Золото Аравана

Летние каникулы подходят к своему завершению. Уже с начала второй половины августа студенты Кызыл-кийского горного техникума начинают прибывать в родную альма-матер. Первыми возвращаются жители отдалённых, глухих поселений, где даже электричество в новинку и подаётся местным генератором, вращаемым стареньким, колёсным трактором посредством ремённой передачи. Да и сами каникулы трудно назвать каникулами, пахать приходится согласно сельского распорядка. Самообеспечиваемость продуктами питания на целый год, пока никто не отменял и студиозусам приходилось работать и вилами и лопатами и кетменями с тяпками, косами, топорами и другим сельскохозяйственным инвентарём. По той причине, пацаны старались поскорее оторваться от родительского дома и хотя бы пару недель вдохнуть полной грудью воздуха свободы.

Я тоже принадлежал к этой когорте.

Где то к двадцатому августа, нас набиралось уже два три десятка. Можно было целыми днями играть в волейбол, шахматы, домино, а вечерами смотреть кинофильмы в летнем кинотеатре ПКиО.

Само собой, мы старались экономно расходовать ту малую толику денег, которую родители с болью отрывали от семейного бюджета. Ведь несмотря на то, что после войны прошло почти десять лет, деньги в сельской местности попрежнему были в очень большом дефиците. Но в кино мы ходили бесплатно. Дело в том, что кинотеатр окружали высокие деревья с раскидистыми кронами. Перед началом сеанса, мы влезали по стволам, поудобнее располагались на толстых ветках и сидели там до конца сеанса, наслаждаясь зрелищем происходившим на экране. Иногда наше безмятежное наслаждение приключениями Зорро или Аршина Малалана прерывалось тонким фальцетом, разжиревшего от непосильного труда, участкового милиционера. Он ходил от дерева к дереву с требованиями немедленно слезть с деревьев иначе он всех арестует. Мы отмахивались от него, как от назойливой мухи и продолжали следить за событиями разворачивающимися на экране. Иногда он уходил, гордо неся впереди себя огромное пузо, признак благополучия и успешной карьеры у аборигенов, а иногда дожидался конца сеанса, в надежде поймать хоть одного, завалящего "преступника". Но возможности отличиться, при несении государственной службы, мы ему так и не представили, ни разу. Сеанс заканчивался, мы как горох ссыпались с веток, иногда чуть ли не на голову стражу порядка, он протягивал руки, в надежде схватить, но напрасно, через минуту, другую участковый оставался один под кронами деревьев, где только что сидели нарушители, а теперь только листья шептались тихонько, посмеиваясь над незадачливым  стражем порядка.

Так мы проводили время до первого сентября. Первого сентября почти все студенты были на месте и этот день был посвящён, в основном организационным вопросам. В группах проводились собрания с участием руководителей групп: выбирали старост. решали возникшие вопросы с общежитием и мн. др. Конечно главный вопрос это выбор старосты группы. В нашей группе "24-52", роль старосты была возложена на меня весной. Уже заканчивался второй семестр второго курса, как по весеннему призыву в армию забрали нашего старосту Бориса Котова. На выборах, неожиданно для меня, моя кандидатура набрала большее количество голосов и я стал старостой группы. Согласно внутреннему уставу, старосты групп переизбирались в начале нового учебного года и либо оставались исполнять свои обязанности, либо уступали место другим, вновь избранным, меня оставили на этом посту большинством голосов.

Первые дни в техникуме уже идут занятия по расписанию, преподаватели читают лекции, мы стараемся войти в учебную колею, но это мало удаётся. Мы знаем, что не сегодня завтра партия и комсомол призовут нас к решению грандиозной задачи по выполнению планов добычи "белого золота", а запланировано его ни много и ни мало, аж  два миллиона шестьсот тысяч тонн. Об этом вещают стенды, плакаты, баннеры на улицах города, хотя город к "белому золоту" не имеет никакого отношения. Основу всей жизни города обеспечивает добыча "чёрного золота".

И вот этот день настаёт. На площади, перед входом в здание, собирают всю имеющуюся на данный момент в наличии студенческую живность, с импровизированной трибуны выступает парторг техникума, который после перечисления всех заслуг партии и советского правительства перед народом, сообщает, что настала пора и нам внести свой весомый вклад в решения ха. ха. съезда родной, до слёз, коммунистической партии. Мы конечно проникаемся, аж до дрожи в коленках и загораемся желанием помочь колхозникам в достижении великих целей. Свою поддержку мы подтверждаем долгими, несмолкающими аплодисментами.

На подготовку дано два дня. Через два дня к зданию учебного корпуса прибывают грузовики "Зил 150", где их уже ожидаем мы, с постельными принадлежностями, скатанными в узлы и кирзовыми, хозяйственными сумками в руках, где лежит наш дорожный завтрак и бутылки с лимонадом. Здесь мы узнаём, что путь наш лежит в Араванский район, в колхоз им. Ленина. К слову: имя Ленина просто обожаемо было на юге Кыргызстана, в каждом районе, как минимум было два колхоза так или иначе связанное с Лениным, например: колхоз им. Ленина, колхоз "Ленин жолу"-Ленинский путь, "Заветы Ильича".

Узлы заброшены в кузова ЗИЛов, мы тоже перемахиваем туда же через борт и стоим держась друг за друга. И вот уже пыль городских улиц ложится под колёса грузовиков и клубится позади, медленно оседая на окружающие дома и деревья. Асфальт будет только через год, а пока приходится глотать пыль после каждой машины. Правда и машин раз два и обчёлся. Вот и город позади, дорога петляет по Ферганской долине, сопровождаемая голыми, пологими склонами предгорий. Наша одежда припудрена пылью, как лица и волосы, но это не вызывает у нас чувства чего то ужасного, неприятного. Мы принимаем это как дань, как временные трудности, даже не трудности, а так, небольшие помехи. Временами мы орём во всю глотку песни. Песен мы знаем множество, песни тех лет особенные, это песни военных лет, довоенные, народные ну и само собой, разные блатные и песни из студенческих репертуаров. То, что мы ехали в грузовой машине, с открытым кузовом, да ещё стоя, никого не волновало. Я даже не знаю был ли запрет в Правилах дорожного движения тех лет на такое передвижение человеков. Так ездили все, в грузовики набивалось столько народу, что можно было ехать только стоя, тесно прижавшись друг к другу. На ухабах грузовик подпрыгивал, ноги отрывались от пола, но мы стояли и выстояли.

Вот и колхоз Ленина. Останавливаемся у правления, из конторы выходит раис (председатель) мужик тучный с круглым смуглым лицом, усами и животом, соответствующим положению в обществе.

Он пожимает руку вылезшему из кабины ЗИЛа нашему руководителю и приглашает его в контору. Вокруг нас быстро собирается толпа любопытствующих это в основном малышня и подростки, но мелькают и лица стариков, женщин и молодых людей. Наконец раис и наш руководитель выходят. Раис что то крикнул по узбекски в толпу, из неё вышел молодой человек, приблизился к раису, они малость покалякали, молодой человек подошёл к нашему шофёру, протянул руку для пожатия и сказал по русски:

-Паехаль, буду показиват.

Путь оказался коротким, буквально через пять минут мы остановились возле длинного сарая, похожего на коровник, стоящего поодаль от кибиток. Сарай действительно, некогда был коровником, но сейчас об этом напоминали только узенькие, длинные оконца, под самой крышей, да балки и стропила. Пол был, само собой, земляной. Наш проводник показал на скирд неподалёку, где можно было набрать соломы на подстилку и удалился. Мы достали байковые одеяла из узлов, наложили в них соломы, принесли и ровным слоем соломы застелили пол и, не без препирательств, выбрали себе места. Нас было человек тридцать -тридцать пять и матрацы лежали плотно друг к другу. К ночи мы едва успели обустроиться, наскоро поели у кого что было и усталые провалились в сон.

Утро началось с организационных вопросов. В прошлом мы уже были на хлопке и знали, с чего начинать. В первую очередь выбирали бригадира, в его обязанности входило следить, чтобы не было прогулов, подводить итоги дня, раз в десять дней получать наличными заработанные пацанами деньги и под расписку в ведомости их выдавать. Сам же бригадир никакими льготами не был обременён и работал наравне со всеми. Единственный человек, обладающий льготами был повар, работа его оплачивалась нами всеми и платой служила полновесная норма сбора хлопка установленная на данный день и она изымалась у всех, пользующихся услугами повара, в равном размере и даже в дождливые дни, когда сбор отменялся. Есть хотели все и, главное, каждый день.

Для начала нашу братию опросили на предмет: а есть ли среди нас ребята умеющие готовить и претендующие занять место повара. Таковой нашёлся. Это был уроженец северного Кыргызстана из Таласса, некто Терекбай, студент группы "25-52". Терекбай он был по паспорту, а в быту просто Толик. Толику было уже за двадцать пять, он был семейный человек имел жену и пару прелестных ребятишек, но это там в Талассе, а здесь он был свободным и независимым человеком. Мало того он занимался в спортивной секции классической борьбой и даже участвовал в областных соревнованиях. Само собой такая кандидатура устроила всех, тем более что альтернативы всё равно не было и, после единогласного голосования "за", Толику торжественно вручили поварской черпак, а на голову, за неимением поварского колпака, надели шапочку из белоснежного носового платка.

На этом собрание закончилось. Всем участникам были розданы фартуки, для сбора хлопка и весёлая ватага студиозусов, оглашая окрестности шумом и галдёжем, рванула к хлопковым плантациям, направляемая колхозным бригадиром.

Студенты третьего курса, в отличие от первокурсников, уже понимали, что хлопковая страда даёт студенту возможность подзаработать толику денег на приобретение вещей, на которые наскрести деньжат из стипендии, практически невозможно. Ну во первых питание: мы за время хлопкоуборочной кампании отъедались на всё будущее время учёбы, именно за счёт заработанных на хлопке пенсов и гиней, так мы изволили шутить. Во вторых стипендию нам выплачивали за это время в полном объёме и можно было смело потратить её на покупку зимней обуви, новых штанов, носков, трусов, рубашек. Короче со всех сторон хлопковая страда была для нас не менее значимой чем американская золотая лихорадка на Аляске для американцев. Разница только в том, что они добывали жёлтый металл, а мы "белое золото", они мёрзли и утопали в снегах, а мы обливались потом.

Повару ежедневно выделялся помощник, согласно графика. В его обязанности входила чистка и мытьё пятидесятилитрового чугунного казана, в котором и происходил процесс приготовления пищи, чистка картофеля, рубка дров и наполнения водой бачка с краном, при помощи десятилитровых вёдер из оцинкованной жести. Таскать воду приходилось издалека от колонки. В наш сарай водопровод провести ещё не успели. Так вот, через пару недель, помощники заметили, что Толик, приблизительно в одно и то же время, открывал кладовку, где хранились продукты и выходил оттуда с небольшим узелком. Потом исчезал на некоторое время и возвращался без узелка, но в весёлом, приподнятом настроении. Бдительным пацанам удалось проникнуть в тайну странного поведения Толика. Оказалось Толик втихаря ходил на свидания к узбечке из кибитки напротив нашего сарая. Вечером, когда мы вернувшись с работы приступили к ужину, помощник выложил нам всю правду матку о поступке нашего повара. Возмущению общественности не было границ. Нет нас абсолютно не волновала моральная сторона проступка. Мы не собирались осуждать любовную интрижку товарища, наоборот она нашла полное понимание и поддержку всей нашей оравы. Другое дело, что эта интрижка оплачивалась из нашего общака. Как выяснилось, в результате допроса, без пристрастия, Толик складывал в узелочек, мясные консервы, для пассии, сахар рафинад для её детишек, ну и понемногу всяких круп, макаронов и проч. Такое в приличном обществе не прощают и мы не простили. Толик был изгнан из поваров, в качестве наказания, но остался в обществе, мы хоть и были молодыми максималистами, но в душе, каждый из нас простил товарища за его необдуманный поступок.

Вопрос с поваром стал на ребро и решать его надо было немедленно. Утром к подъёму обязательный чай с бутербродами, должен взбодрить заспанные физиономии золотодобытчиков, воодушевить их на выполнение священного долга перед народом и партией, вложить свои сотни килограммов в заветные два миллиона шестьсот тысяч тонн белого золота.

Никто не хотел идти в повара. Само собой большинство, притом подавляющее, понятия не имело, как готовить эту самую пищу, которой они ежедневно набивали желудки, требующие постоянного пополнения. Вставать чуть свет, когда все ещё сладко похрапывают под одеялами, тоже не вдохновляло, целый день хлопотать у очага и ложиться спать позже всех, не каждому по плечу.

Думали долго. Кто то вспомнил, что во втором семестре второго курса четверо ребят сняли частную квартиру, всё в целях той самой проклятой экономии, сами готовили себе пищу и жили припеваючи, когда пацаны в общаге бегали вытаращив глаза от голодухи, в надежде раздобыть горбушки или рупь на хлеб. Среди этой четвёрки был и я. Мои соквартирники, наперебой начали предлагать меня в повара, мол он всегда готовил в свою очередь лучше всех и разнообразнее. В их словах была доля правды, я действительно старался разнообразить наш общий стол, когда хозяйничал на квартире, согласно графика. Я мог приготовить борщ, суп с макаронными изделиями, суп с крупами, разные каши. Не для гурманов конечно, но вполне съедобно. Я отбрыкивался как мог, но чувство ответственности за дальнейшую судьбу молодого поколения, честь принадлежать к которому выпала и мне, подвигло меня на правильное решение: я дал согласие баллотироваться. Председательствующий обвёл грозным взглядом собрание и спросил:

-Кто за то, чтобы Литвин, -это моё прозвище- принял дела у Толика?

-Кто против?

-Кто воздержался?

-Итак, поваром единогласно выбран Виталька.

Мне вручили поварский черпак, напялили на макушку носовой платок и я, до конца "золотой лихорадки" честно отслужил в качестве повара.

Золотая лихорадка" в самом разгаре, полчища золотодобытчиков с раннего утра приступают к сбору хлопка, рассредоточившись по полям и рядкам. В роли золотодобытчиков выступает огромная армия ребятишек школьного возраста, как местные, так и командированные из близлежащих городов; учащиеся профессиональных технических училищ, студенты техникумов и ВУЗов и местное женское население. Мужчины в сборе хлопка не участвуют, они в основном на командных должностях. Если посмотреть на картину с высоты птичьего полёта, то это представляется как сотни согбенных спин над белыми коробочками хлопка и мелькание рук, выхватывающих комочки ваты из коробочки и переносящих её в фартуки. Фартуки постепенно заполняются хлопком, их вытряхивают на запасной фартук, который в дальнейшем превращается в тюк. К обеду, армада тюков, удобно умостившись на головах сборщиков, тянется к хирману. С разных концов поля, носильщики одиночки, двигаясь в одном направлении сливаются в ручейки, ручейки друг с другом и вот уже полноводная река вливается в хирман.
Хирман это ровная, утрамбованная площадка, на которую высыпают хлопок из тюков прошедших стадию взвешивания. Пара рабочих вилами разравнивает по площадке высыпанный как попало хлопок из тюков, где он просушивается до необходимой влажности под палящими лучами солнца. Влажный хлопок имеет свойства к самовозгоранию и его нельзя складывать в огромные скирды, для долговременного хранения. В разгар хлопковой страды в хирманах ощущался огромный дефицит и тогда для сушки хлопка использовали, заасфальтированные участки дорог. Машины пускали в объезд и хотя автомобильное движение в те годы несравнимо с нынешним, тем не менее сотни машин в сутки, вынуждены были двигаться по грунтовой дороге, мимо асфальта. Колёса автомобилей, бричек, рыдванов, арб; копыта лошадей и ишаков, размалывали твёрдую лёссовую почву, пересохшую на горячем солнце до такого состояния, что пыль становилась больше похожа на жидкость, камень брошенный в "лужу" из такой пыли вышибал из неё брызги похожие на брызги воды, а облачко поднявшейся после броска пыли долго висело над землёй не оседая при штиле, или медленно уплывало по ветру.
Кроме тяжёлого, подневольного труда на хлопковых плантациях напоминающим труд чернокожих рабов Юга Северной Америки , мы ещё имели культурный досуг и один выходной через каждые десять дней, который посвящали походам в Ош, кто в баню, а кто в шопинг-по современному, а по тогдашнему "прошвырнуться по магазинам". Чаще всего не за покупками, а поглядеть, что продают и наметить цель, к которой надо стремиться.
Что же касается досуга, то он мало чем отличался от досуга в техникумовском общежитии: те же карты, шахматы, домино, лото и книги.
Иногда в размеренную жизнь нашей вольницы врывались и всякого рода случайности. Однажды, наше роскошное здание коровника, приютившее на своём полу три десятка старателей мужеского полу, посетили небесные создания из соседнего кишлака, студентки ошского пединститута.

Девчата, ввалились в нашу обитель группой из четырёх или пяти человек, навоняли духами и пригласили нас на завтра к себе в гости. Мол будет вечер, с выступлением их самодеятельности с последующими танцами. Мы радостно загалдели и поклялись всем табором посетить столь высокочтимое собрание, мол если у вас все такие как вы, то считайте что мы уже все там. После небольшого трёпа, без которого никогда не проходят встречи между группами молодых людей разного пола, мы проводили девичью делегацию до их кишлака и приступили к подготовке к завтрашнему гулянию.

Прежде всего, надо было достать нерабочую одежду и обувь, привести её в порядок: погладить брюки. Не было у нас электричества и утюга, но господь нас не обделил смекалкой. Брюки, аккуратно сложенные, как для глажки, укладывли под матрац на котором спали и к утру на брючинах можно было даже рассмотреть стрелки, если внимательно всмотреться.
Не знаю как сейчас, но в наше время среди пацанов ходило мнение, что девчата слишком много времени и усилий уделяют своему туалету перед выходом в свет., а вот пацанам на это плевать. Уверяю вас, это обычная бравада, в самом же деле ребята перед свиданием уделяют своей внешности если и меньшее внимание чем девчата, то не намного. Особое внимание уделяется бритью: кожа должна быть девственно чистой, без единого пенька от небрежно выбритого участка, зубы чистятся многократно зубным порошком с ментолом, паста в те времена если и существовала, то мы об этом не знали.
Голову тщательно мыли в соседнем арыке туалетным мылом, а потом, перед самым походом, тщательно смазывали непокорные волосы бриллиантином, расчёсывали их назад, выставляя на показ лбы, за которыми просвечивали романтические мысли и желания.
И вот все приготовления закончены. Выливаем на себя по пол флакона дешёвого одеколона и весёлой гурьбой направляемся в соседний кишлак на коллективное свидание. Девчата шумно приветствуют наше появление, ставят на проигрыватель какой то марш. Да, к нашей всеобщей радости у них есть электричество и проигрыватель с усилителем. Среди девчат мелькают и мужские лица будущих учителей русского языка и литературы, но их не больше, чем на нашем курсе девчат как бы обратное отражение. Размещены они в кишлачном клубе, где есть небольшая сцена и пол деревянный, на полу такие же матрацы как и у нас, так же вдоль стен, сейчас они аккуратно скатаны в тюки и впереди них, по всему периметру, поставлены стулья. Середина зала пуста и готова для танцев.

Через некоторое время, после коротких речей представителей каждой из сторон, начинается концерт самодеятельности. Девчата показывают несколько коротеньких одноактных юмористических пьесок с участием двух трёх актёров, исполняя и мужские и женские роли. Пьески проходят на ура и бурные аплодисменты. Затем девчачий хор исполняет пару народных песен без инструментального сопровождения, а под занавес на сцену поднимается девушка с гитарой, она нежным голоском исполняет пару песенок о любви, которые публика встречает бурной овацией. Потом на сцену поднимается распорядитель вечера и объявляет:
-Дорогие гости, на этом наша концертная программа закончена, но у нас к вам просьба, показать что нибудь со своей стороны.
К такому повороту мы были не готовы, но и ударить лицом в грязь, как говорится, тоже не хотелось. Из всей нашей компании наибольший сценический опыт имел ваш покорный слуга. С первых дней учёбы в техникуме я влез в художественную самодеятельность и ни разу из неё не вылазил, само собой я и должен был начать первым.
Я попросил у девушки с гитарой инструмент, поднялся на сцену, сел на стул, на котором она только что сидела и взял аккорд, раздумывая под затухающие звуки, что же мне спеть.Я ещё раз ударил по струнам и негромко, с грустью в голосе запел:
-Стоит ли печалиться? Не надо,
Когда розы начинают цвесть. После этих слов я добавил трагизма в голос:
-Эти розы молодого сада,
Мне сегодня некому поднесть. -Эта строчка выпевалась почти со слезой из струн я извлекал дрожащий звук, словно гитара плакала о неразделённой любви.
Дальше я с трагическим надрывом продолжал:
-Хочется к груди твоей прижаться,
Хочется обнять поцеловать,
Хочется навек с тобой остаться,
Хочется люблю тебе сказать.

В таком исполнении я хотел показать студенткам факультета русского языка и литературы, что несмотря на душевную мелодию, литературная часть песни далека от совершенства, короче хулиганил. Каково же было моё удивление, когда после исполнения девушки так неистово хлопали и просили спеть ещё. Я долго жеманиться не стал и исполнил ещё пару романсов, мало кому известных и получил такое же одобрение публики.
После этого начались танцы под проигрыватель. Танцевали мы, в те времена, красивые парные танцы: вальс, фокстрот, танго. Последние годы, мне не раз приходилось бывать на торжественных мероприятиях: свадьбы, юбилеи и т. д. Меня в современных танцах поражает отделённость партнёров, они вроде танцуют в паре, но каждый сам по себе. Мы танцевали по другому: прежде всего пара представлялась, как единое целое, подчинённое музыке и движению. Партнёры должны были чувствовать друг друга, чтобы безошибочно выполнять те или иные фигуры танца. Да и вообще сигналы разного рода, пробегающие по телам молодых людей во время прикосновений ещё никто не отменял. Всякие там волнения от близости с замиранием сердца и прочими чувствами, как пишут в романах, я не мастер передать это на словах, но что было то было. Вальс сменялся фокстротом, следом шло танго и снова вальс, мелодии следовали одна за другой и мы не заметили, как время подошло к двум часам ночи и пришла пора прощаться. Назначили новую встречу через неделю, некоторые ребята успели познакомиться поближе с девочками и назначили свидания. Увы нашим надеждам не суждено было сбыться, через два дня мы узнали, что студенты факультета русского языка и литературы в полном составе отбыли в неизвестном направлении, чем несказанно огорчили наши молодые сердца.

Мы не успели как следует разобраться в глубине этих огорчений, как подступил Праздник всего советского народа День Великой Октябрьской Социалистической Революции, название слишком длинное поэтому в дальнейшем будем его именовать День Седьмого Ноября. Некоторые добавляли к вышесказанным словам ещё и "Красный день календаря!". Я же считаю это кощунством, потому что равняет этот день с простым воскресеньем, которое тоже в календаре отмечено красной краской. Но я сам лично слышал не раз, как маленькие карапузики на утреннике в детском саду задорно выкрикивали:
-День седьмого ноября-
Красный день календаря!!!.
Ну ладно, это малые дети, что они понимают в Революциях, госпереворотах и Болотных демонстрациях? А куда смотрели взрослые, глядя на то, как их отпрыски ставят достижения старшего поколения ни во что? Ладно, замнём для ясности, считайте что я так неуклюже шучу.
Перед нашей братией стал вполне резонный вопрос, как нам, не считая трудовых подвигов во имя седьмого ноября, отметить эту памятную дату, чтобы надолго осталась она в нашей памяти. Предложения были разные: одни предлагали всем табором покинуть эти гостеприимные места и отправиться пешком в родной техникум, мол как раз к началу возобновления учебных занятий и дойдём, другие наоборот кричали:
-Давайте в этот день, выйдем в поле и соберём по две нормы и нам за это премию дадут!
-Ага, держи карман шире, догонят и ещё раз дадут, забудешь где эту премию заработал!
Один даже предложил, кажется это был Вовка Киселёв, всем табором пройти мимо трибун установленных у правления колхоза, в качестве трибуны мол можно использовать стул, на который взгромоздить бригадира, оттуда он будет выкрикивать здравицы. Аборигены тоже сбегутся, чтобы поглазеть, как нужно праздновать этот поистине Великий праздник. Мы пройдём мимо "трибуны", бригадир прокричит здравицу:
-Да здравствует третий курс отделения ПРУМ, неутомимые труженики хлопковых полей! Ура товарищи!!
Мы мол дружно проорём троекратное ура, потом развернёмся по команде "кругом" пройдём снова мимо и под новую здравицу снова прокричим троекратное "ура" и так будем ходить пока все здравицы не кончатся. Понятно, народ шутил, но некоторые шутки могли быть неправильно поняты, а с этим в те времена было строго.
Шути не шути, а праздник на носу и нужно решать, что с ним делать.
- А чё тут решать?- кто то высказал банальную мысль. -Наберём колбасы, вина, белого хлеба, Литва сварит плов.

Литва это ваш покорный слуга, прозвище от фамилии.
Против этого предложения возражений не последовало и собрание принялось обсуждать детали.
Шестого числа, работали только до обеда, после обеда отправились в Ош за продуктами и выпивкой.
И вот он наступил этот праздничный день. Я с помощниками с раннего утра занялся приготовлением плова.Хотелось чтобы на праздничном столе всё было вкусным и обильным и плов оказался удачно приготовленным, правда рис разварился немного больше положенного, но эту мелкую оплошность повара никто и не заметил.

В ожидании плова, ребята расстелили дастарханы прямо на матрацах, нарезали белый хлеб, варёную колбасу, вскрыли баночки с бычками в томатном соусе и выставили бутылки с красным вином для пацанов и водкой для старшей группы товарищей. Как только было объявлено, что плов готов, к казану потянулись все с мисками. Я щедро накладывал горячий, ароматный плов с кусками мяса и айвы, ребята возвращались к "столу" с полными мисками и, вскоре пир начался.
В самый разгар веселья к нам присоединился преподаватель военного дела, он курировал нашу работу по выполнению планов ЦК КПСС в целях приобретения хлопковой независимости. Имя отчество этого преподавателя стёрлось из памяти, а вот фамилия осталась. Фамилия довольно забавная Капинус, что она означает для меня до сих пор загадка. Был Капинус отставным воякой, не знаю в каком звании и сколько он прослужил, но армия так и не смогла привить ему правильной русской речи. В разговоре Капинус постоянно переходил с русского языка на русско-украинский, короче на суржик. Он подсел к нашим старшим товарищам, взял в руки наполненный прозрачной жидкостью стакан, произнёс небольшую, но глубоко прочувствованную речь о достижениях нашего народа и партии, потом поднёс гранёный стакан ко рту и медленно осушил его. Мы сделали то же самое и продолжили поедание всякой вкуснятины.
Этот праздник мало чем отличался от обычного пикника, если не считать крыши над головой, всё остальное: пир на лоне природы, ни столов ни стульев, всё на полу. Мы, семнадцати-восемнадцатилетние юноши, пили красное вино небольшими глотками, да и не всем оно было по вкусу, скорее пили потому, что "так было надо". Среди нашей юношеской группы никто не напился, но наелись все плотно. Нет, я неправ один из нас всёже перебрал.
Был на нашем курсе один мальчишка Умыр Файзулаев, узбек по этнической принадлежности. Был он маленького роста, самый маленький в нашей группе, но не это главное, маленьким ростом среди детей военного поколения никого не удивишь. Дело в том, что Умыр был темнокожий, почти как негр, что встречается очень редко даже среди аборигенов Ср. Азии. Само собой эта редкость была замечена и отмечена прозвищем, на все четыре года учёбы Умыр Файзулаев превратился в Чугунка. Фамилию конечно не забыли, а вот имя было на четыре года было предано забвению.
До этого праздника в коровнике, Чугунок никогда не пробовал спиртного, не знаю сколько он пригубил красненького, а может и беленького плеснули старшие товарищи, но Чугунок из весёлого, шустрого, как ртуть пацана, вдруг превратился в грустного и задумчивого юношу.
В его голове зародилась мысль, которая не давала ему покоя и он решил её высказать вслух. принародно. С этой целью он встал и хлопками в ладони постарался привлечь к себе внимание,
потом поднял указательный палец в направлении потолка и громко произнёс:
-Любая природа, прекрасен на взгляд!- подумал секунду и добавил: -Любая!

После столь великолепной речи, Чугунок почувствовал чувство голода и принялся уплетать всё, что лежало на "столе", не выходя из состояния задумчивости.
Наши старшие товарищи, набрались уже порядочно, пели песни, рассказывали сальные анекдоты, матерились. Капинус тоже был хорош, вот к нему, наевшись, и отправился Чугунок. Он похлопал препода по плечу и сказал:
-Капинус, любая природа прекрасен на взгляд!-при этом указательный палец, так же устремлялся в небо.
Военрук, проследив за направлением пальца, спросил:
-Шо, и эта!?
На что получил чёткий, недвусмысленный ответ:
-Любая!
-Нэ брэши! -сказал военрук.
-Капинус, пошёл ты на......(здесь следует читать всем известные три буквы)-с этими словами Чугунок улёгся на близлежащий матрац и мгновенно заснул.
Капинус, какое то время смотрел на него туманным взором, а потом произнёс:
-До чогож чернэнький хлопчик!
Вот на той позитивной ноте я пожалуй и закончу свой рассказ о "золотой лихорадке" на землях юга Кыргызстана в пятидесятых годах прошлого столетия.