К истории образования родного поселка

Тяжело писать историю родного поселка, когда ты находишься за тысячи километров от этих мест, к тому же лишен возможности познакомиться с некоторыми документами, сохранившимися в местной администрации, преемника сельского совета советского периода.  Я покинул родные места больше 50 лет назад, после этого несколько раз приезжал на короткое время.  И в школьные годы, и потом, меня мало интересовала история возникновения родного поселка, который долгие годы назывался прииском, а не поселком Херпучи.

Так что приходится по крупицам искать интересные материалы, по возможности проверять их, и потом выносить на суд моих читателей, многие из которых – мои земляки.  А то и вносить некоторые поправки в уже опубликованные заметки.

До сегодняшнего дня я был уверен, что датой появления прииска является 11 августа 1870 года. Но сегодня утром у меня состоялся телефонный разговор с земляком Володей Алексеевым.  Он предок известного еще до революции в наших местах купца Ивана Муковозова, в честь которого названа небольшая речушка, приток Амгуни, под названием ИМ – Иван Муковозов.  Его дочь вышла замуж за Алексеева, и у них было несколько детей. С двумя из них – Витей и Вовой, я хорошо знаком.

С Володей мы учились в одном классе, играли в школьном духовом оркестре.  Он по жизни был активным человеком, но еще большую активность стал проявлять, выйдя на пенсию, и особенно после смерти любимой жены, с которой прожил долгие годы.  Накануне связался с администрацией поселка, и там ему сказали, что юбилей будет не в 2020 году, а на год позднее. Хотя те же люди месяца три назад ему дали прежнюю дату – 11 августа 2020 года.   Так  на какую дату ориентироваться?

Боюсь, что истину установить не удастся.  Ведь в те годы не практиковалось перерезать ленточки, закапывать  камень в основание здания или освещать вбитую в землю первую сваю с памятной табличкой. Нет, все происходило буднично, а с учетом того, что открытием приисков занимались нанятые богатыми благовещенскими купцами люди, никто не думал, что через полторы сотни лет будет праздноваться какой-то юбилей.  И вряд ли писали какие-то дневники.  Хотя, отчеты-то хозяину писали, может, какие-нибудь копии и остались.

Наши поселки ничем не отличаются от многочисленных приисков в нижнем Амуре, которые уже давно исчезли с географических  карт и из памяти людей, заросли бурьяном и кустарником.  Это удел большинство приисков. Они живут, пока есть золото или другие  драгоценные металлы в недрах земли, а выработалось они, и поселки золотодобытчиков постепенно умирают или влачат жалкое существование. Исчезли даже такие крупные поселки, как Колчан, а в Чля проживает меньше сотни человек.

То же самое происходит и в нашем поселке. Прекратил своё существование государственный прииск, за долгие годы, около 60 лет работы, давший государственной казне многие тонны драгоценного металла, работать жителям стало негде, и они стали разъезжаться, население сократилось в 3 раза. Перестали регулярно летать самолеты, и ходить  пассажирские теплоходы по Амгуни, добраться стало очень трудно и дорого.  Осталась одна школа на три близлежащих поселка, одна больница. Но они еще существуют,  их агония не такая быстрая, как некоторых других приисков на нижнем Амуре.

А в далеком прошлом по берегам таежной Амгуни и её притокам веками жили предки местного населения – негидальцев, эвенков, нивхов, нанайцев.  Более трех столетий назад русские землепроходцы появились на Амуре.  В 1665 году был основан Албазинский городок на Амуре. Позднее этот городок стал центром Приамурья.  Албазинские воеводы неоднократно посылали свои казачьи отряды для сбора ясака с буреинских, амгуньских, тугурских тунгусов.  Казачьи отряды не только занимались сбором ясака (налоговых платежей), но и строили зимовья и остроги для закрепления этих земель за Россией.  В 1683 году русское подданство приняли все тунгусы, обитающие по Бурее и населяющие берега верхней и средней Амгуни и междуречье Амгуни и Амура. Так впервые земли Приамгунья официально вошли в состав России.  Следует заметить, что коренные жители Приамгунья не под силой оружия приняли русское подданство, а сделали это добровольно. От негидальских родов в Удской острог явилась делегация и высказала свою просьбу о добровольном переходе в русское подданство. Эта просьба была вызвана притеснением и бесчинством маньчжурских чиновников, приезжающих к ним за сбором ясака. Тогда же предки нынешних негидальцев и эвенков приняли православную веру, были крещены, и им дали новые фамилии: Ивановы, Яковлевы, Семеновы, Спиридоновы, Трофимовы, Соловьевы, Назаровы.

Через две сотни лет в этих местах нашли месторождения золота. И после того, как была отменена царская монополия на добычу драгоценного металла, в эти края хлынули желающие обогатиться. Первым золотопромышленником Приамгунья был благовещенский купец  Харлампий Петрович Тетюков. В 1870 году он начал добывать золото в низовьях Амгуни; в 8 км от современного села Херпучи Тетюков основал первый Спано-Дмитрие-Харлампиевский прииск, который явился началом промышленной золотодобычи в районе.  В последующие годы он открывает еще группу приисков. Первый золотопромышленник преуспевает, берет только сливки – самое богатое золото, полученные горные отводы со средним и низким содержанием золота не разрабатывает.  На херпучинской группе приисков, кроме Тетюкова, имели горные отводы и вели добычу золота и другие золотопромышленники: представители столичной дворянской знати. Среди них были княгиня Суворова-Рымникская (родственница полководца Суворова), барок Беренгейм.

Первым золотопромышленником на кербинской группе приисков следует считать крупного владельца золотых приисков «Верхнеамурской компании» Андрея Васильевича Каншина, который летом 1876 года заявил на свое имя золотоносные площади в долинах речек Сивак и Верхние Сулаки. На этих площадях появились первые прииски, названные Попутным, Встречным, Подгорным, где в 1877 году началась золотодобыча – на 7 лет позднее, чем в Херпучах.  Однако бездорожье, значительное удаление первых приисков от судоходных рек заставили Каншина просить у генерал-губернатора Восточной Сибири отсрочки до 1879 года для завоза рабочих, продуктов для них, инструментов. Из-за тяжелых местных условий  в конце 70-х XIX века золота здесь добывали мало.

Этим воспользовался нерческий купец М.Д.Бутин, он с братом имел торговую фирму, которая сначала взяла в свои руки экономику Забайкалья, а затем стала проникать в соседнее Приамгунье.  Они получают десять горных отводов в долине речки Сулаки и по реке Ниману, окружают прииски Каншина своими, успешно разворачивают дело, получая огромные доходы, желая вытеснить конкурента.  Задуманное братьями Бутиными удалось. Только на самом богатом Трехсвятительном прииске они добыли 440 кг золота.  Каншин был вынужден подписать с ними договор и передать свои прииски им в аренду. Так Бутины становятся первыми крупными золотопромышленниками Приамгунья, владея 16 приисками.

До развития золотодобывающей промышленности в Приамгунье никаких дорог не было. Местные жители между стойбищами сообщались, используя реки и охотничьи тропы. Средствами передвижения служили легкие лодки – берестяные оморочки и баты, выдолбленные из больших сухих деревьев.  Так же использовался олений и собачий транспорт.

Для начала работ по добыче золота надо было иметь пути сообщения, чтобы завести рабочую силу, лошадей, продукты питания, рабочий инвентарь, строительные материалы. Более разворотливым оказался все то же  Бутин. Он снарядил своеобразную флотилию из своих пароходов во главе с флагманом – мелкосидящим пароходиком «Купец», и отправил по Амуру и Амгуни.  Флотилия дошла до современного райцентра. Реки Нилан и Керби оказались несудоходными. Здесь флотилия разгрузилась,  и рабочие приступили к сооружению  складов, жилого барака, конюшни. Так появилась Бутинская резиденция – будущее село Керби.  А за 9 лет до этого появилась и Тетюковская резиденция – будущее село Оглонги.  Но если потом эти названия остались только в памяти народной и в архивах, то название Тетюковская протока, впадающая в Амгунь,  есть на всех географических картах тех мест.

В период «золотой  лихорадки» прибыль золотопромышленников составляла от 400 до 500%.  Они строили для себя роскошные дома, нанимали многочисленную прислугу, устраивали званые обеды и банкеты, на которых гремела музыка, рекой лилось шампанское. Так жили хозяева золотых приисков.

А те, кто своим трудом обеспечивал золотопромышленникам баснословные прибыли, жили в нужде и бесправии. Условия труда и жизни простых золотодобытчиков были ужасные.  В поисках лучшей  доли   шли   на   прииск крестьяне, бывшие ссыльные, каторжане и попавшие в тиски жесткой эксплуатации. Трудовой народ терпел насилие, самодурство и бесчинство администрации.  Кабальный вербовочный договор, регулировавший взаимоотношения рабочих и золотопромышленников, лишал трудящихся самых элементарных прав.   Подписывая такой договор, рабочие предоставляли владельцам приисков широкое право  лишать себя и членов семьи куска хлеба за малейший проступок, непокорность, в случае болезни и временной нетрудоспособности.  Кабальная зависимость усугублялась тем, что лавка с товарами и продуктами питания, инструменты, жилые бараки, золотоносные участки – все являлось собственностью золотодобытчиков. Кроме хозяйской лавки, рабочему негде было купить необходимое для жизни.  Цены   в  ней  были  очень  высокими,   так  как  золотопромышленники старались получить больше прибыли, вопросы же улучшения жизни рабочих их не интересовали. 

Вербовочный договор устанавливал изнурительный 15-16 часовой рабочий день.  В нем указывалось, что в летний сезон золотодобычи (с мая до сентября) рабочий день начинается в 5 утра и заканчивается в 8 часов вечера. В остальное время года рабочий день длится 12 часов.  Обычно выходным считался один день в месяц, приуроченный к церковным праздникам.

Работа приискателей была адски тяжелой. Повсюду применялся исключительно физический труд.  Вскрывались торфа, рылись шурфы, добывался золотоносный песок вручную кайлом и лопатой. Зимой золотоносный пласт оттаивался пожогами и кострами. Заработная плата рабочих составляла от 10 до 40 рублей в месяц. Служащие получали от 50 до 100 рублей, управляющий компанией – до 3000 рублей.  Рабочие жили в бараках и казармах, размещались на двух-трехъярусных нарах. Жили скученно, без коммунальных удобств, медицинской помощи.

Первые прииски, а их в расцвет «золотой лихорадки» конца XIX  и начала XX веков в Приамгунье насчитывалось больше 80, представляли из себя несколько казарм и бараков со складскими и подсобными помещениями рядом с участками золотодобычи. В начале периода «золотой лихорадки» в Приамгунье на приисках не было женщин вообще, и лишь через несколько лет они стали появляться на приисках. 
            
Беспросветная нужда, тяжелые условия труда и  быта толкали рабочих глушить свое горе в винном угаре. Пьянство рабочих давало хозяевам возможность получать дополнительные прибыли на торговле водкой и спиртом.  Неслучайно ряд приисковых сел имели веселые названия – Веселая Горка стала самым злачным местом в Приамгунье.  В 1910 году там официально было зарегистрировано 14 кабаков и 8 опиекурилен.  Не уступал Веселой Горке и прииск Веселый – там было 6 кабаков.

После тяжелого труда рабочие возвращались на короткий отдых в казармы и бараки. В них в тесноте ютились семейные, их дети, старики, холостая молодежь.  Здесь же лежали и больные. Отдельных кухонь и сушилок не было. Мокрую одежду, обувь, постиранное белье развешивали по бараку, которое, просыхая, распространяло смрад и зловоние. Пролежав в тесноте и смраде на сплошных нарах, не отдохнув, рабочие поднимались и вновь приступали в работе.

Не лучше жилось и коренным жителям Приагунья. Золотопромышленники и торговцы спаивали эвенков и негидальцев, за бесценок скупаю у них дорогие меха. Их эксплуатировали на перевозках приисковых грузов на отдаленные участки, им сбывали залежалые и некачественные товары по высоким ценам. 

Более подробные сведения об истории возникновения  поселков будущих Кербинского и  Херпучинского приисков история не сохранила.  Известны лишь некоторые  данные о добыче золота в этих краях.  В период с 1871 по 1900 год по херпучинской группе приисков добыто золота по приблизительным подсчетам 3367 кг, по долине реки Кайгачан – 624 кг. Есть приблизительные данные о добыче золота в кербинской группе приисков.  1907 г. – 1869 кг, в 1914 г. – 471, в 1915 г. – 477 кг, в 1916 г. – 363 кг.

Сейчас трудно с полной уверенностью установить дату и обстоятельства открытия золота в этой районе. Слухи о наличии драгоценного металла в отдаленных, диких, малодоступных углах всегда витали среди отчаянных людей,  решившихся переселиться  на далекий и загадочный Амур. В одиночку и небольшими группами они поднимались вверх по таежным речкам и ключам.  Рылись в прибрежных наносах, копали по берегам ямы, брали пробы грунта, промывали его и напряженными глазами искали: не мелькнут ли на дне лотка вожделенные желтоватые точки. Метод проб и ошибок. Тяжкий труд таежных бродяг, голод, холод, ледяная вода, болезни и преждевременная смерть – все это  неизбежные спутники такой жизни. Азарт поиска, мечта о фарте, жажда быстрого обогащения – все это толкало людей на все лишения и невзгоды. Кому-то сопутствовала удачи, кого-то ждало горькое разочарование.  Наверное, таким образом открыто месторождение рассыпного золота в районе нынешнего прииска Херпучи во второй половине прошлого века.

Вот что написал в своей работе о возникновении приисков мой земляк Виктор Глотов, который, в отличие от меня, был заядлым охотников и рыболовом, и немало походил по окружающим наш поселок  лесам.

«Хорошо зная ближайшие окрестности прииска в радиусе нескольких километров, могу взять на себя смелось предположить, где и как начались старательские работы на этой довольно обширной территории, золотоносными оказались почти все многочисленные речки, ручьи, ключи, бегущие по таежным падям и заболоченным марям. Золото попадалось почти на поверхности и на большой глубине до 7-8 метров.

Трудно сказать, где работали первые старатели-одиночки, но их поселки появились на Успенском, Дальнем Успенском, Безымянном и в район Седьмой линии. По тому, насколько густо заросли лесом и кустарником отвалы перемытой породы, думаю, что Дальнему Успенского принадлежит старшинство.

Этот распадок зажат между двумя грядами сопок, густо заросших лиственницами и кедровым стланником. В своем устье он имеет ширину несколько сот метров. Постепенно, на протяжении двух-трех километров, сужаясь, он превращается в узкое мрачное ущелье. По дну бежит полноводный ручей с прозрачной и холодной водой. Старые отвалы заросли основательно и порой трудно отличить коренной лес от того, что вырос позднее. Место отделанное, диковатое. От поселка около пяти километров. Мы сюда ходили исключительно ради лесной малины, которая в изобилии росла на прогретых солнцем старых выработках.  Эти же малинники любил посещать медведь – люди там видели его – поэтому бывали мы там с опаской. Вела туда довольно неплохая укатанная дорога. В заболоченных местах были видны слань, по распадку она совершенно разрушена водными потоками и густыми зарослями ольхи, березняка, тальника и поросла дудками «медвежьей травы».

В 7-м классе у меня уже была одностволка 16-го калибра. Осенью, особенно в сентябре, я с  удовольствием бродил по окрестностям в поисках рябчиков и забрался однажды на Дальний Успенский. Пробираясь по пологому склону, неожиданно споткнулся о кирпич. Будь бы камень, я не обратил бы никакого внимания, но эта находка удивила меня и озадачила. Значит, здесь было когда-то жилье? Были дома, а в них мечи?

Приходя по ягоды, я никогда не задумывался о происхождении многочисленных заросших отвалов, некогда накатанной дороге. А теперь меня осенило – оказывается, много лет тому назад, здесь был таежный поселок. Внимательно оглядевшись и походив по этому месте, я нашел среди кустарников и травы несколько, почти исчезнувших, остатков фундаментов домой и даже признаки огородов. Случайное открытие невольно вызвало в душе какой-то трепет перед этим местом, сродни тревожному, скорбному чувству на старом погосте. Будто повеяло почти исчезнувшим, еле осязаемым духом былой человеческой жизни, когда-то здесь царившей. Густые мрачные заросли, лесная тишина показались зловещими, недобрыми, опасными и таинственными, словно это они поглотили жилища и саму некогда деятельную жизнь людей, обитающих здесь.

Вернувшись домой, я стал расспрашивать взрослых о своей находке. Мне подтвердили, что действительно там был поселок старателей, довольно большой. Золото истощилось, и они покинули это место. Судя по большому количеству отвалов, существовал он многие годы, и был заброшен тоже давно, 30-40 лет тому назад. (Впрочем, дату можно подсчитать по годичным кольцам на спиленных деревьях).  Может быть, с этого места начиналась добыча золота и история большого прииска.

Интересно было бы узнать, как в них протекала жизнь в старые годы? Что касается быта и труда, то я об этом немного писал в своих воспоминаниях о детских годах. Бывая в Безымянном, я видел, как и в каких условиях люди работали. Оказавшись в их домах, видел бытовые условия, в которых они жили. Любопытно, как в конце прошлого и начале нынешнего века шло снабжение продовольствием, одеждой, всем необходимым для работы? Видимо, были какие-то магазины, лавки.  Были ли они частными или принадлежали какой-то промышленной компании, фирме, возможно, иностранной? Может быть, жители совершали поездки за всем необходимым в Оглонги, перевалив для этого сопки и оказавшись на берегу Амгуни?

Несомненно, что там, на Резиденции, были какие-то склады, торговые точки, пункты снабжения, магазины. Были ли в тайге органы государственной власти, представители церкви? Была ли почта? Кто скупал золото, в чьи руки оно попадало? Частная ли это была компания, государственная контора или металл шел торгашам в уплату за продовольствие и товары? Была ли школа, учились ли дети?  Много подобных вопросов возникает, когда думаешь о нелегком труде и жизни тех, первых жителей этой далекой – даже по дальневосточным меркам – таежной глухомани, которые были пионерам, с помощью кайла и лопаты вырывали из земли её богатства.

Еще одним место интенсивных старательских работ был Успенский. Рыть землю там начали тоже в стародавние времена, о чем свидетельствуют уже заросшие отвалы. В отличии от Дальнего Успенского, здесь была марь и золото пряталось довольно глубоко. До времен моего детства там сохранились большие, глубокие оплывшие ямы и еще не сгнившие срубы колодцев, посредством которых поднимали золотоносный грунт на свет божий.

Наконец, еще один участок земляных работ в поисках «вечного» металла, со странным названием «Седьмая Линия». (В последующие годы здесь появилась большая улица  с эти названием). Расположен он рядом с Успенским и оба примыкают к Главному стану – центру прииска. Участок этот также стар, как и остальные, но с одном особенностью – там стояло около десятка старой постройки необычных домов. Их жители называли фанзами. Я хорошо помню эти постройки, отличавшиеся внешним видом от привычных деревенских. Приземистые, средних размеров, а довольно большие окна вставлены рамы с частым оконным перелетом. Потолок засыпан землей, пологая двухскатная, почти плоска, крыша.  С торцов пристроены коридоры. Фанзы и фанзы, я в детстве не знал значения этого слова, а потом оказалось, что это китайское название жилища.

Позднее из литературы по истории освоение Дальнего Востока я узнал, что китайцы еще задолго до русских успешно осваивали эту громадную территорию, плавали по всему бассейну Амура. Охота на ценных животных, поиск женьшеня, торговля, золотой промысел, эксплуатация местного населения – все эти занятия было обычными и привычными для предприимчивых соседей. Всю эту территорию, до прихода русских, они считали своей и распоряжались здесь по-хозяйски. 

Не исключено, что они первыми проникли сюда, мыли золото на ближайших участках, а возможно, и ходили на дальние таежные ключи. Работали в основном с теплое время года, а к зиме возвращались к себе на родину.  Да, очень велика вероятность считать их первооткрывателями прииска, а уж по их следам пришли русские старатели, искатели счастья.

Вот такой, в общих чертах, мне представляется история возникновение славного прииска  Херпучи – моей малой родины – на котором мне посчастливилось прожить годы детства и юности.»

Изучав историческую литературу об освоении нижнего Амура и Приамгунья, я согласен с Виктором Тимофеевичем.  Именно так, вначале появилась Тетюховская Резиденция рядом со стойбищем негидальцев. Ведь в переводе с их языка  Херпучи  означают «деревянная лопата». Хотя есть версия, что на китайском языке это  «золотые россыпи».  И появилась она в 1869 году, и уже с неё уходили золотодобытчики в распадки, и основывали отдельные прииски – Безымянный, Успенский, Дальний Успенский, Седьмая линия с центром Главный Стан,  расположенным у основания хребта, названного Дубовкой. 

С появлением Интернета мне на глаза попалась небольшая заметка неизвестного автора, который побывал в наших краях.  Я сделал вырезку и сейчас привожу её небольшую часть, касающуюся Херпучей в 90-е годы. 

В Херпучах я зашел в контору бывшего приискового управления с целью заполучения брошенных там материалов по золотоносности района. Между прочим, некогда здесь находились весьма старые раритеты, большая часть которых безвозвратно исчезла. Но из кучи материалов 60-80 годов 19-го столетия мне удалось выловить один, почти столетний фолиант – «Книгу регистрации приисков и добычи золота по Н.Амуру за 19019-1919 годы» в старом матерчатом зеленом переплете. Первую часть в  ней занимает «Описание приисков и рудников, расположенных по (далее от руки каллиграфическим почерком) р.р. Хаво или Мыхиль-Да-Чирныо, Чахинь или Астам-Лядь, Мыхиль-Ваньго, впадающей слева в протоку р. Амгуни и по р. Люги, впадающей слева в р.Амгунь», выполненное  на хорошей бумаги «Скоропечатия К. Минаева и К* Хабаровскъ». Любопытно, что большая часть этих экзотических названий ручьев немного западнее Херпучей, кроме реки Люги, в настоящее время не сохранилось. Да и про прииски Серафимовский, Сион, Михайловский и другие, принадлежащие некогда семье николаевских мещан Колману и Сарре Модель, тоже никто не помнит. Но, что примечательно, в этом районе находится золотоносный ручей Модуль, наверняка унаследовавший немного трансформированную фамилию своих прежний хозяев.

Были у старателей жены и дети, никто не скажет.  Но что ни больницы, ни школы  в этих местах в конце XIX века не было, однозначно.  И лишь с установлением советской власти на Дальнем Востоке началась государственная добыча драгоценного металла. Причем не мускульным способом, как у старателей на частных приисках, а машинным, с помощью друг и гидравлик. Именно в те, 30-е годы, появились поселки, которые стали называться Оглонги и Херпучи, в которых были построены и школы, и магазины, и клубы, и больница,  где родился  я и многие мои земляки.  И по большому счету, не все ли равно, с 1870 или 1871 году вести отсчет годам нашим поселкам.  Для нас это даже хорошо, будет повод еще один раз встретиться землякам.