Письмо 4

                Здравствуй, сын!

  « В первый погожий сентябрьский денёк робко входил я под школьные своды. Первый учитель и первый звонок… Так начинаются школьные годы. »
   Вот точно так всё и было 1 сентября 1963 года. Солнце светило, как летом. Я во всём новом (особо мне нравился новенький светло-коричневый ранец, приятно пахнущий  новой кожей) в отутюженной школьной форме ( жуткого мышиного цвета, хотя то, что он жуткий я понимаю только сейчас) стою во дворе средней школы № 673, которая была видна из окон нашего дома в Измайлово, то есть в пяти минутах ходьбы от подъезда.
  В руках у меня букет чудесных астр с нашей дачи в Расторгуево. Вокруг меня - мои ровесники мальчишки и девчонки, превращающиеся на моих глазах из безответственных детсадовских дошколят в серьёзных учеников первого «А» класса (так, по крайней мере мне тогда казалось).
   Особенно мне нравились, естественно, девчонки в аккуратных коричневых школьных платьицах, украшенных в честь праздника белыми фартучками с белыми нагрудниками и белыми кружевными наплечниками, с огромными белыми бантами в косичках, заботливо заплетенных мамами.
   Буквы, я, по-моему, знал, но читать и писать научился только в школе. Было ужасно интересно соединять буквы в слоги, а слоги – в слова. Даже помню свою первую книжку, которую прочитал по слогам, она называлась «Храбрый утёнок Тим».
   А буквы, вернее сначала их элементы, я не писал, а рисовал, рисовать очень любил.
   Писали мы тогда простыми железными перьями, которые вставлялись в деревянную ручку-держатель, у неё на конце было металлическое приспособление, которое и держало перо. Чернила варили сами (ну не мы, конечно, а родители) причём надо было сварить правильно, добавить правильное количество сахара, чтобы чернила были долгое время жидкими и не застывали раньше времени.
   Был у нас и свой «гаджет» - чернильница – непроливайка, края у дырки посредине чернильницы были загнуты внутрь, а дырка была точно в размер пера, поэтому макать перо в чернила было легко, а, если чернильница переворачивалась набок, то стенки загнутые внутрь не давали чернилам вылиться и разлиться. Гениальная конструкция – иногда даже вытрясти чернила из чернильницы не получалось.
   Свою первую учительницу я, как ни странно, помню только в лицо и по фамилии, а вот как звали, вылетело напрочь. И, вообще, процесс обучения помню смутно. Просто ходил в школу, как мама и папа на работу – каждый день, кроме выходных (кстати, суббота тогда не была выходным днём).
  Гораздо бОльшее впечатление осталось от «хоккея во дворе». Хоккей был тогда очень популярен в нашей стране. Спокойно можно было купить клюшку и шайбу в спортивных магазинах (это при тотальном дефиците товаров). Дворники заливали во дворе каток прямо из шланга. И мы «рубились» в хоккей «от заката до рассвета» с перерывом на сон, еду, учебу в школе и приготовление уроков…   
   А ещё «ходили» двор на двор. Вырезали мечи из дощечек от ящиков, в которых в магазин и на рынок привозили овощи. Щиты делали из крышек от вёдер с пищевыми отходами, которые стояли на каждой лестничной площадке (крышки, кстати, аккуратно возвращали на место). Представляли себя рыцарями из кинофильма «Александр Невский»,  и лупили « палкой по палке» выясняя, чей меч прочнее, пока чей-нибудь не разлетался в щепки. Однажды я, сам того не ведая, вырезал себе меч из какого-то очень крепкого дерева (сейчас знаю, что из бука) и он целую зиму был «чемпионом» двора по прочности. Ох, как злились мои противники, но никак не могли его победить своими «слабыми» сосновыми палками.
     А ёлки, новогодние ёлки… Они были настоящими, и пахли хвойным лесом.  Устойчивая ассоциация с Новым Годом: запах мандаринов, запах ёлки, елочные игрушки, Дед Мороз, Снегурочка, возникла именно тогда. Позже, по мере моего взросления, к ним прибавилось советское шампанское, а ещё позже – фейерверки.   
    Вообщем, моё детство продолжало оставаться счастливым и беззаботным, обласканным родителями, бабушками и дедушками, а также многочисленными родственниками.
   А жизнь моя уже была мудро расписана самым главным человеком – Владимиром Ильичем Лениным, который создал Советское государство – Союз Советских Социалистических Республик - СССР (так в то время называлась моя страна).
   Сначала он смотрел на меня с «октябрятских» звёздочек симпатичным кудрявым мальчиком.
   Каждый ребёнок, приходя в советскую школу, автоматически становился октябрёнком, то есть наследником и продолжателем идей Великой Октябрьской Социалистической Революции, которая произошла в конце октября 1917 года, а праздновалась 7 ноября, по воле тех людей, которую её затеяли – большевиков. Большевики, придя к власти поменяли старый Юлианский календарь (календарь Юлия Цезаря) по которому жила православная царская Россия, на Григорианский (календарь папы римского Григория XIII) по которому жила с конца 16-го века в основном католическая Европа, и  Октябрьская революция стала «ноябрьской», и никого это не смутило.
    Кстати, большевики взамен господствующей «при царе» православной религии хотели насадить в стране «советскую» религию. И даже придумали вместо Таинства крещения обряд «октябрения» советских младенцев. Твоего деда Володю «октябрили» и, наверное, Владимиром назвали в честь Ленина…   
    Но ничего этого я тогда не понимал и не знал, я был очень послушным мальчиком, доверял всецело взрослым. И если сказано было, что школьный класс должен быть поделён на «звёздочки», наверное, по пять человек по числу лучей советской звезды, значит так и должно быть. «Звёздочки» боролись между собою за дисциплину и чистоту.
    Я был санитаром, то есть ответственным за чистоту. У меня была повязка – белая с красным крестом и сумочка тоже белая и тоже с крестом. Есть детская фотография, где я во всём облачении – оч… гордый вид!
    Потом Ленин Владимир Ильич, дедушка Ленин, появлялся на пионерских значках, правда со значка он смотрел не на тебя, как с «октябрятской» звёзды, а в светлое будущее – «коммунизм», которое по обещанию другого дедушки, продолжателя его дела, Хрущева Никиты Сергеевича – руководителя СССР в то время, должно было прийти уже в 1980 году, так было написано на последних страницах школьных учебников.
    В пионеры принимали практически всех школьников, которые доучились до 5 класса. Слово «пионер» означает первопроходец, почему так называли нас – не знаю. Когда принимали в пионеры, повязывали красный галстук – треугольный шейный платок, три конца которого символизировали три  поколения: коммунисты, комсомольцы, пионеры.         
    Человек, вокруг шеи которого он был повязан, как бы связывал все три поколения в единое целое. Почему из этой цепочки выпало первое «октябрятское» звено, я не знаю. Платок вполне мог прямоугольником… Но, да Бог с ним…   
    Дальше молодой человек уже подросший, с 14-ти лет, попадал в комсомол,  Коммунистический союз молодёжи, точнее Всесоюзный Ленинский Коммунистический союз молодёжи (ВЛКСМ).
    Если ты по какой-то причине не вступал в ряды ВЛКСМ после 14-ти лет, это вызывало подозрительное отношение к тебе со стороны органов власти, руководства предприятий, учебных заведений и просто твоих сверстников.
   «А чего это ты не комсомолец? – спрашивали, например, при поступлении в институт. И человек начинал как будто оправдываться, чувствуя как бы свою неполноценность.
     Для меня, сына члена Коммунистической партии Советского Союза (КПСС) вступление в пионерскую организацию и комсомол было делом естественным. Я по- другому и не представлял себе свой жизненный путь, но, оказывается, были другие ребята, для которых это не было естественным, узнал я про это, правда, гораздо позже.
    А тогда я доверял своему отцу, он был для меня тогда непререкаемым авторитетом. Поэтому любимым героем был для меня Мальчиш-Кибальчиш из сказки Аркадия Гайдара, который не выдал военную тайну и, умирая, говорил что « жизнь за дымом и пожарами светлая-светлая »… 


  «Трубит маленький трубач. Тревожно трубит. Один в ночном городе. Кричит труба, будит заспанных жителей:
   « Эй вы, зажравшиеся и успокоенные, довольные жизнью, - поёт труба,- столько ещё несчастий и горя на свете! Вставайте! Или глаза и уши ваши заплыли жиром, или мозги ваши забиты золотом и коврами, или сердце ваше разучилось чувствовать чужую боль…   Смотрите, что делается на свете, не уничтожены ещё зло и несправедливость. Тысячи, миллионы рук протянуты к нам, и ждут помощи.                Вставайте! Развернём старые знамёна, под которыми деды и отцы наши бились за родную землю!  Вставайте на борьбу за чужие души, которые ещё можно оставить чистыми!» 
Но не отрывается от позолоченной тарелки сытое холеное лицо с аккуратно постриженными усиками. Толстые  красные  жирные губы мерно пережёвывают пищу.
    И въезжает во двор вдруг красный всадник на горячем коне, и держит в руках он красное простреленное знамя. Подходит всадник к трубачу, обнимает по-отечески за плечи, и говорит: « Труби сынок, труби родной, вижу не зря рубил и гнал я эту контру, придёт наше время, ведь «жизнь за дымом и пожарами светлая-светлая»…   
   
      Вот такие чувства я тогда испытывал…
     И по иронии судьбы любимым пионером-героем (было тогда такое неофициальное звание) был для меня Павлик Морозов. А во дворе нашем жил отпетый хулиган Павлик Морозов, который учил нас жизни матерными словами, а мы сидели и открыв рты слушали рассказы нашего ровесника про то, о чём стеснялись говорить при нас наши родители…

                Май  2019 г.