Императрица Анна Иоанновна, гл. 4

Глава 4. НА СЦЕНЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ БИРОН

     В 1718 году* обер-гофмейстер герцогини Курляндской и по совместительству ее любовник Петр Бестужев-Рюмин рекомендовал герцогине на должность секретаря незнатного курляндского дворянина из остзейских немцев** Эрнста Иоганна Би'рена, не предполагая возможных последствий. А мог бы и предположить: Анне было в то время 25 лет, Би'рену – 28 и он к тому же был довольно красив, а самому Бестужеву – 54. Би'рен и раньше домогался придворной должности: пытался получить место камер-юнкера при супруге наследника российского престола Алексея Петровича, но ему было отказано по причине низкого происхождения. Анне же Бирен оказался весьма полезным: с 1720 г. он стал управляющим имением герцогини, года через два был назначен камер-юнкером, а еще через несколько лет – обер-камер-юнкером. Исполняя поручения герцогини Анны, а также сопровождая её в поездках, несколько раз был в России, где стал известен как большой знаток лошадей.
     В 1727 г. случилось событие, которое стало для Анны страшным ударом. Раздосадованный Меншиков взвалил всю вину за «курляндский кризис» на Бестужева, который якобы постарел и слишком уж разнежился под боком курляндской герцогини. По настоянию светлейшего было решено отозвать Бестужева из Курляндии. Анна все лето писала жалобные письма (26 писем) ко всем, кто имел хоть какую-то власть, умоляя оставить в Митаве Бестужева, без которого все дела «встанут»! Вот выдержка из письма Остерману, достаточно показательная: «Умилосердись, Андрей Иванович, покажите миласть в моем нижайшем и сироцком прошении, порадуйте и не ослезите меня, сирой. Помилуйте, как сам Бог!.. Воистину в великой горести, и пустоте, и в страхе! Не дайте мне во веки плакать! Я к нему привыкла!»
     Однако время лечит и даже, как оказалось, довольно быстро. Уже в октябре, когда Меншиков с семейством следовал в ссылку, поток писем внезапно прекращается по той причине, что у Анны появился новый возлюбленный, каковым стал не кто иной, как Эрнст Иоганн Би'рен, который по такому случаю получил должность камергера и изменил фамилию Би'рен на Биро'н, придав ей сходство с фамилиями французских аристократов. Надо сказать, Бирон стал рыцарем Анны не на час, а на всю оставшуюся жизнь, что говорит в ее пользу при сравнении, например, с будущей императрицей Елизаветой Петровной, не говоря уже о Екатерине Великой, которая оказалась «Великой» не только по государственной части, но и по части «бытового разложения».

     В 1723 г. Анна женила Бирона (в то время еще камер-юнкера Бирена) на своей фрейлине Бенигне Готтлиб фон Тротта-Трейден, даме довольно некрасивой (Анна вообще не держала красивых фрейлин). Некоторые историки и претендующие на то, чтобы быть историками (такими в интернете хоть пруд пруди), пишут, что Анна сделала это, чтобы было на кого свалить возможное рождение ею детей от Бирона. Однако Анна стала любовницей Бирона лишь спустя четыре года, когда отозвали Бестужева, так что эти авторы неосновательно наделяют Анну даром предвидения.
     Немало версий имеется и относительно трех детей Бирона, начиная от той, что все они родились в законном браке, и кончая той, что все без исключения – дети Анны, а Бенигна в надлежащее время носила подушку на животе, симулируя беременность. Разберемся и с этим. Прежде всего, старший сын Бирона Петр родился, как ясно из документов, 15 февраля 1724 г. в Митаве. Как раз в это время Анна Иоанновна и сопровождающие ее лица, в числе которых был Бирон, находились в Москве по случаю предстоящей коронации супруги Петра Великого Екатерины Алексеевны. Так что если верить Пикулю, настойчиво утверждающему в своем романе***, что настоящей матерью Петра Бирона была Анна Иоанновна, то получается, что счастливая пара, вернувшись в Митаву, обнаружила там своего сына, появившегося на свет, пока родителей не было дома.
     Второй ребенок Биронов, дочь Гедвига Елизавета, родилась опять же, когда Бестужев еще был в Митаве. Если бы уже тогда Бирон был ее любовником, то Бестужев, которого современники обвиняют в грубости и склочности, вряд ли бы это стерпел и уж, во всяком случае, не стал бы молчать об этом, а значит, был бы Анне только помехой. Все это никак не вяжется с жалобными письмами Анны, опечаленной удалением от нее Бестужева; значит, кроме Бестужева у нее в то время не было никого, а дочь Бирону родила его законная жена.
     Происхождение Карла, младшего сына Бирона, вызывает самые большие разногласия, поскольку он родился тогда, когда Бестужева уже не было в Митаве, а Бирон был любовником Анны. Видный историк Евгений Анисимов пишет, что поначалу скептически относился к устойчивому слуху о том, что матерью последнего ребенка Бирона являлась Анна Иоанновна, однако, некоторые факты заставили в это безусловно поверить. «Примечательно, – пишет он, – что, когда верховники выбрали Анну в императрицы и срочно пригласили ее в Москву, она поехала налегке, но взяла с собой… малыша – Карла Эрнста, которому исполнилось один год и три месяца... Не менее примечателен и тот факт, что младший сын Бирона с младенчества и до десяти лет постоянно спал в кроватке, которую ставили ему в императорской опочивальне».
     Факты, приводимые Анисимовым, довольно убедительны, но есть и другие факты. Известно, что Анна очень печалилась, что не имеет собственных детей и, бывая наездами в Петербург, подолгу нянчилась с младенцем Петром Петровичем, сыном Петра и Екатерины, к которому была очень привязана и который к всеобщему огорчению не дожил и до пяти лет. Известно (и сам Анисимов об этом пишет), что Анна была привязана и к Петру Бирону, который точно не ее сын, и относилась к нему с не меньшей нежностью, чем к Карлу. Когда же Анна стала императрицей, Петр Бирон, имея 8 лет от роду, был пожалован чином ротмистра Первого кирасирского полка, затем капитана гренадерской роты Преображенского полка, а в 13 стал подполковником лейб-гвардии Измайловского полка. Известно, что дети Бирона совершенно свободно чувствовали себя при дворе, проказничали, шалили без меры и тем самым приводили в трепет придворных. Что же касается взаимоотношений императрицы с женой Бирона, то можно с уверенностью утверждать, что фаворит, его жена и императрица Анна составляли как бы единую семью. Фельдмаршал Миних в своих мемуарах**** утверждает: «Государыня вовсе не имела своего стола, а обедала и ужинала только с семьей Бирона и даже в апартаментах своего фаворита».
     И последний несомненный факт: за все десять лет, когда Анна была императрицей, у нее не было ни одного ребенка от Бирона (и, естественно, ни от кого другого*****), что позволяет думать (и мы в этом уверены), что эта высокого роста и мужеподобной внешности женщина вообще не могла иметь детей.
     Автор просит прощение за это полемическое отступление и теперь намерен приступить к рассказу о том, как Анна Иоанновна неожиданно для себя стала вдруг российской императрицей.
__________________
*Дата вычисляется из записки Бирона, который писал в год смерти Анны Иоанновны (1740), что служил ей 22 года.
**Остзейские немцы – потомки «псов-рыцарей», обративших коренное население края (за исключением верхушки) в своих крепостных.
***В.С. Пикуль, «Слово и дело», книга 2.
****Записки фельдмаршала графа Миниха. СПб.: Тип. Безобразова и комп., 1874.
*****Пикуль, однако, в названной выше книге без всякого основания приписывает Анне с десяток любовников, включая и несостоявшегося ее жениха Морица Саксонского. Но Пикуль ей и пьянство приписывал, хотя после смерти от перепоя мужа она алкоголя в рот не брала.