Запись девяносто третья. Лист пожелтевший

18.03.05 "Томский Автограф" с Галиной Ивановной Климовской. У нее день рождения. Я в муках - что подарить? Зашла в «Букинку» с намерением купить хороший поэтический сборничек. И – радость и всегдашнее мое «на ловца – и зверь»: лежат два разных томика Василия Казанцева. Кто-то сдал, (надо полагать – умер родственник, наследники разворошили библиотеку), каждый всего по 25 р., я оба и приобрела.
Захожу в аудиторию, там наши «бывшие»: Галина Сергеевна, Торощин, Нина Анатольевна Стусь - пришли на вечер Галины Ивановны. Именинница сидит, заваленная подарками: цветок, чайная пара, коробки конфет, естественно – самиздатовские книжки. Я ее поздравила и: «так и так, мол, вот, в букинке Василия Казанцева набрала с прицелом на вас, но, может, у вас уже это есть?» Она всплеснула руками: «Да у меня почти ничего нет!» - «Тогда выбирайте!» Она выбрала сборничек выпуска 1986 г. У меня остался за 1971 г. Но я несказанно рада, что Казанцева приобрела и Галине Ивановне угодила: Казанцев – ее студенческая любовь, она с ним до сих пор переписывается.

Именинница весь вечер читала свои стихи - сначала те, что Василий Казанцев пометил в ее книжках, потом из новых. Но предварила, что писала стихи ровно 10 лет – с 60-ти до 70-ти, потом не то, чтобы отрезало, но сама увидела – уже не так это легко дается, и другое качество… Она и прекратила стихи, но перешла на прозу, пишет «повестушки», имея задачу сохранить память о людях, с которыми ее столкнула жизнь – родителей, соседей, других замечательных, но никому неизвестных людей.

Стихи Галины Ивановны слушаются с тем же легким дыханием, как и говорятся. Её требовательность к себе, как филологу, не позволяет выпустить из рук что-то несовершенное по звуку. Ничего темного или неясного, двусмысленного; все ее стихи – «над», прекрасны, легки, прозрачны. Они, как правило, обращены к лесам, травам, деревьям, небесам, куполам и вершинам. В них лишь «чувства добрые».

Я слушала и листала доставшегося мне Казанцева, и её не сильный и уже не звонкий голос с таким характерным «да», заканчивающим слишком большое предложение, обрывающим его (мол, ну я уже все, что надо, сказала, остальное додумывайте), с легким юмором, с интеллигентским «спасибо» даже на то, что хотелось бы проигнорировать (например, повтор стихотворения «К женщинам» от Альберта Францевича), в сочетании с уже знакомыми строками Казанцева – мне так было хорошо сидеть, что не хотелось ничего говорить.
И лишь «выступление» Галины Сергеевны с её «Мы – пишущие» довольно сильно корябнуло, но пусть ее…

Много и как всегда к месту говорила Н.А. Стусь – приятельница Галины Ивановны и коллега. А Евдокия все порывалась начать застольное пение – не поддержали. Были две бутылки шампанского и шоколадные конфеты. Все было так славно!

01.04.05 ...вечер Дня поэзии в «Пушкинке».
Опять та же тройка у стола (Казанцев, Комарова, Малышева), тот же сценарий. Ни каких-то «вип»-гостей, те же лица. Девочки читали что-то  беспомощное. Все было дежурно и даже глупо: Александр Казанцев предложил почтить вставанием какого-то поэта, кажется, из Новосибирска, фамилию не запомнила, а в это время Максимов пел под гитару песню, как Высоцкий ездил на могилу Вампилова, закуривал от сигареты сигарету, пил водку, а таксист даже выключил счетчик. Песня продолжалась минуты 3-4, и весь зал под этот «гимн», как дурной, стоял.

Как всегда, "уровневые" стихи были у Комаровой, Клименко, остальное было – все на заслуженном среднем уровне. Единственно радовало слух – это музыкальные вставки. Похоже, Томск превращается в музыкальный оазис – много хороших коллективов и музыкантов. Вот и на вечере – альтист Чудаков опять радовал свои мастерством (на неделе приезжал Юрий Бахмет, билеты – от 800 и до полутора тысяч, не пошла – мне и Чудакова хватает). Чудаков и соло был, и в паре с Максимовым, и аккомпанировал молодым дарованиям – очень две хорошие певицы из «кулька» были и пианистка из Института культуры.
Удручил внешний вид поэтов, а особенно – поэтесс. Ну ладно – «малышня»: обтянутые джинсиками задики и кофтеночки из бумазеи, жатые и мятые (мода такая!). Но туда же и вполне матронистые дамы бальзаковского возраста – обтянутые брюками ягодицы и ляжки (торчащие, как галифе) и тоже чуть пуп прикрыт какой-то прозрачненькой кофточкой. Ну были бы стихи – ах! Но нет же! В этом комплексе самое выдающееся – обвислый зад.

Андрей Олеар передал для Кушнера книгу своих стихов; поговорили очень хорошо про Бродского и его английские стихи. Но читаю я эти Олеаровские переводы с большим трудом - только «по обязанности», (раз автор подарил).

В город приезжал Гайдар, а ректор ТГУ Майер ему не дал в университете устроить презентацию книги под предлогом, что как раз в это время проводятся «пожарные учения». Весь город ахнул. Галина Ивановна сказала, что стыдно ей и она совершенно «разлюбила» за это Майера.

***
Лист пожелтевший плавает в пруду -
С ним ветер поигрался да и бросил.
Он смотрит снизу на верхушки сосен,
На зелень игл и клянет судьбу:
«Я дотянул до самых холодов,
Когда собратья все давно слетели,
Я думал, что смогу и до метелей
Держаться под ударами ветров.
Хотя конец свой я, конечно, знал!
Мой организм отравлен желтизною...
Я тут один и никого за мною,
И значит - этот бой я проиграл».
И, погружаясь медленно на дно,
Уходит он непонятым героем,
И сосны вслед глядят безликим роем,
Им - что герой, что бездарь - все одно.

2009 г.