Пора писать мемуары

Не все москвичи знают, что Москва пошла отсюда, где незамерзающая узкая, с быстрым течением речка Сходня делает почти круг в своей глубокой пойме. «Пойма реки Сходня» - так называется новый микрорайон в Тушино. Когда двенадцать лет назад мы переехали сюда из необжитого, неуютного Отрадного, застали здесь деревушку в одну улицу, с дворовыми собаками, покосившимися заборами и разномастными телевизионными антеннами над доживающими свои дни домиками.

Тогда я еще увлекалась бегом трусцой, возлагая на это никчемное занятие большие надежды в целях похудания. Ранним утром хорошо было протрусить, не спеша, по деревенской – в городе! - улице. Собаки были доброжелательны и напрочь лишены вредной привычки облаивать и хватать за ноги бегущего человека. Как-то незаметно и в то же время почти мгновенно здесь вырос новый городской микрорайон. До сих пор не могу отделаться от такого ощущения, что многоэтажные белые с красным жилые корпуса обнаружились на этом месте, когда однажды августовским днем мы вернулись из отпуска на Волге.

Дома полукругом выстроились на высоком берегу сходненской поймы, и со стороны Тушинской трикотажной чулочной фабрики разворачивалась праздничная панорама жилой новостройки. А из окон открывалась замечательная картина, если только день не был туманным. Справа – Московская кольцевая дорога, живая сама по себе, движется в обе стороны, сплошь из автомобильного потока, но гула ее не слышно. Прямо – белоснежное Строгино, слева угадывается поле Тушинского аэродрома, а внизу, рядом, пойма в отттенках зеленого серебристого и чего-то желтеющего, летом – вся в лоскутах огородов, зимой в крутых обледеневших спусках, где весь короткий зимний день гомонили дети, спускаясь по очереди вниз на всем, на чем можно катиться - на санках, пластмассовых тарелках, на кусках картона, а то и просто на спине.

Самый крутой спуск облюбовали горнолыжники, соорудившие самодельный подъемник. Рядом распускали жесткие разноцветные крылья своих дельтапланов любители этого вида спорта.

Именно здесь, на Сходне, а не на берегах Москва-реки предки наши обосновали будущую первопрестольную – Москву.

С высокого берега поймы мне и моей собаке, ушастому коккеру-спаниелю, удобно наблюдать ежегодные авиационные праздники, проводившиеся на Тушинском аэродроме.

Гром реактивных истребителей, монотонная стрекотня вертолетов, безмолвное разноцветие стремящихся к земле парашютистов – это на мою собаку не производило ни малейшего впечатления. Ее хвост находился в постоянном радостном мельтешении от избытка доброжелательности ко всему, что происходило вокруг, а зрение и нюх имели лишь одну цель - усмотреть или унюхать что-нибудь съестное. Такова неистребимая особенность собак этой породы.

Американские коккер-спаниели очень любимы детьми.  Правду сказать, какие только породы собак ими не любимы!.

Однажды, в спортзале, на скамейке запасников, у меня состоялся разговор о собаках с десятилетним Андрюшей, почти незнакомым мне мальчиком.

Ему, по-видимому, очень хотелось иметь дома собаку, но родители не соглашались сделать ему такой подарок. Андрюша компенсировал отсутствие собаки обширными познаниями в мире этих четвероногих. Как только он выяснил, что у меня есть коккер-спаниель, он встрепенулся и с азартом начал выкладывать мне все, что знал об этой породе собак. А знал он о ней, как и о других очень много. А сколько случаев из жизни собак в семьях друзей и знакомых!

Глаза его горели, речь была восторженной! Заинтересовавшаяся издали нашей оживленной беседой подошла андрюшина бабушка и желая включиться в разговор светским тоном спросила внучка: «Андрюша, как ты думаешь, на кого похожа эта тетя?»

Андрюша, весь поглощенный любимой темой, перевел взгляд с бабушки на меня, потом опять на бабушку и ответил: «Ни на кого из знакомых собак эта тетя не похожа!». Бабушка ойкнула, пристыдила Андрюшу и сообщила, что она имела в виду не собаку , а известную киноактрису И.М., чем сильно меня обидела. Мне бы больше польстило быть похожей на своего коккера, на что я втайне надеялась, чем на эту актрису, яркую крашеную блондинку со злыми глазами и тонкими губами.

У моей Джерри (так звали собаку) круглые карие глаза с длинными рыжими ресницами, короткий курносый нос, длинная волнистая шерсть замечательного палевого окраса. Нет, определенно мне бы хотелось быть похожей на свою собаку!

Но я, к сожалению, тоже крашеная блондинка как И.М., чем сильно сбиваю с толку тех, кому говорю, что я по национальности кореянка. У меня отец кореец, а мать русская, так что по еврейской мерке я русская, но, как говорится, бьют не по паспорту, а по морде.

Корейская кровь взяла верх и во мне, и в сыне, и во внучке. Помнится, в юности я писала такие стихи:

И сердцу горестно и сладко,

Что к счастью (или на беду?)

Широкоскулой азиаткой

Под солнцем Азии иду.

Ветров кочевье, голос зычный

Седой степи ковыльный звон –

Все взято мною в необычный –

В кровинку каждую-

Полон.

Когда же выйдет час неровен

Любви,

Беды какой ни есть,-

Возьму над нею перевес

Последней каплей древней крови.

Не помогло, как показала жизнь…

Широкоскулой азиаткой под солнцем Азии я жила в небольшом зеленом городке на юге Казахстана. Родилась, правда, в селе Дунгановка, но сознательно себя помню только с Джамбула, с пятилетнего возраста. Таласская долина – это благословенный оазис среди степей и песчаных пустынь, давший жизнь городу, по очереди носившему названия Тараз, Аулие-Ата, Мирзоян и наконец – Джамбул, по имени акына, никогда, впрочем, в этом городе не бывавшего

В этом небольшом зеленом городке, горячую мягкую пыль дорог которого редко тревожили машины, я прожила вплоть до окончания средней школы, носившей имя Октябрьской революции. Правда, отлучалась на четыре года в город Фрунзе (теперь Бишпек), там  же окончила университет, между делом быстренько сходила замуж, родила сына.

Когда мы только начинаем осознавать свое существование, будущее кажется бесконечным и значительным, долго-долго не покидает ощущение, что самое главное еще не случилось, что оно еще впереди и вдруг - бах! – понимаешь: все, приехали. В детстве, когда хотелось сказать о чем-то далеком, мы говорили: «там, за синими горами». Там, «за синими горами», был необъятный край, весь мир, там была Россия, там был сказочный город Москва с Красной площадью и Кремлем и его зубчатыми стенами, ритмичный и торжественный узор которых сотни раз повторялся в моих детских рисунках. Там, «за синими горами» – настоящие новогодние ели, украшенные сверкающими стеклянными шарами и золотой канителью или пригнувшие к земле лапы, отягощенные снегом.

Там, «за синими горами», вождь всех народов Сталин. В моем представлении он вечно стоял на трибуне Мавзолея и поддерживал одной рукой маленькую девочку в голубом сарафане.

Только там могла быть настоящая жизнь! А что хорошего могло быть здесь, в знойном городке, где заросшие мелкой кудрявой травой улицы без предупреждения заканчивались степью, выжженной палящим солнцем…

Летним полднем жизнь на улицах замирала. Даже стрекотание кузнечиков замолкало и только лениво и назойливо жужжали мухи. В саду мягко шлепались на землю созревшие оранжевые плоды урюка. В арыках неугомонно журчала вода, омывая загадочные темно-зеленые водоросли. На веревках, протянутых через двор для сушки белья, десятками сидели крупные стрекозы с жесткими крылышками- трещалками и глазами, похожими на перископы. Вообще стрекоз было множество, всех размеров и цветов. Настоящее стрекозье царство. Особенное мое восхищение вызывали маленькие синие стрекозы, которые в множестве летали в кустарнике на берегах Таласа. Грациозные, переливающиеся всеми цветами радуги в бликах воды и солнца – ими можно было любоваться часами.

Мы жили на окраинной улице в маленьком доме за глиняным забором. Родители купили этот дом через три года после окончания войны. До этого мы жили в селе Дунгановка, километрах в десяти от города. Основными жителями села были дунгане, одна из маленьких народностей, переселившихся сюда в незапамятные времена из Китая. Их быт, культура, традиции очень своеобразны.

Внутреннее убранство их жилищ – это горы одеял на полу, устланном блестящими желтыми циновками. Стены комнат укращены яркими рисунками. Одним из главных достоинств хозяйки дома считалось умение рисовать фантастических птиц, замысловатые орнаменты узоры из несуществующих в природе листьев и цветов, притом такими сочными и пронзительной насыщенности красками! Тогда мне казалось, что женщины- дунганки владели таинством извлечения этих красок из цветущих в их дворах ярко-розовых граммофончиков вьюнка, оранжевых «ноготков», ночных фиалок и душистого табака.

Табак обязательно рос в каждом дворе, Запомнились дунганские свадьбы, становившиеся праздником всего села, свадебный поезд из конных провозок шумно прокатывался по самой длинной улице села, одаривая счастливых босоногих детишек конфетами и печеньем, причем конфеты были домашнего изготовления – длинные сахарные палочки с ярко-красными прожилками. Печенье выпекалось тоже необыкновенным способом: вкусная ароматная масса теста пропускалась через мясорубки прямо в котел с кипящим жиром и превращалось на глазах в румяные завитушки, которые потом поливались медом и посыпались сахарной пудрой.

Детей в каждом дворе было много и казалось, что все эти черноглазые, смуглые и шустрые малыши принадлежали всем одновременно. Они воспитывались всем селом.

Перед родами моя мать (написала «мать» и поймала себя на мысли, что никогда, ни в глаза ни заглазно не называла ее так- только «мама»!), собрав узелок ранним утром отправилась в город. Когда уставала, присаживалась на берегу арыка, опускала опухшие ноги в ледяную воду, потом, с трудом поднявшись, отправлялась дальше. Родив меня, она долго болела и не выходила из больницы. Меня же выкормили всем селом. В больших дунганских семьях обязательно всегда была кормящая мать и меня передавали из одного дома в другой, от одной смуглой груди к другой. Так что в Дунгановке у меня было много молочных братьев и сестер!

... Мы живем в Тушино лет десять, на втором этаже добротного кирпичного пятиэтажного дома. Под нашими окнами растет великолепный вяз. Летними ночами, после дождей, освещенные падающим из окон светом, его огромные листья были великолепны, отливали темнозеленым глянцем. Стоило протянуть руку из окна кухни и качнуть ветку дерева- с нее тотчас с шорохом сливались последние дождевые капли. Правда, последние годы листья уже не такие крупные. Причина, наверное, кроется в экологическом неблагополучии, поселившемся в городе. А дерева жаль…

     (1986-1987?)


Рецензии