Подруги. Мой адрес Советский Союз

- Галь, а вот одно из твоих первых сочинений, помнишь? – говорит мама и извлекает из стопки бумаг тоненькую ученическую тетрадь.

- Господи, когда это было, - усмехается Галка, листая страницы, - четвёртый класс… О Попе и работнике его Балде… Ой, мам, гляди, какая я была идейная: «В нашем советском обществе не может быть такого угнетения»…

- А о тёте Руфе писала, помнишь? Это уже в десятом.

- «Мой идеал»? Да, ты и тётя Руфа, правда, были тогда моими идеалами… - шепчет Галка, прижимаясь к тёплому маминому плечу. Как хочется побыть с ней подольше. Сколько себя помнит, мама была поглощена работой, подругами по хлопчатобумажному комбинату, нескончаемыми общественными делами. А как хотелось удержать её дома, но где там… Зато сколько радости было в семье, когда маму наградили орденом.

– Вспоминаю, и кажется, что вы всегда были весёлыми и страшно занятыми. Кстати, мам, а как тётя Руфа?

- Да всё такая же общественница, хоть и на пенсии. Гуляем с ней по вечерам. А ты бы сама к ней зашла… Ведь уезжать скоро…

Месяц после окончания института пролетел быстро, она уже и билеты на самолёт купила - от Чебоксар до Москвы, там денёк проведёт, пересечётся с однокурсниками, а оттуда по распределению – в Гродно, город на западе Белоруссии, у самой границы с Польшей, на большой оборонный завод. Что там её ждёт? Вдруг не понравится? Что тогда?..
 
…Вот и Москва. Город суматошной студенческой юности… Галка со школы привыкла сочетать учёбу с общественной работой, а в институте ко всему этому добавилось ещё и постижение Москвы, начиная с Красной площади, Кремля, парадной улицы Горького, Калининского проспекта и пешеходного Арбата, старинных улочек и переулков, где что ни дом, то история… А театры, музеи, парки, выставки – везде хотелось побывать и всё увидеть самой.

… Выйдя из метро на Курской, Галка пешком направилась в сторону улицы Карла Маркса, где её уже ждала институтская подруга. Глянула на часы, опаздывать не хотелось, а идти ещё минут пятнадцать. Ускорила шаг, но скоро опять замедлила и даже обернулась, потому что слева в глубине улицы Казакова мелькнуло голубым фасадом такое знакомое здание Театра имени Гоголя… Остановилась на минутку, вспомнилось… Хотя не так давно это было. В театре проходила районная комсомольская конференция, Галя Щербакова была делегатом от Московского института управления, мало того, ей пришлось идти в небольшой группе ребят, которым доверили внести в зал знамя районной комсомольской организации. Казалось, сотни глаз смотрят только на неё, на то, как она идёт, как одета, а кто-то, возможно, думает: и чем это она отличилась, что идёт под знаменем? Знамённой группе полагалось стоять со знаменем в углу сцены. Немного освоившись, Галка стала рассматривать зал. Сплошная затуманенная масса постепенно распадалась на отдельные лица. А вот и знакомые ребята. Надо же, как хорошо их отсюда видно. Но каково же артистам на этой сцене изо дня в день быть в центре внимания публики, всё время на виду, каждым своим движением, жестом, мимикой?.. Я бы не смогла…

Лето 1981-го. Ярославский вокзал. Она отправляется в первый свой рейс в составе студенческого отряда проводников. Москва – Усть-Илим. Туда и обратно девять суток пути. Тепловозные гудки, свистки электричек, галдёж прощаний и встреч густым непрерывным фоном висят над пёстрой людской толчеёй. Пересчитаны комплекты белья, стаканы, аккуратно разложены билеты. Дёрнулся состав, и прыгнуло испуганно сердце: «Справлюсь ли?» Неужели в дороге всегда так: ощущение, будто что-то забыл… А спустя несколько часов хватилась: действительно забыла, или не дали – заварку и сахар, на весь вагон. О-ой, только этого не хватало… Но недаром она ехала не куда-нибудь, а в Усть-Илим, северный Комсомольск. Первые пассажиры, молодые ребята, возвращавшиеся домой, не только раздобыли чай и сахар, но и помогали на полустанках колоть дрова, растопить титан.

- Смотри, Галка, и учись, - приговаривали они. – В жизни всё пригодится. А то приезжай к нам после института…

Долгими вечерними сумерками они напевали под гитару весёлые и грустные песни. Молоденький лейтенант, только что из Афганистана, тихо рассказывал о горячих, оставшихся позади днях, и капельки пота проступили на верхней губе, усталыми и серыми казались голубые глаза. Кто-то вполголоса начал: "Колёса диктуют вагонные...", остальные радостно подхватили: "Мой адрес не дом и не улица, мой адрес Советский Союз!"

Трудно сказать, когда ещё пригодится ей приобретённое тогда уменье колоть дрова, топить печь, но тон тех светлых товарищеских отношений навсегда останется критерием человеческого общения.

***

И вот она уже четыре года отработала на заводе – глазом моргнуть не успела. Лаборатория научной организации труда и управления. Звучит. Новое подразделение, новая работа. Сами находили проблемы, сами их решали. Сначала разработали комплексную систему оценки результатов деятельности – КОРД. Два года занимались организацией управления, отдельными направлениями. На первых порах чувствовала себя на заводе слепым котёнком. Что дал ей институт? Умение оценить проблему в комплексе. Это они закрепляли от сессии к сессии. А вот в детали приходится вникать на месте, в конкретной ситуации.

Они шли по территории завода – начальник лаборатории Фёдоров, Щербакова и её новая подруга, тоже экономист, Галя Дравица. Поглядывали на большие современные корпуса и рассуждали, как было бы хорошо взять, к примеру, один инструментальный цех и досконально проанализировать организацию его работы вплоть до каждого рабочего места, до каждого часа. И подготовить выводы, рекомендации.

- А что, Николай Иосифович, у меня ведь дипломный как раз по этой теме был, - загорелась Дравица.

- Только цифры и ситуации мы в институте брали  с потолка, а здесь будут реальные, - поддержала её Щербакова.

- Давайте, девчонки. Я всегда надеялся, что придут молодые и всё перевернут.

Несколько раз ещё возвращались они к этому разговору, но ощутимой поддержки от руководства так и не получили. Их загружали подготовкой циркуляров, инструкций, без которых нельзя хорошо выглядеть в главке. Они невольно углублялись в новую, всегда срочную работу, которая подчас оборачивалась стопкой никому не нужных бумаг. А живые дела: цех, поставки, претензии, штрафы, оценка их в комплексе – всё ждали их молодой энергии.

- Вот не можем оторваться от стульев! – с горечью делилась со мной наболевшим Галя Щербакова. – Почему? Ну дадут нам не 200 рэ в месяц, а 400, лучше станем работать? Лучше, но не в два раза. Хотя лучше мы можем работать уже сейчас.

Перестройка в стране была тогда в самом разгаре, даже комсомольские конференции стали другими. Если раньше выступавшие с трибун обязательно о чём-то торжественно рапортовали, то сейчас каждый что-то критиковал. Это тоже по-своему коробило Галку: то все вместе ничего не замечали, и вдруг все вместе прозрели… А сколько мы в кулуарах говорили о несовершенстве нашей выборной системы: выбор без выбора. И вот заговорило об этом правительство. Следом и мы осмелели.

А на ВАЗе (писала «Комсомолка») уже провели первые демократические выборы секретаря комитета комсомола – из трёх кандидатур. Каждый из претендентов представил свою программу. Один главным ориентиром наметил социально-бытовые вопросы, второй – качество продукции, третий – обновление производства. Проголосовали за первого. И стало ясно, что больше всего волнует людей.

Щербакова вспоминает, как, желая расшевелить молодёжь и сделать более демократичным выдвижение кадров, партком распространил по цехам анкету, разработанную заводскими социологами. Среди других был в ней и такой вопрос: «Для какой должности считаете себя готовым и могли бы в ней работать (от бригадира до директора завода)?» И что же? Затея оказалась пустой. Желающих занять пост директора или любой другой, поскромнее, так и не нашлось. На анкету не откликнулся ни один человек. Почему? Не хватило смелости? Или веры в серьёзность предложения? Скорее, последнего.
 
- Ну хорошо, - рассуждает Галка, - собралась бы, допустим, я с духом и заявила: доверьте мне лабораторию, совсем иным вижу смысл её работы. И что? Не верю, что меня поймут и поддержат. Вот и получается: мы не верим в обещания старших, а они не верят в наши силы. Замкнутый круг…

- И как вы понимаете перестройку для вашей лаборатории? – как-то спросил у неё директор завода Балуев, привыкший говорить с подчинёнными высокомерно, но в этот раз умеривший тон.

«Зачем он это спрашивает? – насторожилась Щербакова. – Чтобы проверить меня или хочет для себя прояснить что-то?» Она быстро собралась с мыслями:

- Нам надоела формалистика, сочинение никому не нужных инструкций, какая-то самодеятельность, когда сами сомневаемся, насколько профессионально то, что делаем.

- И кто же виноват?

- Мы хотим это поменять, исправить, но без поддержки не можем. Нам не хватает признания важности нашей работы. - «Уф-ф!..» - мысленно выдохнула Галка.

Директор странно на неё посмотрел и вышел из лаборатории.

- Галка, ты сначала подумай, а потом говори! – набросился на неё Печинин, непосредственный начальник, с которым связывают и просто товарищеские отношения. – Знаешь, излишняя поспешность ещё никого до добра не доводила…

***

Она не считает себя болтливой, но выговориться любит – чтобы без неясностей, недомолвок, чтобы все точки над i… С любимыми, близкими людьми – чтоб каждый день как последний. Случайная встреча с замечательным человеком, актрисой. Другой такой возможности наверняка не будет. Говорил бы, кажется, и говорил. Ты понимаешь, тебя понимают. Но приходится расставаться. Вот где досада…

Нет, она не из лидеров. Во всяком случае, не из тех, кто задаёт тон общительностью, живостью, вот как Галя Дравица. А с нею нужно время, чтобы узнать ближе, понять, а потом прислушиваться и верить. А вот воли у неё хватает. Может, и на двоих.

- Таня, ты сходила на радио? Тебя же приглашали…

- Страшно…

Пожертвовала обедом, но отвела подругу на студию, увещевая по дороге:

- Не тушуйся, я буду рядом. Читай как будто для меня.

…Первый месяц после свадьбы. Как хорошо вдвоём в тихой комнате. А за окном весна.

- Гал, пошли на улицу!

- Подожди, ещё полчаса.

Она потёрла висок, возвращаясь к потерянной мысли. Ей сейчас только реферата не хватает… Но раз взялась, пообещала – надо добить. Что же больше всего она ценит в людях? Галка зажмурилась, прислушиваясь к себе. Да, порядочность и простоту. Ничего нет дороже и труднее. И на этом поставила точку.

Она и не предполагала тогда, что эта её конкурсная работа будет отмечена грамотой.

***

Прошло несколько лет, и как-то в старом городском парке я встретила двух Галок - Дравицу и Щербакову, они неспешно прогуливались небольшой компанией, с мужьями, которые катили коляски с их первенцами, похоже, одногодками. Значит, по-прежнему дружат, уже семьями…