Паруса цвета любви

                С глубоким почтением
                к таланту Александра Грина
                и искренними извинениями
                за попытку вторжения…


       - …Они жили долго и умерли в один день…

              Ассоль сняла очки и замолчала, прикрыв усталые глаза. Жилище уже заполнили равнодушные сумерки, поглотившие все привычные звуки и движения, и только корявые руки голого платана за окном чертили причудливые узоры на слегка подсвеченной закатным солнцем противоположной стене комнаты. Книга под названием «Сказки бродяги Эгля» мирно покоилась на коленях этой ещё не старой и по-прежнему красивой, но уже совсем седой женщины. Впрочем, Ассоль могла не пользоваться очками, а книгу и вовсе не раскрывать. Она знала эту историю наизусть. Да и как не знать собственную жизнь?

              Но сейчас её занимал один простой вопрос: почему старый собиратель песен и легенд, с которым ей довелось встретиться в далёком детстве и которого она по наивности приняла тогда за волшебника, именно так закончил историю про них с Грэем? Ведь можно было написать: «Они жили долго и счастливо и умерли в один день»? Такая малость, всего одно слово, и может быть, их жизнь сложилась бы иначе? Или он всё знал наперёд?

              Довольно давно, привычно ожидая своего супруга из очередного плавания, Ассоль забрела как-то на городскую ярмарку, где в развалах всякой всячины увидела эту книгу. В припортовых районах Зурбагана праздное чтение считалось баловством, а потому не было ничего удивительного в том, что немногочисленные книги лежали навалом в пренебрежительном соседстве с примусами и всяческими рыбацкими причиндалами. Имя «Эгль» на обложке одной из них слегка укололо непонятной поначалу знакомостью, а потом услужливый мозг быстренько восстановил картину: море, облака и песчаный обрыв, седой старик в соломенной шляпе…
 
              Ассоль быстро перелистала книгу и сразу же наткнулась на рассказ про себя и про ту встречу на берегу. Не торгуясь, чем совершенно расстроила лоточника, она купила находку, обещающую много интересного. Уже дома, в привычном одиночестве, Ассоль жадно набросилась на чтение. Она снова была маленькая, как тогда на берегу, и снова верила в волшебников.

              Это была история их с Грэем жизни и любви, написанная задолго до того, как всё случилось на самом деле. Так кто же он, фольклорист Эгль: удачливый сочинитель, которому повезло однажды угадать небывало много из её жизни или сказочный провидец будущего? А может и того больше – управитель событий, повелевающий поступками людей? Ассоль была готова поверить даже в это.

              Тем бОльшим было разочарование, когда история завершилась появлением Ассоль на палубе галиота «Секрет», а также этой фразой про долгую жизнь и странную смерть. Всегда так. Все самые добрые сказки, которые знала Ассоль из прочитанных книг или от её Лонгрена, заканчивались на самом, по её мнению, интересном. Стоило главным героям преодолеть все трудности и препятствия на своём пути, когда впереди оставалось лишь одно безбрежное счастье, истории обрывались…

              Что скрывалось за их скомканными финалами? Пренебрежение описанием скучной жизни двух счастливых людей? Подспудное неверие в саму возможность такого счастья? Отсутствие полезного назидания в описании обыденности?

              В тот первый раз прочтения книги сердце Ассоль страстно трепетало в желании скорей узнать, какой описал старый Эгль их с Грэем жизнь. Может быть, в эйфории от предстоящей блистающей вечности и колдовской музыки хмельного Циммера, они пропустили что-то важное, какой-то неявный знак судьбы, и желанное будущее открылось им немножко не с той стороны? Может быть ещё не поздно всё изменить? Вот сейчас она прочитает предначертанное, и всё станет, как надо…

              Поначалу Ассоль путешествовала вместе с Грэем на «Секрете». Однако, вскоре оказалось, что морские скитания не по ней. Но главным было то, что известное поверье о женщине на корабле никто не отменял, даже если это жена капитана. И кроме самых фантастических легенд и небылиц о невзгодах, выпадающих кораблю из-за женщин на борту, в которые истово верила любая команда, было и ещё одно обстоятельство. Чем дольше длился поход, тем жаднее и значительнее были бросаемые отдельными матросами взгляды на жену капитана. По этой причине Ассоль почти не показывалась на палубе, а проводить всё время в каюте было ужасно. А капитан, чей авторитет был доселе непререкаем, а преданность матросская – безгранична, стал замечать беспричинные, казалось бы, сбои в дисциплине и нарастающую враждебность внутри команды.

              Так Ассоль стала оставаться дома. Ждать своего Грэя было для неё делом привычным. Она ждала его, когда ещё совсем не знала о его существовании, надеясь только на предсказание старого Эгля. А уж теперь-то дожидаться своего любимого супруга из дальних странствий было и того проще. Так думала Ассоль. И ждала…

              Грэй возвращался весёлым, сильным и слегка хмельным. Он весь был пропитан запахами моря, рома, крепкого табака, каких-то чудесных пряностей. Каждый раз это был её Грэй, и… немножко не её. Он весь был там, в той, полной значительных событий и захватывающих приключений жизни. Ассоли было чуточку обидно, что главная жизнь Грэя проходит без неё, но она утешала себя тем, что таков удел настоящих мужчин, и что её безграничной любви с лихвой хватит на двоих. И действительно, проходило немного времени, и Грэй опять становился тем мягким и добрым Грэем, каким он предстал перед ней на волшебном алопарусном корабле.   

              Он находил удивительные слова о своей любви и о той тоске, которая гнала его домой по морским просторам, скорей к своей любимой. И было так уютно приникнуть головой к его широкой груди и слушать рассказы, сопровождаемые ровным стуком могучего сердца. Так бы лежать и лежать, забыв обо всём на свете, но нет. Требовались ещё выходы в свет, заключавшиеся в посещении всяких полезных дельцов и капитанов, приятелей Грэя. Ассоль до страсти не любила эти фальшивые вечера. Нарядное платье сковывало и смущало её, а вести пустопорожние беседы получалось с трудом. Ещё трудней ей давалось самой устраивать подобные приёмы, во время которых она нет-нет, да и ловила на себе странные взгляды гостей, а больше – их чванливых расфуфыренных жён. Да и Грэй иной раз не сдерживался и тихонько упрекал её в каких-то непонятных ошибках поведения.

              Проходило некоторое время, и Ассоль замечала, что её Грэй становится задумчивым и несколько рассеянным. И чем ласковей обнимал он её, тем острее чувствовала Ассоль неумолимо приближающуюся разлуку. Капитану Грэю было пора в море. В такие минуты он говорил извиняющимся тоном, что не может ничего с собой поделать: из дома его гонит в море, а в море неумолимо тянет домой, к ней. Грэй заглядывал ей в глаза, ища в них оправдание своей противоречивой страсти, и Ассоль взглядом успокаивала его: «Всё так. Всё правильно. А я буду ждать. Я привыкла». И только оставшись одна, давала волю слезам.

              Ждать было невыносимо. Её Лонгрен давно умер. Милостивое провидение не дало им детей, видимо, понимая, что ей одной будет трудно их поднимать. На то оно и провидение, чтобы всё знать. И хотя одиночество никогда не тяготило Ассоль, понемногу в душе её стало нарастать чувство, что ожидание – напрасно. Напрасно потому, что вернётся опять не совсем тот Грэй, которого она ждёт и которого она немножко придумывает в своем тоскливом ожидании. Да и когда он вернётся, его будет недопустимо мало для неё среди прочих всевозможных дел…

              - А что было потом?

              Голос был тихий, почти шелестящий, как шорох гальки под неспешными волнами. Ассоль слегка вздрогнула, выплывая наружу из своих полудремотных раздумий, поправила сбившуюся подушку под головой больного.

              - Когда потом, милый?

              - Ну, после того, как они, то есть мы умерли в один день…

              - А потом они, то есть мы, снова жили долго и счастливо, но уже не здесь, а где-то там, в прекрасном месте и даже умирать не пришлось совсем.

              - Правда?

              - Конечно, любимый.

              Грэй привез эту странную лихорадку из последнего плавания. У него ничего не болело, а приступы были редкими и совсем не страшными, но после каждого из них от Грэя как будто отгрызали кусочек то ли его самого, то ли его жизнерадостной натуры. Он даже визуально становился как будто меньше и долго не мог прийти в себя. А потом и совсем перестал вставать. Лучшие доктора, которых получалось нанять за большие, имевшиеся пока ещё, деньги, растерянно разводили руками:

              - Медицине сия болезнь не известна…

              Ассоль ещё утром, привычно проснувшись в кресле у постели Грэя, поняла: сегодня всё закончится. Поплакать бы, по нелепой болезни Грэя, по собственной жизни, которая и была-то, по сути, всего лишь сплошным ожиданием, и которая неизвестно как, но тоже должна сегодня завершиться…  Но слёз не было. Она безоговорочно верила в пророчество старика Эгля, равно как и в то, что это – правильно. А ещё Ассоль откуда-то знала, что слова, только что сказанные любимому о будущей жизни – тоже правда.

              Когда Грэй с последним выдохом вытянулся на своём ложе и лицо его утратило все следы болезни и стало спокойным и светлым, Ассоль взяла в руки ту самую книгу и перо. Твёрдой рукой она вписала что-то в текст на последней странице и сказала то ли Грэю, то ли старому Эглю:

              - Вот так!

              А потом прочитала получившуюся фразу вслух:

              - Они жили долго и счастливо и умерли в один день!

              И улыбнулась. Ибо сейчас, в один короткий миг она поняла, что счастье всё-таки было. Такое странное, может быть даже горькое, но – было. Ведь и ожидание, когда есть кого ждать – тоже счастье.

              «В один день»… Значит, скоро… Ассоль положила свою ладонь на холодеющую руку супруга и стала ждать…

              Она терпеливо ждала, смежив веки и не думая ни о чём и обо всём сразу. А потом поняла – пора. И открыла глаза.

              Солнце било прямо в лицо. Не было стен, не было дома, и даже города не было. Только море и солнце. И ещё – огромный корабль, рассекающий то ли пенные волны, то ли волнистые облака. Корабль, казалось, летел прямо на Ассоль, и разрастающиеся во всё небо белоснежные паруса алели на солнце. А с палубы протягивал к ней руки весёлый капитан Грэй, её любимый Артур…

              Ассоль непостижимым образом оказалась рядом, и было хорошо и спокойно стоять вот так, вместе, и знать, что впереди у них теперь целая Вечность…