Школа - первая половина восьмидесятых

ВОСПОМИНАНИЯ О 210-Й ШКОЛЕ (1-6 КЛАССЫ)

Осенью 1980 года я пришел в школу. Прежде всего, бросились в глаза лестницы и перила – старинные, но вместе с тем современные. И по сравнению с детским садом все сразу по-взрослому. Пишем, читаем, получаем оценки. Как пошутил мой отец: «Все, теперь до пенсии будешь не играть, а работать». Я любил читать и писать, поэтому такая «работа» мне сразу понравилась.

На меня произвела впечатление мемориальная доска на входе в школу, хотя тогда я еще не понимал, что такое «артобстрел» и почему эта сторона наиболее опасна. Совсем недавно я узнал, что надпись была восстановлена в 1965 году по инициативе поэта Михаила Дудина.

Немного про события тех лет. Самым ярким событием 1980 года для меня стала Московская олимпиада. Помню, как одна знакомая тогда сказала: «Ты пошел в школу в олимпийском году». Сейчас про Олимпиаду вспоминают чаще из-за того, что на нее не приехали спортсмены из США и многих других спортивных держав в знак протеста против войны в Афганистане и про то, как  выселили из Москвы академика Сахарова. Но тогда все воспринималось как один сплошной праздник. Церемонию открытия и, тем более, церемонию закрытия мы смотрели, затаив дыхание. Именно тогда я понял, как много стран и народов на Земле. А текст песни «До свиданья, Москва» запомнил с первого прослушивания. До сих пор это одна из моих любимых песен, а ее мелодию я поставил на мобильный телефон, набрав по нотам.
Недавно узнал, что 1 сентября официально назвали Днём знаний именно в 1980 году.

Когда мы впервые вошли в класс, учительница поздоровалась и сказала:
– Вы сегодня очень выросли. Не в том смысле, что высокого роста, а в том, что стали школьниками.

Вообще, ощущение новизны, серьезных изменений в жизни не покидало меня почти весь первый класс.

Уроки проходили на четвертом этаже, если подняться с центральной лестницы, надо идти налево, и до тупика (выход на следующую лестницу был закрыт). Если посмотреть на фотографию 12 (на странице «Выпускники 210 школы») и представить, что мы на четвертом этаже, то дверь в наш класс была бы как раз видна.

Несколько эпизодов из начальной школы.

Учительница идет по классу и проверяет, кто что успел написать. Поравнявшись со мной:
– Иванов еще только клеточки считает.
В дальнейшем эта фраза в нашем классе стала своеобразным символом отставшего ученика.

Ученики читают стихотворение по учебнику (каждый по одному четверостишию, и учительница вызывает по очереди). Один ученик не знает, с какого места ему читать. Учительница подсказывает: «Следующее четверостишие как раз про тебя». Ученик тут же догадался и продолжил:
Спят глухари, медведи спят
В снегах, в лесной тиши,
А кроме них да нас, ребят,
Здесь нет живой души.

Помню, как на природоведении учительница нам объясняла, почему за партой надо сидеть прямо: «Представьте, что согнули пластилиновую колбаску, она и останется согнутой. С позвоночником происходит примерно то же самое, только постепенно».

Про то, почему надо в тетради оставлять поля, она сказала: «На полях глаза отдыхают». О здоровье школьников тогда очень заботились.

Однажды к нам на урок во втором классе зашел заплаканный первоклассник и спросил, где 1 «А». Учительница ему объяснила, ученик перестал плакать, сказал «Спасибо», пошел к стене, открыл дверь стенного шкафа, приняв ее за выход из кабинета, и снова заплакал.

Нас учили и правилам дорожного движения. Например, однажды учительница предложила пятерым ученикам встать с одной стороны кабинета, пятерым с другой стороны и пробежать каждой «пятерке» в противоположный конец класса. Некоторые ребята столкнулись. Тогда учительница объяснила, что надо идти по правой стороне тротуара, и предложила проверить, что так действительно удобнее.

Учитель физкультуры пытался научить нас играть в баскетбол. После нескольких неудачных попыток объяснить нам, как надо играть, он с досадой сказал: «Мяч туда летит – все туда побежали, сюда летит – все сюда побежали, а потом три человека из одной команды за мяч хватаются!». Больше баскетболом мы на уроках не занимались. В следующий раз я играл в баскетбол только в декабре 2005 года, а тогда был 1982!

В те времена школьники собирали макулатуру, и это тоже иногда доставляло удовольствие. Например, в учреждении недалеко от школы (Невский, 8) выбрасывали много старой бумаги, и прямо в день сбора несколько человек переносили коробки с бумагой от дома 8 к дому 14 (где располагалась школа). Было интересно сравнить результаты в личном зачете и в зачете среди классов. Однажды я принёс 149,5 килограммов макулатуры (конечно, для этого пришлось несколько раз пробежать от восьмого дома до четырнадцатого). В другой раз параллельный класс принёс почти тонну. Впрочем, иногда некоторые классы не приносили ничего, и в графе «Место» соответствующей таблицы писали «Позор!» Однажды в третьем классе мы решили сложить макулатуру в классе, но нам запретили это делать из соображений пожарной безопасности.

Многие из нас любили читать, обмениваться новыми знаниями, причем не в школе или в кружке, а по своей инициативе. Например, мы долго соревновались с одним мальчиком – кто знает больше столиц государств (тогда карта мира была стабильная, переименование и перенос столиц, тем более образование новых государств, были редкостью, так что можно было пользоваться даже старыми атласами). С одной девочкой соревновались в знании текстов песен, для чего пользовались даже обратными страницами отрывного календаря.

Иногда выпускали стенгазеты, и к праздникам, и по нашим школьным и внутриклассным делам. Однажды во втором классе я сделал стенгазету, четверть объема которой занимал «уголок юмора». Учительница была лаконична: «Глупая газета». Но одноклассникам понравилось. Так я впервые осознал, что работа журналиста не вызывает однозначной оценки: одним нравится, другим не нравится. И продолжаю убеждаться в этом до сих пор.

Очень светлые воспоминания остались от «выпускного вечера», как мы его называли весной 1983 года, когда заканчивали третий класс. Мы понимали, что в следующем году все будет по-другому, что вместо одной учительницы у нас будут разные учителя, что наш класс, возможно, станет другим, поэтому к расставанию с начальной школой подготовились очень серьезно.

Дословно помню текст песни, которую мы выучили. Некоторые слова из нее мы тогда не понимали, но исполнение от этого не стало менее вдохновенным. Слова песни я воспроизвожу по памяти.

Все начинается со школьного звонка.
В далекий путь отчаливают парты:
Там впереди покруче будут старты,
И посерьезней будут,
А пока…
Примеры и задачи,
Удачи, неудачи,
Параграфы, глаголы
И средние века.
То слово не склоняется,
То Волга потеряется -
Все это начинается со школьного звонка.

Всё начинается со школьного звонка —
Дорога к звездам, тайны океана, —
Всё это будет поздно или рано,
Всё впереди, ребята, а пока…
Аноды и катоды,
Суворова походы,
Сражения, спряжения,
Движение Земли…
Пример не вспоминается,
Ответ не получается, —
Всё это начинается
Со школьного звонка!

И первый друг, и первые страницы,
Отрядный сбор, сражение «Зарницы»,
И в мастерских гудение станка…
От школьного порога
Дорог уходит много
На стройки, на заводы,
Полет под облака,
Во что бы то ни стало!
И мы пройдем немало
От самого начала,
От школьного звонка.

Еще мы разыграли несколько сценок из школьной жизни, воспользовавшись журналом «Костер» и другими источниками. Помню, как долго репетировали, тщательно готовили. По этому поводу несколько раз бывали у меня дома, гуляли по набережной Невы, обсуждали разные подробности предстоящего «выпускного вечера».

Я играл директора в сценке «В кабинете директора», потому что больше никто не мог сдержать смех, слушая оправдания ученика. Ученик машинально повторяет «Я больше не буду», и в конце, когда директор говорит «При желании ты можешь хорошо учиться – например, недавно получил заслуженную пятерку по математике», школьник снова отвечает «Я больше не буду…». Были и другие сценки: «Робот» (устройство изобличает во лжи сначала дочь, а потом маму), «Бабушкино молоко» (бабушка несколько раз нравоучительно перебивала внуков замечанием «Прежде чем войти, надо снять шапку (пальто, ботинки), надо поздороваться» – и, в конце концов, сделав все это, внуки сообщают, что убежало молоко).

Один мальчик написал стихотворение, которое заканчивалось словами:

«Такой хороший, добрый человек –
Учительница первая моя».

Еще один положительный момент той весны. В третьем классе я в первый и в последний раз стал круглым отличником. Почти по всем предметам у меня были «пятерки», но по физкультуре, рисованию или музыке «четверки». Больше всего проблем было с оценкой по физкультуре, именно из-за нее получалась единственная «не пятерка». Спортом я занимался (и занимаюсь) много, но упражнения на прыжки и кувырки никак не давались. А в третьем классе такие упражнения в четвертой четверти заменили бегом на длинные дистанции, и тут я преуспел.

При переходе из третьего класса в четвертый многое изменилось. Класс пополнили несколько новых учеников (в некоторый момент нас было 44 человека), и по целому ряду причин дисциплина резко упала. Для некоторых стало нормой поджечь что-нибудь дымящее в туалете («дымовуха»), сбросить из окна на идущих внизу воздушный шарик, наполненный водой («капитошка»), и вообще выделиться каким-нибудь нестандартным способом.

Снова перехожу к описанию эпизодов.

Про параллельный класс однажды написали статью в газете (если не ошибаюсь, «Пионерская правда») под названием «Почему урок был сорван?». Причем статья была написана по-серьезному. Взяли интервью у нескольких учеников, которые оправдывались и обещали, что больше так не будут себя вести.

Однажды на уроке учитель рассказывал, что увидел, как наш одноклассник пролез под автобусом, выбежал на проезжую часть и, лавируя между движущихся машин, перебежал на противоположную сторону. Через несколько дней я увидел этого учителя с детьми из группы продленного дня. Взявшись за руки цепочкой, они бежали через дорогу на красный свет, причем машины были совсем близко.

Несколько эпизодов из нашей спортивной жизни. Зимой мы любили играть в хоккей на площадке перед Адмиралтейством. В футбол там играть было сложнее, потому что в теплое время года было много прохожих. Однажды офицер из военно-морского училища остановился, видимо, чтобы посмотреть, как мы играем. И через несколько секунд сильный удар мячом потряс «дипломат» у него в руках. В общем, в футбол мы играли всего несколько раз. В школьном дворе боялись выбить стекла, а других мест не нашли. Впрочем, с футболом связан такой случай. Однажды нам устроили экскурсию в музей города Павловска. Предложили подождать экскурсовода. Пока мы ждали, ребята заметили, что специальные тапки, которые мы все надели, хорошо скользят по полу. Сначала они катались, затем взяли еще один тапок и начали им играть в футбол. Воротами служили две статуи в египетском зале. Экскурсовод пришла, заглянула в зал, и тут же вышла. Ребята притихли и выглянули в коридор. Экскурсовод с негодованием размахивала руками, показывала в нашу сторону, а учительница извинялась и упрашивала все-таки провести экскурсию. В результате экскурсия состоялась, но после этого на «классном часе» учительница нам высказала все, что о нас думает: «Музей – это не каток, музей – это не спортзал!»

Еще запомнилось, что в спортзале были гири, диски от штанг, и некоторые ребята их поднимали. Иногда какой-нибудь шутник подходил сзади к тому, кто поднимал груз, и кричал прямо в ухо: «Падает!» В результате груз роняли.

На уроке труда некоторые шутники клали в портфель своему однокласснику несколько килограммов железа. Когда портфель брали в руку, иногда роняли. У одного мальчика оторвалось дно портфеля, и все содержимое вывалилось на пол.

Были у нас небольшие походы выходного дня в Саблино, в Зеленогорск. Наша классная руководительница, учительница математики,  любила играть на гитаре и всегда брала ее с собой. Один мальчик как-то раз взял гитару, громко объявил: «Ансамбль «Лесники»!», и начал петь непристойную песенку. На самом неприличном месте песенки учительница подбежала и отобрала у него гитару. Но после 2-3 выездов учительница, видимо, поняла, что ничего хорошего не получится, и походы выходного дня прекратились.
Недавно я узнал, что в начале 70-х годов школа номер 210 входила в тройку лидеров школьного туризма Ленинграда, наряду со школами номер 366 и 239. Но, когда я учился, никаких следов туризма в школе не было. В тот момент педагог, который занимался туризмом, из школы уже ушёл.

Однажды во дворце Меншикова один мальчик спросил экскурсовода: «Как потолок мыли?» Экскурсовод явно неохотно ответила, что, наверное, была для этого лестница. Мальчик заметил, что экскурсоводу этот вопрос неприятен, и начал почти в каждом зале спрашивать, как мыли потолок. Для 210 школы такое специальное передразнивание на заведомо неприятную собеседнику тему было редкостью (в 30 школе, увы, встречалось гораздо чаще).

Отношения между мальчиками и девочками у нас были не очень добрыми. Некоторые (и мальчики, и девочки) считали особым подвигом обидеть человека противоположного пола.

В шестом классе пытались устроить дискотеку (у нас ее называли «танцевальный вечер»), но ничего хорошего из этого не вышло. Насколько я помню, провести ее пытались трижды. Некоторые стеснялись пригласить девочку (или мальчика, если был «белый танец»), некоторые норовили зацепить соседа и спровоцировать драку. Однажды два мальчика набрались смелости и договорились между собой, что пригласят двух девочек. Но по дороге, видимо, забыли, кто кого приглашает, подошли вдвоем к одной девочке и подрались. Девочке, наверное, было приятно.

Еще эпизод про мальчиков и девочек. Однажды учитель идет по коридору и видит, что несколько человек подбрасывают одного и бьют ногами, при этом почему-то кричат «Горько! Горько!». Увидев учителя, ребята бросили меня на пол и убежали. Что произошло? Дело в том, что на классной фотографии я оказался рядом с девочкой, что и вызвало у одноклассников такую «веселую» реакцию. В результате у пятерых учеников появилось в дневнике замечание «Занимался травлей Сергея Иванова». К чести ребят, они передо мной извинились, а отец одного из них извинился перед моей мамой. Сначала они хотели меня просто покачать, а потом кто-то из них «нечаянно» ударил.

Кстати, это был второй случай, когда меня качали одноклассники. Первый был, когда я прошел на городскую олимпиаду по математике. В четвертом классе учительница организовала математический кружок (на нулевом уроке, к 8.00). Я заинтересовался олимпиадными задачами по математике, пошел на районную олимпиаду для пятиклассников (для 4 класса олимпиады не проводились) и попал на следующий, городской, тур. Математикой я занимался и занимаюсь до сих пор, в дальнейшем именно математика стала причиной моего перехода в другую школу. Но об этом позже.

Еще с фотографией была такая история. Одному мальчику при фотографировании дали коленом под зад, в результате он дернулся, и на фотографии получилось зеленое пятно. В результате фотографу ради нашего класса пришлось специально еще раз ехать в школу. Он был очень недоволен.

Однажды два мальчика бежали по коридору, схватили руками завуча, закрутили ее, повалили на пол, и, даже не извинившись, побежали дальше.

Возле Доски почета иногда писали «Их разыскивает милиция», «Их разыскивает венеролог», «Они побывали в медвытрезвителе», «Они позорят наш коллектив», «Пьянству – бой», и т.п. Вообще, некоторые ребята любили расписывать или разрисовывать плакаты, стенгазеты, таблички на кабинетах. Иногда получалось смешно, а иногда просто неприлично.

Возможностей для общения с иностранцами в те времена было немного. Например, нас учили в школе, что не надо брать у иностранцев подарки, потому что они могут специально нас снять на фото- и кинокамеру, а потом показывать у себя в стране, какие нищие советские дети.

Ещё моя мама объясняла, почему не надо подбирать на улице фантики от жвачек и иные яркие бумажки с иностранными надписями. «Допустим, идёт иностранец, несёт пакет из-под жвачек. Плюнул в него и бросил. И что – теперь этот пакет надо поднимать?»

Некоторые наши ученики залезали в фонтан возле Адмиралтейства и собирали для коллекции мелкие деньги, которые бросали иностранцы.

Однажды к нам в школу (в параллельный класс) перешел учиться мальчик-афроамериканец. Нас попросили над ним не смеяться, но предупреждать было не надо – мнение было единодушным: «Надо с ним подружиться». Но в тот момент я уже переходил в другую школу, поэтому о дальнейших отношениях нашего класса с этим мальчиком не знаю.

В столовой было много приключений, связанных с дисциплиной. Иногда били по донышку стакана, который подносили ко рту, иногда вытаскивали стул из-под человека, который на него опускался. Некоторые любили говорить тому, который ест кашу: «А я в нее плюнул». Однажды мальчик, которому действительно плюнули в тарелку, решил плюнуть в обидчика, но промахнулся и попал в старшего мальчика за соседним столом. За плевок ему, конечно, досталось.

Однажды на уроке рисования ученик из брызгалки облил учителю спину. Учитель выгнал его за дверь, а через несколько минут на свою беду решил простить ученика и пригласить его обратно. Подошел к двери, взялся за ручку, а ученик в этот момент брызнул в замочную скважину и облил ему брюки.

Но не только нарушениями дисциплины запомнились школьные годы. Было много светлых моментов. Достаточно сказать, что более половины одноклассников побывали у меня в гостях, и даже после драки или небольшой ссоры мы быстро мирились.

У меня в 4-5 классе было поручение – «Группа «Поиск». Мы искали информацию про героев Великой Отечественной войны, защитников Ленинграда. Однажды мы с одноклассником побывали в гостях у бывшего директора школы, взяли у нее интервью. Она была директором школы еще до войны, затем долгие годы после войны, ее помнил еще мой отец, который тоже учился в 210-й школе. В другой раз поручили искать информацию про гвардии старшего лейтенанта М.Г. Губанова. В результате мы нашли информацию сразу про двоих М.Г. Губановых! Один летчик, другой пехотинец. Однажды я нашел ржавую советскую каску и передал ее в школьный музей. Многие мои родственники, в том числе отец, пережили блокаду, и для моей семьи эта тема очень близка.

Регулярно проходил смотр строя и песни. Было интересно петь и маршировать но иногда случались и курьёзы. Однажды наш флаговый перед самым смотром порвал штаны и по этой причине ушел домой. Вместо него флаг поручили другому мальчику, и быстро об этом пожалели. Началось с того, что он, будучи невысокого роста, при построении по привычке встал почти в конец строя (с флагом!). Его перевели в начало строя, он неправильно взял флаг, а когда его похлопали по плечу, указывая на ошибку, он решил, что его ударили, и нанес ответный удар. В некоторый момент при движении отстал от строя и бегом отправился догонять колонну, размахивая флагом словно удочкой. Действия флагового были оценены «единицей» – самым низким возможным баллом.

В другой раз на слова «Наш девиз» некоторые решили пошутить, в результате те, кто сказал «Наш девиз – четыре слова: тонешь сам – топи другого», оказались в большинстве.

Но обычно получалось без таких курьезов, и строевые занятия многие из нас любили.

Иногда нас (обычно на праздники) отправляли читать стихи со сцены перед большими залами. Однажды, например, я с несколькими одноклассниками читал стихи в кинотеатре «Баррикада». Одна школьница перепутала текст, и получилось дословно следующее:
К светлой цели со старшими вместе
Пионеры желают вместе
Быть достойными славы и чести
Ой!
И призадумалась…
Ребята дружно начали ей подсказывать, выражая не самую высокую оценку ее умственных способностей, а поскольку перед каждым стоял микрофон, получилась такая импровизация, что зал лежал от смеха. Девочку жалко, мы долго репетировали, но при зрителях некоторые теряются.

Проходили у нас и поэтические вечера в школе, обычно в спортзале. Был вечер, посвященный Великой Отечественной войне, в его подготовке участвовал учитель русского языка. Помню, как пристально он следил за каждой деталью. Одна девочка читала стихотворение Симонова «Майор привез мальчишку на лафете». Помню слова учителя по этому поводу: «Нельзя же так монотонно читать: «Седой мальчишка на лафете спал»! Эка невидаль – седой мальчишка!»

В другой раз был вечер «Россия – родина моя», на котором мы тоже выступали. Помню, как один мой одноклассник читал есенинские строки «У меня отец крестьянин, Ну, а я – крестьянский сын». Не думаю, что взрослый исполнитель смог бы прочитать такие стихи живее и непосредственнее, чем дети. Кстати, сам Есенин многие свои знаменитые стихи, например, «Белая береза под моим окном», «Поет зима – аукает», «Выткался на озере алый цвет зари», написал в пятнадцать лет!

На таких вечерах старшеклассники (напомню, что я учился в 210 школе с 1 по 6 класс) пели песни, причем не под гитару, а под аккомпанемент различных инструментов. В общем, было много интересного.

Еще у нас было принято работать со школьниками на 2-3 года младше нас. Пионеры работали с октябрятами, а комсомольцы с пионерами. Однажды, например, когда я учился во втором классе, пятиклассник проводил для нас фрагмент урока «Таблица умножения». Он сам немного ошибался, но такие уроки запоминаются и оставляют положительные эмоции, что делает обучение значительно разнообразнее! В дальнейшем подобную идею (обучение одних детей другими детьми) я не раз использовал, когда сам стал работать со школьниками.

Теперь – избранные эпизоды с наших уроков.

Первый урок русского языка в 4 классе. Учитель представился, но его почти никто не расслышал. Просим повторить. «Для глухих, слепых, горбатых повторяю: Марк Давыдович». В дальнейшем он не раз повторял «для тех же самых».

Учитель ставит двойку. Ученик в недоумении спрашивает: «Почему?» Учитель нравоучительно отвечает: «По русскому языку».

(Впоследствии был и другой диалог, уже в другой школе: «Выйди из класса!» «За что?» «За дверь!»)

Учителя спрашивают: «У нас завтра урок русского языка?» (этот урок чередовался с уроком литературы, время от времени бывали перестановки). Он иногда отвечал: «Нет, урок китайского языка».

Учитель надел очки, в них не оказалось одного стекла. Увидев, что один глаз у него большой, а другой маленький, я засмеялся. Остальные подняли глаза и тоже засмеялись. Учитель рассердился и поставил мне в дневник замечание: «Мешает!»

(Анекдот в тему. Замечание в дневнике: «Разговаривал на русском языке. Учитель русского языка».)

На уроке русского языка учитель вызвал ученика (слышны только слова учителя).
– Где твоя домашняя работа?
– «Не у…» что? А, не успел! Ладно, тогда классная работа. Какое первое предложение в учебнике в упражнении 45? Правильно, «ужасный вид». А у тебя написано «ушастый вид». «Ушастый вид» это еще ничего, а вот следующую ошибку я даже прочитать не могу. У тебя тут написано «странный» без «т». (Смех в классе). Ладно, садись, ученик странный без «т».

Про девочку по фамилии Быкова, которая на уроке бросала шелуху от семечек на пол: «Дал же бог фамилию – сидит и под себя гадит!».

Ученик читает стихотворение.
Все в тающей дымке –
Туманы, озера…
И задумался.
Пока он думал, учитель успел придумать продолжение:
Не выдержал, бедный,
Такого позора.
И поставил ученику соответствующую оценку.

Однажды мы ждем учителя. Увидев открывающуюся дверь, мы встали, думая, что идет учитель, но увидев вошедшего ученика, дружно сели. От смеха.

Учитель читает рассказ: «Дверь открыла женщина и ласково сказала… Еще раз увижу тебя с этой поганой трубочкой, вылетишь за дверь!» Продолжение было обращено к ученику, который собирался плюнуть через трубочку.

Похожий случай на уроке истории. «В это время пришла дипломатическая нота, в которой говорилось… Прекратите хулиганить!!! Тогда же произошло ещё одно важное событие. В Чёрное море вошёл… Шпильфогель!!!»

Однажды перед уроком у одного мальчика сняли наклейку с дневника, а когда он попытался ее взять обратно, еще и поколотили. Начинается урок, мальчик сидит и плачет. Учитель подходит, спрашивает, что случилось. Мальчик плачет и не может сказать ни слова. Учитель сел рядом с ним за парту, обнял за плечи и спросил: «Что с тобой, Виталик?» На несколько секунд к мальчику вернулся дар речи, и он с трудом выдавил: «Наклейку сняли», после чего снова разрыдался. Учитель в негодовании вскочил: «Наклейку сняли, а он рыдает, будто родная мама умерла!» Мальчик тут же успокоился.

Однажды учитель за драку на уроке поставил ученика в угол. Мальчик взял клочок бумажки и начал стоя переписывать упражнение с доски. Учитель заметил это, и со словами «Какая тяга к знаниям!» разрешил ему сесть на место и продолжить писать уже за партой.

Еще одно высказывание учителя русского языка: «Некоторые так радуются чужим неудачам, что, увидев утопающего, в лучшем случае над ним посмеются, а худшем подплывут на лодке и будут толкать веслом – дескать, тони быстрее!»

В 210-й школе такое отношение к чужим неудачам было исключением, в 30-й школе, увы, было гораздо более распространенным явлением.

Этот учитель работал с нами всего один год (4 класс). Затем он ушел, и в течение двух лет (5 и 6 класс) уроков русского языка и литературы у нас почти не было! Иногда ненадолго находили замену, мы писали диктант или сочинение, нам ставили оценки, и всё. После перехода в другую школу пришлось наверстывать упущенное.

Однажды на уроке одна парта приняла вертикальное положение. Дело в том, что два ученика подрались, один из них повалил другого на пол в проход, упал на него, и оба, падая, зацепили крышку парты.

В конце списка подряд три фамилии: Ракаускайте, Шмигельский, Шпильфогель. Учителя часто менялись, и на этом месте с непривычки иногда возникали оговорки. Например, Шпигельфогель или Фигельшпингель. Поэтому у мальчика часто была кличка, соответствующая тому, как его недавно назвали.

Новая учительница читает список.
– Гринберг… Мария.
Ученики засмеялись и начали показывать пальцами на Марка Гринберга.

Урок музыки. Учительница ставит старую заезженную пластинку, раздается треск. Иногда в этот момент кто-нибудь шутил:
– Так только Иванов сморкается.
(У меня в те годы был хронический насморк).

Однажды на уроке музыки при опускании иголки на пластинку ребята затихли, ожидая услышать музыку, но вместо музыки громко разнеслось бранное слово. Это один мальчик отреагировал на то, что ему положили ногу на плечо.

Однажды в школу пришла жалоба с телефонной станции на то, что два мальчика в течение часа нецензурно матерились по телефону. Это к вопросу о неприкосновенности переписки и телефонных разговоров! Вероятно, на станции заметили, что линия занята, и решили проверить, нет ли неисправности.

Впрочем, бывали случаи, когда матом ругались учителя. Учитель труда однажды выбросил за дверь двух учеников, схватив обоих за воротники, за то, что те настойчиво открывали электрический шкаф ему назло. И сказал при этом фразу, в которой было три нецензурных слова. Ребята выучили эту фразу и в дальнейшем с удовольствием её цитировали.

(Спустя много лет один мой ученик превзошел этот результат, сказав фразу, целиком состоявшую из трех нецензурных слов, потому что его облили водой из лейки для поливания цветов.)

На уроке физкультуры учитель командует «Раз, два, три, четыре». Кто-то пошутил: «Хобот выше, уши шире» (из мультфильма «Зарядка для хвоста»). Учитель, конечно, обиделся.

Учитель физкультуры поручил нам перенести маты (два человека несут два мата, положив один на другой). В некоторый момент раздается голос учителя: «Почему вы несете один мат?» Имелся в виду один мат вместо двух.

На уроке истории.
– Что такое кольчуга?
– Это такие кольца, надеваются на грудь.
Учительница пытается ему помочь.
– Ты скажи нам, какой это предмет, тогда мы поймем, на что он надевается, хоть на нос!
Смех в классе. Ученик молчит.
– Рубашка из железных колец. А кто такой рыцарь?
– Это такой мужик в железе.
Смех в классе.
– Ладно, допустим мужик в железе. Но какой – пеший или верхом?
– Верхом.
– Прекрасно! А на чем верхом?
Молчание.
Учительница снова пытается помочь:
– На ко…
Кто-то подсказывает:
– На корове.
Ученик послушно повторяет:
– На корове.
У учительницы лопается терпение, и она ставит «двойку».

На уроке рисования:
– Ты делал все, чтобы получить «двойку», и я пойду тебе навстречу.

В 1986 году я перешел в физико-математическую школу номер 30. Причин было две: желание глубже изучить математику и не очень хорошая дисциплина в классе, что мешало учебе. Как выяснилось через несколько лет, сразу после моего ухода в 210-й школе создали математический класс, и обе проблемы были сняты. Но я узнал об этом слишком поздно, а так бы вернулся.

Помню последний урок в школе 210, это был урок физкультуры, и решался вопрос об оценке в году. Было неизвестно, какой норматив предстоит – метание мячика на дальность (почти наверняка «3») или бег на 60 метров (здесь у меня был небольшой шанс на «5»). Удача повернулась ко мне лицом, назначили бег (урок проходил возле Адмиралтейства). Мы бежали в паре с одним мальчиком, на старте я зацепил ногой камешек, немного отстал, к середине дистанции почти догнал его, но финишный рывок ему удался лучше. Он меня заметно опередил (9,2 секунды против 9,4 секунды), но моего результата в точности хватило для «пятерки» за упражнение, за четверть и за год. Правда, круглым отличником опять не стал.

В 30-й школе математики было больше, но теплого дружеского общения меньше. Да и некогда общаться, когда вечер (а порой и ночь) уходят на то, чтобы сделать уроки. Но это уже была, как говорится, другая история, и на ней я подробно не останавливаюсь.

В 1992-94 годах я вел в школе математический кружок, вспоминал многие эпизоды, проходя вечером по пустым коридорам. Это был кружок для школьников, собранных со всего города, но у меня занимались и несколько учеников 210-й школы. В 1993 переехал из центра города в Купчино в связи с расселением коммунальной квартиры, и добираться стало неудобно.

Последний раз я был в школе осенью 2002 года. Надеюсь, что этот раз был не совсем последним!

Подводя итоги, были в 210-й школе и плюсы, и минусы. Но сейчас, когда работаю с людьми (а преподавание – это основное содержание моей профессии), я в качестве положительного примера часто вспоминаю отношения с одноклассниками в той школе.