Меж радостью и горем Глава 4

Потом начались девяностые годы. Постепенно перестали платить зарплату на базе, все разваливалось и тут мне пригодилось мое техникумовское образование. Меня взяли на работу бухгалтером в гастроном, который находился чуть ли не напротив нашего дома. Там платили хоть и немного, но мы всегда могли купить дефицитные продукты, не отстаивая огромные очереди. Так мы и жили не лучше, и не хуже других до поры до времени.
Мы, выросшие в Советском Союзе, понятия не имели что такое наркотики и как они проявляют себя в человеке. Я работала, обеспечивала семью, старалась, чтобы у моих детей все было. Сын Венька уходил в школу каждый день, но, как оказалось, не всегда доходил до нее. Одним словом, в моей семье произошла беда. Когда я поняла и разобралась в чем дело, было уже поздно. Мой ласковый, добрый сынок стал наркоманом. Это была катастрофа! Стали пропадать ценные вещи, все запасы постельного белья и полотенец, потом красивая посуда из шкафов. В какой-то момент в гостиной осталась только пустая мебельная стенка и диван с креслами. Не помогали ни уговоры, ни угрозы.
Наташа в то время училась в начальных классах. Она приходила из школы, а Веня не пускал ее в квартиру, они с такими же друзьями варили "ханку". А если была открыта дверь, то она видела в этом бардаке обкуренного брата с наркоманами. Ребенку приходилось либо гулять во дворе с портфелем до моего прихода с работы, либо уходить к бабушке, которая жила неподалеку.
Я была в отчаянии, пыталась вытащить его из этой беды разными способами, но стало понятно, что в одиночку я не справлюсь. Нужно было как-то спасать сына, оторвать его от той компании, в которую он попал, я пошла в администрацию нашего района и написала заявление.
Веню осудили, и он оказался в колонии. Я пролила столько слез бессонными ночами, а мысль о том, что я посадила родного сына в тюрьму, не давала мне покоя. Но как еще я могла спасти своего ребенка?
Условия в колонии были ужасные: грязь, сырость и плохое питание. Там он стал болеть и в прямом смысле его тело просто гнило от не заживаемых болячек. Я приезжала на свидания к нему и лечила, смазывая разными мазями его раны.
К тому времени я уже работала на рынке, продавала мед у частника. Я слушала, как мои соседки за прилавком рассказывали покупателям про разные сорта меда, и вскоре сама уверенно и бойко могла поведать обо всем своим клиентам, словно, всю жизнь занималась разведением пчел и торговлей продуктами пчеловодства.
Прошел год, и Веня вернулся домой из тюрьмы, в которую перевели его после наступления совершеннолетия. Я со страхом ждала этого момента, думала, что он не простит меня за то, что посадила. Но Веня удивил:
– Мама, не переживай. Я даже благодарен тебе, что ты это сделала, а иначе я бы сам что-нибудь натворил, чтобы меня посадили. Один бы я из наркотиков не выбрался.
Да, он перестал употреблять их, но появилась новая пагубная привычка – спиртное. . .
Кажется я немного сбилась со своего повествования, воспоминания и эмоции захлестывают, да и не возможно объять необъятное, так много всего происходило.
Трудно было мне одной тянуть семью, троих детей надо было и обуть, и одеть, и прокормить. Постоянные нехватки заставили заняться челночеством. Мы с подругой стали ездить по пятницам в Москву на рынки закупать обувь и одежду. Привезем, продадим и снова едем. Потом я задумала ехать за товаром в Венгрию.
Туда я отправилась с группой челночниц из нашего города. Подруги с нашей базы пристроили меня к одной женщине по имени Лера.
– Ничего не бойся. Лерочка все знает, она уже не в первый раз едет.
У меня была небольшая тележка с маленькими колесиками. На нее я умудрилась сложить четыре клетчатых сумки набитые металлом и скрепить резиновыми жгутами. На вокзал меня пошел провожать Виталий. Тележка оказалась очень неудобной для такой поклажи. Пока мы шли, она несколько раз опрокидывалась. А сумки были такими тяжелыми, что даже муж с трудом ставил их на место.
– Как ты поедешь? – спрашивал он меня, матерясь. –  Что ты будешь делать с этими сумками в одиночку?
– Все девчонки так ездят, как-нибудь и я справлюсь, – упрямо твердила я.
В Москве, с трудом высадившись на перрон, я поняла, что с такой тележкой и таким тяжелым грузом просто невозможно справиться. Пока мы шли по перрону, тележка опрокидывалась не единожды. На выходе из вокзала Лерочка заставила меня купить другую, с большой платформой и крупными колесами. В то время было много челночников, и это был неплохой бизнес для москвичей, тележки быстро раскупались.
Мы перегрузили мой товар, старую тележку выбросили и пошли к метро. Трудности на этом не закончились, т.к. лестницы и эскалаторы не приспособлены под нужды челночников. Откуда у меня брались силы перетаскивать такие тяжелые сумки набитые ножовками, тисками и прочим металлом, я не знаю. Нас русских женщин невозможно понять... Но, однако, на другой вокзал откуда мы должны были отправляться в Венгрию мы добрались.
Потом был город Чоп, это закарпатский город на границе с Венгрией и Словакией. Тут начался первый круг ада: нужно было пройти таможенный контроль. Помещение было битком забито челночниками, которые стояли со своими тележками почти впритирку друг к другу. Противостоять усталости было практически невозможно, и они сползали по своим мешкам, чемоданам, тележкам прямо на пол и засыпали в ногах у других. Мы с Лерой стояли в очереди больше суток, но как нам сказали, что это еще повезло, если это можно назвать везением, то да. Оказывается люди по трое суток проходили таможенный контроль. Я сумела не уснуть, из последних сил держалась на ногах и все же выдержала, прошла этот контроль.
Дальше мы, помню, поехали снова на поезде и прибыли на какую-то станцию, название которой не отложилось у меня в памяти. Платформа была выложена красивыми красными плиточками под кирпич. Мы ждали какой-то паровозик с небольшими вагонами. Меня неприятно удивили мои соотечественники. Почти все лузгали семечки и буквально всю платформу за считанные минуты обплевали шелухой. Мне было так стыдно за них, за наших русских людей...
Наконец, мы добрались до конечного пункта нашей поездки. Нас привезли в гостиницу, вернее будет сказать, общежитие. В общем, это было заброшенное здание, без вахтеров у входа, заходи, селись и живи. Казалось бы, можно немного расслабиться, но не тут-то было. Вдруг в коридоре началась пальба из пистолетов, крики, визги, русская речь, венгерская, мат и снова стрельба. Оказалось, из нашего города ехала группа, но не челночников, а девушек с сутенером. Что уж там не поделили русские и венгры мы не знаем, но страху в эту ночь мы натерпелись.
Утром после бессонной ночи мы пошли на местный рынок.
Страшно вспоминать сейчас, что творилось в то время. Казалось, что рынок был наводнен одними цыганами, которые грабили наших челноков беспощадно. Они устраивали суматоху, хватали у ошеломленных продавцов сумку и по цепочке быстро передавали друг другу. Естественно, найти украденное шансов просто не было. И вот таким образом у меня увели самую большую сумку с товаром.
Я, помню, очень сильно плакала. С таким трудом привезенное добро, исчезло в одно мгновение. В общежитии одна женщина стала успокаивать меня.
– Ты уж так сильно не убивайся. Товар у тебя не весь украли, да и продать ты успела уже кое-что. Так что здесь на вырученные деньги купишь то, на что хватит денег. Это не горе. У нас тут ездила одна челночница. Она так удачно все продала и купила все что хотела. Вернулась домой, а там вся семья разбилась в автомобильной катастрофе. Вот это горе.
Я вытерла слезы и тут же успокоилась. Ну, украли и украли, черт с ним с этим товаром.
На другой день отличилась моя Лерочка. Напротив нас орудовали наперсточники, среди них царило оживление, подходили люди, якобы вступали в игру и выигрывали какие-то суммы денег. Лера, насмотревшись на это представление, бросила свой товар и пошла играть. Она постоянно проигрывала, ее подзадоривали, что вот сейчас ей начнет везти. Женщина, как заколдованная продолжала выкладывать деньги, но ей естественно не везло... Мы пытались как-то вытащить ее из этого обмана, уговаривали,  но Лерочка, думала, что отыграется и продолжала играть. Цыгане были на нас злые, отгоняли, кричали что-то на своем языке, им явно не нравилось наше вмешательство. Мы уже и сами были напуганы, казалось, что живыми из этой передряги не выпутаемся. Вечером Лера, проигравшая большую сумму денег, в каком-то ужасе и недоумении не могла толком объяснить, почему она ввязалась в это мошенничество.
Естественно, мы не видели никаких достопримечательностей, не ездили ни на какие экскурсии, так что о Венгрии я ничего не могу рассказать. Каждый день мы вставали в пять часов утра, и шли на рынок, продавали свой товар, возвращались в общежитие, валились, как убитые на кровати и засыпали практически сразу, а утром снова на рынок. Распродав всё, стали закупать нужные нам вещи. Я набрала одежды своим детям, купила музыкальный центр, и осталось в моем кошельке совсем немного, только нужная сумма на обратную дорогу.
О, если бы на этом закончились наши злоключения! Судьба подарила нам очередную порцию испытаний. До пересечения границы мы поехали на большом автобусе и уже по пути нашему гиду, как-то по цепочке передали, что на дороге нас ждет рэкет. Нас довезли до какого-то железнодорожного вокзала, объяснив, что дальше мы должны добираться сами, как сможем.
Иначе, если нас встретит рэкет, автобус могут и обстрелять и сжечь, если не сможем заплатить кругленькую сумму.
Нам с Лерочкой надо было добираться как-то до Москвы. Я полностью полагалась на эту худенькую, небольшого роста женщину. Слава богу, она была старше меня, с опытом таких поездок, и неоднократно была и в Польше, и в Венгрии. Знала, как говорится все ходы и выходы. И вот мы, наконец, сели в поезд, у нас оказались боковые места. Я сняла с себя куртку, во внутреннем кармане которой у меня был кошелек с деньгами, и повесила на крючок. В вагоне оказались практически одни мужчины, не могу сказать, какой они были национальности, но все были с черными бородами и колючими глазами. Мне было страшно, казалось, что все они душманы, как из фильмов. Усталость и нервное напряжение сказались, я не раскладывая свое место, положила на стол под голову коробку с музыкальным центром, чтобы не украли, тут же уснула. Утром, оказалось, что из кармана пропал мой кошелек. Тут уж мои нервы совсем не выдержали, и я разрыдалась. Как же мне теперь из Москвы до дома-то ехать?
Лера, меня успокаивала, как могла.
– Не плачь, ты так! Доедешь ты домой, никуда не денешься. Я куплю тебе билет, потом передашь мне деньги через Фаю.
В общем, приехала я домой из этой Венгрии разграбленная и морально раздавленная. Тут еще муж масла в огонь подливал.
– Другие домой по несколько музыкальных центров привозят, у тебя же одни убытки.
Это была моя первая и последняя поездка «по заграницам».
Потом я ездила только в Москву в основном в Лужники, было очень тяжело, но хотя бы без приключений. В пятницу вечером уезжали, утром закупали товар, и этим же вечером уже садились в поезд, который к утру привозил нас в родной город. С вокзала мы пересаживались на трамвай и сразу же на наш вещевой рынок. И так раз в две недели при любой погоде мы совершали свой челночный вояж. Было время, когда в Москве запретили  в метро по полу катить тележки. У входа стоял милиционер и заставлял снимать наши тяжелые сумки с них, как хочешь, так и неси свою поклажу.  Деваться было некуда, зажмешь по мышкой эту «шайтан машину», а в руки по две сумки и тащишь, вытягивая жилы и кишки…
Чего уж теперь удивляться, что под старость болит спина, да и не только она.

Продолжение: http://proza.ru/2020/06/04/1159


Рецензии
Я тоже в то время сьездила один раз в Польшу. Все точно так, у тележки колесо отвалилось, на таможне сутки, давка, на рынке торговаться не умею, отдала все за бесценок. Тогда и поняла, что коммерсант с меня никакой. Подарки привезла всем и поставила точку в этом бизнесе.
Доброго дня, Жамиля!

Тоненька   04.06.2020 14:51     Заявить о нарушении
Здравствуй, Тонечка.
Тяжелое это дело быть челночницей. Сколько бедных женщин прошли через это и угробили свое здоровье.

Жамиля Унянина   04.06.2020 15:42   Заявить о нарушении