ДЕНЬ РОЗ глава 9

                * * * *


   Светлана проснулась рано, с первой зорькой, когда звёзды на небе начинали гаснуть, а летние лучи солнца несмело пробивались сквозь негустой молочный туман.
«Июль – макушка лета», – вспомнилось Тороповой. Вот так и проходит жизнь, день за днём, месяц за месяцем, один год цепляет другой, и вдруг ты уже совсем старушка, вышедшая в тираж.
   Ещё минут двадцать Светлана дала себе понежиться в постели, затем поднялась.
Засыпала молотые зёрна в кофеварку, приготовила тесто. И пока выпекала свои фирменные блины (возможно, кто-то мог бы подумать, что, кроме блинов, женщина больше ничего готовить не умеет, да только дочь Лиля, кроме блинов, по утрам ничего не ела), окончательно проснулась и выправила мысли в позитивное русло, размышляя о том, что всё вчерашнее «nostalgia» нужно быстрее забыть, потому что она живёт сейчас, сегодня, настоящим и самым светлым будущим, какое только возможно, но никак не прошлым.
В комнате послышались звуки, Светлана поспешила побаловаться с проснувшейся дочерью. Выключив плиту и вымыв руки, она присела на кровать. Лиля делала вид, что спит.
–Кто рано встаёт… – протяжным весёлым голосом проговорила женщина, нежно поглаживая девочку по спине.
–Тому блины с конфетами, – перебила дочь.
–Не с конфетами, а со сметаной или маслом.
–Или с мёдом и с вареньем.
–Лилька, – начала щекотать дочь Светлана, – что за извращённые кулинарные фантазии, сначала со сметаной, потом со сладким.
–А если, – хохоча отвечала девочка, – если с мёдом, вареньем, со сгущёнкой, ой, не могу, – задорно и открыто смеялась девочка.
–Будет тебе и с марципанами, шоколадом, мармеладом, – продолжая щекотать ребёнка, говорила мать, – будет тебе и с зефиром.
–И с инжиром, – заливалась девочка, – с клубникой.
–Земляникой, – подхватила Торопова старшая.
–Всё, мама, сдаюсь, буду лучше с колбасой!
–Хорошо, совсем другое дело, – обняла девочку мать, – иди умывайся, блины, ваше великое высочество, готовы. Интересно, дождусь ли я, когда ты приготовишь мне завтрак?
–Ой, мам, боюсь, что нескоро такая роскошь тебя ожидает, – ответила Лиля.
В дверь постучались, и сразу же раздался голос Нины:
–Открывайте, девчонки, ваша радость радостная пришла!
Светлана молча открыла, подумав о том, что, конечно, это могла быть только Романова, кому ж ещё приспичит заявиться в столь ранний час, тем более, что она тоже в отпуске.
–О, божественные блины! Я понимаю, что они уже готовы.
–Правильно понимаешь, мы вот-вот собирались садиться за стол, только долго спорили, с чем сегодня будем их поглощать.
–С чем блины?
–Посмотрим, что тут у нас. Есть колбаса.
–Фи, как неромантично.
–Есть сыр, мёд.
–Уже интереснее.
–Сгущёнки совсем немного и варенье.
–Какое?
–Клубничное и малина с черникой. Есть сметана…
–Нет, сметану точно не хочу, а вот вареньице, только какое, – Нина сделала смешную гримасу, – а оба можно?
–Любой каприз.
–О, тётя Нина, – на кухне появилась Лиля.
–Привет, – поздоровалась гостья, – как спалось?
–Нормально.
–Лиля, давай омлет с овощами, а уж потом блины.
–У-у… мам, – начала недовольно Лиля.
–Хотя бы несколько кусочков, а потом блины, – обратилась Светлана к дочери.
–Какие планы на сегодня? – спросила Нина.
–Да, мам, какие планы? Ты вчера говорила: утро вечера мудренее. Мудренее?
–Мудренее, дочь, мудренее, – вздохнула Светлана.
–Что за нотки пессимизма слышу в голосе? – вопросительно посмотрев, спросила подруга.
Светлана, вспомнив, что утром дала себе слово не думать о прошлом, отшутилась, сказав, что когда кушают, то разговаривать опасно.
–Всё, мам, спасибо, можно я пойду к Тане из первого подъезда?
–Может, она ещё не поднялась или её вообще нет дома, ты позвони.
–Мы договаривались встретиться на качелях.
–Тогда, – словно обидевшись на дочь, начала говорить Светлана, – чего же ты мне вечером голову занимала, что будем делать завтра?
–Я же для тебя старалась, себя-то я не имела в виду.
–О матери заботилась, значит?!
–Да, – бесхитростно ответила дочь, – вдруг, думаю, ты будешь грустить в одиночестве, но теперь тётя Нина пришла.
–Хорошо, топай. Через час покажись, пожалуйста.
–Ок, – проговорила девочка, – и быстро умчалась, только её и видели.
Светлана молча убрала за дочерью тарелку.
–Кушает, как цыплёнок, не знаю, на чём душа держится.
–Ничего, подрастёт – будешь говорить, чтобы ела поменьше.
–Это почему?
–Фигуру блюсти нужно, не помнишь, что ли, как сама ныла лет эдак в шестнадцать мамке, небось, что толстая.
–Я? – удивилась Светлана, – никогда, у меня, вообще-то, и сейчас лишнего ничего нет.
–Примчалась однажды Ксения со школы (класс во второй тогда она ходила) и говорит: «Сажусь, мама, на диету. Я спрашиваю: «На какую диету?»  Она мне отвечает, знаешь, так серьёзно: «Я, говорит, – толстая, нужно худеть». А сама кожа да кости, врачи всё время ругали за недобор веса.
–Нет, я вроде бы не помню за собою таких проблем, а у Лили аппетит плохой, особенно после той тяжёлой пневмонии.
–Ладно, я так, пошутила, кстати, я сейчас, когда шла к тебе, кое-кого видела, – качая головой, сказала Нина.
–И кого же? – в тон ей ответила Светлана.
–Юрия, – проговорила Нина, глядя в упор на подругу.
–И?
–И!.
–Не узнал или не заметил?
–Думаю, не видел, он шёл по другой стороне дороги.
–Чем и впрямь займёмся?
–Для начала ты мне расскажешь, почему такая опухшая и весёлая.
–Как-то не вяжутся к образу эпитеты.
–Тогда по очереди, чего ревела полночи?
–Заметно?
–Видно, когда ты такая весёлая, в придачу опухшая, то скорее всего вспоминала своё военное прошлое.
–Проницательная моя подруга, как же я тебя люблю!
–Зубы не заговаривай.
–Фи, как не комильфо.
–Тогда рассказывай.
–Что тут рассказывать, – Торопова дала блокнот подруге, открыв его на той странице, где было записано вчерашнее стихотворение, – правда, сама ещё не перечитывала, ждала, что Лиля уйдёт на улицу или займётся делами.
Нина внимательно прочла стихотворение. Долго смотрела молча на подругу, потом проговорила:
–Сколько ты будешь убиваться по неродившемуся ребёнку? Ты ни в чём не виновата!
–Не знаю, наверное, столько, сколько буду жить на земле, а почему ты так решила? Стихотворение-то совершенно про другое? – Светлане всегда было интересно, откуда Нина может знать её тайные мысли, страхи. Почему эта лёгкая, весёлая, задорная женщина понимает её? Так, как никто другой. Ни мама Лидия Ивановна, ни сестра Ольга, ни Олег, с которым они прожили десять лет без малого. 
–Потому, что я тебя люблю и знаю целую вечность, – словно читая мысли Светланы, ответила Романова.
–Вчера Лиля попросила рассказать ей сказку, потом, когда она уснула, я вспомнила, как это было в той другой жизни с Олегом. Как мы все вместе читали книжки, смотрели мультики, отдыхали. А потом всё рухнуло. В одночасье всё развалилось, словно карточный домик. Я никогда тебе не рассказывала. Однажды, когда Лилька была совсем малышкой, я сидела в декрете и только-только начала приучать её к садику. Так вот в этот период Олег мечтал разбогатеть, начал, как, впрочем, и многие другие, ездить в Польшу, возить товар. Я сопровождала его в качестве пассажира, который имел право на определённую сумму вывезти товар из страны. Олег платил мне два доллара за одну поездку.
Нина слушала молча и не перебивала подругу.
–Деньги, которые я получала по уходу за ребёнком, он чаще всего забирал, у меня не было сил спорить с ним, да и поддержки от мамы никакой. И когда он предложил мне таким образом подработать, я согласилась. Уже тогда я понимала, что так жить я не хочу и не могу.  Я собирала эти крохи, чтобы уйти от него. И вот в очередной поездке всё складывалось более чем удачно, мы приехали в Польшу, купили всё, что планировали и отправились в обратный путь. Смеркалось. Я забыла, что в машине нельзя ни при каких обстоятельствах расчёсываться. Такие были правила: что сказал муж, обсуждению не подлежит. А я расчесалась. Что же тут началось. Он позеленел от злости. Тогда я не понимала, что такого, если я в машине поправлю причёску. Гораздо позже одна близкая подруга, которая была старше на семнадцать лет, разъяснила мне наивной. Оказалось, всё до банального просто. Можно оставить волосы на сиденье или на дверце. Я была у суженого не одна, его любовницы не предполагали до определённого времени, что он имеет семью и ребёнка. Правило, видимо, было для всех, а я имела неосторожность его нарушить. Что он только не говорил обо мне, как только не обзывал. В сердцах я выкрикнула, что не хочу больше жить с таким деспотичным человеком, и, когда мы приедем домой, я подам на развод. Олег страшно сверкнул глазами и сказал, что я ошибаюсь, если думаю, что попаду домой, что он оставит меня здесь, в Польше, и ему всё равно, что станет со мною. Что я никогда не увижу нашу дочь. А если я сейчас же не вымолю у него прощения, то он сдаст меня в первый попавшийся бордель. Я заплакала, что ещё больше разозлило его.
–Какой ужас, – Нина сглотнула комок в горле.
–Олег остановил машину и вытащил меня на улицу. Это был первый раз, когда он оставил меня на обочине. Темно, почти ночь. Во все концы чужая страна, я не знаю языка, у меня нет паспорта. Конечно же, я умоляла его, чтобы он не бросал меня, ведь дома маленькая Лиля. Он сказал, что у меня больше нет дома и дочери. Я заклинала его на коленях, размазывая сопли по щекам, кричала что-то о прощении вслед удаляющейся машине. Стояла золотая осень, не холодная, но после первого часа ожидания я начинала замерзать. Первых минут двадцать я ревела в голос. Потом тихо сидела на камне возле обочины. Пару раз мимо меня проезжали машины, но я боялась их останавливать. Через два часа Олег вернулся. Не знаю, где он был, может, отъехал недалеко и лёг спать. Не знаю, никогда его об этом не спрашивала.
   Он подъехал, открыл дверцу, я села, дальше мы продолжали путь молча. Но и это было ещё не всё. Когда мы пересекли границу Польши и оставалось километров семьдесят до дома, он свернул с дороги. Понятно, что я боялась о чём-либо спросить у супруга, да он и не собирался отчитываться. Мы приехали в районный центр на одну из улиц, остановились около двухэтажного жилого здания. Муж приказал сидеть тихо и ждать его, пока он сходит по делам. Всего за несколько дней до поездки я узнала о том, что у Олега есть вторая семья.  Я до сих пор не в курсе, был ли он в ту ночь у той, которая позвонила и рассказала о изменах, или у какой-то другой женщины. Да мне и незачем знать. Три часа ночи, хотелось есть, спать, а главное, в туалет. Он вышел от неё, когда наступило утро и часы показывали восемь.
   Пока его не было, я нашла в машине баночку от детского питания, и, сама понимаешь, как-то изловчилась справить маленькую нужду. Я сидела и старалась ни о чём не думать. Слёзы текли по щекам, а потом высохли в одночасье. Наверное, всему есть предел. Тогда я считала, что это самая ужасная ночь в моей жизни. Я была раздавлена, унижена, растоптана и опустошена. Но я не могла предположить, что всё повторится и не однажды. И каждый раз его издевательства будут более и более изощрённые. О последнем, когда я потеряла ребёнка, ты знаешь.
Пока Торопова изливала душу, она стояла у окна, спиной к подруге и не могла видеть, что та давно тихо плакала.
Нина подошла к Светлане. Обнимая друг дружку, женщины разрыдались. В дверях стояла перепуганная Лиля.
–Мама, – глаза девочки наполнились ужасом, – мамочка, что случилось?
–Ой, детка, – Светлана сквозь слёзы попыталась улыбнуться, – да нет, ничего, мы с тётей Ниной вспомнили молодость и вот…
–Видать, она у вас была трагическая, – серьёзно проговорила девочка, вопросительно глядя на женщин, – может, тогда не стоит…
–Цыплёнок, ты учишь курицу? – вытирая солёную влагу, спросила Романова.
–Если быть точнее, то куриц, – шутя парировала девочка.
–Да уж, хохлатки мы ещё те, ладно, давайте-ка по кофейку, – предложила хозяйка.
–Мамуль, ты в порядке?
–Да, дочь, ничего такого даже не думай.
–Мы в полном порядке, – Нина достала зеркальце.
Девочка смерила строгим взглядом двух зарёванных женщин, погрозила им пальчиком и скрылась за дверью.
–Давай свой кофе, потом поправлю макияж и qoodbye.
–И куда ты собралась?
–Ах, пойду… – загадочно ответила Нина.
–Поконкретнее?
–Отрабатывая последние дни перед заслуженным отпуском, познакомилась с одним симпатичным молодым человеком.
–Насколько молодым?
–Лет на пять.
–Всего-то? Раньше тебя интересовали помоложе, или с детским садом покончено?
–Ага, – сделала глоточек кофе Нина, – старшая группа.
–Всё-таки детский сад, тогда понятно, почему свиданье в столь ранний час.
–Родители у него строгие, – засмеялась гостья, –прости, больше не могу задерживаться, бегу, лечу, потом строго по форме отчитаюсь.
–Не забудь, – закрывая дверь за подругой, проговорила Светлана.
Откровенный разговор с Романовой выбил Светлану из равновесия. «Нужно снова собирать себя по частям», - подумала Торопова, убирая со стола.