Тяжёлая ночь

Кладбище жило, если это слово применимо к кладбищу, своей жизнью.  Могильные камни покосились. Немногочисленные кресты лежали на земле. На стенах часовенки кто-то оставил следы когтей. Будто хотел похвастать своей способностью прочертить три глубокие борозды в камне на высоте трёх метров.
Местный староста наблюдал за моей реакцией.
-- Ну, что там? - Он вытянул шею и заглянул за угол часовни. - Что видишь, некромансер?
-- Мутируют ваши мертвяки.
Староста скривился от незнакомого слова:
 -- Наши мервяки не мудилы! Там бабка моя лежит. - Он задумался. - Лежала, то есть.
-- Так кто у вас ловкий такой? - Я потёр правый висок. Голова начинала болеть. - Кто колдует? Лечит? Травник может?
Староста ошалело посмотрел на меня:
-- Нет у нас таких! Мы в Единую Длань все веруем. И колдунов у нас отродясь не было! - Он злобно прищурился. - Ты первый и единственный.
Голова болела всё сильнее. Староста буквально выдернул меня из-за стола в корчме, где глазастая рыжая подавальщица подливала мне из кувшина, одновременно демонстрируя глубокое декольте.
-- Слушай, старшой! Ты сам знаешь, чтоб кладбище поднять нужна сила. И немалая. Я вот, например, поднять бы столько не смог.
Староста захватил бороду в кулак и потянул. Видимо ему так лучше думалось.
-- Так что думаю я, что кто-то из местных или пошутил нехорошо, или что-то неправильно сделал. А потому мёртвые и не суются к вам, пока сами на кладбище не лезете. Только они мут.. меняются.
Староста отпустил бороду и огляделся. Его дюжие подручные стояли поодаль и откровенно боялись.
-- Ты, некромансер, это, не говори никому. - Он смотрел мне прямо в глаза и я кивнул. - Был у нас колдун.
-- Был? - Я насторожился. - Это как?
-- Мельник наш.
-- И с чего ты решил, что он колдун?
-- Потому что он колдовал! - Ну да, логично же. - Лечил помаленьку, наговоры шептал.
Староста набычился. Его помощники подтянулись поближе.
-- Погоди. У вас тут рядом целый монастырь. Значит и в селе вашем должен был жрец Длани быть. Вот и навели бы его на колдуна.
-- Умный ты. Только дурак. - Староста откровенно радовался тому, что я его не понимаю. - Жрец бы всё село перевернул с ног на голову и всех, кто к колдуну бегал своим дружкам-дознавателям сдал. А как кладбище-то поднялось - жрец на нём был. И успел ограду освятить. Потому мертвяки и внутри.
-- А мельник ваш? Он где сейчас? 
Староста нахмурился:
-- Помер он. А перед тем кладбище поднял.
-- А жреца..?
-- Да сожрали его в туже ночь, как он на кладбище полез.
Твою мать! Голова раскалывалась вдоль и поперёк. И я не мог понять в этой истории на кой хрен жрец Единой Длани попёрся на восставшее кладбище ночью. Один. Мучеником решил стать что ли?
-- Так. - Я решил, что на кладбище к ночи я не полезу. - У меня в корчме вещи остались. Я просплюсь и утром вашим кладбищем займусь.
-- Так берёшься? - Староста угрюмо сверлил меня взглядом.
-- А куда мне деваться? - Я кивнул в сторону его парней. - Только башка у меня раскалывается. Что мне там ваша рыжая наливала в корчме?
Брови старосты пошли вверх:
-- Какая рыжая? Там отродясь рыжих девок не было. У нас на селе одна рыжая была - дочь мельникова, но та пропала как мы её батьку в реку скинули… - Он заткнулся так резко, что аж зубы клацнули - Ты, некромансер, в наши дела не лезь. Что было, то было. Кладбище упокой, плату получи, а дальше - иди своей дорогой. Без тебя разберёмся.
***
Когда я проснулся она сидела на краешке кровати и молча смотрела на меня. В руках держала кинжал, который перед сном я положил под подушку.
-- Привет. - Я аккуратно приподнялся, чтобы не нервировать девушку. - Что ты мне налила такое? Во рту до сих пор мерзко.
Рыжая протянула мне фляжку:
-- Попей, полегчает. Настоя я тебе добавила в питьё, чтоб ты на кладбище раньше срока не полез.
Я сделал пару глотков из фляжки. Напиток отдавал брусникой. Сразу стало легче и видеть в темноте я начал лучше.
Девушка встала, рассеянно посмотрела на кинжал в руках и положила его на стол.
-- Поговорить надо, некромант. - Она стала у окна и обхватила себя руками глядя в ночь.
-- Давай. - Я вылез из кровати. - Ты кладбище подняла?
Девушка горько усмехнулась:
-- Куда мне.
-- А кто тогда, отец?
Она резко повернулась. Глаза светились, как у кошки. Сейчас кинется, рыжая, а к столу она ближе, чем я, а на столе кинжал.
-- Отец. Не. Поднимал мертвецов. - Девушка взяла себя с руки. - Это жрец.
Ну приплыли. Жрец Единой Длани поднял кладбище!
-- Аааа… Зачем это ему?
-- Затем, что он хотел... - Она снова повернулась к окну. - Он хотел отца подставить, чтобы его убили. А меня он… Меня он просто хотел. А отец не дал. И этот козёл старый ему угрожал и деревенских на него натравил. Думал, как отца не станет - я сама к нему побегу за защитой. Отец успел только кладбище по ограде закрыть. А его… Короче жрец теперь там. Самый главный.
Вот как.
-- Что делать будем, рыжая? - Я натянул штаны, рубаху и куртку. Подхватил сумку и забрал кинжал со стола. - Он же переродился уже, жрец ваш.
-- Переродился. Для того мне и нужен некромант. Вдвоём пойдём. Мертвяки на тебе, а жреца я сама… порешу окончательно. - Она расправила плечи и снова посмотрела на меня. - И меня зовут Марта.
***
Кладбище горело. То, что могло гореть конечно. Камень плит местами поплавился.
Я сидел на плоской могильной плите и гладил лежазую на моих коленях Марту по рыжим волосам.
-- Полежи, я со старостой договорюсь. А потом двинем отсюда.
Она открыла глаза и устало кивнула. Досталось девушке сильно, но поправится. Она сильная. Жреца действительно порешила, не глядя на его новый облик и способности.
За оградой меня ждал староста. Один.
-- Мне нужна лошадь с телегой и еды на двоих. - Староста кивнул не отрывая глаз от кладбища. - Надо говорить что будет, если кто за нами сунется?
-- Не, не, не. - Староста замотал башкой. - Едьте куда собрались. А нам что делать-то?
-- Да *похер, танцуйте*, если хотите.
***
Телега с лошадкой ждали нас там же, где я встретился со старостой. Мешочек с платой лежал в мешке со снедью.
Я помог Марте забраться в телегу и аккуратно накрыл курткой. День обещал был прохладным, а дорога долгой.