Мужчина и женщина

Текст на украинском языке - по ссылке:
http://proza.ru/2020/06/07/1505

Вместо эпиграфа:

Рискованно пытаться понять рефлексию женщины вообще на что угодно, или мотивацию хотя бы на любой ее собственный шаг или поступок в частности. Отважившись на это, ты ... перестаешь ее любить. Поэтому, оставь риск понимания отважно-неблагоразумным гордецам и в конечном итоге ты окажешься ... мудрым.

(Из, очень уж, субъективных размышлений автора)

      

Продолжительность депрессии ужаснула, наверное, не только этого человека, но и его небесного куратора по жизни. Следствием вмешательства явного, но о котором можно лишь предполагать, стала неожиданная отмена пятничной загрузки на Францию. Выходные теперь надо было как-то убить. Домой ехать не хотелось – только что еле дождался из рейса машину, не находя себе места в селе после поминок по матери. А в Киеве, как раз в эти дни, обосновалось чудное бабье лето, и мужчина решил наведаться в Ботанический сад. Он надеялся, что в резком, чуть уже разбавленным тленом, запахе опадающих листьев найдет, хотя бы, успокоение мыслей. Смирится с осознанием тщетности человеческой суеты, поразмышляет о смысле жизни своей и жизни вообще. И, может, отпустит его эта удушающая змея хандры, даст возможность пусть и не жить, а  всего лишь существовать дальше, но в каких-то логических параметрах  окружающего бытия.

Он вышел на станции «Университет», но не повернул к арке Ботанического сада, а направился к пешеходному переходу. На той стороне бульвара сверкал золотыми куполами во всем своем великолепии Владимирский собор. И вот один из тех, кто в отрочестве «не ведали, что творят», но заслуживший снисхождение Творца за не проданную в уже прожитой части взрослой жизни свою душу – и, значит, не совсем пропащий, двигался от Ботанического сада по пешеходному переходу на золотые купола Владимирского собора. Он шел в Храм впервые, хотя недавно уже зафиксировал, но не отпраздновал, свой «сороковник». Ступал твердо, ведомый то ли  инстинктом душевным на покаяние, то ли осознанием, что на  вторую дарованную ему часть жизни необходимо благословение, дабы прожить ее иначе, но при этом никогда не сожалеть о прожитом.

Мужчина поднялся по ступенькам и остановился у раскрытых дверей Храма. Что-то он должен был сделать, прежде чем переступить порог. Но пауза не вышла неуместной. Он наложил на себя крестное знамение правильно и неспешно, интуитивно убегая в первом своем приближении к Богу от греха кощунства.

- Простите, - обратился вполголоса  к монахине в церковной лавке - подскажите, пожалуйста, где ставят свечи «за упокой».

- Вон слева видите распятие, а перед ним прямоугольный подсвечник? Вот на нем и ставятся свечи за упокой усопших рабов божьих. А «за здравие» можете поставить Богородице или Николаю Чудотворцу. Вы кто по профессии?

- Я? Дальнобойщик, - немного растерялся мужчина. - Шофер.

- Тогда вам к святому Николаю Чудотворцу. Он ваш покровитель. Сколько возьмете свечек?

- Давайте пять, что ли, - назвал мужчина какую-то, по его разумению, округленную цифру.

Поблагодарив монахиню, он подошел к иконе с распятым Спасителем. Подсвечник был заполнен лишь на треть, - видно, народ больше перенимался здравием своим и близких, чем памятью об усопших. Первая свеча заалела ровным огоньком за бабушку, которая отошла в мир иной, не дождавшись своего внука  с армии советской. Вторая – за деда, что уцелел во Второй мировой войне, так и не ставшей для него «Отечественной», и который тихо прожил жизнь, достойную христианина. Третьей свечой мужчина помянул мать, гордившуюся своим единственным сыном, но так боявшуюся оставить его одного в этом мире. Свеча за погибшего в дальнобойной трассе брата стала рядышком с первыми тремя.

«Вот и вся твоя семья здесь, - как бы со стороны наблюдая за собой, подумал мужчина и поднял взгляд на распятие Спасителя, принявшего муки за грехи рода человеческого. - Ты должен жить. И не просто жить-существовать. Ты должен стать счастливым наперекор всему. Твои душевные неурядицы на фоне страданий Христа – каприз избалованного ребенка. Бери свою оставшуюся свечку, иди к покровителю странствующих – святому Николаю Чудотворцу, поставь ее за свое здравие и попроси у него благословения на дальнейшую жизнь, окей?»

Он перекрестился на распятие, еще раз взглянул на тающие свечи и в волнении от крамольных, как ему показалось, мыслей направился искать икону святого Николая. Нашел ее не сразу, обойдя весь собор и останавливаясь возле других изображений ликов святых, чтобы восхитится их благолепием. Возле нужной ему иконы стояла в задумчивости высокая стройная женщина. Подойдя к подсвечнику и бросив тайком взгляд на незнакомку, мужчина отметил на ее красивом лице уже следы бальзаковского возраста, а на безымянном пальце правой руки тонкое обручальное колечко. Это единственное украшение лишь подчеркивало изысканность ее одежды, которая идеально стильно сидела на женщине, не нарушая при этом строгих канонов церкви.

На подсвечнике не было свободного места, и мужчина замер в нерешительности, не смея при свидетеле вынуть потухший огарок и поставить на его место свою оставшуюся свечу. Что-то в этом деянии казалось ему крамольным. И он просто стоял с незажженной свечой перед иконой и молился своими словами, так как никаких церковных молитв не знал. Молился и просил прощения. Не за что-то конкретное просил, а за всю свою прожитую часть жизни. Ибо человек грешен уже всего лишь в том, что  является потомком Адама и Евы, вкусивших запретный плод плотского греха. Но, видимо, вкусивших его без взаимной любви и вследствие этого под милосердье божье не подпадавших. Мужчина уже хотел перейти к какой-нибудь другой иконе, где было место на подсвечнике, но вдруг услышал возле уха шепот в аромате тонких духов, перебивающих дух плавящегося воска:

- Положите просто на подсвечник. Служащие зажгут и поставят. Так принято.

- Спасибо, - машинально ответил  и повернул голову на пьянящий, не свойственный церкви аромат.
       
Он смутился и покраснел, встретившись на мгновенье с чуть расширенными точками зрачков в обрамлении густой синевы. Женщина улыбнулась краешком губ, перекрестилась, глядя на лик святого на иконе и, поклонившись, бесшумно пошла к выходу. Мужчина не посмел обернуться, хоть непристойное для святого места желание провести взглядом ее стройную фигуру одолевало, ретушировало благоговейность мыслей и тянуло к выходу - в живой и грешный, бурливший за порогом Храма, мир. Он положил свечу на подсвечник между зажженными символами чистоты и неоскверненности, мягкостью и податливостью воска символизирующих готовность человека следовать заповедям Иисуса Христа. Мужчина уже за все покаялся, но попросил, по его меркам, совсем скромно: удачи в пути и душевного, не то чтобы спокойствия, а всего лишь равновесия. Он не смел просить слишком много, ибо не верил в свою способность следовать всем десяти  заповедям Господним.

Перекрестился, виновато глянул в строгие глаза святого Николая и пошел к выходу. За порогом он повернулся и еще раз перекрестился. А в уши уже протискивался шум суматошной столицы, подавляя, казалось, так надолго запечатлевшееся, потрескивание свечей в благоговейной тишине перед скорбными ликами святых. На душе было легко и спокойно. И он пошел по бульвару в сторону Бессарабки, пиная ногой попадавшиеся на пути плоды каштанов. Почти у самого памятника «вождю мирового пролетариата» - в конце бульвара, еще довольно далеко, он заметил одинокую фигуру женщины на пустой скамье. Мужчина разгоняющимся ритмом сердца сразу почувствовал и понял, что это ... она.
               
Запрограммированность случайностей. Возможно ли это в принципе? Возможно, если исходить из понимания, что ничто в жизни человека не происходит просто так. Любая кажущаяся случайность - есть следствие определенного  поступка, действия-бездействия или просто мыслей индивидуума на каком-то определенном этапе  его жизни.

Незнакомка из Храма одиноко сидела на скамейке и смотрела в дисплей мобильного телефона, как будто искала нужный номер, намереваясь позвонить. Мужчина ухватился за это предположение, которое спасло бы его от возможного надвигающегося конфуза, как ему казалось. Он считал невозможным для себя пройти мимо и сделать вид, что они не знают друг друга.

«- А разве знаете? Пересеклись взглядами полчаса назад при довольно необычных обстоятельствах, ну и что?

- А если она поднимет глаза и узнает меня?

- Господи! Ну, и что?! Скользнет равнодушным взглядом и будет говорить себе по телефону. Нафиг ты ей нужен! Ты что думаешь, она здесь специально тебя дожидается?

- Зачем же она заговорила ко мне там – перед иконой? Шепотом. И запах такой тонкий духов. Зачем все это было?

- Да иди ты к черту! Идеалист хренов! Ты в своей «свободе-одиночестве» совсем одичал, вот и простреливает тебя душевными поллюциями. Стоп–стоп! Интересно, а почему именно на таких женщин? Мелкобюджетные плечевые постсовдеповские шмары, готовые на все, тебя не возбуждают, я знаю. Расфуфыренные куклы по сносной цене на окружных дорогах европейских городов тоже. Даже  в гамбургском квартале «красных фонарей» ты лишь прогуливался, как на экскурсии в зоопарке, нервируя экзотических мулаток да негритосок за стеклом. Они-то сразу чувствуют, кто готов заплатить за их ласки. Все с тобой ясно, дружок. Комплекс, однозначно! Да, да. Та пионервожатая, что подарила тебе – прыщавому от половой недозрелости десятикласснику, один танец, видимо, крепко засела в твоем подсознании. Помнишь ту кадровичку с Камского автомобильного? Она тебя сразу раскусила, – видно тот еще психолог. Да вывернулся ты тогда как-то случайно и сбежал к своей жене будущей. А серьезно и необратимо все началось, наверное, с медсестры в ташкентском госпитале. Пожалела тебя бедненького, приласкала и утешила с собой заодно, а потом отпустила, легонько подтолкнув под зад: «Ну, иди себе. Ты еще маленький». Конченный ты мужик, скажу я тебе. Извращенец. Обречен заводится лишь от старух.

- Ну, а в чем же именно то преимущество молодых, что должно так уж меня привлекать? Ответь, умник! У них что - причинное место расположено по-другому? Да для них же отдаться первому встречному – что сигарету выкурить. Раскрепощенные во всем до пошлости, и при этом меркантильны до цинизма. А говорить с ними о чем? Скажи!

- А о чем ты – дальнобойщик прожженный, с этой утонченной эстеткой будешь вести свои премудрые речи?

- А с чего ты взял, что у нас состоится какой-нибудь разговор? Да, признаюсь, меня затронула необычность нашего знакомства, но из этого ничего не следует. Абсолютно ничего!

- О! Вы уже познакомились? Ну, и как она тебе? Согласен, – недурна, сохранилась. И, чувствуется, в соку еще, хоть и бальзаковского, увы, возраста. Но и ты тоже далеко уже не живчик, мой друг. Хотя, надеюсь, справишься. Или оплошаешь?

- Ради бога, перестань пошлить!

- Ладно, ладно. А все-таки, что ты решил? Подойдешь к ней? Разговор заведешь?

- Что ты, что ты! Она же с обручальным кольцом. Это же знак для пускающих слюни вожделения мужиков: «Я занята».

- Но ты же не пускаешь эти слюни. Ты же у нас исповедуешь любовь платоническую. Почему бы вам с ней не поговорить об этом? Не порассуждать на всякие отвлеченные темы. Может, вы одного поля ягодки?

- Твоя тупая ирония просто убивает. Про платоническую – это ты загнул, согласись. Ну, а если серьезно, - то я хотел бы и подойти, и заговорить. Но не сделаю ни того, ни другого, потому что не хочу выглядеть ни назойливым, ни глупым, ни пошлым – вот как ты сейчас. Слава богу, она занята  своим телефоном и, надеюсь, просто на меня не обратит свой взор, когда я буду проходить мимо. Ну, не возвращаться же мне, и в самом деле, обратно только из-за того, что какая-то красивая женщина сидит на скамейке на бульваре, по которому я прогуливаюсь? Глупость какая! Я, проходя мимо, в ее сторону и смотреть не буду. Вот так и разрулится эта глупая ситуация, надеюсь.

- Ну-ну. Дерзай, идеалист. Флаг тебе в руки».

Мужчина все сделал по тому плану, что обрисовал своему внутреннему «оппоненту». Но внимательно следивший за его действиями «оппонент» возбужденно потер ладони, когда в какофонии звуков Бессарабской площади выделилось прелестным женским голосом негромкое, но очень четкое:

- Куда вы так спешите? После молитвы, как после принятия лекарства, нужно побыть в спокойствии телесном, иначе все впустую.

Мужчина остановился и повернулся на голос. Он интуитивно уловил адекватную в этой ситуации свою манеру поведения и не пытался сделать удивленное лицо. Естественный румянец от волнения, уже выдавший его с головой, был куда более уместен сейчас, чем лживость лицемерия.

- А знаете, я вас заметил издалека и почему-то сразу разволновался, как юнец, - просто и без экивоков ответил он, наверное, назло себе - «оппоненту», который при этом восхищенно раскрыл рот: «Вот это ход конем! Ай да любовник платонический! Не раздумывая,  напялил на себя личину Казановы». - Боялся, понимаете, что  не заметите меня или  сделаете вид, что совсем меня не знаете, - сжигая торопливо мосты, чтобы остаться на ее стороне, гнал он себя дальше  в «будь что будет». 

- А я и не знаю вас, не знаю совсем, – деликатно притормозила женщина его порыв и повела дальше, как взнузданного коня на поводке. – Но раз уж так вышло, давайте познакомимся. - Она назвала свое имя. - А как вас величать? – Сузившиеся ее зрачки, освободив больше места удивительно насыщенной синеве глаз, сфокусировались в глазах мужчины.

Тот назвался, присаживаясь рядом и не отводя при этом взгляда от глаз женщины.

–  У вас удивительного цвета глаза. Простите, бога ради, за кажущуюся банальность, но это объективно, и вы это знаете.

- Спасибо, - слегка смутившись, поблагодарила женщина. На несколько секунд опустила взгляд, но быстро взяла ситуацию под контроль и направила разговор в русло непринужденности. – Перед вами женщина с самой, что ни есть, обыденной профессией – бухгалтер. А чем занимаетесь вы, если не секрет?
         
Мужчина хотел сказать: «Я – шофер», но вдруг устыдился еще большей тривиальности этого названия, чем у термина «бухгалтер».

- Водитель международных автоперевозок, - с уместной долей самоиронии ответил он.

- О! – воскликнула женщина, - «Дальнобойщик»! Так, кажется, вас называют? Как интересно! Не поверите,  впервые в жизни пересекаюсь с представителем этой романтичной, на мой взгляд, профессии. Вы просто обязаны мне рассказать о вашей колесной жизни, о странах, в которых побывали, и вообще – о себе. У вас есть свободное время?

Смелея от простоты общения с этой женщиной, мужчина вдруг впал в детство:

- Помните, как Пятачок ответил своему другу Винни-Пуху? «Сегодня я совершенно свободен».

Женщина звонко рассмеялась, - так выразительно был скопирован голос знаменитого героя детского мультика:

- Насколько помню я, Пятачок произнес не «сегодня», а «до вечера», - заметила, искря смешинками в глазах, женщина, а собеседник почувствовал в ее смехе, в ее словах, в ее взгляде волнующие  флюиды флирта – как тонкий, еле улавливаемый, аромат ее духов тогда в Храме - перед иконой покровителя путников.
 
- Я свободен до утра понедельника, - сказал мужчина, стараясь удерживать ее глаза взглядом. А сердце лупило тугими выбросами крови в виски, и краска смущения медленно уступала место нервной бледности на лице. – В понедельник в восемь утра мне нужно быть на загрузке за сотню километров отсюда.
         
- Ну, и отлично, - довольно резюмировала женщина и повернулась удобнее к собеседнику, положив локоть на спинку скамейки. – Как минимум, до вечера мы оба «совершенно свободны». – Она попыталась скопировать Пятачка и опять рассмеялась, легонько хлопнув ладонью мужчину по руке.  - Знаете, что? – сделала паузу, как будто решаясь на что-то. – Давайте быстренько перекусим где-нибудь недорого и пойдем на Владимирскую горку. Очень люблю это место. А вы?
         
Заметив, что мужчина стушевался с ответом, она поднялась и взяла его за руку:
         
- Ладно, пойдемте. Здесь недалеко моя работа, и я знаю поблизости недорогое кафе, где часто обедаю. Потом оттуда мы направимся по Крещатику пешочком аж до фуникулера, а вот уже он подымет нас на Владимирскую горку. Как вам такой план? Вы любите ходить пешком? Уверена – да. Ведь профессия у вас, как и у меня, – сидячая. Если мужчина к сорока годам не обзавелся брюшком при сидячей работе, значит, ведет правильный образ жизни. Угадала?
         
Был уже у ее собеседника в жизни случай, когда ему - не избалованному женским вниманием, было вот так же просто в общении с противоположным полом. В далекой юности когда-то - с девушкой, ставшей впоследствии его женой. Притягателен и ценен собеседник, умеющий не только тараторить без умолку, но который владеет довольно редкой способностью - слушать. И вот уже ты, не знавший пять минут назад, о чем начать разговор, не заметив перехода точки возврата, начинаешь открывать собеседнику свою душу, всегда рискуя при этом, в лучшем случае, остаться непонятым. Не любой человек способен оценить откровенность, далеко не любой.
         
Кафе было небольшое, с недорогим меню, - как раз, чтобы просто пообедать. Но, заняв уютный столик в углу, пара просидела там почти два часа, открывая друг друга в беседе легко и непринужденно.
         
- Ну, рассказывайте, - приготовилась она, когда официантка ушла выполнять заказ.
         
Мужчина достал сигареты, но вдруг остро почувствовав неуместность вальяжного пускания дыма в потолок или в сторону через губу в этом маленьком кафе перед этой красивой женщиной, сунул пачку назад в карман куртки. Женщина оценила это, - он уловил по взгляду.
         
- Наверное, надо начать с того, как я вообще, так сказать, «опустился» до того, что стал крутить баранку. Школу окончил с аттестатом «четыре и семь» и с детской еще мечтой поступить в военное. Но перед первым экзаменом на курсанта танкового училища я вдруг «прозрел» и осознал, что это не мое. Подал документы в автодорожный институт, но там на последнем потоке баллов уже не набрал. Вернулся в село и до армии еще успел закончить от военкомата трехмесячные курсы военных водителей. С этого все и началось.
         
Эта женщина умела слушать. Мило улыбалась, когда мужчина иронизировал над собой. Подбадривала взглядом в глаза и обострением внимания, когда он зависал неожиданно в паузе. При этом успевала тактично и уместно, время от времени, напоминать: «Вы ешьте, ешьте, а то остынет все».
         
А он, начав свой монолог и намереваясь в нем, поначалу, в три прыжка перемахнуть всю жизнь, не заметил, как начал вдруг с неестественной для первого раза откровенностью анализировать и объяснять причины своих жизненных решений и поступков. Как на исповеди, как в оправдание. Как будто своей чистосердечностью хотел что-то доказать. Зная, что по самой высокой шкале оценил бы откровенность этой удивительной в своей поздней зрелости женщины, он этой распахнутостью  души подсознательно манил ее сделать то же самое. Решиться и ей на подобную откровенность и этим переступить вместе тот вечно существующий у «человека разумного» барьер, за которым уже все просто. Вот только о женщинах своих, что оставили след в его прожитых годах, он не обмолвился ни словом. Умная и тактичная собеседница не спросила и даже не намекнула, - это не было темой разговора. Во всяком случае, сейчас. Время на эту обоюдную откровенность еще придет. И не далее, как сегодня, - они оба уже знали об этом.
         
Мужчина и женщина, каждый по отдельности, зафиксировали удивительную особенность сегодняшнего дня в их параллельных по временным понятиям жизнях-мирах.  Отметили, и что предшествовало этому дню, и как он начался для каждого из них, и как в угоду им, как бы, замедлило  свой бег по небосводу солнце. Чтобы успели подольше погреться в мягком тепле уходящего бабьего лета все, успевшие благословится любовью. И в их числе, конечно же, одинокие и конченные изгои - неизлечимые «вечные романтики».
         
Разве можно было не удивиться тому, что как раз в этот день в Филармонии был концерт бардов в  память о  знаменитом поэте и артисте их эпохи - Владимире Высоцком. Женщина ахнула, увидев афишу, и, схватив попутчика за руку, потащила его к входу: «Пойдемте быстрее! Еще пустят. Всего двадцать минут, как началось. Пойдемте!» И билеты им продали, и на прекрасные места в полупустом зале. Этот день подтверждал  статус самого  удивительного и необычного, предоставляя двум «вечным романтикам» такую выразительную паузу в их общении и при этом сближая без слов.
         
Песни «кумира семидесятых» на короткое время вернули обоих в их юность и молодость. Каждый из них в отдельности уловил в пронзительных по смыслу балладах поэта свои какие-то глубоко личные ассоциации и переживания, но незаметно ладонь мужчины легла на тонкие пальчики женщины, и до самого окончания концерта их руки разъединялись только для аплодисментов. Эмоции и восхищения от каждой исполненной песни передавались только легким сжиманием мужской рукой женских пальцев, которые немедленно реагировали в ответ чуть заметным шевелением. Где-то в этих обоюдных касаниях и был преодолен тот «вечный барьер», за которым все уже просто.
         
Они вышли на людный Майдан в опускающиеся на город сумерки и медленно направились в сторону Европейской площади, стараясь в молчании продлить волшебные и удивительные минуты платонической близости. Им обоим хотелось назад - в то единение из касаний, но взяться за руки здесь не давал страх выглядеть смешными среди заполненной праздной публикой площади, на которой вольготно себя ощущала лишь презирающая условности, обнимающаяся да целующаяся молодежь.
         
Мужчина болезненно чувствовал, что любая его инициатива не сумеет лишиться налета назойливости, и поэтому терпеливо ждал. Ждал ее слов, которые, как он понял, и предопределят окончание этого чудного дня. Он был очень выразителен в этом молчании-ожидании, так что утруждать себя в догадках женщине было не обязательно. А она и не утруждала. Она прервала затянувшееся  молчание именно так, как единственно необходимо было в эту минуту, - ответила взаимной искренностью, взяв спутника за руку и заглянув в глаза:
       
- Спасибо тебе. За сегодняшний день спасибо. Я еще не осознала, за что награждена им судьбой, но не сейчас в этом копаться. У меня есть три часа до последней электрички. Пойдем туда, куда мы планировали, хорошо? Потом  проводишь меня на вокзал. Ты согласен?
         
Видно прочитала женщина в глазах мужчины то, что не готова была еще слышать, раз, упредив ответ, легонько прикрыла его губы ладонью и нежно улыбнулась: «Пойдем».

На востоке россыпь огней левобережного Киева уже почти слилась с серебристой скатертью звездного неба. А правее - на высоком правом берегу Днепра, заслонив своей огромной статью прячущийся на западе день, еще тлела в остатках света нержавеющей сталью и грозила  кому-то мечом на погрузившийся во тьму восток бывшая советская «Родина-мать».

Только вечный оберег украинской столицы - Владимир-Креститель, вознеся свой крест над уставшим за день городом, невозмутимо стоял на своей горе, как бы  успокаивая страсти: «И это пройдет».
         
- Ты замерзла? – спросил мужчина и нежно обнял женщину сзади за плечи. – Я тебя согрею.
         
Они стояли, прижавшись друг к другу, и смотрели на усыпанное звездами небо. Уже миновал период августовского звездопада, и небесные бриллианты лишь дразняще подмигивали своим блеском, но не стремились соблаговолить и  дать возможность жаждущим загадать желание. Но все же одна маленькая звездочка прочертила искрометную дугу по небосводу.
         
- Ты загадала? – спросил мужчина.
         
- Нет, - абсолютно без эмоций ответила женщина. – Знаешь, у Виктора Третьякова есть такие строчки: «Никаких на небе звезд нет, - это просто миллион дыр. И пробивается сквозь них свет, - это светится другой мир ...»

 Она повернулась лицом к мужчине и прошептала теплым дыханием, почти касаясь своими губами его губ: «Мне пора». Мужчина хотел ее поцеловать, но она отпрянула и нежно закрыла ладошкой ему рот:
         
- Не надо. И, пожалуйста, не говори ничего. Я знаю, о чем ты спросишь: когда мы снова увидимся? Да? Понимаешь, я живу по принципу: никогда не говори «никогда», поэтому ничего не смогу тебе ответить на твой вопрос. Оставим его риторическим. – Она посмотрела в глаза мужчине. - У того же Виктора Третьякова есть продолжение про «миллион дыр». Может оно вещее для нас?
         
Женщина положила голову ему на грудь и прочитала задумчиво: «... Там за черной пеленой тьмы несказанной красоты сад, где и встретимся потом мы, если вдруг не попадем в ад ...»
         
Они, стоя до непристойности близко друг к другу, ехали в переполненном вагоне метро молча, как уставшие после трудного рабочего дня среднестатистические городские обыватели. Но мужчина слышал ее дыхание и видел повторяющую сердечный ритм, пульсирующую вену, что учащенно теребила уже далеко не молодую кожу на шее женщины. И тонкий аромат духов, с вкраплениями феромонов тающего воска, сводил его с ума.
         
Так же молча они дошли до самого перрона. Электропоезд уже стоял с открытыми дверями. Женщина остановилась и повернулась к мужчине. Тот как-то судорожно взял ее за плечи, намереваясь обнять, но она уже в который раз упредила  порыв, коснувшись ладошкой его губ. Они смотрели друг другу в глаза, а голос диктора бесстрастно объявлял об отправлении этого электропоезда, что навсегда развезет «вечных романтиков» по своим жизням-мирам. И это будет и логично, и правильно по всем заповедям и канонам.
         
Вдруг она приблизила губы к его губам, и, опять опередив его поцелуй, задышала страстным теплом в лицо:
         -
- Слушай меня внимательно. Там возле центрального входа вокзала стоят женщины с табличками «Квартиры посуточно». Сними квартиру до утра, возьми такси и жди меня возле машины. Ты все понял? Ну, иди же! – И  легонько толкнула опешившего мужчину в грудь.

               
Он проснулся и первое, что осознал, даже не открывая глаз, было то, что один-одиношенек в этой чужой  квартире. Отсутствовал ее запах, а значит, - женщина исчезла. Видимо, ушла рано, пока он спал, или, дождавшись, когда  уснет. Оставила, бросила тайно и коварно, не объяснив ни словом свой поступок, – значит, предала. Мужчина даже застонал  от этой мысли и ужаснулся открыть глаза. Захотелось назад - под заслоняющее от неприемлемой действительности покрывало сна. И в спасительном забытьи, перематывая вспять время, окунаться раз за разом в каждое мгновение только что пережитой сладкой смеси из реальности и иллюзий. И остаться там навечно – умереть.
         
«Господи! За что мне послан в наказание вчерашний день?! За что?! Почему не предупредили, что вот такая неподъемная цена за него?! Разве я бы польстился! Где и когда я не проконтролировал и пропустил тот момент, когда вдыхать ее запах оказалось для меня важнее, чем секс с ней?! На концерте? На Владимирской горке под звездами? В вагоне метро? В лифте, когда уже безумно целовались и скользили пальцами по дрожащим от нетерпения телам друг  друга? Или в прихожей квартиры, когда срывали одежду с себя? Где?!»
         
Мужчина не отваживался еще себе признаться, но уже понимал, что момент тот был в Храме, перед иконой Николая-Чудотворца, когда в мареве от тающего воска, вдруг разбавленного легким вкраплением духов, он уловил шепот женщины. И помалу принимая свои теперешние страдания, как должное, он жалел о случившемся и готов был понести наказание, но в глубине души ожидал, все же, снисхождения. Ибо он, осознавший тогда свою тщетность соблюсти все десять заповедей Господа, и покаявшийся в этом, не попросил у святого Николая слишком много – не согрешил жадностью, переходящей в алчность. И небесные вершители судеб снизошли к обоим: развели их по своим жизням-мирам превентивно, но, все же, предоставив возможность отведать пробник взаимной любви и страсти. Но лишь пробник, ибо вся доза этого весьма опасного для обоих эликсира привела бы уже к настоящей человеческой трагедии. Там об этом знали.
       
Мобильник деликатно пискнул, предупреждая о полученном сообщении. Мужчина медленно открыл глаза, с трудом дотянулся до телефона и высветил нажатием кнопки  текст послания.
       
«Милый! Знаю, нет мне прощения ни перед тобой, ни перед мужем, ни перед Богом. Но, все равно, я ни о чем не жалею, и именно за это мой крест будет тяжел. Но это же и поможет мне его нести. Со временем и ты поймешь, что у нас с тобой был только один-единственный шанс расстаться, более-менее, безболезненно. Именно этот, который я так жестоко по отношению к нам использовала. Если ты меня поймешь, - ты меня простишь».
         
Мужчина закрыл глаза. Одинокая слеза протиснулась сквозь опущенные веки и зигзагом по небритой щеке вырулила в морщину возле рта. Вдруг он встрепенулся, схватил телефон, привстал на локоть, и в отчаянной надежде сейчас все решить, набрал номер, приславший это сообщение. Но абонент не принимал дозвон. Она все предусмотрела, чтобы спасти их обоих от болезненной агонии, и заблокировала его номер. Мужчина обессиленно откинулся навзничь на подушку. И тут, как будто отпуская удавку на шее, телефон опять пискнул. Неуклюже размазав слезу по щеке дрожащей ладонью, мужчина  стал читать. Он пробежал сообщение глазами раз, второй, не вникая в смысл, а лишь выискивая слова-намеки на возможность еще хотя бы одной встречи, чтобы объясниться. И лишь с третьего раза понял, что она все объяснила.
         
«Ты свободный человек. Перед тобой весь мир, и никому ты ни чем не обязан, и ничего не должен. А я даже позавидовать тебе не могу – грех. Мой муж неизлечимо болен. Сейчас он в санатории. Нельзя винить обреченного человека за раздражительность, но иногда обида за несправедливые упреки затмевает разум. Это я не в оправдание себе, нет. И то, что я буду с ним, сколько бы ни осталось ему лет, месяцев, недель или дней жизни на этом свете, - не покаяние и не наложенная епитимья за мой грех осквернения седьмой заповеди. Это мой осознанный выбор, чтобы не удавиться от мук совести и иметь возможность хоть как-то жить. Лишь тот, кому не чужда жертвенность,  достоин настоящей любви. В противном случае это всего лишь животная физиология. Только свободолюбивая натура сможет по достоинству оценить изысканный аромат осознанной зависимости. Ты готов был пожертвовать своей свободой ради того, что могло бы между нами разгореться, – это зависимость обоюдная. Но не для меня эта твоя жертва, милый. Та, во имя кого ты ее принесешь, где-то ждет тебя. Лишь бы оценила. Ты поймешь меня, я уверена. А этот наш с тобой день и эта наша ночь – награда мне за все мои страдания. Вот такая я грешница».
         
Мужчина держал обеими руками телефон и плакал. Жалость к ней, к себе, да и к ее несчастному мужу, а всего больше – скорбь о придушенной в самом зародыше взаимной любви, пластали сердце на куски. Сквозь пелену слез он уже еле разобрал мелкие буквы пришедшей третьей части ее исповеди-прощания.
         
«Нежная и тонкая душа моя! Меня больно ранит твоя возможная злость на меня, а еще больше, - если жалость ко мне заставит тебя плакать. Не надо, хороший мой! Так уж сложилась жизнь, и нам ничего не изменить. Мы не успели так уж сильно заразиться той болезнью, что в конечном итоге привела бы нас в ад. Этот «насморк» пройдет в обоих, вот увидишь. А ты еще обязательно встретишь свою половинку и обязательно будешь счастлив. Ведь и ты, и я, - мы уже поняли, на чем оно строится – счастье. На любви ВЗАИМНОЙ между парами, готовыми на жертвенность ради тех, кого приручили. Прости, что заблокировала твой номер. Так я обрела, хоть и ничтожный, но шанс тебя забыть».
         
Вот и пойми, к чему, зачем все это было. Зачем вообще подсовываются вот такие искушения человеку? Как же хорошо в спокойном однообразии! Утром тявкнувший будильник освободит ото сна. Ломоть колбасы с глазуньей на сковороде разбудят и аппетит. Чашечка кофе взбодрит и поднимет тонус. И, вроде, уже и на работу захочется с такой установкой на отсутствие стресса. И, может, и пройдет без него день. И, даже, будет чем утешиться, идя с работы, - обошлось без неприятностей.
         
В прихожей жилища-обиталища любимые тапочки обласкают уставшие от каблуков ступни. Попугай или канарейка радостно защебечут: «Жрать давай!» Или кот лениво мяукнет: «Чего так долго?» Или истосковавшаяся за день в одиночестве собака будет биться минут пять об ноги, скуля благодарно, что хозяин вернулся. Ну, а если нет обязывающей к заботе живности, то затертый пульт «зомбоящика», как будто, сам прыгнет проворно в руку: «Что там в мире делается?» И с пультом на кухню к холодильнику –  что-то сварганить на ужин, если не сильно лень. А то можно и всухомятку, оприходовав сперва стопочку для снятия стресса, на отсутствие которого была дана установка с утра.
         
Ах, да! Есть же еще телефон! Это когда уже одиночество, ни с того, ни с сего, вдруг кольнет резкой зубной болью. На том конце провода заговорят-притушат, как водится, банальным трепом эти прорывающиеся в мозг симптомы ненормальности и можно теперь умиротворенно готовиться ко сну. А если еще зацепится за кнопку переключения телеканалов какой-нибудь фильм, обозначенный красным квадратом для отпугивания ханжей, то считай, что занялся сексом перед сном или любовью, - это, уж, кому как. И не надо бежать в ванную после этого, и не надо никого выгонять с постели или самому убираться восвояси, на ночь глядя. Да и чужой, далеко не умиляющий храп, вперемешку с дурным запахом изо рта не придется до утра терпеть. Ну, не благодать ли? И так изо дня в день, из года в год. Ну, разве не сквозит блаженная гармония из этой размеренности?

Нам ли знать. Нам ли ведать - убогим.
               
Тренто. 2020 г.

http://proza.ru/2019/09/08/421