Глава шестнадцатия. И это тоже будни

ЖИЗНЬ,КАК ДЕНЬ
Книга первая.
Глава шестнадцатая. И это тоже будни.

 Секретарь парткома на правах райкома Крутояровского металлургического комбината Григорий Иванович Кравцов, высокий и худощавый мужчина лет чуть за сорок быстро проследовал своим широким шагом в помещение парткома. Он шёл по узкому и короткому коридору первого этажа правого крыла здания Управления комбинатом и размышлял обо всём услышанном в поселковом Совете народных депутатов.
 Только что там закончилось еженедельное совещание Совета директоров всех предприятий, организаций и учреждений Крутого Яра. И он несколько погрустневший был в некотором смятении: что же ему ещё нужно сделать ныне, как секретарю парткома, для усиления воспитательной работы во всех микрорайонах посёлка? И это казалось ему, прежде всего, его самого лично, так как он был ещё совсем недавно заместителем секретаря, а это значит, что вся воспитательная работа, как в  посёлке, так и на комбинате,была его епархией.
 И вот сейчас-то будучи уже в должности секретаря он совершенно не снимал с себя ответственности за прошлую свою деятельность. По правде сказать Кравцов совсем не ожидал столь жёсткого разговора и явного негатива в жизни Крутого Яра. А значит, он никак не рассчитывал и в свой адрес услышать столько, пусть косвенной, но справедливой критики.
 Правда,на этом совещании директоров его фамилия, как впрочем и название самого металлургического комбината не упоминалась, но он чувствовал, что это подразумевалась. Вот потому-то сейчас у него совершенно испортилось настроение.   
 Услышанное, действительно, было совсем ему не по душе. Всё это звучало не очень даже лицеприятно. И ему Кравцову, ныне секретарю парткома большого градообразующего металлургического предприятия, было весьма и весьма очень неловко. Более того, совершенно было негоже ему краснеть в присутствии стольких высокопоставленных собравшихся здесь членов Совета.
 Потому он с каждой минутой всё острее и острее чувствовал нарастающую в нём неловкость. И он новый секретарь парткома несколько смутился, можно сказать, что даже и растерялся в первый момент услышав столь жёсткую информацию от начальника милиции. Вот потому не желая явно выказывать своё смущение он сосредоточенно и уж слишком внимательно что-то аккуратно записывая в свою записную книжку.
 Однако же не в правилах было самого Кравцова сразу же сдаваться с первых своих шагов в новой для него должности. И он тут же на Совете директоров начал размышлять о том, что же ему теперь сделать ещё как секретарю парткома для усиления воспитательной работы по месту жительства работников комбината.
 Так что это было совсем непростой задачей, ибо и без того многое уже здесь делалось в этом направлении. Причём, уже годами здесь работали в микрорайонах летние агитационные площадки, на которых еженедельно выступали с различными лекциями и беседами и разной оперативной информацией не только руководящие работники металлургического комбината, но и все руководители других предприятий и организаций, различных учреждений Крутого Яра.
 А также представители местной интеллигенции: врачи, учителя, работники культуры, искусства и спорта, депутаты и руководящие работники посёлка различных уровней, включая самого начальника отделения милиции и председателя поселкового Совета и его заместителей.
 Все агитационные площадки в микрорайонах были тщательно и с хорошим вкусом эстетически оформлены, благоустроены. Каждое выступление любого докладчика или лектора здесь завершалось выступлением поселковой художественной самодеятельности или же демонстрацией художественного фильма.
 Работа велась организованно, планировалась и контролировалась заместителем секретаря парткома металлургического комбината. Ио агитационные площадки принадлежали парткому на правах райкома. Срывов не наблюдалось. Встречи проходили при большом стечении народа.
 Причём среди зрителей и слушателей были люди всех возрастов и пристрастий. Афиши о предстоящих выступлениях вывешивались тут же на площадках или же на специальных щитах объявлений расположенных у магазинов. Так что люди были вполне информированы о предстоящих встречах и каждая из них после проведения анализировалось в парткоме. И выносилось соответствующее решение.
 В зимние же месяцы вся воспитательная работа парткома с населением переносилась под крышу Дома культуры. Здесь работали, вдобавок ко всем лекциям и беседам, ещё и устные журналы, а также проводились встречи с известными людьми посёлка и комбината. Работал здесь и общественный университет культуры. Деятельность  площадок в летний период имела определённый успех, что определялось и визуально при проверке их работы, чему партком уделял особо пристальное внимание. На каждое здесь проводимое мероприятие направлялся проверяющий от парткома и предоставлял соответствующую справку. Иногда в роли проверяющего использовалась газета комбината и публиковала репортажи с фотографиями. Чаще всего они были за подписью Сергея Гончарова. 
 Направляясь же сейчас из поселкового Совета в главное Управление металлургическим комбинатом, садясь уже в свою персональную "Волгу" Кравцов поинтересовался мимоходом у молодого своего водителя, паренька лет двадцати, Василия Боброва:
- А скажи-ка ты мне, братец, старику, как тебе нравятся вечера отдыха в нашем Доме культуры? Как они там проходят: интересно или как?
 Василий привыкший к таким вот его неожиданным вопросам, когда Кравцов был ещё замом, опасаясь какого-то подвоха ответил ему не сразу, а немного подумав:
 - Так ведь это же нынче, Григорий Иванович, развлечение устарело. Не для всех оно. Для старшего возраста. Для молодёжи же ныне существует только одно развлечение - дискотека!
 - Это когда все прыгают и скачут в тесноте да в темноте,- усмехнулся секретарь,- когда всё там мигает и сверкает бликах цветомузыки? Где и фигур-то не видно, не различить где парень, а где девушка. Почти ничего не видно,а лишь только гром да шум?! Нравится?
 - Как вам сказать?- слегка пожал плечами Василий,- мне-то что...не очень. Слишком уж всё и правда громко и на уши давит. Но малолеткам это нравится! К тому же я учусь в вечернем институте и мне не до того бывает... Да и не хочется мне запираться в тесноту вспотевшего душного зала? По мне лучше побродить по посёлку да по свежему воздуху погулять. Но вот другим-то дискотека, может быть, и нравится...Я не знаю. В целом же, вроде бы и ничего, вроде как даже модно.
 - Модно? А выпивших много бывает? Скандалов всяких?
 - Бывает...
 - А милиция?
 - Что милиция? На вызовы, конечно, приезжают. Но так если хочешь настроение себе испортить, то иди на дискотеку, а вот если нет, то лучше не ходи...
 Кравцов замолчал и прекратил расспросы. Замолчал и Василий.
 Сквозь боковое стекло автомобиля секретарь задумчиво смотрел как мимо его окна проплывают деревья и дома пока что ещё зелёных улиц. Здесь он родился и вырос.
 Вспомнились ему многое. В том числе и то время его юности, когда гулял он здесь по этим улицам. Это своё время молодости он считал самым счастливым в своей жизни и оно выпало на конец пятидесятых годов, когда здесь ещё многого не было построено. В том числе и нынешнего Дома культуры.
 Вот стоит он - большое и красивое здание в три этажа. Настоящий дворец с колонами и двумя зрительными залами, малым и большим. В нём прекрасное фойе, где проходят танцы и праздничные балы-карнавалы. Но то его время, как сейчас ему показалось, было всё равно более интересным и значительным.
 "Видишь ли,- вспомнились ему слова водителя,- для них-то молодых вечера наши отдыха устарели? Дискотеки им подавай! Разве живой звук оркестра или певца-певицы, вокально-инструментального ансамбля хуже, чем магнитофон-проигрыватель? Что же в нас изменилось или же изменилось в молодёжи нашей? Что же тут не так с нашей молодёжью, а что?".
 Вот этого Кравцов не мог понять. А ведь в его-то времена  молодости в Крутом Яру был всего лишь один клуб имени Ленина! Здание клуба и сегодня ещё живо.Оно дореволюционной постройки и своеобразной архитектуры и оно Кравцову нравилось. До революции в нём размещался Народным домом. Так этот клуб и сегодня выглядит нормально, выделяется своеобразием и особенностью своей архитектуры, прекрасно вписывается во внешний облик посёлка.
 Ныне же в нём расположился клуб юного техника. Прекрасный клуб для детворы. Сколько же в нём всяких кружков! Да и всегда в нём сосредоточивалась почти вся культурно-воспитательная работа Крутого Яра. Проходили в нём те же танцы, там же находились и кружки художественной самодеятельности. Да вот только та старая поселковая самодеятельность,- подумал секретарь,- была не чета нынешней. Нет, не чета!".
 Ею увлекался тогда весь посёлок и тяга к искусству была тогда всеобщей и огромнейшей, она захватила всех работающих на комбинате да и всех жителей посёлка от мала до велика. И эта тяга в людях постоянно жила, она существовала в каждом трудовом коллективе, цехе, в каждом работнике. Она влекла их всех в клуб и там она раскрывала в них удивительные таланты, пробуждая в каждом в человеке самые лучшие его качества.
 А рядом-то с тем клубом, ещё в тридцатые годы, комсомол комбината вместе со всей молодёжью Крутого Яра разбила небольшой парк-сад, который раскинулся аж до самого заводского забора. Пусть тот парк был и небольшим, но по тем временам был вполне достаточным, как по числу населения, так и по размерам самого посёлка.
 Этот парк и сейчас шумит своей листвой. Состоит он из трёх тополиных аллей пересекаемых тремя поперечными сиреневыми аллеями. А по всему его периметру  деревянный высокий забор густо засаженный высокой акаций. Она маскировала забор и отделяла парк от самого посёлка и завода, создавала иллюзию зелёного здесь царства. С клумбами и цветами вдоль аллей.
 Во время цветения по весне эта акация у забора издавала просто незабываемый пьянящий запах. Как впрочем, и все тополиные и сиреневые аллеи, клумбы с цветами. Особенно после дождя.
 Кравцов словно бы ощутил сейчас тот пьянящий запах. Он втянул поглубже воздух в себя и сам тому не поверил, что на самом деле это так и было! Он чувствовал этот запах. Кравцов посмотрел на Василия, но тот ничего не ощущал, смотрел впереди себя на дорогу.
 "Кстати,- подумалось вдруг Кравцову,- а почему же тот наш старый парк тогда все в Крутом Яру называли не иначе,чем "садом"?". Такая мысль пришла к нему в голову впервые. "Видимо потому,- ответил он сам себе,- что сами его крутояровцы и посадили!".
 И он улыбнулся своей догадке. "Вот потому-то и получился у них настоящий красавец-сад!". Так вот почему этот их старый парк-сад до сих пор жив, цел и невредим, потому что ещё живы старики! Вот потому-то все до сих пор в Крутом Яру называют его "ленинским  садом". Это же наша память и наша история! И точно также этот старый сад цветёт по весне! Не поддаётся он времени и нисколько не стареет.
 Подумав так секретарь опять что-то записал в свою записную книжку. Видимо он решил, что неплохо было бы этот старый парк-сад и восстановить да и благоустроить. Сделать его таким, каким он был в дни его молодости.
 И от этой своей мысли он опять чуть заметно улыбнулся: "Что же это было бы совсем неплохо,- подумалось ему,- и для всех жителей посёлка тоже!". Особенно для тех, кто живёт на близлежащих улицах.Причём, не только с точки зрения организации отдыха и досуга, а и экологии.
 Вспомнив сейчас про всё это Кравцов опять же подумал о том, что он здесь в этом вот самом парке-саду отдыхал всегда с удовольствием. И о том, как ему было здесь весело, хорошо и интересно.
 "Так,что же тогда в посёлке для всех нас изменилось?- вновь подивился он,- куда же подевалась вся наша добросердечность и радость общения друг с другом, то настоящее веселье?". Искреннее и от души. Ведь в посёлке-то стало во много раз жить лучше да богаче. Крутой Яр стал значительно благоустроенным, более красивым и уютным.
 И не только потому что в нём появились: Дом культуры, широкоформатный кинотеатр, спорткомплекс на стадионе да ещё есть в есть ныне шесть замечательных  библиотек с читальными залами. И расположенными в прекрасных новых зданиях. В Крутом Яру три средние школы и в каждой из них тоже по библиотеке. И вправду у нас самый читающий народ в мире. В библиотеках всегда полно народа. В цехах комбината передвижные библиотеки. Можно в них получать книги на заказ.
 К тому же и достаток в семьях стал несравнимо большим, с удовольствием покупает книги и имеет домашние библиотеки. Это Кравцова всегда радовало, он постоянный участник читательских конференций. Народ намного стал более образованным, а значит, более культурным.
 Но на самом ли деле это так?! Почему же столько сейчас правонарушений в Крутом Яру? Столько безобразий! Особенно со стороны молодёжи. От сытости, что ли?! Конечно же, и во время его молодости тоже всякое бывало. В том числе случались и драки.
 Но молодёжь-то была всё-таки тогда совсем другая. Более целенаправленная, что ли? Увлечённая, дружная и открытая! Или же это ему Кравцову только сейчас так кажется?
 "Постарел ты видно Григорий?",- вздохнул секретарь и взглянул на своего водителя Василия:" Не слышит ли ОН его мыслей?". Но тот спокойно крутил свою баранку и спокойно смотрел вперёд на бегущий ему навстречу асфальт. Кравцов тут же отринул эти мысли: "Так нет же, нет!Вон и Василий работает и учится. Вполне нормальный парень. Молодёжь-то и в наше время всякая была, она и сейчас такая...".
 И он задумчиво вновь стал обозревать донельзя знакомые ему улицы. Доклад начальника милиции на Совете директоров не выходил у него из головы: "Но всё же,всё же,- будоражил он сам себя,- почему же тогда наша молодёжь жила более ярко, с какой-то непостижимой одержимостью старалась всё успеть: училась, занималась спортом, той же художественной самодеятельностью? Всем что открывала им жизнь!
 В чём же тогда секрет? Вот и сейчас, к примеру, этот старый парк молодёжь могла бы восстановить! Она же его создала-посадила в наши годы и стадион тоже построила! Да и парк у Дома культуры тоже дело рук молодых. И ту же берёзовую рощу в Крутом Яру она тоже посадила! Чем это ни ландшафтный парк?
 "Всякому делу нужен прежде всего организатор и заводила,- с недовольством размышлял Кравцов,- а вот у них то, у старших их товарищей коммунистов, в том числе и у него самого секретаря, руки до молодёжи никак не доходят! Почему? Текучка заедает?". Так что ли получается, что всё план да план, всё стройки да ремонты.
 А ведь социально-воспитательный сектор мы усиленно развиваем, условия труда и быта улучшаем, строим всякие там спортплощадки во дворах, а вот в людские-то души забываем заглядывать! Что в них в этих душах? Каков сам человек? А без этого ведь никак нельзя. Ой, как нельзя! Нужно, обязательно нужно знать каков он внутри наш человек будущего?!
 Нужно знать о чём он думает и о он мечтает. Каков ныне, на самом деле, наш комсомолец? Что он за человек?  Может только внешне он правильный да внутри-то  совсем другой. Только о кармане своём и думает, по мещански думает о своём личном  благополучии!
 "Упустили мы молодёжь, ой, как даже упустили!- покачал слегка головой Кравцов,- неплохо бы заслушать об этом и самого комсомольского секретаря. Пусть даже не на парткоме, а в личной с ним беседе". "А кто тебе раньше это сделать мешал,- зло подумал о себе Кравцов.
 Но как вызвать комсомольского секретаря на откровенность? Как?! Научились молодые скрывать своё нутро. Обюрократились, особенно партийно-комсомольские функционеры. Человека можно проверить только лишь в деле, а вот дел-то особенно и не видно...
 Только отчёты, отчёты... Отчитываться научились. Всё цифры да цифры... О чём они сами-то мечтают?! О чём думают? Какие у них мысли в голове да планы. А то на бумаге-то все планы хороши, они-то у нас у всех прекрасные, гладкие да чёткие, а на деле-то как?! Да и отчёты такие же.
 Вот тут-то и подумаешь что да и как на самом деле? Говорить-то и писать мы все складно научились... И молодые тоже. Вот и получается, что упустили молодёжь. Именно это-то парткому и надо взять на заметку да покрепче держать в своих руках эту работу.
  Молодёжь-то -это будущее страны, а не только нашего одного предприятия. И это не только до дыр затёртые слова, это есть так на самом деле. И тут же Кравцов начал думать о том какую ему подкинуть молодёжи работу, идею-мечту, какое поручить ребятам настоящее дело, чтобы им было совсем не до хулиганства. И чтобы это дело захватило бы их полностью и надолго.
  К примеру, неплохо было бы им поручить шефство над тремя школами посёлка. Чем не идея? Просто отличная идея! Или же, к примеру, взять шефство над тем же старым парком-садом? И над тем же новым ландшафтным парком?!
 Вот она и цель и идея! Поручить к этому ещё и контроль за организацией в трёх парках посёлка культурного отдыха-досуга молодёжи. В том числе и в парке у Доме культуры! И это тоже неплохо. Ведь в шестидесятых годах, начале семидесятых был такой на комбинате комсомольский оперативный отряд, который и наводил порядок в местах отдыха молодёжи.
 А сейчас-то и добровольная народная дружина не работает должным образом. Нет к ней того внимания со стороны поселкового Совета и милиции, как и со стороны руководства завода и профкома. Почему-то считается, что это всё забота только одного парткома металлургического комбината? "Так нужно здесь тоже закрутить покрепче гайки,-вздохнут Кравцов,- нужно!". Вот над этим ему нужно определённо поработать, как секретарю. И в первую очередь. Он опять что-то отметил в своей записной книжке.
 Кравцову после таких мыслей стало несколько легче на душе. Всё-таки есть и в нём вот этакая живительная сила его молодых лет. Комсомольская неуспокоенность. Желание не на словах, а на деле улучшить состояние общественно-нравственного атмосферы не только на комбинате, но и в посёлке. Ведь это же всё вместе взаимосвязано и неразрывно!
Живёт оказывается и в нём, вот этакое его желание сделать здесь в этом его родном посёлке жизнь лучше и чище. Как в память о том его старом и добром времени юности, в том числе и в память о старом парке-саде, который ему и сейчас дорог и где прошло его детство.
 В самом конце того парка, вспомнилось ему, у самого заводского забора были настоящие заросли из тонких и высоких деревьев-самосева и кустарников, которые в детские годы они все с друзьями называл "джунглями".
 А невдалеке от этих самых зарослей-джунглей по крайней аллее от них шли подряд чудеса цивилизации: детский спортивный городок, танцплощадка, а за этой площадкой палатка со всякими сладостями. Ситро, конфеты-пряники и всякая прочая вкуснятина, которую ребята просто обожали.
 Дальше же возвышался окружённый высоким зелёным забором настоящий летний театр! Да-да, самый настоящий, который они тоже любили. Театр был со сценой-"ракушкой", зрительным залом под открытым небом,со вкопанными в землю покрашенными лавками.
 В нём-то выступали самые настоящие местные артисты художественной самодеятельные, ничем не уступающие профессионалам. Здесь ставились спектакли классиков русской и советской драматургии, а также зарубежной. И он эти выступления запомнил на всю жизнь, как и то что они нравились всем крутоярцам.
 Театр был всегда полон народа. И пропускали в него по билетам, продававшимся в театральной кассе. Но им мальчишкам удавалось проникать в театр минуя контролёра через высокий забор, в котором одна из досок была без гвоздя.
 Да, конечно, любили крутоярцы свой летний театр, как и свой клуб, в котором они проводили всё своё свободное время. И в котором ныне расположился клуб юного техника.  Секретарь подумал и о том, что к наведению порядка в старом парке можно вполне привлечь и кружковцев этого клуба. И тоже отметил это в своей книжке.
 Кравцов загорелся вдруг всплывшей в его сознании картиной-идеей возродить тот самый старый их парк, хотя бы для людей старшего поколения. А также для детей их и внуков, что занимаются и ныне в этом же клубе. Ведь раньше-то в этом парке были цветочные клумбы и гипсовые вазы с цветами, стояла даже в центре его скульптура Ленина. Вдоль тех же самых аллей росли цветы, а в землю здесь были вкопаны обычные деревянные лавочки. На которых в тени деревьев отдыхали люди.
 Так почему же здесь сейчас не сделать всё это? И никто ничего здесь тогда не ломал! Те же лавочки? Почему! Это даже и в голову никому не приходило. Ломать-то зачем? Ведь люди здесь на этих лавочках культурно отдыхали. И взрослые и дети! Приятно было здесь посидеть и самому Кравцову. В тишине и покое отдохнуть жарким днём.
 "А сейчас-то что твориться!- вздохнул в недоумении секретарь,- ломают всё подряд, крушат как варвары. Просто дикость какая-то! Откуда же у них такое, у молодёжи-то нашей. Такая вот агрессия, злость, просто настоящее хулиганство?!". 
 Да и лавочки-то те наши, не то что нынешние, сегодня же просто красота! Удобные со спинками, сиди да отдыхай, читай газеты,книги да и просто в шашки поиграй, не чета прежним лавкам вкопанным в землю. Ножки-то у них теперь какие красивые: узорные и отлиты они все в литейном цехе комбината.
 Кравцов часто ими любовался проходя по скверам Крутого Яра. Да и в новом парке тоже. Тем больнее и обиднее было ему их видеть поломанными. Да и кто же теперь из детворы запоем читает книги? Или же играет в шашки-шахматы ?!
  Совсем другое наступает время - это полного отторжения книги, как таковой. И исчезновения массового общения. Просто идёт настоящий расцвет индивидуализма, мещанства и эгоизма.
 Даже теннисного стола редко когда увидишь во дворах, а спортплощадки во дворах пустеют. В чём же причина? А они-то с друзьями в его детские годы не только эти столы сами делали, но и теннисные ракетки!
 Неужели же наша молодёжь сегодня выросшая в мирное и благополучное время не знает теперь куда свою силу деть? Значит, нужно найти этой их силе выход и применение? Надо!
 "Когда мы росли,- продолжал рассуждать Кравцов,- нам не до баловства было... Избаловали мы молодёжь, ох, как даже избаловали!..".
 Но тут его размышления прервались резким торможением его автомобиля. Василий лихо развернулся их "Волгу" прямо почти у дверей Управления. И Кравцов уже выходя из машины негромко приказал водителю:
 - Езжай в гараж, Василий. Если нужен будешь, позвоню...
 Машина могла понадобиться ему в любую минуту. В том числе и по звонку из райкома. Но и держать её у Управления не было смысла. Гараж-то был рядом и Василий мог её лишний раз осмотреть, что-то в ней поправить-исправить и устранить.
 Тем более, что пока срочных поездок секретарю не предвиделось. Кравцов считал своим долгом присутствовать на всех совещаниях и мероприятиях, проводимых как внутри самого предприятия, так и за его пределами. Он бывал на всех встречах с народом в микрорайонах посёлка, на всех культурно-массовых и спортивных мероприятиях.
 Придавал Кравцов большое значение также своему личному общению с народом, чтобы всегда и непосредственно быть в курсе всех происходящих событий, как на территории комбината, так и в Крутом Яру. Старался держать свою руку на пульсе жизни.
 То есть, иметь своё личное мнение по любому вопросу, касающегося производства или же жизни людей. Потому-то он так часто пользовался машиной и Василий был его  всегда на чеку. Он содержал свой автомобиль в полном порядке.
 Не отрешившись ещё окончательно от своих мыслей по поводу воспитания молодёжи, Кравцов стремительно прошёл тот самый короткий коридор в Управлении предприятия, здороваясь на ходу с идущими ему навстречу людьми. Затем он быстро пересёк свою приемную, успев на ходу поздороваться, улыбнувшись лишь краешками губ, со своим техническом секретарём - Александрой Никитичной Волчковой.
 Отметив при этом, что она изменила свою причёску и сейчас выглядит значительно привлекательнее, чем обычно. Вспомнил, что у неё сегодня день рождения и надо было бы её поздравить, но решил это сделать в конце рабочего дня и тут же исчез в своём кабинете.
 Александра Никитична уже привыкла к такой манере поведения своего нового шефа, так как он ещё до своего избрания первым секретарём успел уже здесь поработать около года заместителем и мало в чём сейчас изменился. В том числе и в своих привычках.
 Конечно же она немного сожалела по бывшему секретарю парткома Владимиру Михайловичу Стрельцову избранного теперь, причём неожиданно для всех первым секретарём одной из партийных районных организаций города. Так что Александра Никитична ещё и не знала как у неё сложатся служебные отношения с Кравцовым.
"Да жаль, что Стрельцов ушёл в райком. Но всё правильно, так должно и быть,-думала она,- кто же откажется от повышения? А мне-то теперь как быть? Придётся опять привыкать к новому начальству...".
 Хотя Кравцов и был уже не совсем новым человеком для неё в парткоме, но всё же она не любила вот этакие неожиданные перемены в своей жизни. Это вносило в неё некий дискомфорт и Александра Никитична не знала каким теперь окажется Григорий Иванович в новой своей роли.
 Так как всем давно известно, что хорошие люди поистине редкость и будет ли Кравцов достойной заменой Стрельцову она сомневалась. Причём это было мнением многих на комбинате. Большие люди на предприятии считали, что в лице Стрельцова они теряют не только замечательного руководителя-организатора, но и хорошего человека. И она была с этим согласна. И то, что он сразу её не поздравил её несколько обидело.
"Вот так бывает всегда,- слышала она порой и такие разговоры,- стоит только лишь  появиться в парткоме у нас хорошему человеку, так сразу его и забирают!..". С Владимиром Михайловичем Стрельцовым она отработала же более пяти лет. На комбинате не только ей, но всем было работать с ним легко и приятно. Он был интеллигентным и культурным человеком, широко и глубоко образованным, знавшим не только производство, но многих людей в цехах.
 Как секретарь парткома он обладал многими замечательными человеческими качествами-достоинствами, потому и имел Стрельцов в коллективе достаточно высокий авторитет уважение. Кроме всего прочего он имел всегда собственный взгляд на жизнь и обладал несгибаемой волей, умело использовал данную ему партией силу.
 Использовал её умело через цеховые партийные организации для мобилизации всех сил трудовых коллективов на выполнение плановых заданий и создание наилучших условий труда на рабочих местах. А это дорогого стоило. Под контролем парткома и под его личным руководством находилась вся хозяйственная и общественная жизнь не только самого предприятия, но и всего Крутого Яра. И даже сам директор Литвинов без совета с ним не делал решительных шагов на комбинате. Хотя и был сам членом обкома партии.
 Правда, уход Стрельцова в вышестоящий орган партийной власти был ни для кого не секрет и чем-то особенным. И не первым случаем в жизни в крутояровской партийной организации. Это случалось довольно часто. Крутой Яр становился как бы своеобразной школой воспитания и выращивания секретарей-руководителей для многих районов города. Как в шутку порой в Туле говорилось: "Крутой Яр становился кузницей наших партийных кадров!". И это было, именно, так. Вот таким образом и оказался Кравцов неожиданно для себя на партийной работе. Заметили его коммунисты комбината и выдвинули его в партком.
 До своего избрания в члены парткома, а затем и в замы, он несколько лет проработал старшим мастером, а точнее механиком в доменном цехе. И неплохо отработал, прекрасно справляясь с своими обязанностями. Вот потому-то его и не сразу отпустили с этой должности пока не подобрали ему достойную замену.
 Конечно же он пошёл в партком не против своей воли, хотя к доменному цеху он прикипел всей душой и своё дело знал хорошо. Почему же тогда пошёл?
 Так это ему и сейчас трудно сказать. Действительно, в цехе его все уважали и зарабатывал он здесь тоже неплохо. А вот на новом месте у него ещё неизвестно как и что сложится?! Просто он на свою беду не умел отказываться от ответственных поручений, когда ему доверяли сложное дело. Он с детства до отказа был наполнен чувством долга. И эта болезнь его была на всю жизнь неизлечима. Да и сам Стрельцов, бывший уже секретарь, ему побещал помочь в работе, а теперь просил занять его место секретаря.
 А он его уважал и не смог ему отказаться. Так что теперь он уже никак не мог ни в коем разе работать плохо. И не только из личного уважения к Стельцову, а просто ещё и потому, что привык делать всё хорошо. И он старался как можно глубже вникнуть в эту работу.
 До своей инженерной должности механика, или старшего мастера доменного цеха, Кравцов руководил бригадой ремонтников в том же цехе. И был тоже в цехе на хорошем счету. Да и в самой бригаде, его долго тоже не хотели отпускать. Хороших бригадиров никогда много не бывает.
 Так что и в новой своей должности заместителя секретаря парткома он тоже не покачал, хотя и опасался вначале занимать этот пост. Ничего осилил это и справился. Справится он и с работой по руководству партийной организацией комбината.
 Кравцов знал себя очень хорошо: он был упрям и работоспособен, умен и умел отдаваться делу целиком. Не успокаивался пока ни достигал своей цели. Кроме того новая его должность во главе парткома поднимала его как бы на новую высоту. С уровня цеха до уровня руководителя всего предприятия. Ему Кравцову теперь уже хотелось попробовать и здесь свои силы. Он не был никогда карьеристом, но работа с людьми увлекала его.
 Большие масштабы деятельности привлекали его. Никто не знал, в том числе и он сам, как сложится его дальнейшая судьба. Но с первых дней он здесь старался показать себя, доказать себе, что он способен и на большее. И это видели все. В том числе и его технический секретарь Александра Никитична. Она чувствовала его силу и это его желание в нём ей нравилось.
 Начинал же Кравцов свой трудовой путь с самых низов, с обычной рабочей профессии - учеником слесаря-ремонтника. И это было на комбинате нормой и  системой. Такой путь был естественен для всех руководителей предприятия без исключения. Как для хозяйственных, так и для партийно-профсоюзных и комсомольских руководителей.
 Собственно говоря точно также строилась и трудовая биография самого директора комбината Литвинова. Начинал он свой трудовой путь на комбинате по окончанию Липецкого металлургического техникума с должности помощника мастера доменной печи. Кравцов же начинавший освоение своей профессии с ученика слесаря, кроме того был ещё и учеником школы рабочей молодёжи. Такое было время, что не всем довелось учится в обычной школе.
 Рано он пошёл работать ещё не окончив десятилетку, потому что ему нужно было помогать материально своим родителям и растить младших их детей. И в этом его водитель Василий напомнил ему его самого. Он точно также работал и учился на вечернем отделении в тульском политехническом институте. Вот потому-то и проникся к нему Кравцов сочувствием и участием, уважением. Отпустил он его сейчас потому в гараж, понимая что тем самым даёт ему возможность лишний раз окунуться в свои учебники.
 Новой своей должности Кравцов уже не боялся. Он несколько привык к ней работая замом. Кроме того доменное дело он знал достаточно хорошо, как и всю производственно-общественную жизнь предприятия. Не первый год в этом коллективе и третий год в парткоме и эти знания всегда неплохо ему помогали в работе с людьми.
 Кабинет секретаря парткома, в который он сейчас вошёл,был довольно большим и вместительным. Если брать его по меркам всего здания Управления, которое было довольно внушительным на вид, трёхэтажным и старинным, архитектуры ещё тридцатых годов, но реконструированным с учётом современных веяний. Так что оно сразу бросалось в глаза при въезде в Крутой Яр.
 Новый же секретарь парткома Кравцов к новому своему кабинету пока ещё не привык. Потому-то в нём он чувствовал себя несколько неловко. Однако же он ничего в нём пока не менял.
 Ещё в дверях,он аккуратно снял с себя лёгкую кожаную куртку, сидевшую на нём безукоризненно по фигуре, модное кепи, того же цвета, шляп он не терпел. И всё это он быстро-аккуратно определил во встроенный в стену-шкаф. И сразу же направился к своему письменному столу, где тут же легко и быстро опустился в крутящееся жёсткое кресло. Не теряя времени приступил знакомиться с документами лежащими у него на столе.
 А перед его письменным столом через всю длину кабинета, почти до самой двери, простирался узкий и длинный стол покрытый зелёным сукном. По обе стороны которого, а также по стенам кабинета, стояли впритык друг к другу красивые жёсткие одинаковые стулья. Того же зелёного цвета.
 Длинный тот стол упирался прямо в небольшой стол секретаря, на котором сразу же из дверей бросались в глаза телефоны разного цвета и формы. Они все находились сейчас со стороны окон, по левую руку от Кравцова. Те телефоны непроизвольно внушали каждому входящему уважение к их обладателю, хозяину этого кабинета.
 Кабинет был светлым и чистым, подоконники двух больших окон украшали цветы. Над столом секретаря висел небольшой талантливо написанный портрет Ленина, а по стенам висело несколько живописных работ местных художников с видами посёлка. Всё это было наследством прежнего секретаря Стрельцова.
 Картины же самому Кравцову нравились. В том числе и портрет Ленина. Они создавали здесь неофициальную обстановку. И этого он не хотел менять. Как впрочем и цветы. Он заботливо к ним относился и следил, чтобы они были вовремя политы.
  А вот к телефонам Кравцов пока что не привык, хотя и бывал здесь нередко будучи ещё замом. Прежний свой кабинет он тоже не забывал. Случалось по привычке заходил неожиданно для себя в него, прежде чем попасть в свой кабинет.Кабинеты были прямо напротив друг друга,дверь в дверь,через приёмную.
 И там Кравцов за бывшим свои столом видел вдруг своего зама Володю Ковалёва. Молодого и энергичного, никогда не унывающего спортивного вида молодого человека лет тридцати. Ковалёв быстро поднимался ему навстречу и начинал докладывать о выполненной работе не дожидаясь вопросов секретаря.
 Кравцов же пока ещё не составил своего личного мнения о нём, но его с первого дня знакомства поражала вездесущность своего зама и его пробивные способности. Он находил самые неожиданные пути в достижении цели. А также секретаря удивляла его умение выступать перед любой аудиторией.
 Кравцов понимал, что эти его качества важны в работе и должны быть присущи партийному, профсоюзному и комсомольскому работнику, сам же он этими качествами не обладал. И потому немного завидовал ему. Кабинет зама был намного меньше нынешнего Кравцова, но он ему казался уютнее и роднее, потому что он к нему привык. Ему казалось, что и он дарил ему силы и хорошее настроение.
Однако же, он не зашёл сегодня к своему заму, посчитал, что прежде чем делиться с ним своими мыслями-идеями или же давать какие-то указания нужно тщательно их самому обдумать. А возможно, до того нужно поинтересоваться мыслями своего зама по поводу услышанного им в Совете директоров.
Секретарь собирался пригласить к себе своего зама в кабинет и здесь поинтересоваться у него более подробно о проводимой партийной организацией воспитательной работе в цехах и по месту жительства.
 И это казалось ему правильным. Совсем недавно Ковалёв работал инженером-энергетиком на теплоэлектростанции комбината, но в его послужном списке уже была недолгая работа секретарём комитета комсомола предприятия. А значит, что имелся и некоторый опыт такой работ. Вот его-то опыт и хотел использовать Кравцов в воспитательной работе с молодёжью, а потом уже и делится своими мыслями-идеями. Не в его правилах было принимать скоропалительные решения, без учёта мнения своих подчинённых.
 Окинув взглядом теперь уже свой кабинет Кравцов отметил, что всё здесь в должном порядке. В том числе,и его рабочий стол. Он любил порядок и чёткость во всём, в любой ситуации, в любом деле даже в мелочах. И эта привычка к порядку была  выработалось в нём ещё с детства,со школьной парты. Не говоря уже о том, когда он руководил бригадой или же будучи механиком цеха.
 Кравцов чётко знал, что от его лично работы и подчинённых ему людей зависит надёжность всех доменных печей и работа всего коллектива комбината. И это чувство ответственности не оставляло его никогда. Тем более на посту секретаря парткома с правами райкома. Так что его отношение к делу, его требовательность и были востребованы в коллективе полностью, широко известны на всём комбинате, что не могло не вызывать к нему должного уважения со стороны коллектива.
 И это было тоже одной из причин его единогласного избрания в партком. Люди ему доверяли и он оправдывал их ожидания. Они доверялись ему, как человеку слова и дела, хорошему организатору производства понимающего рабочего человека и чувствующего каждого их них.
 Потому-то среди работяг да и у высшего начальства на комбинате против его кандидатуры возражений никаких не было. Только вот в доменном цехе с ним никак не желали расставаться, терять знающего специалиста. Вот и сейчас, несмотря на всякие там сомнения-размышления, Кравцов мимоходом отметил, что всё на его столе в полном порядке. Хотя там было много чего И всякого: служебная документация, какие-то справочники,газеты и журналы, брошюры. И ещё что-то ему видимо сегодня нужное- в толстой папке-скоросшивателе.
 Но всё это было сложено в таком идеальном порядке, что и намека не было на какой-либо беспорядок. Всё лежало предельно чётко и аккуратно. Кравцов любил порядок, был щепетилен во всём. Прежде всего, что касалось дела. И Александра Никитична всё это успела отметить, когда он был ещё заместителем. А теперь-то  вот она и вдвойне старалась, тщательней следила за порядком на его столе.
 Просмотрев бумаги секретарь остался ими доволен. Затем что-то быстро записал в свою записную книжку, быстро что-то подписал, кое-что отложил в отдельную папку и  убрал в стол. А тут он вдруг одним резким и быстрым движением руки взял очередной номер местной газеты комбината, под названием «Калининец». И начал внимательно его читать. Он искал материал о жизни молодёжи комбината.
 С некоторых пор как в редакции появился новый молодой литературный сотрудник Сергей Гончаров газета словно бы ожила, стала намного острее и интереснее, разнообразней по тематике, затрагивающей все стороны жизни не только комбината, но и всего посёлка.
 Однако же вот этакое её изменение не всем понравилось! В том числе и самому директору комбината Литвинову. Она в критике не стеснялась и перестала быть осторожной, затрагивала всех без исключения. Порой, она не боялась высказываться и в его адрес и лично в адрес директора комбината.
 Литвинов терпел, но всё чаще и чаще ему намекали директора других предприятий, не только Крутого Яра, но и Тулы, что слишком уж он мягок и либерален, не пора ли ему приструнить свою газету?
 Неприязненное отношение к газете среди отдельных начальников комбината стало проявляться в язвительных насмешках над ней, в том числе и в обзывании её "газетёнкой". Так что многие старались искать в ней "блох", то есть: ошибок, неточностей, опечаток и всего прочего, чтобы отомстить за критику в их адрес.
А это требовало, как теперь понимал Кравцов, с его стороны не только защиты газеты от критикуемых ею начальников, причём с большой властью и возможностями, но и значительно более строгий контроля над ней самой газетой со стороны парткома. Как над печатным своим органа.
 "Калининец" хоть и являлся органом партийной организации комбината, но ещё она была органом профкома, комитета комсомола, и самой администрации комбината. Однако же первым в этом перечне, напечатанном под названием газеты, стояли слова:" Органом партком". Что нередко секретарь и указывал редактору.
 Взглянув сейчас на первую страницу газеты Кравцов остался ею доволен, как и всем очередным её номером. Выглядела она солидно.Ему нравилось, когда газета открывалась крупным и выразительным снимком.И сейчас,с первой её полосы, на него устремлён,прямо в упор, взгляд горнового. Горновой был снят в этом номере крупно и в упор, взгляд его был дерзкий.
 Он стоял в полуобороте к читателю и на первом плане, на фоне извергающейся из печи огненной лавы. А чуть-чуть вдалеке работали и другие горновые. Прямо у жёлоба по которому потоком шёл метал в чугуновозные ковши. Горновой был жилист и худощав, молод и крепок. Откинув вверх своё защитное забрало из огнеупорного стекла он с какой-то неодолимой силой глядел прямо в глаза секретарю.
 Как бы говоря:"А ты бы так смог бы?". Кравцов с трудом выдерживал этот взгляд. "Хороший снимок"- подумалось секретарю. Он знал этого горнового. Видел не раз его не только в работе, но и слышал его на рабочих собраниях. Когда задавал он не стесняясь прямые и острые вопросы начальству любого уровня. Этот горновой знал себе цену и своему труду.
 "Да,- подумалось тут секретарю,- они-то по праву считают себя настоящими металлургами...". И ему вдруг захотелось назад в свой цех, к своим доменным печам. Но он понимал,что обратного хода ему уже нет. И он будет биться до конца на доверенной ему должности.
 В то же время он подумал и о том: "А вот сейчас-то, после годового отсутствия в цехе, сам-то он Кравцов, не отвык ли он от тяжёлой физической работы? Смог бы он теперь каждодневно из года в год трудиться у доменной печи!". Вот этого-то он не знал.
 Как и не знал раньше всей тяжести работы с людьми. Здесь тоже работать было не мёд. И эта работа тоже не каждом по плечу. Пробежав глазами материалы под этим снимком секретарь остался и ими доволен. Как впрочем и всем содержанием и оформлением этой полосы.
 Газета бросалась в глаза, она притягивала к себе взгляд. Кравцов продолжил своё чтение. Газету, кроме этого снимка, также открывала большая редакционной статьёй о производственной жизни предприятия за истекшую неделю. Статья, как бы и определяла основную её направленность, расставляла все акценты в ней. Пробежав бегло статью Григорий Иванович отметив неплохой стиль её изложения и саму суть  существующих проблем.
 Заводскую жизнь он знал достаточно хорошо, так как сам много лет отработал на комбинате. Знал как его историю, так и все нынешние его успехи и проблемы. И потому секретарь остался вполне доволен поставленными в статье задачами.Затем его внимание переключилось и на другие,расположенные здесь же,материалы. Все они рассказывали о достижениях предприятия, задачах и проблемах комбината. Далее уже шла информация по различным его подразделениям и непосредственно с рабочих мест.
 Было немало здесь также и критики,  секретарю это понравилось.Критика снизу всегда бывает на пользу делу. Кое-что он и здесь вносил в свою записную книжку. Первая страница также информировала и о том, что предстоит сделать коллективу предприятия в самые ближайшие дни. Слева же от читателя сверху донизу протянулась здесь длинная колонка с краткими рапортами-отчётами о работе цехов и отделов за неделю.
 И это секретарю тоже понравилось. Такая информация позволяла не только начальству,а и всем работникам комбината  знать положение дел в каждом цехе, отделе, на каждом производственном участке.
 Кравцов пробежал всё это глазами и остановился на большом материале в самом низу полосы. Подвалом шла большая статья из технического отдела о предстоящем техническом перевооружении комбината. Изложена она была доступным языком, в ней рассказывалось о внедрении в жизнь новинок технологии. Так что вся эта первая полоса была занята, как и положено, сугубо производственной тематикой.
 Здесь же секретарю подумалося о том, что было бы неплохо оживить эту страницу рассказом о каком-нибудь работнике комбината. А то несколько скучновато. Впрочем, он редко вмешивался в дела редакции. И это он посчитал не столь существенным.
 Ознакомившись же полностью со всеми опубликованными здесь материалами Кравцов остался ими вполне доволен. Однако же, отложив газету в сторону, он ещё долго подумывал о том, что пора бы газете более подробно рассказать о распространении на комбинате опыта завода "Динамо" по организации бригадной формы труда с использованием коэффициента трудового участия каждого члена бригады.
 Хотя он сам как секретарь парткома и как бывший бригадир да ещё и механик цеха не очень-то и понимал во что всё это может вылиться. Не вызовет ли это новшество, вместо роста производительности труда, разобщённость в бригаде? Не нарушит ли оно единство и целостность бригады, как дружного и спаянного коллектива?
 Однако, все вокруг только талдычат сейчас про развитии демократии в стране и ликвидации уравниловки при оплате труда.Все газеты пестрят ныне заголовками про КТУ. Но вот как это всё выглядит на практике? Как?! Кто теперь главный в коллективе: совет бригады или же сам бригадир? И как это может сама бригада оценить вклад каждого в общий их труд? Не будет ли тут много всего субъективного?!Не приведёт ли это её к развалу?
 Вот какие мысли тревожили секретаря. Можно, конечно, учитывать мнение совета бригады, но решать-то всё-таки должен сам бригадир. Иначе зачем он нужен тогда в бригаде, когда всё за него будет решать совет? Не пойдёт ли бригадир на поводу у бригады.
 И тогда его роль будет обесценена, а это значит, что будет полная анархия в бригаде и в ней расцветёт панибратство. Такие новые формы организации труда очень беспокоили секретаря: не окажутся ли они полной профанацией, фикцией-пустышкой? Впрочем это была сфера деятельности на комбинате отдела организации труда и научного управления, а также и профсоюза по развитию соцсоревнования.   
 Вновь Кравцов, после небольшого раздумья, сделал отметку в своей записной книжке: "Нужно на ближайшем парткоме заслушать: как это дело идёт у нас на комбинате?".
 Секретарь привычным движением руки поправил чуб, чуть сползавший на лоб, и развернул газету.У секретаря были красивые  аккуратно постриженные чёрные как смоль волосы. Вот только чуб его был непокорным и мешал ему читать. Он вновь его откинул резким движением головы. С газетного разворота чёрным шрифтом ему в глаза ударил заголовка: «КОМУ НУЖНА ТАКАЯ РАБОТА?».
 "Вот это да!- усмехнулся Кравцов,- опять что-то резко критическое. Кому-то это тоже очень не понравится...". И секретарь углубился в чтение заинтересовавшей его заметки. Она была небольшой, но довольно ядовитой, подписанная почему-то не автором,а целой группой: «Рейдовая бригада газеты «Калининец».
 "Неужели сдрейфил",- подумалось секретарю,- да испугался?"- он не сомневался, что это дело рук Сергея Гончарова. Так почему же, всё-таки, "рейдовая бригада"? Раз написали сообща, так нечего и бояться ставить свои фамилии!
 Он снял трубку одного из своих телефонов и позвонил в редакцию:
 - Эльвира Кузьминична, здравствуйте,- обратился он к редактору газеты Орловой,- скажите мне кто это написал статью под подписью "Рейдовая бригада"?
 - Там что-нибудь не так, Григорий Иванович?- заволновалась редакторша,- мы всё ещё раз перепроверим...
 - Нет-нет, я не к тому,- поспешил успокоить её Кравцов,- я только что начинаю читать этот материал. Но скажите-ка мне, пожалуйста, почему нет фамилий членов рейдовой бригады?
 Эльвира Кузьминична замешкалась, пытаясь извиниться и тут же призналась:
 - Это моя вина, Григорий Иванович.
 - Так вот я вас попрошу, чтобы этого больше не было...- и положил трубку.
 Кравцов было уже совсем решил, что это было написано всё тем же молодым журналистом, которого все на комбинате почему-то запросто назвали Серёжей. И то что эту заметку написал именно он от имени всей рейдовой бригады Кравцов после своего звонка редактору теперь нисколько не сомневался.
 Вот только он не мог понять: постеснялся ли тот поставить свою фамилию или же н этого испугался? Может быть, он ещё и не придумал себе псевдонима?! Так многие сейчас делают. Кравцов знал, что есть такая сегодня мода у журналистов подписываться вымышленным именем. Да и есть ли на самом деле в жизни комбината такая рейдовая бригада?
 Звонок секретаря парткома не мог не насторожить и не взволновать Эльвиру Кузьминичну. Она как бы и растерялась вначале, что сразу признала свою вину. Она же знала и понимала, что у самого Сергея собирать все подписи от всех членов рейдовой бригады у него совершенно не было времени. Как раз его вызвали на воинские его сборы.
 В результате, все написанные им материалы, естественно, оказались в руках самого редактора. Некогда тогда было Сергею с ними разбираться и он отдал их всей кучей редактору. Так что и доля её вины в том была тоже не маленькая. Ведь она про тот его рейд и членов этой бригады попросту не знала. Всё это было организовалось им Гончаровым неожиданно и спонтанно. В связи со сложившимися обстоятельствами.
 И про рейд она о узнала лишь постфактум, когда он был уже осуществлён и описан Сергеем. На такие проделки Сергей был скорый. Но и долго тот рейдовый материал в столе она тоже держать не могла, иначе он устареет.Вот и пошёл тот рейд в номер с подписью "Рейдовая бригада".
 Однако же и Сергею теперь уже было несдобровать. Не избежать ему от неё наказания. Разве он не мог сразу подписать все фамилии его членов бригады? Или же поставить свою. Это злило Элеонору Кузьминичну и она мысленно ругала не только его, но и себя тоже за эту оплошность.
 И ей сейчас казалось, что это было сделано им не случайно, а со смыслом. Хотя и в без такой подписи ничего страшного тоже не было. Может быть члены бригады и не желали обнародовать свои фамилии? Но в рукописном-то оригинале они должны были  быть? Но их там не было.
 Главное-то, чтобы все факты были настоящие, а за их достоверность Сергей должен отвечать в полной мере. И вот этого-то она тоже не знала. Звонок секретаря наводил её на мрачные мысли.
 К ней в редакцию газеты комбината этот самый Серёжа пришёл работать намного раньше, чем Кравцов был избран в партком. И потому в обсуждении кандидатуры Гончарова на должность корреспондента газеты Кравцов участия не принимал.  Принимала его на работу в редакцию лично она сама, но с подачи прежнего секретаря парткома Стрельцова. И даже этой его личной рекомендации было ей недостаточно, так как ей нужен был человек умеющий добывать материал и интересно писать. Она так и сказала Стрельцову и тот с ней согласился.
 Поэтому Гончаров проходил трёхмесячную проверку выполняя задания редакции. Причём такую же проверку проходили ещё два кандидата и Сергей среди них оказался лучшим. До сих пор он оправдывал её ожидания.
 Кравцов же был знаком с Гончаровым пока что по газетным его статьям и заметкам. И он тоже оценивал его работу вполне положительно, хотя как ей показалось, что новый секретарь несколько завышает значение и роль газеты в жизни коллектива да и всего Крутого Яра. В том числе и Сергея, как корреспондента. Это чувствовалось по его вниманию к газете и к каждому её сотруднику на еженедельных оперативных совещаниях в парткоме работников его аппарата.
 И в этом Элеонора Кузьминична не ошибалась. Кравцов считал, что газета "Калиненец" не просто информирует читателей о происходящих событиях на комбинате и в посёлке, но и выражает своё отношение к ним. И он опасался, что они могут расходиться с мнением не только руководства завода, но и самого парткома. Потому новый секретарь с таким вниманием следил за каждым публикуемым в газете материалом.
 Да, неплохо проявил себя Сергей в работе. И это Кравцову нравилось, а чуть позже познакомившись с личным его делом убедился, что он вовсе и не новичок на комбинате. Секретарь понял, что именно такой ему нужен человек в газете. Более десяти лет Гончаров уже отработал токарем в ремонтно-механическом цехе, где в своё время был признан лучшим молодым рабочим комбината. А по сему и был награждён за высокие производственные показатели значком Министерства чёрной металлургии СССР и ЦК профсоюза рабочих металлургической промышленности "Отличник социалистического соревнования чёрной металлургии СССР". И это для двадцати трёхлетнего молодого человека довольно высокая награда.
  Кроме того Гончаров активно занимался спортом, защищая спортивную честь предприятия и всего посёлка. От комсомола комбината принимал участие в шефской работе по привлечению ребят к занятиям спортом в одной из школ Крутого Яра. Это тоже нравилось Кравцову.
 Но более того нравилось ему то, что Гончаров без отрыва от производства успешно окончил историко-филологический факультет Тульского пединститута и неплохо прошёл педагогическую практику в двух школах посёлка и был уже готов там работать в этой профессии. Но тут как молодой коммунист был привлечён парткомом, через цеховую партийную организацию, к работе в заводской газете. И неплохо себя показал.
 главное же здесь было то, а это Кравцов чувствовал, что эта работа Гончарову нравилось! Проверку на журналистские способности он прошёл уверенно в течении не только испытательного срока, но и всего времени работы в редакции. О чём и доложила новому секретарю парткому Элеонора Кузьминична при личном собеседовании.
 И ныне, а этого было никак не заметить, Сергей показывает всё возрастающую свою активность не только в работе газеты, но и в жизни предприятия и посёлка. Однако же, это не всем нравилось. Но вот сам секретарь лично им был пока что доволен. Не имел к нему никаких претензий, хотя близко с ним ещё не был знаком. А теперь он хотел с ним более основательно познакомиться и в самое ближайшее время.
С первых же дней работы в парткоме Кравцов внимательно следил за публикациями в  газеты. В том числе и за подписью Гончарова. Потому-то его и удивила бесфамильная подпись под материалами рейда. Это было не в манере молодого журналиста. Непроизвольно Кравцов отмечал постоянное его присутствие на всех проводимых на комбинате или в посёлке мероприятиях. На различных совещаниях. Часто сталкивался он с ним на доменных печах и в цехах комбината, на самых его отдалённых участках.
 Но вот сегодня-то на Совете директоров его почему-то он не увидел? Почему?! И это тоже было отмечено в его записной книжке. Продумав сейчас про всё это Кравцов начал с ещё большей заинтересованностью знакомится с материалами рейда:
 «Восьмой год идёт реконструкция литейного цеха,- сообщалось в той заметке,- но и сейчас трудно даже сказать, когда она будет закончена. Если дела на этой стройке будут идти также, как и сейчас, то будет совсем плохо.
 В прошлом году коллектив отдела капитального строительства комбината с трудом выполнил свои обязательства по строительству этого объекта. Не лучше идут дела и в этом году. Прошло восемь месяцев этого года, а на объекте мало что изменилось. До конца года отделу запланировано освоить на строительно-монтажных работах 200 тысяч рублей, а освоено лишь около 80.
 Это крайне недостаточно, чтобы выполнить план. Графики которые разрабатывает производственный отдел ОКСа систематически срываются. В чём же причина такого положения? Причин много и они нескончаемы. Прежде всего это отсутствие рабочей силы. Вместо 14 рабочих на строительной площадке работают всего семь человек, вместе с мастером Коньковым…».
Секретарь поднял глаза к часам, висевшим над дверью кабинета, и в них можно было прочитать сильную его усталость. Этот объект тоже не выходил из поля его внимания. «Сколько же ещё сил потребует вот эта столь затянувшаяся реконструкция?»,- с досадой подумал он. Тем более,что она была жизненно необходима для комбината.Кроме того, он боялся сегодня опоздать на директорскую оперативку, где обязательно будет рассматриваться и этот вопрос. А перед тем он хотел ещё побывать в заводской столовой, где немного перекусить.
 Однако времени было ещё достаточно. Кравцов вздохнул и продолжил чтение. Заметка его заинтересовала, но не прибавила оптимизма. Вот что было в той заметке:
 «Из-за неповоротливости заместителя директора комбината по коммерческим-финансовым вопросам Петровского,- читал дальше он,- и ему подчинённых структур, на строительную площадку несвоевременно доставляются стенные панели, плиты перекрытия, монтаж которых и сейчас можно было бы вести полным ходом. Местное управление «Центрметаллургремонта» должно было бы изготовить металлические фермы для строящегося цеха, но работа идёт медленно, вяло.
 Отдел главного механика нашего комбината слабо контролирует их изготовление и неизвестно когда готовые фермы будут доставлены на строительную площадку. Систематически зам. директора  М.И.Петровский и инженер по оборудованию К.Д.Крайнев не выполняют решения оперативных совещаний по реконструкции. На месте существующего склада кислорода должна быть установлена вентиляционная камера, но по их вине площадка не освобождается…».
 Секретарь вновь прервал чтение и решил: «Если не сможет это дело быстро решить сам Литвинов, то придётся его вместе с другими заслушивать на парткоме. Как директора и коммуниста...". А вот этого Кравцову никак не хотелось. Слишком уж хорошо он знал директора и уважал его за деловую хватку. Но без этого, видимо, никак обойтись нельзя.
 «Быть может наша пресса на него чуть-чуть подействует?- усмехнулся Кравцов,- и он их всех сам подстегнёт?…». Но у секретаря на это была слабая надежда. Не тот человек Литвинов, чтобы бояться критики своей собственной газеты. И секретарь прочёл окончательные выводы рейдовой бригады в этом критическом материале:  «За прошедшие годы реконструкции совсем устарел проект цеха. Морально устарело всё приобретённое оборудование. Проект нуждается в полной корректировке.   
 Однако до настоящего времени по вине начальника проектного цеха И.В.Кадаева, нет договора с филиалом Гипромеза на выполнение этих самых работ. Спрашивается: кому нужна такая работа и кому нужен этот цех?! А ведь в своё время комбинату стоило немалых трудов добиться разрешения на его реконструкцию. Главным основанием для её проведения были тяжёлые условия труда литейщиков. Помнит ли об этом сам начальник литейного цеха Д.Б.Лапшинов, который равнодушно пока взирает на всё у него происходящее на глазах?».
 «Да,– утвердился в своей мысли секретарь,– тут нужно обязательно обсудить эту заметку не только в коллективе литейного цеха, но и совместно со всеми причастными к реконструкции лицами. Причём до парткома. Понять, что же делать с реконструкцией? Но сначала нужно ещё поговорить и с самим директором: что же он собирается сам предпринимать? А редактору надо всё-таки сделать нужно нагоняй: где же здесь фамилии членов рейдовой бригады! Получается,как анонимка?!».
 Взгляд секретаря стал более жёстким. Но ненадолго. Его потеплела заметка с другой полосы, где говорилось следующее:
«В соответствии с Постановлением ЦК КПСС «О подсобных сельских хозяйствах предприятий, организаций и учреждений» и вышедшим затем приказами Министерства чёрной металлургии, а также постановлениями Тульского обкома КПСС, на нашем предприятии организуется своё подсобное хозяйство, включающее свиноводческий комплекс 1000 голов, теплично-овощное хозяйство с площадью в полтора гектара.
 Строительство ведёт отдел капитального строительства предприятия. В текущем году должно быть освоено 177,8 тысяч рублей. По решению Привокзального райисполкома на строительство привлекаются рабочие предприятий, расположенных на территории Крутого Яра.
 По проекту сооружается высокомеханизированный свинарник, а также участок приготовление корма и его раздачи, которые, как и другие технологические процессы, будут полностью механизированы.
 На предприятие уже сейчас завозится оборудование для кормоцеха. При полном освоении комплекс будет производить ежегодно 120 тонн свинины. Вся продукция комплекса поступит в систему общественного питания нашего предприятия и в поселковые столовые.
 На предприятии начата работа по созданию тепличного хозяйства. От бытовок доменного цеха к территории будущих теплиц уже прокладывается теплотрасса. Тепличное хозяйство должно ежегодно производить для трудящихся нашего предприятия не менее 176 тонн огурцов, 52 тонн помидоров и 31 тонны лука.Сергей Гончаров». 
 «Вот это хорошо,– отметил секретарь, задумчиво глядя в окно кабинета, где за заводскими воротами он видел возвышающиеся доменные печи,– людей кормить нужно и не только одними идеями да призывами к производительному труду. Но и хлебом насущным. Хорошо бы ещё нам стадо коров бы завести, голов бы так на 150, тогда бы и молоком мы были обеспечены, а не только мясом...". Нехватка продовольствия сказывалась и на семье Кравцова. "И об этом тоже нужно обязательно с директором переговорить»,- решил он. Вопросов для обсуждения на парткоме набиралось много. Но не успел секретарь так подумать, как раздался звонок прямой его связи с директором комбината. Он поднял трубку и услышал:
 – Григорий Иванович, ты не свободен сейчас? Если свободен, то поднимись ко мне минут на пять, нужно кое-что обсудить…
 Секретарь встал из-за стола, быстро пошёл к двери: "Видно что-то случилось срочное?"- забеспокоился он. В своей приёмной он на ходу  бросил своему секретарю Александре Никитичне:
 - Я у директора…
 И легко взбежал на второй этаж, где и располагался директорский кабинет. Войдя в приёмную значительно большую, чем у него самого, он поздоровался с секретарём директора и спросил на ходу, уже открывая первую дверь директорского кабинета:
- Нина Семёновна, Михаил Ильич у себя?..
 В ответ та утвердительно кивнула головой.
 Кравцов стремительно вошёл в кабинет, который был опять же значительно большим, чем у него, но почти также обставлен. Только столы были более массивными.
 Директорский же стол стоял у дальней стены, отдельно от большого общего стола, метрах в двух-трёх от него и чуть наискосок. К письменному столу директора примыкал совсем небольшой, лёгкий, почти что журнальный столик со стульями по обе его стороны. Напротив друг другу.
 Именно на них на всех совещаниях обычно сидели напротив друг другу секретарь парткома и председатель профкома. А если кого-то из них не было, то и главный инженер. Секретарь парткома быстро, иначе он не мог ходить, пересёк большой кабинет и опускаясь на стул перед небольшим лёгким столиком:
– Михаил Ильич, я только что прочёл свежий номер нашей газеты и решил, что пора покончить нам с реконструкцией литейного цеха. Пора нам и партком собирать, принять на нём серьёзные меры воздействия. Нельзя же дальше терпеть такую вот плохую работу, пора ставить нам ещё раз в повестку дня вот этот серьёзнейший вопрос. Сколько же можно терпеть?!
 – Да читал я читал,.. твою рейдовую бригаду. Всё правильно там написано, всё верно. Всё это мы с тобой тоже хорошо знаем, каждую пятницу здесь вот у меня обсуждаем. Но ты-то сам знаешь, что наиважнейших задач у нас уйма и во,..–директор поднёс ладонь к подбородку.– Но ты-то прав, конечно, прав. Нужно принимать меры. Завтра же всыплю всем по первое число, а вот начальника цеха, наверное, сменю.И
 Нужен более настойчивый и пробивной человек. Но я тебя не за тем пригласил. Где у тебя сейчас этот твой Гончаров, писатель?
 -Да на сборах он запасников, так мне доложили. Я тоже ему всыплю со своей стороны: раз пишешь такие критические заметки, рейды проводишь-организовываешь, так будь добр и фамилии свою ставить! И членов рейдовой бригады. Я с ним ещё разберусь.
Много он там ещё чего написал. Но есть немало и интересного. Вот, к примеру, о подсобном хозяйстве. Я так вот думаю, Михаил Ильич, а не завести ли нам ещё и коров голов поболее сотни? Вместе бы со свинарником? Так это ведь и молоко будет и мясо?
 – Не торопи меня Григорий Иванович, не торопи. Всё будет. Это всё, однако, только в перспективе. Дай срок, пока нам со свиньями разобраться… А я вот за чем тебя пригласил, на читай...
  И он подал ему небольшой распечатанный синий конверт с письмом:
 - Это по твоей части…      
 Кравцов удивлённо поднял глаза на директора и начал читать. Михаил Ильич со стороны наблюдал за меняющимся выражением лица секретаря. Содержание письма он УЖЕ знал. В нём говорилось, что коммунист и работник партийной печати Сергей  Гончаров просто безобразно ведёт себя в семье И совершенно не помогает жене в быту. Агрессивен и занимается рукоприкладством. И этаким своим поведением он позорит высокое звание коммуниста.
 Почитав всё это Кравцов вновь поднял на директора удивленные глаза:
 – А почему письмо к вам сюда, а не в партком? Просто я в шоке: работает он вроде бы ничего, хорошо и с азартом. И в общении он, этот довольно приятный молодой человек, вежлив и культурен, коммуникабелен, покладист и добр, с интеллектом! Ну просто, как гром среди ясного неба, Михаил Ильич! Чего-чего, а этого-то не ожидал...
 И Кравцов развёл руками.
 – Ну, видишь ли, в жизни всякое бывает. Чужая душа потёмки,– усмехнулся в ответ ему директор,- мы с тобой руководители и должны знать всё про своих людей. А если надо, то и воспитывать. Слышал, что сегодня рассказал начальник милиции?
 Кравцов утвердительно кивнул головой.
 - Вот так-то. А почему письмо не в твой адрес, а в мой, так это пишет мне мой хороший знакомый Василий Иванович Сизов. Человек уважаемый и заслуженный педагог, орденоносец. Коммунист, каких мало.И мне-то очень неприятно перед ним, что это у нас на комбинате случилась такая вот у него беда. Разберись ты, пожалуйста, с этим Гончаровым. Поговори да и уладь, если можно? В семьях-то всякое бывает, но коммунисту так вести себя, конечно, не к резон...   
 – Хорошо,– кивнул головой озадаченный секретарь, уже направляясь к двери. Ещё находясь под впечатлением этого письма Кравцов торопливо сбежал по широкой лестнице на первый свой этаж. И не входя в свой кабинет попросил секретаря Александру Никитичну пригласить к нему редактора газеты комбината Элеонору Кузьминичну Орлову.
 Не прошло и пяти минут, как Орлова была в кабинете секретаря. Это была пожилая женщина небольшого роста и довольно полноватая, но с волевым строгим лицом и проницательным взглядом. Лицо её было встревожено, однако же оно хранило холодное спокойствие.
 Она понимала, что вызовы к секретарю в партком не всегда кончаются поздравлениями. Но Орлова умела выходить с честью из всяких переделок. Элеонора Кузьминична вошла в кабинет и твёрдо сказала:
 – Я слушаю вас, Григорий Иванович!
 Секретарь поднялся и пригласил её сесть:
 – Проходите, пожалуйста, Элеонора Кузьминична. Садитесь ко мне поближе, разговор у нас может быть пойдёт долгий. Сказав это секретарь улыбнулся и помолчал, чтобы снять некое своё напряжение и собраться с мыслями.
 Сев прямо напротив него Элеонора Кузьминична внимательно всматривалась в его лицо и ждала начала разговора. Одновременно прикидывая в уме: за какие такие провинности она могла бы оказаться сейчас в этом кабинете. Про рейдовую бригаду они же переговорили.
 Так что же ещё? Обычно все указания и пожелания давались здесь в этом кабинете по утрам в понедельник на аппаратном совещании у секретаря. Но сегодня-то был четверг, то есть день выхода газеты и доставки её читателям. И здесь-то тоже можно было ожидать всякого.
 Секретарь помедлил, очевидно не зная с чего начать такую вот щекотливую тему. И наконец осторожно спросил:
 – Как вам работается, Элеонора Кузьминична? Не тяжело ли?
 Лицо редактора слегка побледнело, в голове промелькнула мысль: «Уж не на пенсию ли он меня готовится провожать?».
 Это было ей очень даже некстати. Она жила одна без мужа.Учила двух своих дочерей в институте. Муж у неё давно умер. И она тут же задала секретарю встречный вопрос:
 – А что Григорий Иванович есть претензии?
 – Ну нет-нет, что вы. Особых претензий нет. А вот скажите-ка мне: как вы оцениваете работу вашего молодого литературного сотрудника Сергея Гончарова?
 Элеонора Кузьминична поёжилась, почувствовав в этом вопросе какую-то каверзу или же скрытую угрозу. Она лихорадочно думала: как ей лучше ответить?
А.Бочаров.
2020