Эльфирия. 12. Кто я?

     Предыдущая глава: http://proza.ru/2020/06/05/1216

     Холодно. Мокро. Больно.
     Вокруг океан, а я лежу на дне. Сотни, нет, тысячи миллионов тонн воды давят мне на грудь. Не вздохнуть. Где-то далеко-далеко вверху светлеет поверхность, а здесь темнота, мрак. Но не страшный. Мне не хочется выплывать наверх, здесь лучше.

     Светлый, ласковый и очень знакомый голос, как Сирена моряков, волшебным пением зовёт меня. Он, как магнит, манит меня выплыть к нему. Не-е-е-т! Не хочу! Тут уютно, хоть и больно, а там, я знаю, эту боль затмит другая, та, что живёт в душе. Сейчас она спит, а там проснётся. Она, эта боль, будто огромный тигр, готова вонзить свои когти в мозг, в сердце, в каждую мою клеточку. Не-е-е-т! Не хочу! Пусть спит, пусть не тревожит меня.

     Кого-то зовут. Лизу какую-то. Кто это — Лиза? И кто зовёт?

     Да что ж это такое? Ну сколько можно! Не зовите, Лизы здесь нет. Лиза умерла.

     Миллионы тонн воды скатываются с меня. Я пытаюсь удержаться на дне, но меня выталкивает на поверхность, как… Неважно, как что. Как корабль, выныривающий из накрывшей его тридцатиметровой волны.

     Свет. Лиза. Кто это — Лиза? Я? Этого не может быть. Голос. Голос. Родной голос. Чей голос? Имена. Сэми! Сэми? Я знаю это имя. Свет. Лицо. Я знаю это лицо. Лицо — это… А хочу ли я его знать? Сэмиэль. Сэми. Сэ-э-ми! Я пробую это имя на вкус, на запах, на звук, я ощущаю его голос как руки, которые гладят меня.
     Свет собирается, фокусируется в круглое или овальное. Это же лицо. Это, это… Это Сэми. Мой Сэми. Нет, не мой. Это Лизин Сэми, но Лизы нет. И не будет больше никогда. Её растоптали, уничтожили… Осталась только тьма, мрак.

     Голос плачет. Почему? Ведь это мужской голос, мужчины не плачут. Всё же этот плач сверлит мне мозг. Надо сказать ему, чтобы не плакал. И я сердито открываю глаза.

     — Не плачь! — кричу я. — Прекрати немедленно.
     Ко мне склоняется лицо. Мутно, затем чётко, и снова мутно. Но я узнаю это лицо. Это Сэми.
     — Любимая, ты очнулась! Ты что-то сказала?
     И я вновь кричу:
     — Не плачь! Не плач-а-а-а-а-чь!
     — Я не плачу, любимая. Тебе показалось. — а на лицо мне кап, кап, кап… Солёное. Слёзы…

     — Где?
Он всё понимает:
     — Их нет, любимая. Мы с Эли уничтожили их. Их же оружием. Аннигилировали.
     Нет. Я не чувствую радости оттого, что их мучительно уничтожили. Просто облегчение. Как не чувствуешь радости, убив укусившего тебя комара. Даже если он малярийный.

     — Эли жив? Я думала, что его похитили, или арестовали. Или убили.
     — Жив, жив. Если бы не он, мы бы ни за что тебя не спасли. Ты поправишься, и я всё-всё тебе расскажу. Он скоро придёт. Вот только я искупаю, одену и покормлю тебя. Ты же не хочешь, чтобы он любовался голой сестрой?
     — Голой? Почему? А как же ты, ты тоже видел меня голой? Ты прикасался ко мне?

     — Да. Видел. А как же я мог бы тебя лечить, как смазывать все твои раны? И вообще, Лиз, ты же моя девушка. И мы любим друг друга.
     — Не называй меня Лизой. И я, я… Я не девушка. Он меня… изнасиловал. И любить я больше никогда не смогу. И я грязная шлюха. Понимаешь? — Шлюха! И они сделали мне эксцизию. Знаешь ли ты, что это такое? Впрочем, ты же сам говорил, что такая, как я — просто самка, семенной материал. Я больше не девушка и даже не женщина. Я теперь прибор для вынашивания детей. И ты должен бросить меня.

     — Нет, нет и нет! Всё не так. Он не успел тронуть тебя. Вернее ОНИ, эти твари не успели тронуть тебя. Нанесли тебе множество ран, порезали. Но всё осталось на месте, а раны и порезы заживут. Я понимаю, что твою душевную рану никакие лекарства не вылечат. И всё же такое лекарство есть — это моя любовь. А твою любовь тоже ранили, но не убили.

     И Сэми принялся обцеловывать меня. И что самое странное, мне было больно, но я не хотела отталкивать его. Моя любовь тоже пыталась вынырнуть со дня океана.

     Тело выздоравливало очень быстро. Я вся была в фиолетово-чёрных синяках, так что смотреться в зеркало в ванной не решалась, но всё же могла уже подниматься, сидеть во время еды и даже вставать и делать несколько шагов. Ходить я решалась только тогда, когда рядом не было ни Сэми, ни Эли. Потому что из-за глубокого и ещё не совсем зажившего пореза «там» ходила я ужасно медленно и враскорячку. Я пыталась мысленно заживить эту рану, но эльфирское «волшебство» на физическом, телесном уровне не действовало.
 
     И ещё одно. Мне ужасно хотелось ощущать на своём теле взгляды и нежные руки Сэми, но сейчас я не позволяла ему видеть моё исполосованное тело. Поэтому мази, которые где-то достал мой друг (слово «любимый» я даже в мыслях сейчас не могла произнести) там, где могла достать — втирала сама, а спину мне смазывал Эли. Может, это было и неправильно по отношению к двенадцатилетнему подростку, но иной возможности у меня не было.

     — Я здесь, — послышался голос брата. — Могу я войти?
     — Конечно, Элька, входи. Где был, что делал? — Эли часто куда-то исчезал, у них с Сэми были от меня какие-то тайны. Но мальчишка был крепкий орешек, и мне никак не удавалось его расколоть. Он или отшучивался, или откровенно врал мне. Я обижалась на него, но ничего не могла с этим поделать.

     — Ты кушала, сестричка?
     — Нет. Мне не хочется. Кушай сам.
     — Знаешь что, — вскипел Эли, — пока ты не поешь, и я не буду есть. Вот умру с голоду и ты будешь виновата.
     — Не выдумывай! И вообще, что это ещё за ультиматумы? Ты младший, значит должен слушаться старшую сестру.
     — Ага, ага. Я младший, сказал медведь волку и лисице, зато я как дам!
     — Это ты дашь? Мне? Ну, погоди! Вот наберусь сил, я тебе задам!
     — Чтоб набраться сил, надо есть. Ты так исхудала, как сушёная вобла. Все рёбра наружу. И как тебя ещё Сэми любит!

     Это был удар под дых, и мне пришлось сдаться. Впрочем, еда оказалась достаточно вкусной и лёгкой. Особенно йогурты из каких-то эльфирских фруктов. Казалось, что в них есть что-то, восстанавливающее силы, вливающее бодрость.  А может, так оно и было, что стоило Эли или Сэми туда чего-нибудь подсыпать.

     — Элька, я так и не знаю, как же тебе удалось спастись, и как вы с Сэми нашли меня. Расскажи!
     — Сэми попроси.
     — Не могу.
     — С чего бы это?

     Господи, я даже себе этого не могла объяснить, а как объяснить это подростку?
     — Да ладно тебе. Подростку, подростку… Как спасать тебя — так не подросток, а как рассказать свои чувства — подросток. Пойму я всё, не маленький. — Эли не на шутку рассердился.
     — Ну… — я всё никак не могла подобрать слова, чтобы объяснить, что со мной происходит. — Я чувствую себя так, будто я предала Сэми. Изменила ему.

     Эли молчал, весь обратившись в слух. Я продолжила:
     — Когда я попала к НИМ, я подчинялась. Подчинилась, потому что хотела жить, потому что не смогла презреть боль. Я должна была бы вынудить их убить себя, а я подчинялась. И… и моё тело изгажено. Никакими силами, никаким мылом невозможно смыть с него прикосновения их рук, языков, тел. Как я могу позволить люб… Сэми прикасаться к этой грязи? Он не заслужил этого!

     Я расплакалась. Я теперь почти всё время плакала.
     Эли переставил свой стул рядом с моим, сел и обнял меня:
     — Дурочка ты, дурочка. Сэми любит тебя, и что бы ни случилось дальше, будет любить тебя всегда. Знала бы ты, что с ним творилось, когда он узнал, что тебя арестовали. Я боялся, что он взлетит на самую высокую вершину этих гор, отключит все эльфирские штучки-дрючки и бросится оттуда вниз. Но нужно было спасать тебя…

     В тот день я познакомился с одной девочкой.

     Продолжение здесь: http://proza.ru/2020/06/06/1020