Кара-кум. Черная неблагодарность

         По срочным торговым делам  Довлет  должен был к вечеру пятницы приехать к своему компаньону Кеймиру, который жил  в селении Багабат. Дело было безотлагательное; решить его можно было только на месте.

    Две дороги вели к месту назначения. Одна надежная –объездная - долгая и длинная. Выбрав её, к назначенному времени не поспеешь.   Другой  путь  был короче, по бездорожью -  через степь и пустыню.  И, если  никаких помех не возникнет по дороге (всё-таки, безлюдная степь, пустыня), то вечером торговец встретится с Кеймиром и дело, скорее всего, решится  выгодно.

    Довлет  решил рискнуть. Быстро нашёл проводника. Уложили небольшую поклажу, предназначенную для Кеймира, взяли воду,  и, на всякий случай, тёплые вещи (с пустыней шутки плохи), уселись в повозку,  запряженную ишаком  и тронулись в путь.

     Дорога пролегала через степь (большая часть пути) и пустыню, меньшая часть пути.

    Благополучно миновав степную дорогу, перед песчаным отрезком пути, у повозки неожиданно сломалось колесо. Проводник, разглядывая сломанное колесо, сокрушенно покачал головой и ответил на встревоженный вопрос путника, что поломка серьёзная и потребуется немало времени на ремонт колеса.

    Раздосадованный путник, выругавшись, призадумался. Было часа три пополудни. До селения напрямик было километров пять. Жара в тот день сильно не донимала, небольшой ветер еле заметно рисовал песком причудливые узоры …

    Довлет, осматриваясь, восхитился  великолепным строителем: только ветру  было подвластно нарисовать из сыпучего песка удивительный рельеф в виде барханов, неповторяющихся насыпей из песка, песчаных замков… Только ветру подвластно создать безграничное море из песка…

     Подумав, торговец отважился пройти по пустыне сам. Договорился с проводником, что поклажу тот доставит в селение позднее, когда отремонтирует повозку, и, взял с собой пластиковую бутылку с водой. Другую бутылку оставил незадачливому проводнику. Теплую одежду тоже поделили. Надев рюкзак, подойдя  к пескам, путник стал пристально вглядываться в  даль, оценивая предстоящую дорогу. Обернулся, вопросительно взглянул на проводника, указывая глазами на непонятное темное пятно в пустыне  прямо по  ходу движения.

   - Черный саксаул, колодец там, - ответил немногословный проводник. Ответ проводника как будто положил конец всяким сомнениям  путника, и он решительно шагнул в сторону селения.

Желание решить срочные дела до наступления темноты прибавляло сил и бодрости Довлету.  Через полчаса пути путник почувствовал, что стало жарче, ветер совсем стих, наступила какая-то давящая тишина; исчезли все звуки и шорохи. Песчаный рисунок перестал меняться. Вода была почти вся выпита. Допить остатки воды не давала  неясная тревога. Духота усиливалась.

 Предчувствия не обманули путника.   На  голубом небе с юго-западной стороны появилась серая туманная полоса, которая  быстро превращалась в тучу черно-багрового цвета. Снова появился ветер, набирая скорость. Яркое солнце потускнело, стало на глазах заволакиваться мутной пеленой.

   - Песчаная буря,  -  сердце путника похолодело.

Ветер, не встречая препятствия на своём пути, подхватывал песок, стирая горизонт, смешивал небо с землёй. Первые яростные порывы жаркого, колючего ветра заставили путника присесть, поспешно вытащить из рюкзака одежду, с трудом, преодолевая силу ветра, надеть её на себя, укутывая платком голову. Дышать было тяжело, воздух был перенасыщен песчаной пылью,  которая, несмотря на прикрывающий платок, попадала в рот и легкие. Огромный мир с его просторами, заботами, всевозможными делами в одно мгновенье ссузился до трёх  вещей: песок, ветер, жара. Казалось, необъяснимая, всемогущая сила решила  проверить на прочность, испытать этого неплохого человек, спешащего  по своим мирским делам в Багабат.

    - Всемогущий обиделся, что какой-то человечишко посмел вторгнуться в его владения и помешал ему? - Довлету  вспомнилась арабская пословица: «Пустыня - это сад Аллаха, из которого властитель правоверных удалил всю лишнюю людскую и животную жизнь, чтобы на земле было хоть одно место, где он мог бы бродить в одиночестве».

    - Да, буря в пустыне, похоже, - это гнев Аллаха.

От таких мыслей совсем уж невесело стало одинокому человеку в пустыне. Довлет встал на четвереньки, почувствовал себя заживо зажатым в тиски. Пытаясь вспомнить, в какой стороне росло дерево, путник, не вставая, пополз к спасительному месту. Песок забивался во все складки одежды, нещадно сек его тело, вой и свист ветра оглушал и этому кошмару, казалось, не будет конца, как будто возмущенная пустыня намеривалась свести путника с ума. С трудом, опасаясь остановиться даже на секунду, Довлет всё же с трудом добрался до дерева. Обессиленный, измученный, почти в бессознательном состоянии путник лег с подветренной стороны, прячась за ствол дерева, плотнее запахнул одежду, прополоскал рот, допил остатки воды (несколько глотков), тщательно завязал платок, пряча лицо. И почти мгновенно, то ли забылся, то ли потерял сознание.

Запыленную атмосферу пустыни днём сильно прогрело солнце. Ночью же, когда буря утихла, пыли в воздухе стало меньше и под безоблачным небом песчаная земля быстро отдавала тепло. Заметно охладилась почва, а с нею и приземный слой воздуха. И спящий человек замёрз в ночной пустыне из-за резкого температурного перепада. От холода проснулся, с трудом поднялся. Исхлёстанные песчаным ветром глаза и тело болели. «Пить…». Огляделся. Море песка… Криво усмехнулся, подумал:

    - Я в этом  море могу быть растворим, как крупинка соли в океане…

Огляделся.

    - Колодец, - спасительная мысль взбодрила, - рядом должен быть колодец, моё спасение…

Колодец был тщательно укутан досками, кусками кожи, старыми халатами, куртками. Довлет наклонился, вдохнул полной грудью свежесть воды – никаких неприятных запахов. 

С помощью веревок достал деллу, полукруглый кожаный сосуд с водой.

Жадными глотками напился, умылся, повеселел. Ещё раз огляделся.

Светила полная луна. Местность при свете луны простиралась далеко – сколько хватает взору. Под холодным светом луны барханы приобрели необычный золотисто-серый оттенок. Море песка. Причудливо изогнутые вершины барханов напоминали гребни морских волн. Человек подивился бездонной глубине неба, необычной яркости звёзд в пустыне при полнолунии; явственно ощутил, что здесь, в просторах пустыни жизнь протекала в ином измерении. От песчаного моря веяло не пустотой одиночества, а какой-то другой удивительно-непонятной  пустотой…

Человек в ночной пустыне испытал какие-то неведомые до сих пор ощущения, удивительно-незнакомое настроение. Довлет напряжённо пытался понять свое состояние. Через некоторое время его осенило:

   - Это же моё прикосновение к вечности…

Человеку не было страшно, хотя он был один ночью в пустыне…

Подошёл к колодцу, досталь бутыль, бережно, стараясь не пролить ни капли драгоценной влаги, наполнил сосуд водой.

  - Хотя вода навряд ли понадобится мне скоро…

Потом закрыл колодец, укутал его также тщательно, обещая себе в скором времени вернуться и навести порядок: подремонтировать осыпающийся сруб, заменить верёвки.

Огни селения в ночи были хорошо видны. Довлет тщательно отряхнул свою одежду от песка, ещё раз, ощущая ни с чем несравнимый вкус колодезной воды, напился:

    - Оказывается, какой необыкновенно вкусной может быть обыкновенная вода!

Всю дорогу в Багабат путник размышлял о колодце, его спасшем.

   - Какой мастер его создал? Ведь немало потребовалось упорного труда, большого опыта, чтобы найти воду. А чтобы вырыть колодец в пустыне, нужна не только настойчивость, но, видимо, и настоящий героизм.

В памяти всплыл рассказ старого учителя о Великом шелковом пути. На том уроке Довлет узнал, что измеряется расстояние, оказывается, не только в милях, верстах, километрах, но и в тропах, от колодца к колодцу. В памяти вспыли интересные рассказы учителя о караванах, о торговле, о колодцах.

    - А жив ли тот учитель? Что с ним стало?

Довлет с огорчением подумал, что после выпускного вечера так  ни разу не поинтересовался жизнью своих учителей, ни разу их не проведал.

И осознал только сейчас, в ночной пустыне, одинокий, как много, оказывается, старались вложить в их души и головы учителя. И не только знания, но и частицу своего сердца.

   - Какие мы неблагодарные…- с огорчением думалось путнику, идущему к светящимся огонькам в ночи.

 - А ведь и селение, к которому я подхожу, тоже, видимо, появилось возле колодца.

Стуча в окно дома Кеймира, Довлет пообещал себе не откладывать дело в долгий ящик, а заняться ремонтом колодца через неделю.

   - И необходимо разыскать старого учителя. Ему много лет  и он, должно быть, нуждается в помощи.

Прошла неделя, другая, десятая…  Всё недосуг было  Кеймиру отвлечься от важных, срочных торговых дел и заняться колодцем, и разыскать старого учителя.
Где-то через год путь Кеймира опять проходил через пустыню. В этот раз южнее, далеко от Багабата, далеко от того колодца, когда-то его спасшем.

 И опять в песчаной буре, один, человек наткнулся на колодец. Обрадовался Довлет. Но колодец оказался заброшенным, вода – непригодной для питья.
   
Нет места некоторым людям в пустыне, а следы их временного присутствия пустыня тщательно зализывает своим песчаным, колючим языком.

Спустя некоторое время два ученых- этнографа, стоя на околице селения Багабат, спорили о происхождении названия пустыни Кара-Кум.
 
  - В переводе с туркменского языка «кара-кум» означает «черный песок». Но это название не соответствует истине.  Пустыня Кара-кум черных песков не имеет. Барханы на туркменском звучит как «ак-кум», что значит «белый песок, - говорил один из ученых.

  - Есть и другая версия происхождения названия туркменской пустыни – говорил другой. - Я полагаю, что слово «черный» носит чисто символический характер и означает территорию, не приспособленную к жизни, враждебную к человеку.

 - Но, вспомни, коллега, в 1972 году археологическая экспедиция обнаружила в Каракумах развалины древнего храмового города  Гонур-Депе, что в переводе с туркменского означает «серый холм». Это поселение представляло собой грандиозный комплекс. В этот город приходили жители древней страны Маргуш, чтобы поклониться огню. Пустыня Кара-кум была заселена людьми еще в четвертом тысячелетии до нашей эры.  При этом ученые утверждают, что Маргуш в прежние времена по своему значению не уступал Месопотамии, Египту, Китаю или Индии.

   - Я знаю, что означает Кара-Кум, - в разговор ученых неожиданно вмешался старый туркмен, местный житель, невесть откуда взявшийся.

  – Кара-Кум  - это чёрная неблагодарность.

 Седовласый человек повернулся и медленно побрел к своему дому.

 Ученые замолчали.

   - А ведь когда-то и в пустыне Сахара росли деревья и было много озер,- прервал долгое молчание один из них.

Долго ещё стояли учёные, задумчиво вглядываясь в нерукотворную, грандиозную по своим масштабам, пустыню, в которой жизнь протекала в ином измерении