Мать не пускат и его команда

Перебирая в книжном шкафу книги, наткнулся на томик сочинений Аркадия Гайдара. Мысли унесли меня в далёкое детство. Прошли три или четыре года после войны, но война не хотела нас отпускать. Всё, даже в глубоком тылу напоминало о ней, если не разрухой, то бедностью, фильмами о ней, книгами о подвигах наших солдат, партизан, подпольщиков. Мы зачитывались этими книгами и пересказывали тем, кто не смог, по разным причинам, прочесть ту или иную книжку.
Жажда подвига обуревала наши молодые сердца. Мы рвались в бой, мы мечтали о героических профессиях военных, лётчиков, моряков. На худой конец соглашались на полярников и геологов.
Как то завезла к нам кинопередвижка старенький фильм. Назывался он "Тимур и его команда". Большинство ребят посмотрели его и несколько дней только и разговоров было вокруг этого фильма.
Дело было весной, не помню месяца, но снег уже сошёл и проснулись суслики, на которых мы охотились капканами. Шли в школу, которая была в другом посёлке, по пути устанавливали капканы у сусликовых нор, а на обратном пути собирали добычу. Мясо сусликов мы употребляли в пищу, а на шкурки выменивали у заезжих коробейников, рыболовные крючки , пугачи из алюминия, глиняные свистульки, разные кустарные игрушки типа клюющих цыплят или молотобойцев ну и ещё много чего интересного и полезного в нашей нелёгкой пацанячей жизни. Было нас человек десять, все, в основном одногодки, двенадцать-тринадцать лет. Но был среди нас и шестнадцатилетний пацан Митька Маслов. Не знаю почему, но в школу он пошёл вместе с младшим братом Витькой, которому на момент описываемых событий было двенадцать лет. Был Митька маленького роста, результат недоедания, но довольно широк в костях и само собой был сильнее любого из нас, но он никогда не пользовался этим преимуществом и в случае драки, которые иногда случались между нами, Митька никогда не принимал чьей либо стороны, он просто разводил за шиворот драчунов и драка прекращалась. Митька читал много и читал всё подряд, что попадало на глаза, само собой книги делали его речь более правильной. Он старался говорить красиво, как герои прочитанных книг и ему это немного удавалось. Но был у него один изъян в речи, он вместо пускает говорил пускат, вместо летает-летат. вместо бегает-бегат. ну и т. д. этот ряд можно продолжить. Бывало зовём его на какое нибудь мероприятие, типа "Казаки разбойники" или "Борьбу за знамя" (были у нас такие игры), Митька отказывался мотивируя это тем что:
-Мать не пускат.
Вот это "мать не пускат" и привилось ему, как прозвище на долгие годы.

Митька хотел стать лётчиком и поэтому часами мог нам рассказывать о подвигах наших лётчиков в Испании и в Великой Отечественной, знал все типы самолётов наших и вражеских, и даже водил дружбу с некоторыми курсантами лётного училища, осваивающими пилотаж на нашем аэродроме.
Кроме того Митька был прям в своих вопросах и ответах и честен. Говорил то что думал и делал, как считал нужным. Выражать свои чувства он тоже не стеснялся. В пятом классе, к нам пришла учительница по математике Марья Ивановна, молодая симпатичная одевающаяся по городскому и мы всем классом безумно в неё влюбились. Влюбился и Митька, но в отличие от нас, пожирающих предмет своего обожания глазами, Митька решился на отчаянное объяснение.
Однажды, когда урок заканчивался, Митька поднял руку и сказал:
-Марья Ивановна, мне необходимо поговорить с вами наедине.
Марья Ивановна удивлённо подняла брови:
-Хорошо Митя, пойдём в учительскую, там как раз никого нет.
Дальнейшее мы знаем из слов Митьки, который рассказал всё, без утайки, по дороге домой.
Когда они вошли в учительскую, Марья Ивановна села на стул возле большого стола и, улыбнувшись. сказала:
-Я слушаю Митя.
-Марья Ивановна-сказал Митька- я вас люблю!
-Я тоже тебя люблю Митенька-сказала Марья Ивановна.
Нет-сказал Митька.-я люблю не так просто, как все. Я хочу на вас жениться. Но только не сейчас, а когда закончу лётное училище.
Марья Ивановна не знала что сказать. только вытаращила глаза и что то промычала.
-Я не жду от вас сегодня утвердительного ответа Марья Ивановна, оставим его до окончания училища.
-Хорошо.-согласилась Марья Ивановна.
-Спасибо- с этими словами, Митька вышел из учительской, гордый и величественный, даже вроде росточком стал повыше.
Само собой Митька тоже горел желанием подвига и. однажды, когда мы возвращались из школы домой Митька, под впечатлением от фильма "Тимур и его команда" предложил из нас сделать тимуровцев конезаводского разлива, мы с восторгом согласились и на пару дней эта тема стала у нас главной в разговорах. Постепенно вызрел организационный план, в котором место командира по праву было отдано Митьке. Определились должности помощника командира, им стал Толик Иванов. Выбрали редактора стенной газеты "Тимуровец", выбор пал почему то на меня и с тех пор я это бремя пронёс через школу, техникум и даже на шахте несколько лет выпускал стенную газету, по профсоюзной линии.

Ну раз есть командир и команда, то по всем канонам жанра должен быть и штаб в котором разрабатывались бы планы мероприятий. Было решено. в сотне метров от крайних домов посёлка в степи, где буръяны повыше и погуще вырыть и обустроить землянку. Мы с энтузиазмом принялись за дело и не прошло недели, как помещение Штаба было торжественно принято в эксплуатацию. На большом листке бумаги наш художник Инка Иванунин (вероятно Инка от Иннокентия) нарисовал в верхней части листа большими красивыми буквами "Тимуровец", под заголовком, от середины, ветки дуба симметрично расположенными вершинами к началу и концу слова, а по бокам заголовка пионерские горны с полотнами знамён. Вышло красиво и как нельзя более соответствовало историческому моменту. Ниже заголовка я написал какую то заметку, тоже с претензиями на важность события, писал с пафосом, а о чём уже не помню.
Итак команда создана, штаб функционирует, пора приниматься за дела. Первое дело мы совершили ночью с лопатами прокравшись задами на огород одинокой женщины тёти Клавы. Вскопали сотки три и вернулись в штаб, где Митька от лица всей команды тимуровцев, выразил благодарность разведке, которая выявила предмет необходимой помощи, благодаря которой операция прошла без сучка и задоринки. А вот до второго дела так руки и не дошли. Руководство совхоза выделило трактор с плугом, который за день вспахал все огороды и команда осталась без дела. Правда мы собирались иногда по вечерам в землянке и при свете керосиновго фонаря читали вслух книги. Но не забывали и вносить разные предложения по организации и развитии нашей команды. Штаб оно конечно хорошо, но команда без атрибутики это не команда, это сброд. Решено было обзавестись знаменем. а для знамени необходим кусок шёлковой ткани, вот на него и было решено собирать деньги.
Деньги, да ещё у пацанов, в те времена были страшным дефицитом особенно на селе. Но решение есть решение и после принятия оно не обсуждается. Завели тетрадь-журнал, где записали фамилии всех тимуровцев. где и отмечали: кто, когда и сколько. Казна пополнялась очень медленно, но всё-таки пополнялась. Журнал с деньгами прятали в тайнике в землянке, а чтобы никто даже случайно не проговорился, о тайнике знали только Митька и Толик Иванов. Время летело быстро, вот уже закончилась посевная, вот уже начались летние каникулы и заколосились зерновые, идут заготовки кормов на зиму, на селе и пацанам дел с утра до вечера полным полно, даже на игры остаётся только ночное время. Иногда мы после игр собирались в землянке, чтобы немного поболтать перед сном. Вот и уборка хлебов подоспела, ну а вместе с ней и всё население посёлка и стар и млад вышли на сбор колосков. Сбор колосков это не принуждение, как сбор хлопка, это добровольное движение, обоснованное меркантильными соображениями. Условия сбора таковы: собираем колоски весь день, к вечеру приносим собранное на весы, весь семейный сбор взвешивается и записывается.

 Потом, когда закончится страда, половина того, что семья собрала будет перевезена в личные закрома сборщиков, а оставшаяся пойдёт в доход государству. Таким образом мы за лето зарабатывали концентрированные корма для всей нашей живности, а её было немало, и добротной пшенички для себя.
Митька с Витькой Масловы тоже трудились на ниве сбора колосков. Но однажды на работу вышел только Витка. На наш вопрос:
-А где Митька?
Витька ответил кратко:
-Из дома убёг.
Нам всё стало понятно. Дело в том, что Митькин папаша воспитывал сыновей по старинным рецептам, при помощи широкого отцовского ремня или волосяного аркана сложенного вдвое. Если Витька после таких воспитательных мер, только всхлипывал размазывая слёзы кулаком по щекам. то гордый Митькин нрав не позволял так низко опускаться. Он молча выносил побои и гордо удалялся куда нибудь в сарай или просто на улицу, чтобы успокоиться и отойти. Так он вёл себя в холодное время года, но летом, хоть один раз, Митька после экзекуции уходил из дома и недели две, а то и целый месяц пропадал неизвестно где. Нам он о своих скитаниях не распространялся. Отбыв свой добровольный срок изгнания, беглец возвращался домой и всё возвращалось на круги своя. Всё бы ничего, убёг так убёг. прибежит-никуда не денется. Но через пару дней Толик Иванов обнаружил пропажу наших "знамённых денег". В землянке, после тяжёлого. напряжённого дня собрались все тимуровцы нашего конезавода, стали думать и гадать, но гадать то было нечего, Квакина у нас небыло, кроме Митьки и Толика никто не знал где тайник, тут и дураку стало понятно где деньги.
-Вот же гад Рыжий! Вор!- сказал кто то из ребят.
Рыжий это было второе Митькино прозвище. Митька был не просто рыжий, он был огненно-рыжий. Волосы на его теле отливали бронзой, а кожа на всех частях тела была красного оттенка.
Меня, как редактора стенной газеты, проняло на стихи и я изрёк не задумываясь:
-Кто идёт по улице
И глаза горят?
-Рыжий пёс тимуровец-
Люди говорят.

Стих народу понравился и вскоре вся команда знала его наизусть. Так я впервые в своей жизни почувствовал дуновение славы и порыв к рифмованию строк. Через шесть десятков лет я вдруг вспомнил об этом и начал писать стихи, и даже неплохие.
Прошло несколько дней. Мы собирали колоски на краю ещё не докошенного пшеничного поля. Надо сказать, что пшеница в те времена имела высокие стебли и в пшеничном поле даже взрослый человек скрывался среди колосьев, а про пацанов и говорить нечего. Собираем мы колоски и вдруг стебли не скошенной пшеницы раздвигаются и и оттуда выходит Митька Маслов, собственной персоной. Он молча подходит к группе пацанов среди которой нахожусь и я, молча подходит ко мне и что есть силы бьёт меня кулаком в нос, кровь фонтаном вырывается из моих ноздрей, а Митька молча скрывается в зарослях пшеницы. Вот и гонорар за творчество.
По возвращении из добровольного изгнания. Митька вернул все деньги, которые он не украл, а позаимствовал из общей кассы. Митька был заядлый курильщик, а в бегах без курева он жизнь не представлял, деньги он где то заработал будучи в бегах. Знамя мы так и не купили, деньги. по списку вернули и мы их потратили на кинуху. Проект "Мать не пускат и его команда". приказал долго жить, а меня до сих пор мучает вопрос: почему Митька не дал в рожу пацану назвавшего его вором, ведь знал он весь наш вечерний разговор в землянке. Почему его не затронули такие оскорбительные слова в свой адрес, а маленькое четверостишие привело пацана в неадекватную ярость?