Лошадь-мать

  В деревне жизнь наполнена запахами сена, травы и дыма от печей. В них и зимой и летом  хозяйки пекут «духмяные» пироги, приготовленные из теста на свежем молоке и сливках.  Все  живут  с открытым или символически закрывающимся входом-калиткой:  в деревне все – свои. Реденькие заборы разделяют дома друг от друга. 
 Для своих любимых  гусей соседка  - туркменочка Гюзель - насыпала зерна в корыто,  принесла ведёрко с водой, чтобы налить её в стоящие здесь большие «конские» вёдра.
 Слава был мягкосердечным добрым парнем, работал в бригаде в городе,  на стройке. Их начальник был большим любителем лошадей, играл на гонках на ипподроме, построенном недалеко от деревни, где жил Слава. Однажды Сергей Сергеич предложил ему поехать на ипподром вместе.
 - У них там и кумыса можно попить, и ферму посмотреть. Там жеребята хорошенькие  уже есть.
 До начала оставалось с полчаса, и Слава вместе с Сергеем Сергеевичем прошлись  по ферме, попили кумыса.
  - Ох, какой красавец будет! –воскликнул  Слава, завидев длинноногого жеребёнка шоколадного цвета.
 - Красавица, - это самка. Её мама сегодня на скачках,  номер 15, - ответил Сергей Сергеевич.
  Пора было идти, но Слава так залюбовался на молодую лошадку, что Сергею Сергеевичу пришлось напомнить  ему, что надо успеть занять лучшие места.  Они сели на второй ряд для лучшего обзора. Слава с нетерпением искал шоколадную лошадь под номером 15. Зрители уже собрались,  гудящие трибуны заполнены, все  ждут представления.   Ведущий объявляет номер, затем одновременно открываются небольшие воротца, и  вот уже  по двум разделённым  дорожкам  мчатся красавцы-скакуны. Слушая выкрики своих кличек от болельщиков, они  с неимоверной лёгкостью и грацией преодолевают преграды. Поднимается пыль. Одна из лошадей вырывается вперёд.  И вдруг  всеобщее «А-ах!...» и драматическое, напоминающее визг, ржание лошадей заставили зрителей повставать со своих мест. В клубах пыли, поднятой от первой пары соревнования, все зрители  с трудом различают смешавшихся вместе лошадей, сломанные палки барьера, столбики-разграничители – это одна из лошадей, не допрыгнув выше, задела  ограждение и с громким ржанием неудачно упала, сломав себе ноги, а вторая споткнулась об отлетевший к ней обломок  палки от первой лошади. Сбежались обслуга и ветеринары, помогли пострадавшим лошадям. И Слава с Сергеем Сергеевичем, подойдя ближе, когда рассеялась пыль, с трагическим выражением лица прочитали номера  приземлившейся  лошадей. Это был 7 и 15 номер!  Как неожиданно скоро закончилось представление!
  Когда через неделю он спросил Сергея Сергеевича, что же теперь будет с «дочкой» больной лошади, тот ответил:
 - Мать плохо себя чувствует, у неё сильная  жажда, скорее всего, пойдёт,  ты и сам знаешь, куда. А дочурке нужен уход, это ахалтекинская порода, длинноногими вырастают.
 Но не пожелав сироте-жеребёночку участи игровой лошади, Слава попросил дать ему девочку,  - «на время», пообещал ухаживать и отдать позже на ипподром.
 Он носил ей  в сарай лучшего молока, отборной размоченной пшенички, похлопывал по её прекрасному телу, приговаривая «ты моя красавица»… 
  Когда та подросла, стала стройной, высокой, и однажды на прогулке, на осеннем золотом поле, полном колосьев, Слава не удержал её, и она ускакала в сторону леса.  Зимой бока лошади стали округляться: «значит, будет пополнение», подумал Слава.
  Летом, пока он был на стройке,  ахалтекинка стояла в тени рядом с сараем, ближе к соседнему двору с гусиным корытом и ждала хозяина, поглядывая в сторону дороги, поворачивая свою роскошную шею  с развевающейся шелковистой чёрной гривой.  Но Слава задерживался с работы, ведь стройка требует иногда «расслабления» - небольшой рюмки водки.
 То ли отчаявшись ждать его, то ли от жажды, лошадка  подошла к лёгкой
ограде, перекинула свою голову через лёгкий заборчик и отлакала из большого ведра много воды, предназначенной для соседских гусей.
 - Тпр-р-р-р, ах ты, негодная! – крикнула, увидев это, Гюзель и ударила лошадь гусиным прутиком по морде и бокам животного.
 Славе она решила не говорить ничего о произошедшем между ею и высокой скакуншей,  а потом и забыла об этом. Через неделю она заметила в ведре совсем мало воды  и пошла на другой конец двора с маленьким ведёрком – приходилось за 2-3 ходки наполнять ёмкость.  Лошадь снова  и снова  отпивала воду и однажды ведро упало.
 От беспомощности исправить ситуацию, от бесполезности напоминания и пьющему мужу, и Славе о том, что привязывать лошадь надо в другом конце двора, соседка однажды настолько рассердилась, что ударила сваленным ведром о забор рядом с лошадью, сильно испугав этим металлическим звуком ахалтекинскую красавицу,  и та отпрянула, взглянув на соседку горящими глазами.  Гюзель, в отличие от Славы, никогда не обращалась к ней с лаской и добрыми словами (хотя обе они были «землячками» - из Туркменистана), и  почему-то  относилась к лошади как к воровке. Но  дать немного водички – это же так просто, тем более  -  в её положении – на сносях! 
  Когда  Слава возвращался с работы, он увидел много людей возле дома, размахивающих руками и рассуждавших, кто виноват. Он нашёл лошадь  в смятении, пышущей ноздрями, стоящей  в стороне и  периодически беспокойно встряхивающей головой.  Через забор от него Слава увидел лежащую в скрюченной позе мертвенно-бледную Гюзель с проломленной  и окровавленной головой. Завидев его, все  замолчали, лишь слышно было, как кто-то сказал:
  -«Скорую» вызвали, скоро приедет, заберут её...
Как оказалось, когда Гюзель наливала воду гусям, лошадь подкралась и укусила её за голову,  разломила зубами череп соседки, не дававшей воды её жеребёночку, который скоро должен появиться на свет.