Троица

     Накануне Троицкой родительской субботы поехала на велике на луг за цветами и встретила там тётушкину соседку.

 - Не берёт телефон, второй день звоню, под кустом смородины у неё в огороде дохлая кошка лежит, рои мух...

   Нарвала цветов и поехала хоронить кошку. Взяла лопату, выкопала неглубокую яму, завернула кошку в "Друга пенсионера". Ну а как, не будешь же прямо на лицо, ой, на мордочку, землю кидать. Похоронила кого-то впервые в жизни, не доводилось, обычно уходят и прячутся звери. Переживать не переживала, кошка старая была, отжила своё.

   В Троицкую субботу сходила в храм, съездила на дальнее кладбище к родным. Парило, устала за день. Пошла на ночь гулять с собакой и кормить кошек во дворе, а у мисок лежит котёнок, думала, мёртвый. Хотела и его похоронить, вроде и не шевелится, и не дышит, тронула, а он мявкнул.

   В третий раз за весну подкинули, - подумала. Два помёта пристроила, и всё вот так же, выхожу на ночь глядя, - кто-то подкинул. Себе взять не могу, аллергия, просила других,  Два раза просила, а в третий не стала, поздно уже было, пожалела больше людей, чем котёнка, если напишу и кто-то откликнется - ночь не спать человеку, а вряд ли спасёт, ночь тёплая, утро вечера мудренее, если утром будет жив - напишу в группе.

   Решить решила, а на душе погано было, если бы мёртвый оказался - легче было бы. Когда живая безгрешная тварь мучается и помочь не можешь - думаешь, что смерть лучше. На кладбище днём так хорошо было: птички щебечут, тенёк, ветерок, цветочки.

   Утром сходила в храм, снова парило, заходила гроза. В храме был престольный праздник, но сейгод не стали делать дорожку из цветов епископу. Наверное, потому, что монахини нашего пригородного монастыря на "самоизоляции". На кладбище наломала берёзок, окатила их горячей водой, чтобы лучше пахли, перевила блестящей зелёной ленточкой - красиво получилось.

   Иду с берёзками из храма, вот-вот дождь, пошла посмотреть, что с котёнком. Воскресение, но ходят рабочие-ремонтники возле строительной будки, спросила у одного, не видел ли, кто вчера подкинул котёнка.

 - Да никто не подкинул, сама кошка вчера двоих таскала, одного куда-то спрятала, а этого кинула.

   Котёнок был уже мёртвый, завернула его в рекламный буклет, больше ничего подходящего не оказалось в сумке. Лопаты у рабочих не оказалось, хотела сразу на старое кладбище пойти, много уже я их туда отнесла в овраг, но тут как грохнет, как польёт. Спрятала трупик в кустах и побежала домой, а как прояснилось, поехала на старое кладбище, благо, недалеко.

   Не была там у своих в Троицкую субботу, боюсь туда ходить летом, когда в некошеной траве можно и на ужа наступить, и на улитку, здоровенные такие ползают. Ужей боюсь, а улиток жалко, домики у них хрупкие, наступишь - сразу вдребезги.

  Но тут пришлось. После грозы блестела на солнце каждая травинка, и снова щебетали-заливались птицы и пахло пряно и медово, так на кладбище хорошо, не то что среди живых. Мы с Тишкой посидели там на высоком берегу на ветерке и солнышке, помолчали.

 

Я увидел во дворе стрекозу,
Дверь открыл и побежал босиком,
Громыхнуло что-то словно в грозу,
Полетело всё вокруг кувырком.
 
Пеплом падала моя стрекоза,
Оседал наш дом горой кирпича,
Мамы не было, а папа в слезах
Что-то страшное в небо кричал.
 
Зло плясали надо мной облака,
Мир горел, его никто не тушил,
Кто-то в хаки нёс меня на руках,
Кто-то в белом меня резал и шил.
 
Я, как мог, старался сдерживать плач,
Но когда вдруг в наступившей тиши
Неожиданно заплакала врач,
Понял, что уже не стану большим.
 
Умирает моё лето во мне,
Мне так страшно, что я криком кричу,
Но кто в этом виноват, а кто нет,
Я не знаю… да и знать не хочу…
 
Мне терпеть уже осталось немного,
И когда на небе я окажусь,
Я на всех на вас пожалуюсь Богу!
Я там всё Ему про вас расскажу… (с) Олег Русских


   Тут собака и зарыта, до 14-го года, до начала войны, я спокойней была, не замечала, что вокруг смерть, смерть, смерть. А потом увидела её страшный оскал, и с тех пор везде его вижу.

    Последняя строфа отличная: Мне терпеть уже осталось немного, и когда на небе я окажусь, я на всех на вас пожалуюсь Богу, я там всё Ему про вас расскажу...

   
    На другой день после Духова дня пошла на ночь гулять с собакой и услышала громкий писк в мусорке. Не было с собой телефона, попросила проходившую мимо девушку посветить с её телефона, нашла двух котят в ПЛОТНО ЗАВЯЗАННОМ ПАКЕТЕ. Пакет тут же порвала, дала им дышать, принесла их домой, ночь кормила из шприца, положив к горячей бутылке с водой, а наутро заявила в милицию.

     Следователь меня спросил, в чём я обвиняю "неизвестное мне лицо", я ответила, что в безответственном поведении, если допустил хозяин, чтобы его кошка родила (а только хозяин увязал их в пакет, не сама же кошка это сделала), не стерилизовал вовремя, значит, должен был либо пристраивать этих котят, либо усыпить, но не умерщвлять таким способом, при котором и они мучаются и другие люди, я, например, просто не смогла пройти мимо, так кричал один котёнок. Он и выжил, стал сосать, когда нашлась кормящая кошка. А второй был слабей, не взял сосок и вскоре умер.

    Четвёртый случай за сезон, а он только начинается. Но если в двух случаях котята были просто на земле, может, и сама кошка притащила и бросила, в третьем новорожденных котят ещё мокрыми завернули в тряпку, тряпку в пакет, пакет в коробку, то есть у них и возможность дышать была и какой-то согрев, двое из четверых выжили,  то вот этот последний случай меня просто доконал.

   
    В милицию заявляла просто, чтобы хоть как-то облегчить душу, знала, что спустят на тормозах, никого не найдут. Так и вышло. Отписались, что раз тихо ночью хозяин их выкинул подыхать (а не на глазах у людей), значит, это не УК, а АК, и что на момент осмотра котята были "без повреждений". Ну да, потому что я их спасла. В общем, даже не оштрафовали "неизвестное лицо", пусть дальше куролесит.

   Когда сфотографировала следователя и сказала, что повешу фотографию на стену навеса над баками, пусть знают, он невесело рассмеялся и сказал, что, учитывая отношение к ментам в народе, там самое место будет...Не стала.

   Просто стерилизовала двух очередных дворовых беременных кошек, раньше не решилась бы на такое, а тут - от безвыходности. Кошки операцию и передержку пережили нормально, вернулись во двор. Всё равно полно котят от других: то жалобно мяукает одинокий котёнок, то натыкаешься в кустах на кормящую кошку с котятами.

   Кошки - они как цветы, приходит лето - и они везде, смотришь утром в окно, а они на лужайке в цветах спят сладким сном, пока тепло и сухо. Потом придут дожди и холода, и большинство их не переживёт, и что тут можно сказать или сделать?

   Диавол как дятел, долбит там, где мягко. "Тако диавол борется с человеки: да в нем же налезетъ (найдёт) слабость, внидеть вонь ( в него) и возгнездится, в немже обрящетъ бодрость, бежитъ отъ него".(с)

  «Если бы Бог был благ. Он желал бы, чтобы Его создания были абсолютно счастливыми, и если бы Бог был всемогущ. Он мог бы сделать то, чего желал. Но Его создания не счастливы. Поэтому Богу недостает либо благости, либо могущества, либо и того, и другого». Такова, в ее простейшей форме, проблема боли. Возможность ее решения требует демонстрации того факта, что слова «благой», «всемогущий», и может быть также слово «счастливый», неоднозначны, — ибо если положить с самого начала, что общепринятое значение, придаваемое этим словам, является наилучшим или единственно возможным значением, то на такой аргумент ответа нет". (с)

   Первая цитата из средневекового "Физиолога", вторая - из "Боли" К.С.Льюиса. Ещё оттуда же: "Весь природный порядок представляют собой пределы, в которые заключена совместная жизнь, а также единственное условие, в которых такая жизнь возможна. Попытайтесь исключить возможность страдания, требуемого естественным порядком и существованием свободной воли, и вы обнаружите, что исключили саму жизнь".

   И ещё: "Правда и то, что огромная смертность, вызываемая тем, что многие животные живут охотой на других, балансируется в природе огромной рождаемостью, и может показаться, что будь все животные травоядными и здоровыми, они бы вымирали от голода в результате такого размножения. Но я полагаю, что плодовитость и смертность — взаимодополняющие явления. Вполне вероятно, что необходимости в таком чрезмерном сексуальном импульсе не было — князь мира сего создал его в качестве ответа на плотоядие, обеспечив такой двойной уловкой максимальную эффективность пытки... 

    Боль животных — не дело рук Бога, она возникла благодаря злобе сатаны и увековечена изменой человека. Тем не менее, хотя Бог и не был ее причиной, Он допустил ее, и опять встает вопрос — как быть с этими невинными созданиями? Меня предупреждали, чтобы я даже не поднимал вопрос о боли животных, дабы не уподобиться «старым девам», (но также и Джону Уэсли — см. его проповедь LXV, «Великое избавление»),

    Я не нахожу ничего дурного в таком уподоблении. Я не вижу ничего достойного презрения ни в девственности, ни в старости, и среди острейших умов, какие мне попадались, иные обитали в телах старых дев. Не особенно трогают меня и шуточные вопросы, вроде «Куда вы денете всех комаров?» — вопрос, на который можно дать достойный ответ, заметив, что вполне легко совместить рай для комаров с адом для людей.

   Более серьезным возражением является полное отсутствие в Писании и христианской традиции каких-либо упоминаний о бессмертии животных. Но такое возражение было бы решающим лишь в том случае, если бы в христианском откровении усматривалось намерение служить systeme de la nature, отвечающей на все вопросы. Но оно ничем подобным не является — занавес был порван в одном, и только в одном месте, с тем, чтобы показать нам наши сиюминутные практические нужды, а не затем, чтобы удовлетворить наше интеллектуальное любопытство. Если бы животные и впрямь были бессмертны, то, судя по тому, насколько мы в состоянии различить метод Бога в откровении, Он не открыл бы нам истину. Даже наше собственное бессмертие — это учение, появляющееся в поздней фазе развития иудаизма. Поэтому аргумент, ссылающийся на такое молчание, слаб.

   Истинная трудность, таящаяся в предположении о бессмертии большинства животных, состоит в том, что бессмертие почти ничего не значит для существа, не обладающего «сознанием» в вышеописанном смысле. Если жизнь тритона представляет собой простую последовательность ощущений, что мы можем иметь в виду, говоря о том, что Бог может вновь вызвать к жизни умершего сегодня тритона? Он не осознает себя тем же самым тритоном. Приятные ощущения любого другого тритона, жившего после его смерти, будут в той же мере вознаграждением за его земные страдания (если таковые имели место), что и собственные ощущения его воскрешенной — я чуть было не сказал «души», но все дело-то в том, что у тритона, вероятно, души нет. Поэтому, на мой взгляд, не может быть и речи о бессмертии для созданий, которым даны лишь ощущения. Равным образом, справедливость и милосердие не требуют отсутствия боли в жизни таких существ. Их нервная система передает им все буквы — Б, О, Л и Ь, — но поскольку они не умеют читать, они никогда не складывают их в слово БОЛЬ. И возможно, что в этом состоянии пребывают все животные.

     Если же, тем не менее, наша прочная убежденность — в том, что высшие, а в особенности прирученные нами животные обладают реальным, хотя и рудиментарным, самосознанием, — не является иллюзией, их судьба требует несколько более серьезного внимания... Человека можно понять лишь в его отношении к Богу. Животных же следует понимать лишь в их отношении к человеку и, через человека, к Богу. Здесь нам следует принять меры предосторожности против одного из непереваренных комков атеистического мировоззрения, которое часто сохраняется в сознании современных верующих. Атеисты считают сосуществование человека и других животных всего лишь побочным результатом взаимодействия биологических факторов, а укрощение животного человеком — чисто произвольным вмешательством одного вида в дела другого. «Реальное» или «естественное» животное для них — дикое, а ручное животное — нечто искусственное, противоестественное.

    Но христианину не следует так думать. Человеку было назначено Богом иметь власть над животными, и все, что человек делает по отношению к животному, есть либо законное пользование властью, дарованной свыше, либо святотатственное злоупотребление ею. Поэтому ручное животное — это, в самом глубоком смысле, единственно «естественное» животное — единственное, которое занимает подобающее ему место, — и именно на ручном животном мы должны основывать наше учение о животных. Легко увидеть, что в той степени, в какой ручное животное обладает реальным самосознанием или личностными качествами, оно почти целиком обязано ими своему хозяину.

    Если хорошая пастушья овчарка обладает «почти человеческими» свойствами характера, то это потому, что такой ее сделал хороший пастух. Я уже отмечал загадочную силу слова «в». Я не считаю все значения, в которых оно употребляется в Новом Завете, идентичными — в том смысле, что человек во Христе, Христос в Боге и Святой Дух в Церкви содержат в себе различные «в». Это скорее параллельные и соответствующие друг другу значения, а не единое значение. Я хочу выдвинуть предположение, — хотя и в полной готовности быть поправленным настоящими богословами, — что может существовать смысл, соответствующий, хотя и не идентичный, вышеприведенным, в котором животные, достигающие истинного самосознания, пребывают в своих хозяевах. Это означает, что не следует думать о животном отдельно, именовать его личностью, а затем вопрошать, воскресит ли и благословит ли его Бог.

    Надо взять весь контекст, в котором животное достигает своей самости, то есть «доброго мужа с доброй женой, правящих своими детьми и домашними животными в добром семействе». Весь этот контекст может рассматриваться как (или почти как) «тело», в том смысле, какой придает этому термину апостол Павел, – а кто может предсказать, какая часть этого «тела» будет воскрешена вместе с добрым мужем и доброй женой? Очевидно такая, какая необходима не только для славы Божией и блаженства людской четы, — но для конкретной славы и конкретного блаженства, навеки окрашенных конкретным опытом земной жизни.

    И в этом смысле мне кажется возможным, что некоторые животные могут обладать бессмертием, — не в самих себе, а в бессмертии своих хозяев. И затруднение с определением личности в таком существе исчезает, если рассматривать это существо в должном контексте. Если вы спросите, имея в виду животное, взращенное таким образом в качестве члена единого «тела» семьи, где расположен центр его личности, я отвечу: там же, где всегда находилась его личность еще в его земной жизни — в его отношении к «телу», и в особенности к хозяину, который есть глава этого «тела». Иными словами, человек познает свою собаку, собака познает своего хозяина и в этом познании обретает себя. Требовать, чтобы она познала себя каким-то другим образом, — значит, по-видимому, требовать чего-то, не имеющего смысла".   


    Вот оно что. Когда не можешь пройти мимо выброшенной хозяином на улицу кошки или собаки - просто принимаешь на себя чужие, но свойственные всему роду человеческому  грехи. Словно мало своих грехов и своей боли. И поэтому так тяжело на душе. Эта тяжесть реальна, от неё не отмахнуться, не заспать, не забыть. Разве что на время.

   Когда люди ведут себя как скоты, бездумно и безпечно, они становятся много хуже оных, это падение в бездну, и нет ему конца: "Чем больше узнаю людей, тем больше люблю собак".