимельчайший миг сердце предательски ёкнуло и Артуру, всё ещё продолжавшего верить, что сказка ложь без толстых намёков на тонкие обстоятельства, всё можно отыграть, всё в их силах вернуть, не всё потеряно. Но Нина с иезуитским вероломством оборвала тонкую нить: - Жаль, не от того, от кого хотелось! – глаза её с лукавым прищуром уставились прямо в переносицу Артуру. – И всё равно: спасибо!
Не надо злить собаку, сидящую на поводке. Он может оборваться, и час расплаты будет жесток и скор.
Артур даже не стал вдаваться в подробности.
- Выпьем кофе, - предложил он без вопросительных или утвердительных интонаций. А как уже решенное дело. – Время острых откровений, полагаю, пришло, и оно пролетит для всех нас незаметно. – Он отвернул немного в сторону голову, слегка скривившись; заметив реакцию девушки, догадался, попал в цель, не ущемил прав другого и своего достоинства не уронил. – Только вот не надо, прошу тебя, Нина, истерик и сцен. Прекрасно обходились раньше и обойдёмся сейчас. – Он постучал по циферблату наручных часов указательным пальцем. – Tempur fugit. – И спросил: - Не забыла перевод?
Нина отрицательно покачала головой.
- В самом деле, время бежит, - артистично улыбнулась она, кончиками губ изобразив кривую линию рта. – Я не откажусь от капучино. – Она, было, сорвалась с места и неожиданно затормозила. – С одним условием.
- С каким же? Если не секрет? – Артур едва не въехал ей в спину.
Цинично, как можно сильнее причинить боль Артуру, Нина произнесла:
- Каждый платит сам за себя!
43
Возле входа в кофейню Артур и Нина замешкались. Он по старой привычке открыл дверь и придержал её, массивная стальная дверь с толстым стеклом открывалась тяжело. Никогда ранее не проявлявшая эмансипации, Нина вдруг упёрлась, остановилась и выжидающе уставилась на Артура.
- Что, так и будем стоять? – она так и вибрировала от распиравшего её чувства неприязни и досады, что мелкая шпилька в сторону бывшего любовника прошла в миллиметре от него, не причинив тому нисколечко вреда.
- Я галантно пропускаю тебя вперёди себя, - улыбнулся Артур, склонив к правому плечу голову. – Всего-то делов. Делал это прежде, и ты на это так не реагировала отчего-то. – Последнее слово против его воли вылетело с тонкой иронией.
- Справлюсь как-нибудь без тебя! – не набравшая опыта воинственная амазонка выпячивала свою феминистскую самостоятельность и независимость.
Как раз во время их препирательств к ним подошли две девушки; та, что посмелее, поинтересовалась:
- Вы заходите или просто сливки взбиваете?
Артур и Нина оторопело посмотрели в сторону девушки, немного в дерзости своей перегнувшей палку, но, в принципе, на её месте мог поступить также и Артур, и Нина, сложись в ином векторном пространстве по-другому их отношения.
Подружка смелой девушки на ухо громко прошептала:
- Ты про какие сливки говорила?
Смелая девушка, не отводя глаз от Артура и Нины, ответила подружке:
- Они догадались, а тебе потом разъясню!
Артур посторонился. Девушки прошли внутрь. Смелая из двоих девушка повернулась, улыбнулась ему и показала язык, страшно-страшно и смешно выпятив красивые зелёные глаза.
- Видишь, ты пользуешься популярностью у пошловатеньких девиц, - с укором произнесла Нина и прошла внутрь.
Артур зашёл следом и остановился. Нина застыла монументальной композицией «Обдумывание» посреди выставленных в три ряда столиков в ожидании чего-то, сложив губы бантиком и медленно пережёвывая ими безвкусный фантом вчерашнего ужина.
Бармен увидел замешкавшихся в зале посетителей и подал знак официанту. Высокий молодой человек двадцати трёх лет с длинным лицом и высоким гребнем волос выкрашенных волос, которое безобразно удлиняло бледное лицо с глубоко посажеными глазами, плоским носом с приплюснутыми ноздрями и ломаной линий бесцветной лини рта. Он быстро приблизился к Артуру и Нине.
- Какой желаете столик? – прогнусавил официант, еле раздвигая безжизненные губы, - возле панорамного окна или в глубине зала под пальмами?
- Искусственными? – спросила Нина.
- Извините, не понял, - официант посмотрел на Нину такими же безжизненными пустыми глазами. – Искусственные что?
- Пальмы.
Официант дёрнул носом, получилось движение комическое и нелепое.
- Естессно, - процедил он через редкие жёлтые зубы, едва приоткрыв рот. – Где вы видели у нас натуральные!
Артур не торопился вмешиваться. Нина смотрела то в одну сторону, там, где панорамные окна выходили на центральную улицу, оживлённую и наполненную горожанами и транспортом, то переводила взгляд на стену, покрытую в шахматном порядке крупными квадратами стекла.
- Итак, - почтительно поинтересовался официант, - какому месту отдадите предпочтение.
Нина только раскрыла рот, Артур сработал на опережение. Пришло время, решил он, брать контроль над ситуацией в свои руки, иначе это затягивание продлится до бесконечности.
- Возле окна, думаю, будет намного предпочтительнее, чем возле стены, пить напитки и ловить своё зеркальное отражение, - произнёс он почти скороговоркой, не давая времени Нине собраться с мыслями и возразить, коли уж решили расстаться, то нечего тянуть кота за хвост. – Согласна? – обратился он следом к Нине, решив действовать её же тактикой, не называя ту по имени и Нина молча проглотила этот заслуженный ею плевок в её сторону.
Нина кивнула головой и прошла грациозной походкой, нога от бедра, будто покоряла подиум вселенского борделя, к свободному столику и уселась, небрежно отодвинув стул, за стол.
Артур негромко попросил официанта подойти немного погодя за заказом, они же за это время определятся. Официант многозначительно улыбнулся и неслышной походкой исчез за стеклянной ширмой, ведущей в рабочее помещение.
Понаблюдав с минуту за Ниной, Артур подошёл и сел.
- Прекрасный отсюда открывается вид, - проговорила Нина, не смотря в его сторону.
- Ты хотела поговорить, - напомнил Артур.
Растянув в недовольной гримасе рот до ушей, Нина отрывисто бросила:
- Да! – и добавила: - Хотела.
- Что-то важное? – Артур старался быть самой обходительностью, сдерживая себя и эмоции, и понимал, насколько легко лицедейство у него получается.
Изобразив нечто схожее с фырканьем, дескать, ясное дело, для чего мы тогда здесь собрались, отчего лицо девушки приобрело смешное выражение, Нина проговорила устало и томно:
- Важное, безусловно, важное для нас обоих.
Но Артур пропустил мимо ушей важность слов девушки. Он встретился глазами с дерзкой девушкой, показавшей ему язык. Она и на этот раз не оставила его без внимания. Покачала сострадательно головой, выражая взглядом полное сочувствие ему, затем сложила ладони в индийском намасте, склонила голову и снова показала язык.
- Ты меня слушаешь? – поинтересовалась Нина, заметив отвлечённый взгляд Артура, - для кого я тут распинаюсь? – проследила его взгляд и иронично заключила: - Теперь понятно, кому приоритеты.
- Да ты не переживай, - проговорил Артур спокойно. – Как ты выразилась, приоритетов сейчас у меня нет: за исключением мамы, работы и друга.
Нина вспыхнула и всплеснула руками.
- Я могла и сама догадаться без помощи из зала! – немного превысив эмоциональный фон, экспрессивно выговорилась она и привлекла к себе внимание посетителей соседних столиков, но сейчас её факт привлечённого чужого внимания мало интересовал, - как низко ты пал за последнее время! – последними словами она хотела морально уничтожить, растоптать и распылить Артура и навсегда забыть о его существовании.
- Не отвлекайся! – посоветовал ей Артур и напомнил: - Мы встретились с другой целью!
- Да, конечно!
- Я тебя слушаю, - проговорил Артур и мысленно представил себе, что какие-нибудь два месяца тому он и в диких предположениях не мог представить этой сцены. – Я тебя внимательно слушаю. Хочу договориться сразу: без артистичных отступлений и увиливаний в сторону. Разбей выступление по пунктам: первый – то-то; второй – то-то; третий… и так далее…
Нина вспыхнула, щёки покрыл алый румянец; она вздрогнула плечами; глаза широко раскрылись; она была полна желание дерзко поставить Артура на место. Сдержалась. Закрыла глаза. Кисти рук положила на стол.
Следя за ней, Артур заметил движение губ и догадался, она считает. На заре их отношений она поделилась с ним, что в моменты, когда её охватывает волнение и вспышка гнева, она мысленно считает до десяти и успокаивается, не хватает десяти, ведёт счёт до полного спокойствия. И что вычитала этот замечательный совет в одной старинной книге.
Артур с недавних пор научился читать по губам. Уроков специальных не брал, не читал брошюр и рекомендаций. В один из дней он вдруг услышал в голове посторонний голос, мужской, он хвастался победой над очередной подружкой. В обеденный перерыв он посещал не очень дорогое кафе напротив места работы; там кормили вкусно и порции на его взгляд были большими. Так вот, он повертел головой, так понимал, что конкретно к нему никто не обращался и не нашёл виновника. Но заметил, уведя голову в сторону от соседнего столика, за которым расположилась компания из четырёх подвыпивших мужчин, голос пропадал; стоило повернуться к столику, возобновлялся; растерявшись, Артур подумал, начинает сходить с ума и огорчился. Затем нечто такое произошло, что заставило поменять обманное мнение: говорившего он не слышал, но смотря на его губы, как они двигались, он понимал, о чём говорит мужчина.
Появление умения читать по губам не открытие спавших сверхчеловеческих способностей, например, левитировать, воспламенять взглядом вещи и передвигать дома вместе с врытым в землю фундаментом. Поэтому Артур относительно спокойно отнёсся к этому факту. Поделиться ни с кем не захотел. Решил, пусть хоть что-то будет у него втайне от других, о чём распространяться не следует.
Нина уже начала считать до тридцати.
«Видно, очень сильное у неё волнение, - подумал отвлечённо Артур. – Считай, ибо спокойствие, только спокойствие, а не гнев ведут нас по пути мимо бездны».
Нина успокоилась.
- Нам нужно расстаться на некоторое время, - взвешивая каждое слово, начала она, - на некоторое время. Я хочу пересмотреть наши отношения. Как ты думаешь?
Она снова не обратилась к Артуру по имени, будто говорила с пустым местом или с зеркалом.
Артур проигнорировал её безразличие.
- Думаю, - сказал он неопределённо.
Нина продолжала также медленно и взвешенно.
- Думаю, да и ты сам не мог не заметить, между нами появляется пропасть. – Нина глубоко вздохнула, будто собиралась нырнуть в мутную глубокую воду. – Повторюсь: ты не мог не заметить, она растёт с каждым днём.
Артур захотел вставить слово, что пропасть или бездна, без разницы уже давно разделяет их.
- Не перебивай меня! – взвизгнула истерично Нина.
Подошедший официант разрядил обстановку.
- Определились с заказом?
- Два капучино, - попросил Артур.
Официант ушёл. Пока он не вернулся, Артур, и Нина не проронили ни слова, сидели, набравши в рот воды, словно чужие люди, волей или прихотью Судьбы очутившись за одним столиком в кафе.
Официант вернулся с заказом. Поставил на столик чашки с напитком.
- Пожалуйста, ваш заказ! – посмотрел на Артура; затем обратился к Нине: - Могу вам предложить наше фирменное пирожное. Оно пользуется огромной популярностью. Рецепт разработан нашим шеф-кондитером.
- Спасибо, не надо, - отмахнулась Нина.
Официант не унимался; он хотел по максимуму выжать из скупой парочки побольше деньжат.
- У нас богатый ассортимент фирменной выпечки!
- Неужели! – вскинула на него Нина серьёзный взгляд. – Всё у вас фирменное: и пирожное, и мороженое, и выпечка!
Официант оказался стоек и с достоинством выдержал словесный удар.
- Безусловно, всё без исключения фирменное!
- Спасибо, - вмешался Артур в словесную дуэль официанта и Нины. – Мы ограничимся кофе.
- И принесите сразу, - Нина подняла вверх указательный палец, - сразу чек. Два чека!
Официант поклонился и ушёл; на лице его читалась досада; вид его так и говорил, что с этой жмотистой парочки чаевых не дождёшься.
- К чему такие сложности, Нина? – мягко поинтересовался Артур. – Хочешь уйти, уходи, - он указал кивком головы в направлении двери, - не нужно придумывать сложные схемы. Жить нужно проще.
- Ты всегда так! – укорила его Нина.
- Как так, Нина?
- Всё упрощаешь. Но я повторю: нам нужно на время расстаться! – Нина побледнела, взяла из салфетницы бумажную салфетку с логотипом кофейни и начала скручивать её в трубочку нервно дрожащими пальцами. – Провести ревизию наших отношений.
- Причём тут ревизия? – спросил Артур удивлённо. – Хочешь уйти, уходи. Держать бессмысленно. И вреда от этого больше, чем пользы.
Внезапно Нина бросает в окно ждущий взгляд. Лицо вспыхивает. Глаза загораются. Она смотрит на шагающего скорым шагом мужчину лет около сорока в светло-сером плаще и в шляпе в тон.
- Понимаешь… - начала и остановилась, не договорив, Нина.
Она с тревогой уставилась на входную дверь. Дверь открывалась и закрывалась. В кафе заходили и выходили. Сновали между столиками официанты с подносами, уставленными тарелками с заказами.
- Не всё так просто… Как может показаться…
Артур посмотрел в том же направлении. Он каким-то образом материально ощутил взгляд Нины. Они перекрестились. Дверь распахнулась.
Нина немного приподнялась и помахала вошедшему мужчине рукой. Мужчина не сразу увидел Нину, лицо украшали очки в стальной оправе. Он порыскал взглядом по залу и нашёл искомое. Помахал рукой и направился к столику. Возле столика мужчина остановился и вопросительно посмотрел на Артура. Взгляд его выражал крайнюю степень непонимания.
- Познакомься… - Нина подрагивающей рукой указала на мужчину, снова не назвав Артура по имени. – Это – Станислав Львович…
44
Петька крайне разозлило игнорирование друга. Он повторил вопрос. И снова в ответ последовала тишина.
«Ты не оглох, случаем? – почти крикнул Петька, - я спрашиваю, спрашиваю, ты же молчишь!» Артур извинился. – «Задумался». Петька надулся. – «Он, понимаешь, задумался!» - «Кстати, ты о чём спрашивал?» - «Да ни о чём!» - огрызнулся Петька. – «Хватит дуться! – улыбнулся Артур. – Говори». Петька посидел, сопоставляя сказанное с другом с тем, что ощущал внутри, и выходило, друг не лгал, утверждая, что задумался. – «Как у вас с Ниной?» - спросил Петька. Артур немного подумал и ответил, не отрывая взгляд от экрана телефона на котором на очередном снимке они вдвоём с Ниной были сняты в парке на аттракционе. – «С Ниной?» - переспросил он. – «С Ниной!» - терпеливо произнёс Петька, предполагая, что из дальних степей Забайкалья его друга удастся вернуть не скоро. – «С Ниной у нас как обычно, - ответил отвлечённо Артур, переведя взгляд с телефона на друга и вернувшись снова к изображению на экране. – А у тебя?» Оригинальничать Петька не захотел. – «Как обычно». – «Это как же?» - всё ж таки Артуру пришлось вернуться из дальнего мысленного забайкальского похода. – «Да вот так!» – Петька звонко стукнул ладонью об ладонь и обеими ладонями ударил себя в грудь.
Артур завидовал белой завистью умению друга легко и непринуждённо расставаться с подругами, которых он по его, друга, упоминанию менял как одноразовые перчатки.
Знакомился со своими прелестницами, - опять-таки, определение друга, - в общественном транспорте.
Происходил процесс знакомства по уже накатанной и отработанной до филигранности методике, её друг так и называл «Петькина методика знакомства». Он выбирал в салоне автобуса понравившуюся ему девушку и начинал издалека.
Не из прекрасного гипотетического, а из ближнего, но далёкого. Он приближался к намеченной жертве медленными шажками, от остановки к остановке. Иногда быстрее, когда чувствовал, объект эмоциональной оккупации выходит на ближайшей. Он приближался на опасное расстояние к девушке и поступал следующим образом: подставлял ногу под её обувь, будь то туфелька, или сапожок, но непременно под ногу. Девушка ступала, давила на ногу и Петька непроизвольно – хитрец такой! – вскрикивал: «Девушка, смотрите, пожалуйста, куда ступаете!» Она естественно начинала извиняться: «Ой, простите! Вам очень больно?» Важное свойство – не перехитрить и не переиграть, знать, где можно отступить, а где и ринуться вперёд, шансов получить по мордасам великое множество, как направлений на векторной плоскости. И тут он, скривившись, отвечает: «Да что вы! Уже прошло и совсем не больно!» или: «Если такой острый каблучок ранит моё сердце, я буду знать, что жизнь моя прожита недаром!» И закручивался роман. Естественно, кратковременный. Он интересовался, где дама выходит; восклицал, мол, надо же, и мне там же; затем провожал домой и назначал встречу.
До определённого момента не брезговал замужними девицами, заявляя, что надкусанное яблочко слаще мёда. Но однажды зимой что-то не срослось у него и его пассии.
Получилась непроизвольная инсценировка анекдотической ситуации: муж внезапно возвращается из командировки. И простоял Петька в одних трусах и носках на зимнем морозе на застеклённом балконе три часа, пока соскучившийся по супружеским ласкам муж насыщался своею женой. Других бы и не сломило сие временное недоразумение, но Петька сделал вывод: лучше медленно есть чёрствый хлеб с водой, чем в спешке давиться пирожными с какао.
Время показало: хлеба всегда в достатке, а вот с пирожными кричи караул!
«Как у тебя легко, получается! – похвалил друга Артур. – Не успел с одной расстаться, уже с другой крутишь!» Петька расцвёл цветком неземной красоты. – «Аура у меня такая, - похвалился он. – Любвеобильная». Артур хмыкнул и вытер нос тыльной стороной ладони. – «Ты так толком и не разъяснил, - снова заговорил Петька, – вы с Ниной расстались?» Артур подумал. – «Ну… - протянул и решительно ответил: - Да, мы с ней расстались. Она решила провести ревизию наших отношений. Кстати, её слова слово в слово». Петька едва не задохнулся от возмущения. – «Какая ревизия отношений!» - «Она вот такое слово придумала, чтобы расстаться». – «А проще нельзя? Мол, нам с тобой в одной лодке тесно и так далее». – «Видимо, нельзя». Петька немного успокоился, он всегда переживал за друга и честно говоря, находил Нину очень странной девушкой, не в части странностей в психике, в поведении, общении и прочем. – «То-то я смотрю, давно её не видно». – «И не увидишь», - успокоил друга Артур. – «Почему? – спросил Петька. – Уехала?». – «Да, - сказал Артур, - на моря. Недавно». – «На моря?» - недоверчиво переспросил Петька. – «На они самые, - согласно поддакнул Артур,- на тёплые моря». – «Одна? С кем? Я его знаю?» - начал интересоваться Петька, будто с ним произошла непоправимая трагедия. – «С мужиком каким-то». – «Ты спокойно об этом говоришь? – не поверил Петька тихому тону друга. – Да как же так!» Артур посмотрел на друга и спросил: «Предлагаешь в истерике биться?»
45
Матерчатый пляжный зонт не спасал от южного жаркого солнца, зной расплавленными потоками струился над раскаленным песком, дрожал над синей водой моря и превращал в абстрактные картины, далёкие морские пейзажи.
Матерчатый пляжный зонт создавал иллюзию защиты, и её хватало, чтобы не обращать внимания на прочие неудобства.
Нина неподвижно лежала в шезлонге и впитывала каждой клеточкой кожи несносную жару и старалась отвлечься на что-то постороннее, получалось это плохо.
Вот уже как две недели прошло, как они со Стасом приехали на отдых. Кожу Нины покрывал лёгкий загар, он прекрасно гармонировал с её тёмно-пепельными волосами, о чём постоянно твердил Стас. По словам своего спутника, она так до конца и не определилась со статусом их отношений, потому что сам Стас заявил о своём нескором решении связать жизнь путами законного брака, предложил пожить, как стало с недавних пор принято говорить, гражданским браком.
Боялся он неких обязательств или нет, но Нину устраивал такой поворот событий. Хотя до недавних пор совсем иначе размышляла на эту тему. Она нечто вспомнила, лоб покрыли мелкие бородки морщин, лицо с закрытыми глазами внезапно будто высыхает. Минута неприятного воспоминания быстро проходит. Лицо снова гладкое, щёки слегка пунцовеют под загаром, губы растянулись в ухмылке. Нина пошевелила ногами: ей показалось, всего показалось, что по голени ползает муха. Но вот неоспоримый факт, мух здесь она ни разу не видела. Это дома даже в жестокий мороз нет-нет да пролетала по комнате одна счастливица, не впавшая в зимнюю спячку, по комнатам и забивалась куда-нибудь в глубокую глухую щель с намерением проспать до весны или снова отчего-то пробудившись, совершить облёт вверенной квартирной площади. Да, мух здесь не видела и как-то заметила по этому поводу Стасу. Он рассмеялся и спросил, что, неужели соскучилась по родным помойкам, и тут же поправился: с этими насекомыми здесь научились бороться. Она приставала с расспросами, мол, да как же так, всюду есть, летают, жужжат, машут крылышками, надоедают своим присутствием, а в некоторых злачных местах так и вовсе прописываются надолго. Стас терпеливо разъяснял, стараясь донести до неё мысль, что на курорте, именно здесь, на этом красивом и ужасно гостеприимном острове если уж не стерильная наведена чистота, то поддерживается ежедневно. «Если скучаешь по мухам, можем попросить горничную, она принесёт из своего жилья. Уж дома-то у аборигенов их хватает!» - предложил он и, услышав отрицательный ответ, сказал, чтобы Нина сосредоточилась на отдыхе, прекрасном отдыхе на жарком солнце вдали от снегов далёкой родины.
При мысли о снеге и морозе, всё тело Нины покрылось гусиной сыпью, и она неожиданно для себя нервно вздрогнула, ощутив охвативший её мороз, он стальной лапкой хищно погладил её в затылке, зарывшись острыми коготками в густые волосы и, слегка касаясь кожи, провёл вниз спины.
Нина резко вздохнула и открыла глаза. На соседнем топчане, Стас не любил шезлонги, сколоченном из тонких деревянных реек, лежал Стас, находясь, как и она в жаркой тени зонта и дремал. Всю ночь он над чем-то работал. Сидел за компьютером, стучал клавишами, пил холодный кофе. Лишь под утро, когда она уже пробудилась от лёгкого бриза, ворвавшегося в раскрытое окно, она увидела его дремлющим в кресле за столом. Растормошила. И попросила беречь себя. На её замечание о том, что себя нужно беречь, он мягко улыбнулся и сказал: чтобы жить в этом раю на земле, нужно немного трудиться, и для этой цели можно пожертвовать и парой-другой часов, позаимствованных у сна.
С момента знакомства со Стасом, его представили официально Станислав Львович, она так и не удосужилась поинтересоваться, чем он занимается, откуда деньги на подарки, нет-нет, он не засыпал её бриллиантами и не заворачивал в шелка, но не скупился. Нина и сама больно не совала нос в те области, где по нему можно болезненно получить лёгкий щелчок. Интерес остался. Деньги тратила экономно. Из одежды купила необходимое. Еды, она переехала к нему в первый день знакомства, продолжая оставаться всё ещё подругой Артура, с ним отношения начали рушиться до знакомства, и она ждала час, выгодный для того, чтобы расставить всё точки над «i».
Постоянно лежать скучно. Поговорить не с кем. Оказалось, в это время соотечественники выбирают другие места для проведения отдыха, да и Стас снял жильё, отдельный дом с прислугой, изъяснявшейся на английском, обосновав это решение, что в гостиницах ещё надоест жить, таким образом прозрачно намекнув, что это не последняя поездка.
Мимо сновали юные красотки-иностранки со своими бой-френдами, женщины в возрасте с мужьями и детьми. Пожилые супружеские четы парами или в компании проводили время в своём кругу. Пустота в общении напрягала. Так хотелось перекинуться с кем-то парой слов на родном языке, спросить как дела и просто поболтать. Поболтать получалось только со Стасом и то в часы, когда он пребывал в состоянии Нирваны, как сам выражался. Звонки домой навевали грусть, мама постоянно делилась новостями. Папа советовал взять от южного края больше положительной энергии, чтобы с яркими красочными эмоциями провести остаток зимы в родных пенатах.
Всё было хорошо, но хотелось не этого.
Отношения между нею и Стасом установились ровные. Как у супругов, проживших не один десяток лет в браке. Она не видела восхищения ею и её красотой в его глазах. Она не видела восторга, какой должен был быть. Стас оставался всегда спокоен. Иногда чересчур спокоен и уравновешен. Он не потерял выдержки даже три дня назад, когда в пляжном баре какой-то мужичок крепко подвыпивший в своей компании, решил расширить круг общения и просто-таки прилип к нему, вешаясь нашею, стараясь похлопать по спине или плечу, что видимо, было крайним выражением эмоций, закончилась это амикошонство тем, что у нас называется каверзным вопросом: а ты меня уважаешь? Двум полицейским Стас объяснил, что мужчина его с кем-то перепутал и, уходя, наступил на лужицу кем-то неосторожно пролитого напитка. Наступил в неё. Поскользнулся и упал. Его объяснения приняли, не обратив внимания на то, что несчастный наступал в лужу по неосторожности своей больше трёх раз.
Загадочностью своей Стас её не пугал: мало ли, какие есть у человека тайны, быть посвящать в которые не имеет необходимости. Ну, зарабатывает прилично, ну и, слава богу! Источников не раскрывает? Зачем, коли и так ей хорошо живётся. Разобрался с навязчивым типом каким-то странным способом? Владеет какими-нибудь методиками самообороны. Всё хорошо! Всё прекрасно!
Нина посмотрела вторично на Стаса. Он, похрапывая в дрёме, чесал живот, и что-то бурчал. Что-то маловразумительное. Вслушиваться Нина не стала и решила продолжить внутреннее исследование своей психики. Медицинский она бросила на втором курсе, хотя уже на первом поняла, что семейная традиция на ней оборвётся. Старший брат давно служил в военной авиации, младший охранял границы большой Родины.
Она проследила парочку с малышом. Они прошли мимо, и Нина смогла понять, о чём они говорили, так как с английским она подружилась с первого урока иностранного языка в школе. Давался язык легко, и она бегло и непринуждённо на нём общалась что дома, устраивая с друзьями вечеринки, на которых изъяснялись исключительно на языке Шекспира, что с друзьями из англоязычных стран по переписке в интернете.
Нина повернулась на живот, но шезлонг не приспособлен для этого. Она ввернулась в прежнее положение. Закинула за голову руки, вытянулась телом в красивую статуэтку, выточенную мастером из куска драгоценной древесины, и замерла. Что-то неприхотливо-приятное она находила в таком времяпрепровождении. Что-то, что не могла с первого раза высказать словом, но чувствовала душой. Вот именно так, иногда казалось ей в часы высшей расслабленности телом и повышенной радости, она бы и прожила всю оставшуюся жизнь. Здесь, в далёкой стране, живя в небольшом домике с прислугой, не заниматься домашними делами, смотреть телевизор, слушать музыку, читать книги, валяться на пляже. Да, она понимала, мечты её останутся мечтами и не все грёзы, снившиеся ночью, имеют продолжение днём. В вещие сны она категорически не верила. Потому что у самой не было повода в этом ни удостовериться, потому, что, что бы ей ни снилось, всё и оказалось ночною грёзой, сказкой, которая кончается с наступлением рассвета и роскошная карета с запряжёнными в неё белыми скакунами всегда превращалась в огромную переспелую тыкву, а отличные скакуны в толстых проворных крыс.
С мечтами пришлось расстаться в один прекрасный день, как когда-то рассталась с детством, и больше никогда в новогоднюю ночь дед Мороз со Снегуркой не оставляли ей подарок под наряженной ёлочкой.
Даже сейчас, она не знала, надолго ли приехали на этот остров, обратного билета не было. На вопрос, сколько им здесь предстоит находиться, Стас ответил: пока не надоест.
«Пока не надоест! - подумала Нина с каким-то ожесточением, и сжала губы, почувствовав натяжение кожи лица. – А если никогда не надоест? То, что, останемся тут навсегда?» Неопределённость угнетает человека чаще всего и больше всего остального. Куда как легче воспринимать дары жизни, когда знаешь оговоренные рамки, в которые требуется уложиться, чтобы от этих щедрых даров, а не посулов, оторвать побольше и постараться всё переварить.
«Пока не надоест!» - снова подумала Нина, но с меньшей агрессией и злостью. Она сентиментально улыбнулась. Открыла глаза. Ей показалось, конечно, показалось, как же ещё, что она услышала родную речь. Всё в ней встрепенулось и напряглось. Она сдвинула на лоб солнцезащитные очки и быстрым взором окинула находившихся вокруг любителей отдыха, безделья и солнечных ванн и купания в горячих водах моря.
Как бы хотелось, чтобы сейчас был… Она прервала беседу про себя; она даже в мыслях запрещала себе упоминание имени того, кто остался дома и с кем она решила совсем недавно окончательно покончить, как и с прошлым. Своим прошлым, чтобы начать строить своё настоящее и будущее с другим человеком.
В один из ненастных осенних вечеров они сидели со Стасом на тёплой веранде его дачи, и пили чай, говорили о всяких ненужностях и пустяках, смеялись остротам, на которые временами был мастак Стас. Так вот, Нина решила завести разговор, захотела высказаться, рассказать о своём прошлом, о друзьях и с кем встречалась. Стас выслушал её ровно настолько, насколько она смогла углубиться в воспоминание, мягко остановил, положил ей свою ладонь поверх её: «Carthago delenda est!» произнёс он и пояснил: у каждого из нас была своя жизнь, наполненная хорошими и не очень событиями, были, и, быть может, остаются друзья, просто на встречи с ними каждый год остаётся всё меньше времени, некоторые сами уходят, с некоторыми прекращаешь отношения сам, но это всё осталось в прошлом, его я называю личным Карфагеном, а он, как гласит пословица: должен быть разрушен. Разрушив его, нужно строить свой новый город не на его руинах, для своего нового города нужно найти новое прекрасное место, построить дом, разбить сад, насадить деревья, родить детей и затем в старости воспитывать внуков. Разрушь свой Карфаген, Нина, и живи спокойно в новом мире своего нового счастья. Позже, дня два-три спустя она поняла правоту слов Стаса: никогда не уйдёшь вперёд, постоянно оглядываясь назад, не разрушив старый дом, не построишь дом новый и прекрасный; иначе будешь постоянно топтаться на месте.
Узники снежного логова 3
© Copyright: Сергей Свидерский, 2020
Свидетельство о публикации №220060300071
Свидетельство о публикации №220060300071
Рецензии