Максимыч

               
   Гости разошлись. Сергей Андреевич помогал жене наводить порядок в квартире: пылесосил, переносил на кухню посуду, проветривал комнату. Настроение было приподнятым: вроде бы, все остались довольны: наелись, выпили хорошо, потанцевали, пошутили. Да и как иначе, ведь команда друзей «спетая и спитая» как шутил Сергей Андреевич. Ему сегодня стукнуло пятьдесят лет.

«Самый лучший возраст!» - сообщили ему, поздравляя, бывший предрик района, проживающий сейчас в краевом центре и редактор газеты.

«Еще бы!» - усмехнувшись, размышлял Сергей, - «Одному уже скоро восемьдесят, а второму шестьдесят с гаком». Для них, с высоты сегодняшних лет, конечно, это лучший возраст, а вот молодые подчиненные смотрят на него уже как на мужчину зрелых лет.

Раздался телефонный звонок.

«Кто еще? Вроде бы, уже все поздравили», - Сергей Андреевич поднял  трубку.Звонил Максимыч, его бывший водитель, вышедший три года назад на пенсию.Поздравив и пожелав «всего-всего», Максимыч торжественно заявил, что сейчас подъедет.

Бывший начальник радостно  от такого сообщения не запрыгал.

- Притом, я явлюсь не один, - загадочно сообщил звонивший.

- А с кем? – стараясь подавить недовольство, поинтересовался именинник.

- Я прибуду с цветами, - прозвучала торжественная фраза.

«Боже мой!» - уже облегченно улыбнулся хозяин и дипломатично предложил следующий вариант:

- Максимыч, может быть, мы с тобой найдем отдельное время, посидим, поговорим, вспомним былое?

- Так можно и сейчас, и потом, - не унимался собеседник. Вспомнить то нам есть что.

«Еще бы», - подумал Сергей, но заявил категорично:

- Извини, Максимыч, уже поздно, мы укладываемся спать, а завтра рано утром надо быть на работе. Ты пенсионер и тебе без разницы, а мне работать.

- Хорошо, уговорил, но запомни, ты обещал встречу! – и уже требовательнее, - когда?

- Вот и замечательно, а со встречей не буду тянуть.

Сергей Андреевич сел в кресло и закурил.

«Буду не один, а с цветами» - вспомнил он фразу Максимыча и рассмеялся.
 
Когда речь шла о его бывшем  шофере, он шутил: «О нем и его делах я могу написать книгу под названием «Веселые рассказы о серьезном человеке». Максимыч, для тех, кто его не знал и видел впервые, казался совершенно колоритной и  важной персоной: высокий, грузноватый, с благородной проседью на смолевых волнистых и густых волосах. Ходил в брюках и костюме, иногда даже надевал галстук. Его нередко  даже принимали за начальника и вежливо приветствовали. А он, шутка ли, водитель первого зама предрика, вел себя важно, если не  сказать, вальяжно и не только за рулем нового УАЗика, но и в другой обстановке.

Но, это впечатление длилось не так долго: стоило только пообщаться и оно менялось. Не сказать, что кардинально, но существенно.

 Сергей Андреевич вспомнил случай, как в середине восьмидесятых в период борьбы с пьянством и алкоголизмом, введением талонной системы, невозможно было купить бутылку хорошего вина или шампанского. А здесь как раз у матери предстоял юбилей и она попросила достать «сладенького винца».

- Достать, - вслух произнес Сергей. Сейчас уже и не поверят, что так было.

- Заверни в райпо! – скомандовал он тогда водителю, - ненадолго. Подождешь, мне нужно пару бутылок спиртного выпросить.

Максимыч несколько оживился:

- Андреевич, а можно и для меня сразу?

- Для тебя?  А сколько ты бы хотел?

- Два ящика водки.

- Сколько? – Сергей Андреевич не смог скрыть удивления. – У тебя что праздник какой, никак сына женить собрался?

- Нет, - замялся Максимыч, - просто батька, наверное, завтра умрет, а поминать нечем.

- Как умрет? Он, что,  тяжело болен? – спросил Сергей, зная, что разговора о болезни деда не велось. Это был кряжистый здоровый мужчина, правда, возрастом под девяносто лет.

Водитель не спешил с ответом и был явно смущен.

- Так что случилось? Откуда такая уверенность? Совсем плохой старик?

- Недомогает. А я шурину в город позвонил, он говорит, бери водку, пару ящиков, приеду – похороним и помянем.

- Максимыч, окстись! Как же,  при живом человеке можно планировать его похороны? Вы, что, при нем с  шурином и обсуждать все это будете?

- Конечно, нет. Мы, что, ненормальные,  что-ли? Как можно? Водку поставим у меня в комнате под кровать, дед и знать не будет.

Сергей Андреевич от изумления даже не сразу нашелся как отреагировать.

- Слушай меня,  Максимыч, если не дай бог, горе случится, неужели я тебе не помогу? И водку купим, и похороним достойно, по-человечески. А шурину скажи, пусть приедет и поможет тебе перекрыть крышу на доме. Проезжали мимо как-то, я заметил, что часть шифера, который потрескался,  а лучше весь, надо заменить.  Летом, когда пойдут дожди, зальет квартиру. Юрка то твой не самый лучший помощник.

Юрка – это сын, здоровый, розовощекий  увалень, про которого Максимыч как-то не без нотки гордости сообщил, что он в уме может складывать цифры.

- Любые? – уточнил Сергей Андреевич.

- Любые, не любые, но до двух тысяч точно.

- Это как? К одной тысяче прибавить еще тысячу, получится две?

- Это само собой. Он любые цифры может складывать.

- Молодец! Только видно, такой умище мешает твоему Юрке работать дома по хозяйству.

- Эх, Андреич, и не говори, тут ты прав и сказать нечего: бездельником растет. Как-то на днях сижу на крыльце, курю. Хорошо так, тихо, солнышко подсело, не жарко, травка, куры бегают. Ты знаешь, прямо душа радуется. Так вот, курю, значит, моя дрова колет, а он, детина такой, ходит по двору туда-сюда. Глаза бы мои не глядели. У меня аж вскипело все внутри, говорю ему: Юрка! Как тебе не стыдно! Мать дрова колет, а ты болтаешься без дела, нет, чтобы помочь. И что-ты думаешь? Он еще и психанул и в дом пошел. Дверью так хлопнул, что та чуть не оторвалась.

Максимыч замолчал на минутку, затем задал вопрос, который, видимо, мучил  его давненько:

- Вот скажи, Андреич, в кого он такой уродился? Это же надо, мать дрова колет, а сын баклуши бьет.

Его взгляд выражал полнейшее недоумение, выражавшееся в стоящих в глазах вопросительных знаках.

Сергей Андреевич улыбнулся  и внимательно посмотрел на шофера.

- А ты не догадываешься, в кого?

Любопытство на лице Максимыча только усилилось.

- Не пойму,  у нас в роду все работящие: и дед, и дядька, и батька.

- Что твой отец добрый труженик, знаю.  Он же и сейчас работает у тебя истопником. Это ведь ты топку расположил с родительской стороны, когда печь сложил одну на две квартиры, чтобы самому не топить, не таскать уголь, дрова, не выгребать золу.

 Максимыч с отцом жили раздельно в одном двухквартирном доме.

- Андреич! Ну ты же знаешь, что мы по командировкам мотаемся. Когда мне отоплением заниматься?

- Да и дрова колоть тебе некогда.

Как-то они проезжали по улице мимо дома, где проживал Максимыч с семьей и Сергей Андреевич обратил внимание, что у усадьбы у ворот лежат напиленные неколотые сосновые чурки. И так получилось, что через несколько дней маршрут вновь пролегал мимо дома водителя. Дров не было. А там, где они складировались, поднималась примятая ими трава.

- Ты молодец, Максимыч, столько дров переколол, одним словом, трудяжка, - и, подавляя улыбку, добавил, - и когда ты только все успеваешь делать? Прямо огонь, а не мужик. Молодец!

Максимыч молча неотрывно смотрел на черную полосу асфальта, по которой двигался автомобиль.

- Чего молчишь? Я спрашиваю, ты по ночам что-ли переработкой чурок занимался?
Максимыч, осознав, что от ответа на вопрос не уйти, невнятно что-то буркнул, из чего Сергей Андреевич понял, что к рубке дров водитель не причастен.

-  Или нанял кого? А может Юрка сподобился?

- Андреевиич, - с протяжкой выговорил его отчество шофер, - я ведь уже тебе сообщал, что мне некогда. Да и батька говорит, ты мол, сын, не отличаешь смолевые чурки от простых. А дрова от них надо отдельно складывать, для растопки хороши.

- И кто все-таки поколол? - гнул свое начальник.

- Батька и порубил.

- Как я понял, еще и жене хватило?

Максимыч, чувствовалось, даже обиделся и в ответ опять опять  пробурчал что-то невнятное.

Он  еще и после выхода на пенсию готов был крутить баранку, но впадал в ступор, когда Сергей Андреевич сообщал, что нужно ехать в краевой центр на машине.

Через несколько минут от Максимыча начинали поступать вопросы, выслушав которые, шеф искренне изумлялся, как автомобиль вообще еще двигается. И, стойки, оказывается, начинают постукивать и вскрывается, что рама поведена, рулевое расшатано, коробку передач надо менять, не говоря уже о резине. Причиной же служило то, что Максимыч, сидя всю жизнь за баранкой, никогда не выезжал в главный город края, как, впрочем, и в другие города, что поменьше. А посему страшно боялся городского движения.

Это и послужило действительным поводом для увольнения.

- Потому что дома работы невпроворот! – пояснял он любопытным мотив ухода на пенсию.