Экстремалы в кино и наяву

Расскажу-ка я об одном фильме. Видел я его давно, даже название не помню, но рассказать о нем стоит. Общая тупость там настолько сочетается с прямо-таки каноническим набором «записей на подкорку», что он может быть выставлен в своего рода кунсткамеру, как образец «пойла для быдла».
Итак, жили-были рекламщики. Прекрасные современные парни (и одна девчонка), умеющие отвязно отдыхать и радоваться жизни, но, главное, любящие и свою работу, и свою страну (да-да! патриотизм – отнюдь ничья не монополия!). В общем, прекрасные современные американцы. И как-то раз к ним в фирму обратились японцы (или корейцы, черт их там разберешь и запомнишь) с заказом на рекламу новой видеокамеры для быд…, то есть, широких масс. Маленькая, компактная, со всякими электронными причендалами. Был у азиатов (классических азиатов: маленьких, хитропопых и жадных) и набросок сценария: чемпионка мира по горным лыжам уходит от лавины, и всё это на вот эту самую говнокамеру снимается. И снять все это следовало натурно и честно. Ну как тут крутым честным профессионалам не согласиться и не улететь куда-то в европейские горы, наняв по пути немецкую олимпийскую чемпионку по горным лыжам? (Мимоходом запись на подкорку: вот ты, чувак, злишься рекламе по ТВ? Так ведь? А знал бы ты, с каким трудом ее снимают хорошие парни!)
Рекламщики представлялись совсем не плоскими, не схематичными, а очень даже наоборот: живыми, веселыми, и каждый со своим пунктиком. Один, например, по компасу ходил в туалет, другой везде таскал с собой запасной парашют. С компасом и туалетом я пошутил, а вот с парашютом нет. Потом это «ружье» еще выстрелит. Но к нашим баранам, то есть, к сюжету, отвязность героев сыграла с ними злую шутку: самый красавчиковый красавчик с самой отвязной девчонкой, протаранив на лыжах какой-то местный бар, что называется, попали на деньги, и вся группа оказалась вынужденной поселиться в маленьком отдаленном отеле.
Это была присказка, теперь сказка. В этом самом маленьком отдаленном отеле жили злые сербы. Да-да, шли девяностые, и главными возмутителями спокойствия и террористами слыли они.
Сербы были такими злыми, что на сон грядущий вели разговоры типа:
– Я так ненавижу эти демократические ценности, что просто спать не могу! – говорил один.
– А я всё думаю, какую гадость сделать цивилизованному человечеству, чтобы они все пожалели! – отвечал ему другой.
– Наш генерал придумает! – вступал в разговор третий.
– Это точно, – соглашались все.
И т.д., и т.п., и, главное, именно такими (или уж очень похожими) словами.
Да, генерал, он был самым злым. В начале фильма мимоходом объявили о его гибели в авиакатастрофе. Но «покойник был такой разбойник, такой мошенник, вор и плут»… В общем, инсценировано было всё это. Живёхонький генерал как раз работал над очень большой гадостью всему цивилизованному человечеству. А тут простые американские парни. И как им теперь было не вывести всю эту гоп-компанию на чистую воду?
Конечно, сербы были полны грязных мыслей, считали всех американцев (а до кучи и немку) развратными извращенцами. Но ведь всё состояло с точностью до наоборот. Не были они вовсе развратными. Свободными – да, развратными – нет. И уж во всяком случае не для грязных дикарей вишенка спела. Вы бы видели сколько пришлось совершить тому же придурку с запасным парашютом, чтобы завоевать сердце отвязной девчонки! Вися над пропастью (и совершив до этого настоящий подвиг) он попросил ее пообещать, что она согласится с ним встречаться. И она, видя, что ему уже не выбраться, и понимая, как много он сделал для всех них (и для всего цивилизованного человечества), согласилась. А он, падая в пропасть, таки открыл свой вечно таскаемый с собой парашют. Купил, но как! Грязным дикарям этого вообще не понять. Они и не поняли. И были побиты.
Да, еще, немка сначала была слишком уж правильной. Ну как анекдотическая эстонка или латышка. Но в процессе всего этого почти эпического противостояния цивилизации и варварства и она поняла, что отвязность – это клёво, и, по большому счету, с этими долбанутыми (чтобы не сказать хуже) рекламщиками они все одной крови. Не то что эти грязные дикари, которых общими усилиями передали в руки справедливого правосудия.
Но сербы сербами, а рекламу герои таки сняли. Сняли честно на говнокамеру с риском для жизни. Тут и сказочке конец, а кто слушал – молодец.
Тупость? Разумеется. Но ведь как работает!
Более того, я не удивлюсь, если на новом витке кавказофобии может выйти уже отечественный ремейк, где место сербов займут даги, место американцев – москвичи, а место немки – латышка. Или эстонка. Все в зависимости от текущей политической конъюнктуры.
Вот недавно видел серию одного нового детективного сериала. Вкратце: в Москве убита молодая дагестанка, и группа тоже молодых и очень современных служителей правопорядка ведёт расследование. Дагестанцы на пути попадаются очень разные и трехмерные: один пижон с длинными волосами, собранными хвостом, другой – религиозник, третья – тетка с рынка, в общем, весь спектр. Но все (то есть, абсолютно все) до мозга костей закомплексованы какими-то дикими традициями. И если бы от этого меньше грешили! Отнюдь. После даже мимолетного контакта с ними должно возникнуть желание хорошо помыть руки, и больше не видеть их никогда. И традиции их – совсем не скрепы, а гораздо хуже.
Следователи-оперативники (судя по всему, авторы фильма имеют о работе настоящих органов весьма смутное представление, так что не суть важно как их там обозвать) тоже разные: и пацаны и бабы. Кто-то хранит девственность, кто-то, пардон, может перепихнуться везде – от туалета до допросной. И это всё не так важно. Главное, все они очень современны и свободны. Хотя и, в целом, патриоты с еще каким стержнем. И с теми дикарями они из совсем другого мира. Просто как небо и земля. Просто как американцы с сербами из первого фильма. Тоже запись на подкорку.
Самый главный вывод, черт с ними, с теми, кого не жалко. Может быть они все (ну или почти все) действительно такие? Это ведь каждый так думает? Что его-то точно не коснется. Что лично ваш народ совсем не такой и никогда не выступит «например». Ведь так? А ведь это как сказать, как сказать. И прошлое величие, даже если оно и было, и даже сейчас пока еще есть, может и не спасти.