Самое ему, усатому, там место...

Было это в конце 1940-х годов. Бабушка с мамой жили в уже много раз упоминаемом деревянном доме на Садовой – бывшем особняке купцов-«немцев». Когда-то построенный для одной семьи, дом был переделан в коммунальный: одна квартира на 12 семей на 1-м этаже, и вторая такая же – на 2-м. Места общего пользования были общие, в том числе и отхожие – почти как у Высоцкого: «на 38 комнаток – всего одна уборная». Но как часто бывает наряду с теми, кого не любил профессор Преображенский из булгаковского «Собачьего сердца», в квартире оказались и «бывшие». Молодое поколение свыклось с обобществлением мест естественных отправлений, а вот старшее – не смогло. И тесть, известного уже по прошлым рассказам, дяди Володи, поступил радикально: оборудовал для себя отдельную кабинку. Чем вызвал естественную зависть и недовольство представителей «победившего класса». Однако ж, до поры до времени последствий это не имело. Пока создатель индивидуального клозета не решил его утеплить. И будучи идейно не подкованным, использовал для этого газеты. В том числе и главный печатный орган с изображением «гения языкознания» и «друга всех физкультурников». В итоге бдительные пользователи общего сортира сообщили «куда следует». Пожилого человека «из бывших» забрали и обратно он уже не вернулся, умер в лагере. Соседи этому поспособствовавшие с радостью сломали обособленное «место уединения» как символ буржуазных излишеств. Ну а дочери безвинно погибшего получили после 1956 года стандартную справку – «за отсутствием состава преступления»...

Когда бабушка заканчивала этот рассказ, я обычно спрашивал:
- Когда Сталин умер – что было?
- Все плакали, убивались, как на светопреставление...
- А как же портрет-то?
- А там ему, ироду усатому, самое место...