О кошмарах вслух не говорят. Глава 1

Шум машин давит на голову, а хлюпающие звуки из-под их шин, мешающих грязь, режут ухо. Держась в тени высоток, я подстраиваюсь под быстрый шаг парня, идущего впереди меня. Ледяной ветер поздней осени норовит распахнуть подол моего пальто и забрать последние частички тепла в это промозглое утро, отчего я почти перехожу на бег.

Минуя кварталы, мы выходим в центр города, окружённый высокой железобетонной стеной. Мощная каменная табличка у подобия ворот сухо вещает:

Академия имени Нила Морима Делона. Ты призван, чтобы защищать.

Я достаточно близка, чтобы услышать едкое фырканье парня, бросившего мимолётный взгляд на табличку. Скрыв усмешку в воротнике пальто, я вслед за ним показываю пропуск в миниатюрную камеру, сверкающую зелёным лучом из стены. Не издав ни единого звука, тяжёлые ворота раздвигаются и пропускают нас на территорию.

Я уже бывала здесь, но масштабы Академии заставляют немного сбавить шаг и вновь оглянуться. Невозможно охватить взглядом того пространства, которое отведено для этого места. Череда спортивных площадок, оборудованных всевозможными тренажёрами, тянутся одна за другой по обе стороны от дороги, ведущей к внушительному зданию Академии. Мы пришли задолго до начала церемонии, но уже сейчас, ранним утром, идут тренировки. Я смотрю на ровные шеренги будущих наёмников, перед которыми властно возвышался полураздетый мужчина. Его оголённая спина выделялась теплотой оттенка на фоне серого пейзажа, и, если приглядеться, можно было заметить пар, исходящий от его разгорячённого тела. Мужчина тряхнул русой головой, и я отвернулась прежде, чем наши взгляды пересеклись.

Парень впереди меня уже скрылся за блестящими дверьми здания, а я замерла на ступенях и, не удержавшись, обернулась. Я видела, как тяжёлые ворота вновь отодвигались, пропуская новоприбывших. На таком расстоянии они казались маленькими оловянными солдатиками. За внешними стенами на сером небе чернели верхушки домов — и это всё, что я смогла увидеть. Частицы того мира, от которого я отказалась. Повернув голову, я кинула взгляд в сторону мужчины, командующего учениками. Они оккупировали площадку и выполняли сложные упражнения, а их надзиратель вальяжно расположился на верху швейцарской стенки. Его голова была повёрнута к зданию Академии, в то время как ученики копошились за его спиной. Глубоко вздохнув, я проскользнула внутрь.

***

— Не сомневаюсь, вы хорошо изучали историю нашего государства в Учреждениях. Тем не менее, сейчас вы повторно прослушаете весь курс. Не пренебрегайте этой информацией. В стенах Академии вы узнаете то, что будет вас шокировать и вгонять в ужас. Однако именно это откроет вам глаза на мир, в котором вы живёте, который, как вам кажется, вы прекрасно знаете. Завтра вы поймете, что ошибались.

Я наблюдаю за плавными движениями Руны, пока она вещает о трагедии, случившейся пятнадцать лет назад. Пажинская — преподаватель истории и лучший стратег времен Затишья. Волосы женщины цвета коры тёмного дуба забраны в низкий пучок; губы, подведённые матовой помадой, бросают каждое слово чётко и резко; ясные глаза пронзают бедолаг с первых мест колющим взглядом. Несмотря на свои кукольные размеры и довольно миловидное личико, власть этой женщины не может не поразить размерами. Руна либо сделает тебя королём, либо завтра никто и не вспомнит твоего имени.

— Итак, детально мы будем рассматривать период Затишья. А именно жизнь до и во время, причины, повод…

Подавив зевок, откидываюсь на спинку скамьи. Оглядывая зал, отмечаю, что скучно только мне. Парни косятся друг на друга и внимательно слушают Руну, некоторые даже глаза распахивают от удивления. Неудивительно, эти вояки только и норовят побыстрее схватить в руки оружие, чтобы перебить таких же вояк с Севера — какая тут история? Они, наверное, впервые слышат о некоторых подробностях жизни в нашей стране.

Когда-то это государство носило красивое название, не заставляющее вздрагивать при любом упоминании. Хотя Пандора — весьма поэтичное имя для нашей страны, учитывая, что здесь случилось и за что нас так окрестили соседние державы. Государство, в котором я родилась, как и многие другие государства, имело свою богатую историю. Всё по классике, согласно учебнику: войны с соперничающими странами; народные восстания; великие правители, при которых Пандора входила в тройку самых развитых стран мира, и ужасные диктаторы, при которых страна теряла свое великолепие и превращалась в переработанный мусор, где выживал самый лживый и продажный. Однако тридцать лет назад главой Пандоры был потрясающий человек и один из лучших умов мира — Иисак Тод. При нем Пандора достигла того пика расцвета, что не достигало никогда ни одно государство. Благодаря передовым технологиям страна занимала ведущее место в мировой экономике. Лучшие образовательные Учреждения и больницы, лучшие места для отдыха, потрясающие города, где крыши домов невозможно разглядеть, ведь они выше облаков. И снова по классике всё рухнуло в один миг.

В Пандоре было много знаковых личностей и поразительно талантливых людей. Неудивительно, что после имени Тода все знали фамилию профессора Линге — лучшего генетика современности. Джин предложил проект по разработке препарата, способного развить самые удивительные способности человека — начиная от экстрасенсорики заканчивая перемещением во времени. Проект обрел огромную популярность и был одобрен. По словам учёного, препарат может подействовать лишь на подростков, так как молодой организм вынослив и изменчив и сможет перенести изменения. Первыми «образцами» были дети, имеющие онкологические заболевания. Введение препарата проходило под глубоким наркозом, так как вещество изменяло всё генетическое строение организма и человек, который не был подготовлен к такому, мог просто сгореть изнутри. Первым готовым «экземпляром» стал Никита Косперски, после приобрётший кличку «самого преданного пса» Линге. Юноша, парень, а теперь и мужчина имеет огромное влияние на общество. Косперски — публичная личность, а толпа его любит в первую очередь за красоту и уже после за дар. Никите досталась не самая лучшая способность, как по мне: видеть ложь, если она есть, во всём, что тебя окружает — такое себе удовольствие. Именно поэтому Косперски и обладает колоссальной властью — он же ходячий детектор лжи.

Весть о том, что эксперимент прошел успешно, моментально разлетелась сначала по стране, а потом и по всему миру.  Лаборатория Линге стала конвейером по выпуску «одарённых» детей. Их способности просто поражали: возможность чувствовать настроение и мысли, предсказывать ближайшее будущее, снимать боль прикосновением руки, видеть внутренние повреждения человека или даже животного, те повреждения, что не может выявить даже самый навороченный рентген. Как будто боги сошли с небес и начали изменять мир. А вслед за ними появился и дьявол, который попросту этот мир уничтожил.

Газеты пестрели заголовками: «Эксперимент вышел из-под контроля», «Благо вчера, сегодня — зло», «Страшная ловушка генетики», а люди запирались в своих домах и умирали от страха. Такой разрухи мир ещё не видел. Всё, что когда-то процветало и несло в себе жизнь, превратилось в пепелище и скрывало смерть. Как оказалось позже, препарат мог развить не только те способности, что улучшали жизнь человечества, но и те, что норовили его попросту уничтожить. Неудивительно, что Линге никогда об этом не упоминал — кто бы тогда разрешил проведение эксперимента? А может, он и действительно не знал, что подобное могло произойти, ведь всё-таки он пытался сделать нечто совершенное и полезное.

Сама трагедия и её последствия были чудовищными: испепелённые города и горы трупов. В первые часы разрухи Линге выступил с речью, где обвинял «неблагодарных детей, превратившихся в монстров, которых теперь нужно уничтожить». Неожиданно для всех президент Тод выступил против учёного, попытавшись его в чём-то обвинить. Нюансы были стёрты в бешеном хаосе, а Джин вывернул ситуацию в свою пользу и настроил народ против Иисака, «который пытался защитить убийц и который изначально несерьёзно относился к проекту». Всё это, конечно же, со слов профессора. Обезумевшие люди разнесли резиденцию президента, а его самого вместе с семьёй сожгли заживо.

Северные части страны не поддержали подобный самосуд и над Иисаком, и над детьми эксперимента и объявили Линге изменником. Но у профессора к тому времени тоже были верные ему и люди, и солдаты. Так, пятнадцать лет назад страна разделилась на две части: южную, в столице с Гордом, и северную, о которой до сих пор мало что известно. В школе нас натаскивали на то, что север — враг, лицом которого стали чудовища, вставшие с операционного стола. Задача Академии — обучить элитные наёмные войска, чья деятельность связана с полным устранением убийц.
Я закусываю губу и смотрю на парня рядом. Его каштановые волосы небрежно уложены, одна бровь приподнята как всегда, когда ему не нравится то, что он слышит. Карие глаза устремлены на Руну, которая рисует от руки карту Пандоры. Веснушчатый нос то и дело морщится, а губы смешно изгибаются, когда парень фыркает.

— В той напряжённой ситуации, в которой мы находимся вот уже пятнадцать лет, к чему мы готовимся? — Руна закончила лекцию и обращалась к залу.

— К Гражданской войне, — в унисон с парнем отвечаю я.

Некоторые обернулись в нашу сторону, но я смотрела только на женщину, растянувшуюся в жуткой улыбке. Тело пробивает дрожь от мысли, что Гражданская война может кого-то так радовать. Страшное явление: нас будут учить убивать людей, к которым пятнадцать лет назад мы обращались на «товарищ».

Затишье потому и Затишье, ведь никаких активных боевых действий ни с южной, ни с северной стороны не было. Выжженные подчистую города, территории и переполненные кладбища были и там, и там, потому могу предположить, что противоборствующие блоки просто набирали силы. Академия — живой тому пример. В первые дни трагедии по следам сбежавших из больницы-лаборатории детей отправляли отряды из мужчин, которые пытались прервать распространение «заразы». Ни один из этих отрядов не вернулся домой.

Я не помню тех дней, когда города горели ярче спичек, а крики умирающих людей сотрясали небеса. Но я слышала достаточно рассказов об этом страшном времени, и у меня до сих пор вызывает недоумение и отвращение: как Север может защищать и подчиняться тем, кто уничтожил добрую половину страны? Неужели те дети, которые сегодня далеко не дети, настолько могущественны, что миллионы людей склонили перед ними головы?

Мрачные мысли о невернувшихся отрядах, частью которых я скоро стану, заполнили голову, и я зажмурила глаза. Сильный толчок в бок заставил вздрогнуть. Шатен теперь повернулся ко мне и по-прежнему смешно морщил нос.

— Ты начала засыпать на самом интересном, — Джей кивнул в сторону дверей.

Идеально подогнанный кобальтовый костюм хорошо сидел на фигуре вошедшего мужчины. Его волосы местами серебрились, но всё же сохраняли свой природный тёмно-коричневый цвет. На лбу пролегли глубокие морщины, а тяжёлые очки в медной оправе сползли на кончик прямого носа. Глаза грязно-зелёного цвета обводят каждого из присутствующих, и губы расползаются в приветственной улыбке, обнажая ряд белоснежных зубов.

— Сегодня вам повезло, — Руна подошла к мужчине и окинула аудиторию высокомерным взглядом. — Солдаты, отдайте честь профессору Джину Линге.

Я машинально встала вслед за остальными, подождав кряхтящего Джея. Мы оба вяло поднесли руки к виску и также вяло опустили их вдоль тела. Джин что-то собирался сказать, потому будущие наёмники продолжали стоять. Фыркнув в очередной раз, Джей наклонился ко мне:

— Может ещё гимн споём?

— Я рад поприветствовать новоприбывших, — Линге взял слово, и я не успела ответить другу. — Я надеюсь, вы в полной мере осознаете ответственность, что ложится на ваши плечи с этой минуты. Запомните, теперь вы — это будущее нашей страны.

По аудитории прокатился восхищённый ропот, а потом парни, один за другим, начали аплодировать. Руна победно улыбалась и водила своим испепеляющим взглядом по ребятам, а Линге, гордо выпрямив спину, одобрительно кивал.

— Какие горизонты, — протянул Джей и, по-прежнему фыркая, начал утрированно бить в ладоши.

Хмыкнув, я присоединяюсь к общему гомону. Я смотрю на Руну и Линге, и, когда наши с профессором взгляды встречаются, живот неприятно скручивает. Задержав дыхание, я не отвожу взгляд. Назад пути нет.