У Камина

По телевизору выступал новый владыко епископ Медунский и всея Арулько его святейшество Йездундоктий.
Он говорил о том, что всякая власть от Бога и о недопустимости ропота и протестов.
- Кто верит в матушку нашу Мону Арульскую тот до пренебрежёт личным комфортом и прибудет в послушание пекущихся о спасении душ и телес ваших - властям светских и духовных, обетованных Небес ради.

Блаженная Мона вкушала только освящённую воду и просфору, лишь по Воскресеньем позволяя себе толику вяленой рыбы.
Дабы обрести богатства нетленные, где моль не поедает и вор не украдает. А мы ропщем на то что Россия ввела против нас санкции и мы теперь не можем пить берёзовый сок.

— Никаких документальных свидетельств подтверждающих, что Мона была постницей не сохранилось. — прокомментировала матушка Ли.

А Предстаятель продолжал:
— Демократия и свобода в аду, в раю - Царство и рабовладельческий строй ибо сказано "Блажен раб, коего господин обрящет бодрствующим", вы слышите? Не свободный человек блажен, а раб....

Матушка Ли, со словами: - Он богохульствует - выставила к экрану пульт и с силой надавила на красную кнопку "Выкл"

— Дожили - вздохнул я - женщина говорит о Предстаятеле, что тот богохульствует - дожили.
— Разве я не права?

Пока я обдумывал, что сказать вошёл отец Джон с охапкой дров.
— Чего владыку не смотрите? - спросил он сваливая дрова возле камина.
— Он в общем говорит, тоже самое что и вы говорите - ответила Матушка Ли - только когда вы это говорите воспринимается как то иначе.
Отец Джон ничего не возразил.

Тяга в камине появилась не сразу, дым, будто масса недовольных граждан, пролился в комнату.
— Точно как у нас в стране - сказал отце Джон, выдвигая задвижку —
С той разницей что у нас дрова каминные, а народ - дрова тополиные - одна гарь да дым, и задвижка с поддувалом закрыты и ни кто не хочет их трогать, поэтому у страны есть все шансы угореть.

Вскоре появилась тяга, камин ожил, языки пламени устремились вверх и камин загудел, благоухая эвкалиптовым ладаном.