Моя родословная. Надечка

Надежда Тимофеевна Дегтярь (Сизикова)
   13.04.1941 - 07.02.2019
Сизиков Владимир Иванович
   25.11.1944 - 02.06.2006

   Надечка - именно так мы, племяшки, звали нашу тётушку после того, как получили разрешение звать по имени без приставки из слова «тётя» от её младшей сестры Антонины.
   
   Надечка была шестым ребёнком в семье. Высокая, стройная, светловолосая. Моё первое воспоминание о ней связано с детством:

   Мне четыре-пять лет. Мы с мамой в городе Кургане, у бабушки Настеньки, в доме, стоящем на улице Максима Горького. Мама на работе, а  я только что проснулась и лежу на широкой кровати с панцирной сеткой. Просторную комнату заливают яркие лучи солнца. Три окна делают комнату очень светлой и большой. Между двумя окнами, справа от кровати, стоит  трюмо, закреплённое на низкой тумбочке - вещь настолько новая и модная, что даже я в своём нежном возрасте это понимаю. А перед трюмо молодая и красивая Надечка, с пышной копной очень густых светлых волос, напевая популярную в те дни песенку, учится танцевать твист.
 
  Я смеюсь, спрыгиваю с кровати и, встав позади тётушки, повторяю её движения.
Далее Надечка переходит к «Летке-енке»*, и мы прыгаем вместе. Я хохочу, а Надечка проглатывает слова, потому что смеётся вместе со мной!

   Я откуда-то знаю, что вечером она идёт на танцы в городской парк вместе со своей подругой, темноволосой красавицей Галиной. Надечка лишь вчера вернулась из колхоза, где была по направлению от своего предприятия на уборке кукурузы. Часто звучит фамилия Хрущёв и слова «хрущёвская оттепель»...  Всю эту информацию я черпаю из разговоров взрослых.

   - Иди-ка, покажу что-то! - говорит мне Надежда, и мы вместе дружно лезем под кровать, на которой я спала.
Там, в полутьме,  под панцирной сеткой кровати стоит сложенный из спичек, как из брёвен, маленький домик, серными круглыми головками к его торцам.
   Я протягиваю ручку, намереваясь эту замечательную красоту вытащить на свет. Но домик рассыпается у меня в руке...

   - Ну вооот! - разочарованно тянет Надечка,
   - А я так старалась!
   - Что это вы там делаете под кроватью? - слышим мы голос моей бабушки Настеньки, входящей в комнату из кухни.
   - Идите уже завтракать!

   В кухне очень вкусно пахнет оладушками, но меня вначале отправляют умываться из рукомойника на крыльцо, куда Надя наливает для меня ковшик тёплой воды.
   А потом мы садимся за большой стол, едим очень вкусные горячие оладьи, запивая молоком и, словно заговорщики, улыбаемся друг-другу...

   В тот год мы с мамой недолго прожили в Кургане. Приедет из Благовещенска мой отец, помирится с моей мамой и заберёт нас домой, в Благовещенск.
   В следующий раз в Курган мы вернёмся в 1966 году и вновь будем  жить в той же комнате, я буду учиться во втором классе в школе неподалёку.
   Нади нет, она в это время живёт в Иркутске, уехав в дальний город за человеком, с которым планировала построить семью.

   Что-то в этих отношениях пойдёт не так. Очень категоричная и правильная Надя не приняла некоторые привычки и черты характера своего избранника. Весной 1967 года она возвращается в Курган, в родительский дом, а уже в начале лета встречает свою настоящую половинку - Владимира Сизикова.

   Познакомятся они на свадьбе одной из Надечкиных подруг.
Владимир пару месяцев как демобилизовался со службы в армии, которую он проходил в дружественной Германии, и учится на курсах, осваивая специальность сварщика. Надя работает на Главпочтамте города Кургана, отучившись заочно в техникуме связи по специальности «Почтовая связь».

   Впервые увидев Владимира, Надя отчего-то сразу подумала: Это он, мой муж!
Когда Владимир приходил за Надей к нам  в дом на улице Максима Горького, то с первой минуты встречи они, как-будто, переставали замечать всех, растворяясь друг в друге. Это была любовь! Я и девочки из соседних домов нашего большого, окружённого единым забором двора, иногда скандировали, завидя эту парочку: «Тили-тили-тесто! Жених и невеста!»
   Владимир шикал на нас, мелюзгу, брал Надю за руку и уводил со двора.

   Встречались они недолго, очень быстро поженились.
Восьмого сентября 1967 года в нашей большой комнате в доме были накрыты столы, играла музыка, смеялись и пели гости, звучали поздравления и тосты под звон бокалов. Свадьбу отмечали дома. Я вместе с двоюродными братом Вовкой, сыном дяди Жени Дегтярь, сестрёнкой Ириной, дочкой дяди Виталия Дегтярь, будем сидеть на широком, во всю стену дома, крыльце. На крыльцо часто из дома выбегают разгорячённые от танцев и вина гости, охлаждаются и вновь «ныряют» в дом, туда, где звучат музыка и смех! Несколько раз на крыльцо выбегают молодые и, не обращая на нас, детей, внимания, долго и страстно целуются. Мы сжимаемся в комочки, оставаясь неподвижными, но не выдержав, начинаем хихикать, на что получаем от Сизикова очередное: Кыш!!!

   А скоро всем жильцам двора предоставят новые квартиры, освобождая место для застройки новыми домами.

   Мы с мамой вновь уедем на Камчатку, а бабушка Настенька, Надя и Володя переедут в район Швейной фирмы в новую двухкомнатную квартиру на последнем этаже пятиэтажного дома. Приезжая в Курган в отпуск, мы с мамой останавливаемся у них. Мне квартира кажется очень большой и по современному обставленной.  Сегодня такие квартиры называют «хрущёвками».  Достаточно просторные, по тем временам, смежные комнаты, небольшая кухня и совмещённый санузел. Минимум мебели в большой комнате, где живут Надя и её муж. Современный, необычно раскладывающийся диван, превращающийся вечером в широкое ложе, телевизор и бобинный магнитофон на длинных изящных четырёх ножках, ваза с цветами - вот, пожалуй, и всё, что я помню. Именно по этому телевизору я впервые увидела Аллу Пугачёву с песней «Арлекино».

   В бабушкиной комнате стоит переехавшая из дома кровать с кованными спинками, пружинным основанием и множеством подушек. Старый пузатый шифоньер, высокий большой комод с какими-то замысловатыми ручками на выдвигающихся ящичках, которых, как мне кажется, очень много. Кровать бабушки широкая, она стоит у стены поперёк комнаты, а напротив комода стоит такая же кровать, только узкая, на которой спала я ещё в доме. На маленьком столике между моей и бабушкиной кроватью стоит швейная машинка фирмы Зингер, на станине инкрустированы два портрета. Бабушка рассказывает мне, что это портреты царя Николая Второго и царицы Александры Фёдоровны. Над портретами ещё можно прочитать надпись: К 300-летию дома Романовых. В то время я ещё не задаюсь вопросом, откуда такая машинка появилась в нашем доме, а просто разглядываю наряд царицы и разноцветную мозаику, обрамляющую оба портрета. 

   Странно, но всё это достаточно гармонично помещалось в этой комнате. Квартира была угловой, поэтому в бабушкиной комнате было два окна. Выходили они на железнодорожные пути, по которым практически непрерывно шли составы с вагонами, цистернами и платформами.  Я часто развлекалась, считая вагоны, количество которых доходило до пятидесяти. Конечно, в квартире было шумно, но все как-то быстро к этому привыкли.

   Надя с бабушкой, своей мамой, постоянно ведёт работу, пытаясь убедить её выбросить всё это «старье», кровати, шкаф и комод, и купить новую современную мебель. Но бабушка имеет твёрдый характер, и не поддаётся! Лично я не понимаю Надечку, потому что мне очень нравится в комнате у бабушки Настеньки.

   В один из годов моей маме надоели севера, она решилась переехать жить на «материк» и обосноваться на родине мужчины, с которым прожила последние три года. Это Куйбышевская область, Сергиевск. Лето я провожу в деревне Калиновка, у мамы Валентина Краснова, так зовут этого мужчину. В первое же утро в деревне со мной все активно знакомятся.
   
   Дружу с местными подростками, хожу на поздние сеансы в кино, возвращаясь из клуба за полночь. Идём гурьбой, более взрослые девочки заигрывают с мальчиками, это считается нормой. Купаемся в пруду, на поверхности которого цветут белоснежные лотосы, из которых мы сплетаем себе ожерелья. А ещё вместе с другими детьми зарабатываем деньги, делая кизяки для кого-нибудь из соседей. После работы нас кормят, что называется, «на убой». Возвращаюсь в дом, падаю, не чувствуя ни рук, ни ног от усталости и засыпаю... Очень удивляет то, что никто из жителей не запирает двери, заходят друг к другу предварительно не постучав.

   А к осени меня, загорелую и полную сил, мама отвозит в Курган. Там я иду в пятый класс, и весь школьный год живу с Надечкой, дядей Володей и бабушкой Настенькой. Они мне настолько родные, что никакого дискомфорта от отсутствия мамы я не испытываю. Дядя Володя тоже проявляет обо мне заботу. Зимой он покупает мне коньки и ходит со мной в один из дворов, где есть залитый каток, учит кататься. Своих детей у них пока нет, поэтому они посвящают мне достаточное количество времени, проявляя порою определённую деликатность, о чём я вспоминаю и сейчас с благодарностью.

   Первый ребёнок у Нади и Владимира родился через шесть лет после свадьбы.  Его очень хотели, но судьба как-будто давала им время насладиться друг-другом. Дочь Оля не была простым ребёнком. Питалась в младенчестве одним кефиром, получаемым на  молочной кухне. Наряду с первыми словами «мама» и «папа», она быстро освоила слово «кефиль»,  с недетским упрямством требуя его во время кормления, отвергая заботливо приготовленные бабушкой Настенькой  пюре и котлетку... Бабушка сердилась, но Надя, не желая нервничать, предпочитала не заставлять дочь питаться по-другому.

   Оле будет три года, когда Надя с Владимиром поедут по путёвке в Германию, пройдя все собеседования и инструкции, как необходимое условие для выезда за пределы нашей страны. Лето. Я снова живу в Кургане, мне 16 лет, и именно я вожу маленькую Олю в детский сад на автобусе, а вечером забираю домой, пока родители в зарубежной поездке. Помню себя в автобусе, нам с Олей уступают место. На мне новенькие простенькие джинсы, купленные уже здесь, на центральном рынке за 18 рублей, пёстрая кофточка-лапша с коротким рукавчиком, на ногах кеды с белыми шнурками. У меня распущенные волосы, схваченные однотонной повязкой на голове. Я кажусь себе взрослой и очень красивой. Меня даже не расстраивает фраза, сказанная одним из мужчин-пассажиров своему соседу: - Смотри! Молодая распутница!
Я пристально смотрела на этого мужчину всё оставшееся время до нужной остановки автобуса, но он упорно избегал моего взгляда.

   Надя и Владимир возвращаются из поездки счастливые и полные впечатлений от увиденного. В подарок мне достаётся очень красивое украшение на шею, купленное Надей в поездке. Это ожерелье из камней фиолетового и белого цвета, которое и сегодня хранится у моей дочери. Мы ходим в гости по родственникам, наносят визиты и к нам, и снова звучат рассказы о поездке в Германию. В августе я возвращаюсь в Свердловск, меня ждёт учёба в Свердловском Электротехникуме связи, но часто во время праздников и на каникулах я сажусь в самолёт и за десять рублей с пятидесяти процентной скидкой по студенческому билету лечу в гости в Курган к моим любимым тёте Наде и бабушке Настеньке.
   
    Надечка и её семья были тем счастливым объединяющим звеном для всей нашей родни, потеря которого и сегодня звучит печальной нотой в сердцах моих двоюродных сестёр.

   Ирина Патёкина, дочь Антонины и Владимира, вспоминает:
 
   «Не помню от кого, но слышала от кого-то из наших, как семью Сизиковых назвали нежно «Сизиканчики».

   Каждое лето мы на машине ездили в Курган. Это было, как правило, после Юга. Мы прилетали из Сочи и на следующий день гнали в Курган. При этом,  мы практически всегда летали на юг двумя семьями. Поэтому, для меня Курган - это вторая Родина. Надечку я называла мамой, наверное потому, что они с мамой были похожи. Это было в очень раннем детстве. 

   Помню, как Надечка сшила мне белое платье из марли и накрахмалила его,  как балетную пачку. Я была счастлива! Причём,  я только сказала, что хочу, и платье было готово за один вечер!

   Из Германии Сизиканчики привезли мне вязаную кофту (как сейчас ее помню) и настоящую НЕМЕЦКУЮ куклу с длинными белыми волосами и закрывающимися глазами!

   Все остальные куклы были заброшены на долгие годы. Потом я отдала ее Надечкиным дочкам. Интересно,  помнят они эту куклу?

  Их квартира у швейной фабрики - это песня! Впечаталось в память, как радио каждое утро (часов в 6 утра), под фортепианный аккомпанемент  громкий мужской голос: «На зарядку становись!». Это такая передача.

   У Сизикова был всегда одеколон Шипр, мне он безумно нравился. И стоял он на трельяже, в хрустальном флаконе с резиновой трубочкой и помпой на конце.

   Помню, что организм дяди Вовы Сизикова плохо переносил алкоголь. Не знаю, в каких количествах они его выпивали, когда мы приезжали (как бы, все были в отпуске, а в отпуске все можно!), но Сизиков всегда пил чисто символически.

   Видно,  однажды, душевные разговоры подзатянулись, с алкоголем произошёл перебор, и Сизикова в туалете рвало . Ему было очень плохо. Все это потом часто вспоминали. И особенно то, что я сказала , глядя на Сизиканчика: «Дядя Вова, ты бы лучше покакал!»

   Сизиканчики - просто огромная часть нашего счастливого детства...»

   Ирина Вавилова, дочь дяди Виталия и тёти Лиды Дегтярь, прочитав мои заметки, своими словами подтверждает:

   «Прочитала с удовольствием. Ведь я их всех так люблю, и Патёкиных, и Сизиковых. Моё счастливое детство. Образец большой и дружной семьи.»

* «Ле;тка-е;нка» — финский бальный танец для массового исполнения, в котором танцующие располагаются цепочкой (в затылок друг другу), по кругу (держась за руки), парами и т. д. и прыжками передвигаются в такт музыкальному сопровождению


   Часть 2.Продолжение

    В начале 1976 года Оля сильно заболела желтухой. Её кладут одну, без родителей, в инфекционную больницу. Избалованной вниманием родных людей девочке, вдруг оказаться среди чужих людей, в отрыве от привычных стен и любимого кефира, равнозначно величайшему стрессу. Она буянит, отвергает любые виды лечения, не позволяет ставить ей капельницы, пинается доводит до изнеможения как себя, так и лечащий персонал.

   В этой ситуации врачи не могут дать родителям утешительных прогнозов.
Находясь в состоянии стресса, Надежда вдруг обнаруживает, что беременна.  У неё не стоит вопрос, рожать ли ей этого ребёнка. После стольких лет бесплодия второй ребёнок даёт знать о себе в то время, когда за жизнь первой дочери врачи не ручаются. Даже если представить себе, что она не планировала второго ребёнка, то, конечно же,  ни за что бы от него не отказалась.

   Но маленькая, худенькая от недоедания, Оля крепко держится маленькими ручками за жизнь и идёт на поправку.  А 9 октября 1976 года появляется на свет девочка, которой дают красивое имя Евгения.      

   Возможно, что Надя и Володя ждали мальчика, а так как пол ребёнка в то время не определяли, то и имя подготовили подходящее, как для мальчика, так и для девочки.

    Я помню фотографии, сделанные в Кургане при посещении Нади и Владимира её сестрой Тоней с мужем и детьми в начале зимы.
Счастливые лица, Надя с коляской и маленькая, выздоровевшая Оля.

   В отличии от худенькой и бледненькой Оли, Женя растёт очень крепкой девочкой с розовыми щёчками и маленькими тугими косичками. Если Оля вертлява и непоседлива, и больше чертами лица напоминает папу, то Женя, как мне кажется, копия мама.

   Она серьёзна и рассудительна, спокойна и нетороплива. Я увидела её впервые летом 1980 года. Надя совсем не испытывала со второй дочкой каких-то особых сложностей ни в питании, ни в воспитании.

   Оля не слишком старалась учиться. У неё много позже появилось желание получить образование, когда она уже несколько лет проработала на фармкомбинате «Синтез»
Женя всегда училась хорошо, дополнительно посещала музыкальную школу.
Пианино для занятий музыкой заняло почётное место в зале новой трёхкомнатной квартиры во Втором микрорайоне города Кургана, куда семья переехала вскоре после рождения Жени.

   Между тем, Надежда растёт по карьерной лестнице, она уже работает заместителем начальника Главпочтамта  города. Оставаясь и во взрослом возрасте честным и прямолинейным человеком, Надежда Тимофеевна однажды не подписала некие сомнительные документы,  смету на расходы денежных средств на нужды предприятия. Начальник был в отпуске, посоветоваться ей было не с кем. На сделку с совестью наша Надечка пойти не смогла. На работе назрел внутренний конфликт, из-за которого она сильно переживала. Начались проблемы по здоровью, нервная работа стала отражаться на сердце. Муж Владимир однажды просто стукнул кулаком о стол и приказал уходить с работы, заниматься здоровьем и детьми. 

   Но без операции не обошлось. Надю направляют в Тюмень на замену клапана сердца. Казалось бы, всё обошлось.

   Оля в 1990  заканчивает учёбу в школе и идёт учиться в училище на  портного верхней одежды, которое заканчивает с отличием.  Дома она с удовольствием шьёт младшей сестре нарядное платье. Я помню, как Надя горделиво говорила мне, что Оля может сшить даже пальто. Но кризис 90-х годов не обошёл и ателье по пошиву индивидуальной одежды. Заказов не стало. Ателье попыталось выполнять  массовый пошив курток и плащей. Шить-то шили, но денег за это не получали.

    В семье остаётся один кормилец - Владимир. Он работает на заводе сварщиком, благодаря опыту, его ценят. Очень помогает дача. Излишки Надя или девочки продают рядом с домом на маленьком рыночке.

   Оля, по рекомендации родственницы устраивается работать на комбинат «Синтез», который производит готовые лекарственные формы, и проработает там 15 лет. В это же время она заочно будет обучаться в Академии труда и социальных отношений города Москва, получив в итоге диплом экономиста, рассчитывая перейти с вредного производства на своём комбинате на другую должность. Но на комбинате реорганизация, экономические трудности 90-х годов коснулись и предприятие «Синтез». А ещё проявилась аллергия на медпрепараты.

   «Шесть с половиной лет платной учёбы просто выброшены» - с горечью говорит сегодня Оля, - «Кому я нужна без опыта и связей?!»

   В 1993 году Женя , закончив школу, едет поступать в Свердловский юридический институт в городе Свердловск. Обучение платное. Для того , чтобы его оплатить , бабушка Настенька отдаёт орден Ленина деда Тимофея. Его можно продать, что и делает Надя при поддержке и участии старшей сестры Людмилы, моей мамы.

   После окончания первого курса Женя учится уже на бюджетной основе и получает стипендию.
   В этом же здании, где проходят лекции, обучаются и студенты коммерческого института с той же специализацией. Именно здесь Женя знакомится с Анатолием Свиридовым, высоким, темноволосым парнем, который станет её мужем.

   В этот трудный период семья очень дружна. В трёхкомнатной квартире с квадратной большой прихожей очень просторно и уютно. В маленькой бабушкиной комнате присутствуют по-прежнему старый комод, «пузатый» шкаф и та самая, любимая бабушкой кованная кровать.

   Приезжая в гости в Курган, я очень люблю находиться у бабушки Настеньки в комнате, смотреть фотографии, перебирать украшения. В основном это старинные броши. Одна из них с удивительным камнем полупрозрачного белого цвета, внутри которого,  словно переливаясь, горит лучик солнца. Бабушка говорит, что это лунный камень.

   Почему-то мне кажется, что эта брошка моей мамы, которую она просто забыла, навещая родню в Кургане.

   Из моих детских воспоминаний:
На маме бледно-розовое с жемчужным оттенком платье, перехваченное по талии широким поясом с бахромой по краям из блестящих нитей в тон платью. Пояс скрепляется брошью с тем самым лунным камнем. Мне кажется, что я всю свою жизнь мечтала, чтобы эта брошь находилась у меня. Но она сегодня хранится у Оли.

   Бабушке Настеньке 90 лет. Она вполне в здравом уме. По утрам  наряжается к завтраку. Свежая блузка под тёмным платьем -сарафаном очень идёт ей. Она по-прежнему смотрит новости по телевизору и даже обсуждает с зятем Сизиковым Владимиром политическую обстановку в стране. Она читает газеты. В то время ещё читали газеты! А в её комнате есть радиоприёмник, по которому звучит музыка вперемешку с рекламой.
   После завтрака бабушка надевает очки и садится на стул возле комода в своей комнате читать  книжку. Читает она Байрона. Говорит, что читала давно, сейчас перечитывает, находя в строчках этого английского поэта-романтика 18-го века сегодня особое удовольствие.

   Бабушки Настеньки не станет 8 сентября 1995 года. Если судить по свидетельству о рождении, которое почему-то выдано лишь в 1951 году, то ушла она на небеса в 92 года, а если по свидетельству  о браке, то в 94 года.

   В 2001 году Оля выйдет замуж за Евгения Колкотина. Но к моменту рождения дочери они разойдутся. Виктория родится 4 апреля 2002 года. Ей не было и года, когда она носилась по квартире, крутилась волчком, поражая всех своей гиперактивностью. Считаю, что Оля хорошая мать. Вика всегда была хорошо одета, несмотря на то, что доходы в семье никогда не были значительными.

    Надя очень любила Вику, уделяла ей всё своё свободное время, водила на всевозможные кружки, занималась её воспитанием.

   2005 год стал для нашей большой семьи годом потерь.
18 февраля умирает муж младшенькой сестры Тони Владимир Патёкин, а  24 мая не станет моего мужа Кодайтес Евгения Борисовича. Кто-то сказал из родни: «Хорошо бы, этим закончилось...»

   Но 17 июля неожиданно для всех не станет одного из братьев моей мамы и тётушек , дяди Вити.  Жара, вентилятор дома, воспаление лёгких... и всё.
  И уже осенью мы узнаем, что в августе не стало старшей сестры Веры Тимофеевны Дегтярь, в замужестве Макаровой, которая жила очень далеко от Урала, в Амурской области.

   Мы переживём этот год,  привыкая жить по другому, смиряясь с невосполнимыми потерями.

   Летом 2006 года Владимир Сизиков в своём дачном сообществе возьмётся выполнить сварочные работы для кого-то из соседей по даче.
Жара, защитный щиток... сердце не выдержало.

   Надечка тяжело переживала смерть любимого мужа. С его уходом многое изменилось в доме. Оля выйдет замуж за свою юношескую любовь, которого тоже зовут Евгений, а 3 сентября 2009 года родит дочку Юлю. Через несколько лет семья распадётся.

   Надя гордится второй внучкой, часто приезжая в Екатеринбург,  показывает фото кудрявой, красивой девочки.  Но через два года почувствует себя плохо и решится на вторую операцию на сердце, по замене ещё одного клапана.

   Чтобы не ехать на операцию по выделенной квоте в далёкий Новосибирск, я прописываю Надечку у себя в доме. Мы живём в этот момент в коттедже за городом,  и относимся к Свердловской области.

   Кардиолог, опытный врач, женщина в возрасте, осторожно говорит Надежде, что вряд ли операция сильно улучшит  её состояние, но Надя уверена, что первая операция подарила ей 15 лет жизни, и что вторая подарит не меньше. Кардиолог направляет мою тётушку на обследование.

   У нас целый список врачей, которых надо обойти и куча всяких анализов. Почти три месяца уходит на подготовку. Я сопровождаю, моя дочь привозит нас на машине к
Первой областной больнице к семи утра, а потом досыпает в машине, пока мы обходим нужные кабинеты. Часть врачей в области, в районном центре - городке Сысерть. Туда ходит автобус, но моя мама настаивает, чтобы я везла Надю на такси, и даёт нам деньги на дорогу.

   Операция пройдёт успешно, Надя вернётся домой, вот только восстановиться полностью у неё уже не получится.

   Промолчит Надя и о том, что вместо замены клапана, ей выполнили прочистку, а при выписке прямо сказали, что жить ей осталось лет восемь.
Уже будучи в Кургане, Надя часто заходит по дороге из магазина к Лидии, жене умершего нашего дяди Вити. Они общаются, пьют чай и откровенничают.

   В 2018 она упадёт в своей небольшой однокомнатной квартире в Каменск- Уральском, куда переедет жить поближе к младшей дочери Жене, ища спокойствия при непростых отношениях с зятем.
Большая трёхкомнатная квартира, где жила семья будет продана. Оля с девочками останется в Кургане.

   При падении у Нади окажется сломана шейка бедра. По причине слабого сердца врачи  не станут делать ей операцию, опасаясь, что пациентка не перенесёт наркоз. Узнав об этом, Надечка потеряет интерес к жизни и перестанет бороться. В феврале 2019 года её не станет. С момента операции пройдёт почти восемь лет...

   Кремация пройдёт в Екатеринбурге. Урну с прахом будет решено подхоронить к могилке её любимого мужа, как только оттает земля. Олей будет заказан памятник, где с фотографии, улыбаясь, счастливые прильнув друг к другу смотря на нас, приехавших на захоронение родственников,  Сизиковы Владимир и Надежда, вновь воссоединившись через тринадцать лет...