Возле кладбища одинаковые люди. Часть 6. Еще один

Часть шестая.

Еще один взгляд на кладбище и брошенный дом.
 
1.

Какой раз мы совместно с Сергеем были на кладбище? Ответить было непросто, но мы и не старались даже ставить такой вопрос. Он был не нужен, в любом случае куда-то продвинуться мы не могли. Лишь блуждали впотьмах, спотыкались об одни и те же кочки, останавливались возле хорошо привычных перекрестков, не зная куда далее, и как зацепиться за что-то важное, отчетливое. Конечно, понимали, что сделать это не просто, а напротив мрачная часть обитателей, сделает всё возможное, чтобы мы так и находились в положении неудачливых, где-то беспомощных изыскателей.
Иногда, мне и вовсе казалось, что они смеются над нами. Издеваются, чувствуя своё превосходство в любой мелочи, и совсем не казалось чем-то сверхъестественным, что однажды они потребуют от нас публично признать своё поражение, преклониться перед незыблемостью кладбищенского уклада и никогда не появляться здесь, не тревожить тот мир, что нам недоступен, что оказался нам не по зубам, и тем, кто были нашим предшественниками.

Кстати, о них. Здесь имелось больше вопросов, чем ответов. И очень хорошо, что хотя бы я не пытался влезть в эту тематику, оставив её на полное усмотрение Сергея и квартиры моих предков. Только результаты если и были, то выглядели слишком уж скромно, и лишь иногда Сергей высказывался по этому поводу, и неудивительно было, что ограничивался он сдержанным оптимизмом: всё еще впереди, сейчас первый этап, сейчас что-то вроде наведения первоначальной сортировки, элементарного вступления в тему.

Впрочем, я и не спорил. Не от того, что это казалось мне чем-то несущественным, а от того, что понимал: мне лезть в эту область не нужно, толку от этого не будет, а вот вред вполне возможен, мало ли что.
 
Только в тот памятный день всё изменилось, и мы впервые получили в свои руки хоть какие-то козыри. Может еще не самые главные, пока далеко не определяющие, но такие, какими мы уже могли играть, и не только это. Мы теперь могли надеяться на то, что дело сдвинулось, и информация начала материализовываться, а значит, следующий шаг обязательно притянет новое, продвинет нас глубже.

Был ли страх? Глупо было бы сказать, — нет. Только вот его привычные ощущения несколько видоизменялись. Чувствовалось, что бояться просто так уже не получится. Нужно что-то иное, что-то куда большее, чтобы в один миг соприкоснуться с полной беспомощностью, чтобы почувствовать всё в том ракурсе, который сумел опередить тебя, сделав неожиданный и непредсказуемый ход. Пока этого не было, но постоянно витало рядом, а от того ощущение страха тревожило, заставляло быть начеку. Еще оно подсказывало и странным образом двигало вперед, вместе с той частью сознания, которое отвечает за анализ, практику, мысль.
 
Вероятно, поэтому получив важнейшую информацию от деда Демьяна, к которой в тот же день, что казалось знаком, пришла долгожданная весточка от товарища Сергея, сумевшего предоставить полную схему кладбища с информацией обо всех прописанных там официально, мы испытывали настоящий прилив уверенности, и если еще не скорой победы, то точно промежуточного успеха.

С такими чувствами мы и оказались в пределах старого городского кладбища, сразу после того, как оставили Демьяна, который отказался принять нашу помощь, решив, что у него еще есть время подумать.

Кладбище ничем не удивило. Полная привычность на въезде. Почти домашние ощущения возле автомобиля, пока прикуривались дежурные сигареты. Знакомые, практически, родные могилы, фотографии их хозяев. На них лица и даты, которые помнишь уже наизусть, и лишь дебильные предрассудки в глубине сознания: нечего здесь делать в послеобеденное время, непринято так, от того и тихо, от того всё и замерло, если бы ни наша наглость.
За которой, без всякого сомнения, наблюдают не только добрые к нам воспоминания, что носит над самыми верхушками берез ветер, но и те, кто не рад нас здесь видеть. Они тоже близко, чуточку вглубь, кажется, возле заметной могилы с памятником в виде бюста, уже давно бывшего, но по-прежнему притягивающего внимание, ответственного партийного работника.

— Ну, начнем — произнес Сергей, развернув карту и вытащив в дополнении к ней объемную кипу листочков (за всем этим мы заехали перед самым визитом на кладбище), которые были аккуратно сшиты с помощью офисного переплетчика, и на которых имелось огромное количество фамилий, имен, дат, номера кварталов и непосредственные цифровые обозначения самих могил.

— Вышерядов Афанасий Захарович — произнес я, чтобы напомнить другу искомые инициалы.

— Помню, разве такое можно забыть — улыбнулся Сергей.

— Думаешь, настоящая фамилия? — спросил я.

— Чёрт его знает, но дела не меняет. Похоронен он с такими инициалами, а это главное — ответил мне Сергей, продолжая искать в списке Вышерядова.

Наверное, минут пять Сергей искал необходимое, хотя еще до этого товарищ, который передал документы, сообщил: в списке некий Вышерядов имеется.

— Совсем недалеко, да и к тому же, к этому месту отличный подъезд, второй ряд от дороги — не поднимая головы, сказал Сергей.

— Уже хорошо — отреагировал я, а еще спустя минуту мы были внутри автомобиля, чтобы проехать метров пятьсот по центральной дороге.

— Почти в самом центре, кто бы мог подумать — произнес Сергей, когда автомобиль замер на месте.

— Что такого, если бы истинная могилка была бы здесь, а вот она точно где-то значительно глубже — я нехотя того портил Сергею настроение.

— Знаешь, у меня странная уверенность, что пристанище обязательно находится у самого края, близ железной дороги, или в районе оврагов — произнес Сергей, а мы по-прежнему не торопились покинуть автомобиль, внимательно осматривая примерное место первоначального захоронения Афанасия.

— Самое худшее и назвал, и почему всё не выглядит удивительным — с иронией в голосе  отреагировал я, на предчувствия Сергея.

— Нет, еще есть дальний край, в низине в сторону заводского поселка — не согласился со мной Сергей.

— Да, ты прав, еще те места — произнес я, отчетливо представив неприглядную картину, о которой сейчас мне напомнил товарищ.

— Пойдем, посмотрим — после некоторого молчания произнес Сергей, и мы, преодолев всего лишь одно препятствие, в виде заросшей бурьяном, окутанной ветками черемухи, могилы, оказались возле той, которая нам была нужна.

Выглядела она еще хуже своей соседки. Если ближняя к дороге могила хоть как-то сохранила своё назначение, и металлический памятник, практически полностью лишенный первоначальной краски, все же крепко стоял, — то последний приют того, кто именовался Вышерядовым Афанасием Захаровичем, памятника не имел. Был крест. Когда-то добротный, крепкий, может от того он и сохранился. Только вот стоял в стороне. Отдельно от могильного холма, прислонившись к оградке из сильно заржавевшего металла, который представлял из себя обычную, гладкую арматуру и уголок сверху, чтобы не торчали острые концы, что частенько встречается рядом, в оформлении других могилок.
 
Сам же могильный холмик был еле различим, лишь обозначался контурами. Столик и скамейка из дерева, что имелись изначально, практически превратились в труху. Остатки скамейки можно было разглядеть на земле, а то, что называлось столиком еще удерживалось в вертикальном положение, хотя сильно завалилось на одну сторону и служить тем, чем предполагалось уже не могло.

Но всё же на эту тему прозвучала из уст Сергея первая фраза, которая несла в себе иронию, хоть и несколько мрачную:
— Сам Рутберг посиживал здесь. Грустил на досуге, о своем верном товарище.

— Скорее обдумывал: каким образом и куда переправить последнего, чтобы не валялся в земле просто так — я поддержал своими словами настрой Сергея.

— А ведь и вправду, для кого всё это делалось. Значит, были те, кто приходил сюда, кто знал Вышерядова — предположил Сергей.

— Ну, естественно, кто-то же его хоронил.

— Точно сам Рутберг — пошутил Сергей, завершив этими словами бесполезные размышления, суть которых была неизвестна, и по ограниченности времени, не могла нас интересовать в первую очередь.

Сергей вернулся в автомобиль, ничего не сказав. Я вопросительно на него посмотрел. Но он очень быстро появился на прежнем месте, держа в руках самую обычную тряпку.

— Нужно нам здесь порядок навести — произнес он, а спустя крохотную паузу, добавил: — Подготовить место, чтобы ничего не мешало.

Я промолчал, проявив полное согласие. Сергей первым делом начал вытирать от пыли и грязи массивный крест, на котором теперь явственно проступало то, что до этого мы могли разглядеть лишь фрагментами. Инициалы были на чем-то другом, или как бы лучше объяснить, но сохранилась не сама надпись, а её отпечаток, подобный трафарету. Именно об этом говорил Алексей, и что-то похожее мы встречали уже не один раз. Можно было рассуждать, составить что-то вроде теории о происхождении странного явления, но время для этого мы явно приберегли на потом, да и к тому же у Сергея зазвонил телефон.

— Странно, Демьян Дмитриевич звонит — произнес Сергей, посмотрев на меня таким образом, как будто я обязательно должен добавить к этому что-то своё.

Я не стал ничего говорить. Я ждал. Сергей же сначала подвесил за край неисправного столика тряпку, и только после этого ответил Демьяну Дмитриевичу.

А на улице, а вокруг нас как-то быстро и незаметно опустился вечер. Я подумал об этом, посмотрел на небо, но не увидел плотную серую стену туч, которые частенько притягивают темень. Значит, само время, плохо учтенное нами.

Разговаривали Сергей с дедом Демьяном совсем недолго. Лицо Сергея не могло скрыть крайней озабоченности. Губы были сильно сжаты, глаза не отрывались с одного предмета, которым был старый крест, что покинул изголовье могилы Вышерядова.

— Что там происходит. Что он задумал? Я же чувствую — произнес нервно Сергей после того как разговор с Демьяном был окончен, и между нами состоялся короткий диалог, приведенный выше.

— Что он говорил? — просто спросил я.

— Он сообщил о поезде, который проходит возле кладбища — ответил Сергей, по-прежнему пытаясь вникнуть во что-то помимо поезда.

— О поезде? Но я думаю, что здесь проходит не один поезд — я расширил область вопроса.

— Думаю, нужно узнать какие составы следуют этим маршрутом в одно и то же время и на протяжении многих лет — предположил Сергей.

— Так ты не сказал: что этот поезд? — произнёс я.

— Пока поезд находится в пределах кладбища, вся компания Рутберга теряет всякую силу, превращается в пустое место — пояснил Сергей — Больше пока ничего неизвестно, но и это хорошая информация — добавил к сказанному Сергей.

— Согласен — это в принципе всё, что я мог произнести.

— Ладно, здесь всё ясно. Теперь нам нужен сказочный теремок — проговорил Сергей, покинув давно брошенную оградку, которая к тому же не имела дверцы.

— С чего начнем? — спросил я, когда мы подошли к автомобилю.

— Здесь есть детское кладбище, но нам оно ничем не поможет. Наш объект среди тех детских могил, которые не имеют четкой привязки и, как правило, находятся рядом со своими родными, или даже без учета этого фактора, а здесь таких совсем немало — вслух рассуждал Сергей, внимательно рассматривая карту, на которой были отдельным цветом выделены детские могилы.

— Как я понял, нам нужна сдвоенная могилка — произнес я.

— Точно так, и это значительно облегчает нашу задачу. Жаль, что дед Демьян не запомнил фамилию ребятишек, тогда бы нам и вовсе не пришлось тратить времени.

— Если конечно теремок сохранился — мрачно осмотрев окрестность, усомнился я.

— Будем надеяться на лучшее — проговорил Сергей, и мы двинулись с места, не прибегнув к помощи автомобиля, потому что близлежащее захоронение было совсем недалеко, да и следующее по счёту, всего в сотне метров от него, а то, что Сергей выделил третьим, располагалось значительно дальше, как раз ближе к железной дороге и в сторону злополучных оврагов, которые с правой стороны по ходу нашего движения прорезали на треть ширину кладбища, внося совершенно ненужное разнообразие.

2.

Первый объект представлял собой два одинаковых памятника синего цвета, которые стояли почти вплотную, между ними не было и десяти сантиметров. Черно-белые фотографии отсылали воображение в самое начало семидесятых годов, ибо именно тогда неизвестный нам фотограф, остановив мгновение, сохранил улыбающиеся, добрые и беззаботные лица двух девочек близняшек, которым было лет по десять. Этот вывод подтверждали страшные, последние цифры, что имелись ниже фотографий, ниже одинаковой фамилии и разных имен. Еще цифры вызывали лето, самую его середину и, наверное, это, а может всё более ухудшающаяся видимость заставили меня непроизвольно сделать несколько предположений: пожар? автомобильная катастрофа? И можно было бы представить что-то еще, но в двух метрах от девчонок находились их родители. Совсем молодые, слегка за тридцать. А девочки были больше похожи на маму, лишь самую малость взяв от отца, который не скрывал хорошего настроения на фото, конечно, не зная и уж точно не предполагая, что этот его портрет окажется здесь. После того, как обычный июльский день станет для них всех последним, от того единым и теперь точно неизменным, тем, за которым уже ничего не будет. Кроме памятников, кроме этого ничем непримечательного места, под сводом высоких берез, которым еще предстоит стать такими, но у них еще будет сорок с лишним лет. Ровно столько же, сколько будет отведено и памяти, начиная с далекого июльского дня, до дня сегодняшнего, уже ставшего вечером. И нет в этом сомнения, и мы здесь совершенно лишние, как для тех кто, оставив нам свою улыбку, давно уснул, так и для памяти, которая по-прежнему здесь. Потому что всё убрано, всё ухоженно, ничего не забыто, а поэтому не стоит нам здесь долго находиться, здесь есть кому быть, и от того светло на душе, и даже на несколько минут глубже и чище стало дыхание.

Через затянувшиеся пять минут мы двинулись дальше. Стало совсем плохо видно, и поэтому Сергей спустя десять метров обратился ко мне: — Может, отложим поиски на завтра?

— Давай всё же проверим первые три адреса, доделаем запланированное — не согласился я.

— Как хочешь, можно и так — не стал настаивать на своем Сергей.

Следующая встреча разительно отличалась от предыдущей. Здесь всё было обыденно и от того совсем не радовало. Полное, мрачное запустение, что прямо впитывало в себя всё более сгущающийся сумрак. Вновь семейный участок, но вот даты различны. Младших приобщали к старшим по мере времени. Сразу шесть могил с одинаковой фамилией и еще две имеющие другую фамилию, но при этом являющиеся продолжением, дополнением к этим шести. Детские могилки же находились в середине. Разница между ними была небольшой, всего два года. Справа мальчик семи лет, а слева его сестра, которой на момент смерти было двенадцать. Первой покинула этот мир девочка, за ней мальчик. Фотографии давно пришли в негодность. С большим трудом можно было представить, как выглядела девочка. Покосившийся крест на могиле мальчишки и вовсе имел лишь пустое место, где когда-то имелась фотография. Да и промеж детей вклинилась их бабушка, которая умерла как раз в тот промежуточный год.
Можно было вновь заняться предположениями. Но слишком очевидно вмешивалась зловещая темень, от того еще быстрее бежало время, а картина брошенного многолюдного захоронения подавляла любые эмоции. В какой момент, на ком прервался страшный порядок? В шестьдесят пятом, на женщине средних лет? Могила, которой имела значительное отличие, в виде памятника из металла вместо привычных крестов. Или в тот момент, кода в семьдесят третьем году закрылось кладбище, и после того тем, кто продолжал род, пришлось переменить место, а спустя поколение и вовсе забыть о тех, кто оставался здесь, не так уж и далеко от нового кладбища, в пределах одного населенного пункта.

— Сказочного теремка не видно — произнес Сергей, стоя за моей спиной.
Я ничего не ответил.

— Пойдем, не будем терять времени — добавил Сергей, и мы двинулись дальше.

Рельеф кладбища начал заметно спускаться вниз. Несмотря на сумрак, хорошо просматривался просвет, который напоминал о крае кладбища и о железной дороге, что окаймляла собой его дальнею от города границу. Идти было совсем тяжело. Хорошо наезженной дороги не было, а что-то похожее на тропу, становилось всё уже и уже. Пока ни превратилось в чуть заметное напоминание о проходе. Да и мы спустя минут пять неизбежно уперлись в один из крайних кварталов, сквозь который уже не было транзитного пути, а значит нужно было пробираться сквозь ветви, завалы, брошенные могилки и памятники, обходить густые кусты, миновать мощные березовые стволы.

— А вот это близко к теме — проговорил Сергей, включая фонарик на своем телефоне.

— Да, похоже, прям, тянет последней стадией безысходности — очень серьезно
произнес я, и тут же последовав примеру Сергея, включив свой фонарик.

— Далековато от машины отошли — Сергей озвучил то, о чем подумал и я, еще на подходе к зловещему сектору.

— Ну, ничего время у нас есть — произнес Сергей, воспользовавшись всё тем же телефоном.

— Чёрт его знает, мы ведь по поводу времени можем лишь предполагать — я проявил заметный скепсис, и сразу после этого мы вступили внутрь квартала, покинув узкую тропу, и мысленно собираясь вернуться другим путем с помощью железной дороги кругом.

— Слушай, кажется, правильно идем. Я чувствую, ей богу, чувствую — довольно нервно проговорил мой друг, когда мы с большим трудом миновали метров десять или около того.

Свет фонариков ползал во все стороны. Затем возвращался к нам, освещая ближайшие метры, чтобы сделать шаг, чтобы не налететь на одно из многочисленных препятствий, а оказавшись примерно на середине, мы остановились. Настала очередь карты, и белое свечение в какой-то момент слилось в одну точку.
Мы старались определиться на местности.

— Слишком темно — недовольно пробурчал Сергей.

— Пришли — произнес я, последовав за светом своего фонарика, который я направил наугад, а тот, замерев, осветил очень необычный памятник.

Свет фонарика Сергея в одну секунду устремился вслед за моим. Освещение усилилось вдвое.

— Да, это он, тот самый сказочный теремок — от чего-то мрачно произнес Сергей и тут же внимательно осмотрелся вокруг.

— Что-то не так? — спросил я.

— Тянет сильно — загадочно ответил Сергей, и я сразу понял, что речь идет не о ветерке, который действительно был, ощущаясь со стороны железной дороги.

— Одним глазком и давай выходить — предложил я, начиная ощущать, что мы здесь не одни.

— Неужели сам Рутберг — предположил Сергей.

— Скорее хозяин могилы — я высказал своё мнение, а через минуту мы приблизились к теремку и остановились прямо напротив него.

Время, конечно, сделало своё дело. Можно было лишь представить, как выглядел теремок в те дни, когда, смешиваясь с неописуемой болью, он занял своё место, став частью могилы. Невозможно было проникнуть в те ощущения, что испытывали те люди, которые находились здесь в тот момент. Ведь не было сомнений, что не сразу сказочный памятник появился здесь. Точно между похоронами и его появлением был отрезок времени, который и произвел на свет столь странное, трепетное и не дающее, даже спустя столько лет, чувствовать в себе безразличие, — чудо. Сколько нужно было пролить слез, сколько понадобилось бессонных ночей, и сколько тепла нужно было поместить в это? Сколько боли должен был вместить в себя этот памятник?

Я на какие-то секунды забыл, что мы не одни. Кажется, что-то же самое испытывал Сергей, потому что мы синхронно замерли, нам не хотелось говорить, и нужна была минута, чтобы вернуться к тому, кто подошёл к нам совсем близко, и пока мы находились в очередной временной воронке, расстояние между нами сократилось до пяти-шести метров.

Ближе наш гость (или мы были его гостями, что, скорее всего) подойти не мог. Ему мешали непроходимые завалы, образованные целой группой разрушенных могил, через которые к тому же изрядно проросла мрачная растительность в виде кустарников, да и почти вплотную находящиеся деревья запустили свои ветви, смешиваясь как с остатками деревянных оградок, так и с более тонкими побегами кустарников. А явившийся свидетель был в облике человека. Только вот как следует разглядеть его, мы не могли. Использовать фонарики также было нельзя, чтобы ни спровоцировать того, кто представлял для нас серьезную опасность, несмотря на то, что мы еще имели необходимый запас времени, да и отлично знали, что являемся не простыми посетителями, а теми, с кем вынуждены считаться не только детки Рутберга, а вероятно и сам их хозяин.

— Свети вокруг — сказал мне Сергей, а сам перевел свой фонарик на узкую, чуть заметную тропу, по которой мы подошли к сказочному теремку, и которой мог воспользоваться наш гость, но не делал этого, и не потому, что ему необходимо было совершить значительный круг, а может просто не имея на это желания.

— Сложно, мать его, — выругался я, наблюдая то, что плохо поддавалось хоть малейшей идентификации, не говоря уже о том, что нам необходимо было найти место захоронение Афанасия, то реальное место, где сейчас находятся его желтые кости.

— Совсем ничего примечательного не видишь? — спросил меня Сергей, и сразу после того как я ответил: — Нет. Мы поменялись местами.

Я занял пост, перекрывая тропинку, а Сергей начал искать могилу Афанасия.
Нет ничего удивительного, что время пыталось ускоряться с каждой секундой. Ему не терпелось обмануть не только нас, но и самого себя. Ощущение было еще то, а если добавить к этому собственное, сбесившиеся сердцебиение, которое старалось угнаться за временем, то можно было уже сейчас перестать чувствовать самого себя в нормальном понимании того слова, а последовать куда-то в сторону, стать похожим на того, кто с прежним упрямством наблюдал за нами, но при этом сохранял завидную выдержку, ничего не предпринимая.

— Есть вариант, но сейчас не проверить — тихо шептал Сергей, скорее самому себе, чем мне.

— Ясно, уходить нужно — громко произнес я, видя, что с правой стороны, к самому краю уже совсем незаметной тропы, подошел еще один гость.

Его облик, заставил меня на какое-то время перестать дышать, лишь слушать, как стучит сердце и думать, что энергия моей крови вот-вот должна прорвать оболочку тела. После броситься прочь от меня, чтобы скорее оставить это страшное место, чтобы не видеть мальчишку, которому когда-то давно было лет десять. Осталось столько же и сейчас, только от чего не было никакого сомнения, что к застывшему навечно возрасту добавилось еще много, очень много времени. Но не того к которому мы привыкли. Как бы это объяснить. Как бы попробовать описать это жуткое зрительное ощущение, когда больше половины века находились снаружи, окутывая собой мальчика, а его десять лет были внутри этого времени.

 Впрочем, было некогда. Да и мальчик, заняв свою позицию, застыл подобно изваянию. Я перевел взгляд на Афанасия (была полная уверенность, что это он) и увидел вместо темного неразличимого силуэта фигуру невысокого мужчины, в сером длинном плаще, с накинутым на голову капюшоном и с маленькой козлиной бородкой. Его глаза злобно сверкали, и было несколько странным, что им совершенно не нужен был падающий на них лунный свет, не нужен был и мой фонарик.

— Виталий.

Услышал я голос Сергея, и сейчас мог лицезреть того, кого до этого не видел, но много раз слышал подробное описание, и нужно признать, что очевидцы сумели воссоздать его черты очень точно.

А справа, совсем близко от нас раздался звук. Вот именно в этот момент наступило время вмешаться в ход событий тому, о чём я уже упоминал, тому, что ухудшало наше положение и имело четкое, но неприятное название, страх. Не заметить этого было нельзя. Наши защитные границы трещали буквально по швам. Чужеродная волна вторгалась внутрь, и от неё воняло не только гарью, но и сильным сладким разложением.

— Нашёл, точно здесь — громко произнес Сергей, а незримо очерченный круг сужался.
Я повернул голову в сторону Сергея, но мои глаза столкнулись со стоящим в двух шагах от меня мужчиной, имеющим бледно-трупный цвет лица, тонкий аристократичный нос, сжатые в узкую полоску губы, которые и определяли его зловещую ухмылку. Фонарик скользнул по седым коротко стриженным волосам, коснулся темного костюма и успел выхватить золотые печатки на длинных, тонких пальцах. Мужчина выглядел как вампир, это всё, что постучалось в мою воспаленную голову, в течение нескольких отведенных мне секундочек.

— Не торопитесь господин Рутберг.

Я услышал громкий и достаточно жесткий голос Сергея.

— Еще рано, смотрите не сделайте ошибку — еще более акцентированно добавил Сергей.

— Вы думаете, господин Бондаренко? Вы хорошо учли излом времени? Посчитали сколько раз, вы были у нас в гостях в неурочное время. Только деваться вам некуда, в обычное время ничего не найти, и вы отлично знаете, о чём я говорю.
Голос того, кто был самим Рутбергом, звучал обыденно. Да именно так, также как разговаривают обычные люди в самых привычных местах, хоть в магазине, хоть в автобусе, да где угодно. Только зачем всё это лезло в моё сознание, когда нужно было думать о чем-то более важном, или напротив — это был механизм неизвестной, автоматической защиты.

— Не переживайте, мы хорошо знаем, что делаем — ответил Рутбергу Сергей, только в этот момент я понял, что интонация с которой говорил Сергей несколько изменилась, и это свидетельствовало о том, что Сергей не совсем откровенен, а если глубже и реальней, то мы видимо просчитались, не учли того о чём ничего не знали.

— Ну, тогда посмотрите на часы — злорадно усмехнулся Рутберг.

Сергей не стал этого делать. Он глянул на меня, а я с огромным удивлением убедился, что время сдвинулось на целых два часа, и сейчас мой телефон, в нарушении всех принятых норм и правил, показывал начало двенадцатого часа ночи.

— “Вот почему так быстро стемнело” — пронеслось в моей голове.

— Сколько? — громко и с вызовом произнес Сергей, продолжая смотреть на Рутберга, который находился на прежнем расстоянии, не имея возможности преодолеть последний барьер между нами и ним.

Двенадцатый час пошёл — ответил я, и следующим движением увидел, что Виталий исчез.

Вместо него сбоку от нас, и уже значительно ближе, находился невысокий мужик с черной бородой в кожаных сапогах, с неописуемо злыми глазами, от которого так и сквозило ушедшим временем, и не хватало лишь запаха нафталина, чтобы всё в один миг стало на свои места.
 
Вот мы, мы вдвоем, а перед нами целая пропасть того, чего не должно быть, того, что обнаглев, нарушило пространство и время, и при этом, без всякого сомнения, собиралось покончить с нами.

— Вот и хорошо — проговорил Сергей.

Я, оторвав свой взгляд от истинного обличия Афанасия, посмотрел на Сергея.

— Пойдем — спокойно проговорил он, и тут же двинулся прямо по тропинке, по той самой, которая и привела нас сюда.

— Стоит ли торопиться, неужели вам не хочется спросить меня об очень многом, что вас сильно интересует. Я ведь с огромным удовольствием пролью свет на все волнующие вас вопросы — произнес Рутберг.

— Нет, господин хороший, как-нибудь в другой раз — ответил Сергей, отлично понимая, что это уловка, с помощью которой Рутберг собирается выиграть время, которого у нас осталось совсем немного, а значит нужно торопиться.

Афанасий уже в третий раз изменил свою наружность. Теперь боковым зрением я видел существо мало похожее на человека. Только долго рассматривать метаморфозу не хотелось, а беззвучный мальчишка отошёл в сторону, освободив нам дорогу. После этого я понял, что еще не всё потеряно, и нужно лишь поторопиться, чтобы невредимыми покинуть пределы кладбища, но вот до выхода было всё же далековато, даже до автомобиля не близко.
 
— Интересно, как же поезд. Он же двигается по расписанию — тихо шептал Сергей.

— Естественно, просто нужно учитывать этот странный коэффициент — проговорил я, помня, что мы были очень близки, чтобы попасть во временную ловушку, да и сейчас еще окончательно из неё не выбрались.

Мы преодолели всего пару метров, но вынуждены были остановиться. Слева от нас всего в метре от уже плохо различимых контуров нашей дорожки, были хорошо различимы сразу два свежих захоронения.

— Виталик и Галина — произнес Сергей, а Афанасий в этот момент появился прямо за нашими спинами, и это было неприятным, но прогнозируемым явлением, вряд ли ему могли стать помехой кладбищенские непроходимые дебри.
 
Я лишь мельком бросил свой взгляд вслед за фонариком, который высветил заметное вмешательство в давно устоявшийся антураж.

— Судьба, и невеселая судьба — тихо произнес я, и мы двинулись дальше.

Сергей постоянно перемещал свет с места на место. Я повторял его движения. Рутберг в наше обозрение не попадался. Исчез и странный мальчишка. Зато ближе к выходу, на широкую, межквартальную дорогу, мы увидели еще несколько интересных персонажей. Они имели что-то общее с Афанасием, они были его современники. Об этом сообщала их наполовину истлевшая одежда. Почти родственные бороды и сапоги. Мрачные и слишком сосредоточенные лица, на которых просматривалась ненормальная синева, фрагменты нескрываемого разложения. Было их трое, но самое интересное, что одной из них была женщина. Конечно, у неё не имелось бороды. Кажется, что не было и сапог. Но вот в остальном. Я сейчас о времени, и их координатах в нём. То явились они из хорошо нам известного периода.

— Настоящие кулацкие рожи — мрачно попытался пошутить Сергей.

— А что походят — я поддержал друга, а под нашими ногами оказалась долгожданная дорога.

— Это они есть — уверенно проговорил Сергей, а спустя секунду добавил: — Не останавливаемся.

— Знаю — лаконично отреагировал я, и мы быстро совершили левый поворот и начали небольшой, но всё же подъем вверх.

Афанасий следовал за нами, сохраняя прежнюю дистанцию, которая ровнялась примерно десяти метрам. Сергей посмотрел на часы, после чего произнес: — Быстрее нужно.
Мне тоже хотелось сверить время. Только вот с чем? С полночью? Это первое что приходило в голову, но уверенности не было, потому что странное искажение стало для нас не просто сюрпризом, а чем-то гораздо большим, что еще предстоит изучить или проверить практическим способом, что казалось куда более вероятным. Поскольку времени у нас не было сейчас, не будет его много и в последующие дни, которые сами подгоняли нас, с каждым разом намекая: финал близко, развязка в одном шаге.
Наконец-то мы увидели серые очертания автомобиля. Расстояние между нами и Афанасием сократилось, а совсем неподалеку от нашего авто маячила тень, которую предоставляло нам, сейчас обозримое ночное светило, а то что тень и мистер Рутберг одно лицо сомневаться было не нужно.
 
— Сколько время? — спросил меня Сергей, когда мы уже находились в автомобиле и могли отлично наблюдать двоих неприятелей.

Один из них привычным образом принял облик пропавшего Виталия, и сейчас находился по правую от водителя руку. Второй расположился чуть в стороне и слева. Различим, он был хуже, но то, что это сам Рутберг у нас сомнения не было.

— Половина двенадцатого — ответил я.

 А Сергей уже дважды пытался запустить двигатель, только в этом безотказном, до этого процессе, происходило неприятное. Стартер не слушался.

— Вот сволочь-то — проговорил Сергей, провалив третью по счёту попытку.
Виталий, он же Афанасий тем временем подошёл почти вплотную, и нам не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять: времени у нас нет совсем, ну может несколько минут, а дальше. Представлять не хотелось.

На наше счастье четвертая попытка оказалась удачной. Я не стесняясь глубоко выдохнул. Рутберг так и не подошёл ближе, он как будто знал, что не сегодня. Зато существо похожее на Виталия в этот момент рассматривало меня, прислонившись прямо к стеклу. Нет, поверьте, ничего человеческого в этом не было. Лишь внешне, только чертами лица, его пропорциями, но не более. Остальное, многим необъяснимое, не имело к человеку никакого отношения. Что угодно, но не Виталий. Может вернувшийся из-под земельной толщи Афанасий, может его же видоизменённая сущность, прикрывшаяся обликом несчастного Виталия, и еще хорошо, что стекло не пропускало зловонное дыхание, которое несомненно было, несмотря на то, что стекло оставалось прозрачно холодным, не оставляя на себе никакого запотевания.
Всё уместилось в секунды, а следом им, автомобиль рванул с места. Яркий свет фар взрывной волной вторгался в непроглядный мрак, и необъяснимым образом вдвое сузилась хорошо знакомая дорога. Черные ветви деревьев, превратившись в чудовищные руки, буквально тянулись к нам. Хлестали по корпусу автомобиля, пытались зацепиться за днище. На глазах, просто невероятно, что я перестал чувствовать собственное дыхание, продолжала пропадать дорога. Еще немного и она, наплевав на все законы физики, должна была превратиться в тропинку. Так как будто её здесь некогда и не было, или еще проще — время опережало наше движение, принимая тот облик, которому еще предстояло состояться. И совсем не было для него чего-то страшного, если в следующие десять секунд оно поглотить собою нас, ничего от нас не оставив, так как будто и не существовало нас вовсе.

Но у нас еще была минутка.

— Только не останавливай — нервно произнес я, после того, как мы вылетели на финишный отрезок, а до того чуть не влетели в неучтенный завал кладбищенского мусора.

— Знаю — громко ответил Сергей, вцепившись в обод руля, став с ним одним целым.

Метров пятьдесят, уже не больше, отделяло нас от спасения. Притягательно, неестественно горели невысокие фонари там, где дорога не просто принимала нормальный размер, но и сохраняла своё асфальтированное покрытие.
Я обернулся вправо и с большим трудом мог согласиться с тем, что видели мои глаза. Афанасий преследовал нас. Он передвигался со скоростью, не уступающей автомобилю. Кошмарное несоответствие было реальностью, и парадное место на въезде кладбища сильно изменилось.
 
Желтые тусклый свет достигал границ, смешивал собою два несовместимых мира, один из которых опередил другой как минимум на пять десятков лет, и от того жутким мраком полного запустения встречал мой взгляд центральный вход, исчезла беседка и схема. Лишь груда строительного мусора и покосившийся столб, где должна была быть схема.

— Ворота! — громко крикнул Сергей, и я мгновенно очнулся от созерцания Афанасия на фоне невеселого будущего.

Их кто-то всё же попытался закрыть. Или мне это показалось, и они естественным образом завалились на одну сторону, перегородив выезд с кладбища.

— Правее! — выкрикнул я, прекрасно понимая, что таран неизбежен.

Сергей окончательно утопил в пол педаль газа, а через секунду от страшной силы удара, у меня всё поплыло в глазах. В одно мгновение подушка безопасности придавила тело, но еще через долю секунды испарилась, — автомобиль выбросило за пределы кладбища, развернуло на сто восемьдесят градусов. Только после этого он замер на месте. Вместе с ним в таком же положение находились и мы.

3.

Наверное, минуты две мы приходили в себя, при этом сохраняя полное молчание. Лишь по истечению этого времени Сергей покинул автомобиль. Я последовал его примеру спустя еще тридцать секунд.

Автомобиль изменил свой белый цвет на грязно-серый. Брызгами были заляпаны стекла, то же самое касалось фар, поворотников, но в остальном авто не имело никаких повреждений. Прямо над нами находился фонарь уличного освещения, рассеивая тусклый желтый свет. С правой стороны были огромные трубы магистрального отопления. Подступы к ним обильно поросли разнородным кустарником. Слева, в одном шаге, забор из тонкого зеленоватого металла, за ним огород, за огородом дом, а в нём светились сразу три окна.
 
Сергей осматривал автомобиль. Я повернулся в обратном направлении. Предо мной была хорошо знакомая картина. На своём привычном месте находились ворота. Никуда не делась беседка, и даже с расстояния тридцати метров, я мог разглядеть прямоугольник той самой план схемы. Мои глаза двинулись влево далее, — и на поверхности тех же труб, еще не достигших путепровода, той их части, что окаймляла фронтальную границу кладбища, стоял Афанасий, принявший свой родной образ. С черной бородой, невысокого роста. В сапогах, в которые были заправлены брюки, и с по-прежнему злыми глазами, хотя по физической причине я не мог их увидеть, но точно знал об этом, не мог ошибиться.

— Там он? — спросил Сергей, прикуривая сигарету и в этот момент, смотря в другую сторону.

— На трубах — ответил я.

— Ясно, давай поехали — произнес Сергей и, не дожидаясь меня, оказался внутри автомобиля.

Как уже известно, ехать долго нам не пришлось. И уже через минуту мы остановились возле моего дома.

— Кофе выпить нужно — произнес Сергей, когда я открывал входную дверь.

— Выпьем — просто отреагировал я, но справившись с замком, отошёл в сторону, не входя в дом.

Сергей тут же присоединился ко мне, и мы внимательно смотрели в направлении непроглядной темноты, за которой пряталась теплотрасса, а где-то на ней, или может рядом находился Афанасий.

— Он стал значительно сильнее — произнес Сергей.

— Кто из них? — спросил я.

— Вышерядов — ответил Сергей.

— А Рутберг? — плохо понимая роль этого существа, который был их основной силой, но пока держался на заднем плане.

— Вот это вопрос, на который нет ответа. Нам еще предстоит им заняться — проговорил Сергей.

— Пока что он занимается нами — попытался пошутить я.

— Похоже на то, как этот трюк со временем — задумчиво произнес Сергей, а после незначительной паузы, между двумя последними затяжками табака, добавил: — Кстати, сколько сейчас время.

Я тут же извлек из кармана свой телефон. Скривился от того, что в спешке забыл отключить на телефоне фонарик, и только после произнес: — Без двадцати одиннадцать.

— Вот видишь, целый час — мрачно произнес Сергей, и после мы наконец-то прошли внутрь дома.

— А что говорил Рутберг насчёт времени? — спросил я.

— Странно, но он сделал то, чего делать был не должен. Он сказал: что чем чаще мы бываем на кладбище в неурочное время, тем сильнее для нас оно сдвигается — ответил мне Сергей, включив стоявший на столе чайник.

— Может быть, он был уверен в том, что нам уже не удастся покинуть пределы кладбища — предположил я.

— Скорее всего, но ошибся, хотя мы ведь всё равно пока не знаем, как работает этот механизм — задумчиво говорил Сергей, приготавливая себе и мне растворимого кофе.

— Ну, сдвигается оно в их пользу, а значит, нам нужно планировать время с учетом этого, а точнее быть там несколько раньше — обстоятельно произнес я.

— Понятно это, только он еще добавил о том, что световой день нам ничего не даст — напомнил Сергей.

— К этому выводу ты пришёл и без него — я также пустился в недавние воспоминания, озвучив ту странную формулу, что вывел Сергей несколько дней назад во время нашего предыдущего визита на старое городское кладбище.

— Что есть — отвлеченно произнес Сергей, отхлебнув глоток кофе.

— Самое главное, что мы теперь знаем место захоронения Афанасия — я попытался добавить оптимизма.

— Нет, ничего пока не знаем, и если Демьян ошибся насчёт теремка, то совсем плохо дело — удивил меня своими словами Сергей.

— Постой, ты же сказал: что нашёл место — попытался уточнить я.

— Я специально сказал это, чтобы спровоцировать их. На самом деле, ничего мне обнаружить не удалось — честно ответил Сергей.

— Ну, хорошо, только Демьян не ошибся. Иначе они не появились бы там в таком количестве — уверенно высказался я.

— Да, ты прав, но захоронение может находиться в периметре сотни метров, ну, даже полсотни, тридцати — озабоченно соображал вслух Сергей.

— А что нам даст твоя провокация? — спросил я.

— Еще не знаю. Просто пришло в голову, как-то в один миг потянуло — ответил Сергей
 
— Пойдем, покурим на свежем воздухе — предложил он вдогонку.

— Пойдем, сам хотел предложить — таким образом, отреагировал я.

Оказавшись на улице, мы вновь смотрели на границу с кладбищем, но увидели Афанасия в десяти метрах от себя. Он спокойно прохаживался возле брошенного дома, который находился напротив нашего, и, увидев нас, Афанасий сначала замер, а спустя несколько секунд двинулся в нашу сторону. Мы же стояли, не двигаясь с места, совершенно не зная, что нам ожидать в неожиданно изменившейся ситуации.
Афанасий остановился в одном шаге от нашей ограды. Он не сводил с нас своих злобных, черных глаз и еще хорошо, что он ничего не говорил.
Мы старались не делать лишних движений. Нам была необходима информация, точнее предел, который точно существовал. Иначе бы Афанасий не остановился, и вполне может быть, что он приобрел несколько иной облик, чем тот, что был перед нами в образе всё того же мрачного мужика, сошедшего с фотоснимка начала тридцатых годов.

— Как ваши дела господин любезный? — неожиданно произнес Сергей.

Афанасий услышал, обращенные к нему слова, но не ответил, а резким движением рванулся в нашу сторону. Мы непроизвольно сдвинулись назад и сразу после этого увидели, что наш враг буквально столкнулся с невидимой преградой.

— Что будем делать? — спросил я.

— Уезжать отсюда нужно, не стоит испытывать судьбу. Да и к тому же, как бы он дом не спалил вместе с нами — спокойно ответил мне Сергей, вспоминая образные видения Афанасия.

— Дом нам получается не сберечь — вслух предположил я и тут же подумал: не хотелось бы.

— Вот и тем более, пустой дом он жечь не станет, что точно, — то точно, — успокоил меня Сергей.

А Афанасий продолжал караулить нас еще в течение часа. Что было ему нужно? В чём был смысл столь откровенного демарша? Можно было лишь предполагать. Хотя мы быстро пришли к выводу, что имеем дело с банальной акцией устрашения, но то, что она вообще стала возможной, о многом нам говорило, и как уже понятно, не в самом лучшем смысле происходящего.
 
Покинули дом мы таким образом, чтобы наш гость видел это. Еще соображали, почему он не захотел вступить в разговор. Ведь по рассказам Демьяна, этот субъект отлично владеет навыками человеческой речи. Конечно, никакого точного ответа на предположения у нас не появилось. Настроение же и без того было не очень, несмотря на то, что нам удалось обнаружить координаты сказочного теремка. Слишком уж сильно наше продвижение нивелировалось активностью, так называемых хозяев кладбища. Нельзя было этого не учитывать, но и отступать, а уж тем более сдаваться мы тоже не собирались. Лучше передохнуть. Еще всё хорошенько обдумать, ведь развязка в деле Афанасия находилась в одном шаге, и нужно было быть законченным идиотом, чтобы не ощущать этого.

Наш ночной путь лежал в квартиру Сергея, где я намеревался остаться до окончания дела, до полного устранения Афанасия.

— Утром позвоню Демьяну — говорил Сергей, когда мы без всяких помех, по пустым улицам ехали в сторону дома на улице Крылова.

— Нельзя его оставлять. Афанасий или Рутберг сейчас точно знают, кто привел нас к сказочному теремку — поддержал я Сергея.

— Нет сомнения — произнес Сергей, а автомобиль всё же вынужден был замереть в статичном положении, повинуясь приказу красного глаза светофора.

— Хорошо было бы всё же получить ту загадочную карту, что появлялась на стенах дома — произнес я, когда автомобиль, оставил позади не только светофор, но еще и два правых поворота, и теперь мы двигались вниз по улице Октябрьской, с каждой секундой приближаясь к уже неоднократно описанному в этом повествовании мосту.

— Обойдёмся без неё, но вообще было бы неплохо — отреагировал на мои слова Сергей и начал заметно сбавлять скорость, пока и вовсе ни остановился прямо перед мостом, прямо под единственным работающим фонарем.

— Что случилось? — спросил я.

— Мерзость какая-то внутри, ощущение паршивое — нервно ответил мне Сергей и тут же покинул автомобиль.

Я последовал за другом, и мы, прислонившись к металлическому ограждению, замерли не двигаясь. Чего-то разглядеть было почти невозможно, но я хорошо знал, что необходимо совсем немного времени, и глаза привыкнут к темноте. Только еще неплохо было бы знать: что мы там высматриваем, и может лучше, нарушив сонную темень, воспользоваться светом наших телефонных фонариков.

— Что там? — не удержался я, спустя полминуты.

— Сам не знаю, но здесь что-то произошло — неуверенно ответил Сергей.
 
После этих слов я всё же достал телефон, быстро включил фонарик и начал светить вниз. Сергей внимательно переводил глаза следом за бледно-белым пятном света. То же самое делал и я, но ничего примечательного не было.

— Давай, спустимся вниз — предложил Сергей и, не дожидаясь моего согласия, исчез за кустарником, который продолжал собой металлическое ограждение, и за которым была видна заметная, основательно натоптанная тропинка вниз.

Через несколько секунд включился второй фонарик, а еще секунд тридцать спустя, мы уже находились на берегу речки, которая в этом месте не имела глубины, а лишь шумела быстрым мелководным течением, огибая посередине большой каменный валун.
 
— Он был здесь, причем, совсем недавно был здесь — произнес Сергей, прохаживаясь вдоль берега и светя фонариком себе под ноги.

— Он быстро может передвигаться — проговорил я, вспоминая с какой скоростью, совсем немного времени назад, Афанасий следовал за автомобилем.
 
— Не в этом дело — задумчиво произнес Сергей и быстрым шагом пошёл в обратном направлении, а оказавшись у подъема, свернул влево, где остановившись, направил свет фонарика в одну точку.

— Его рук дело — тихо прошептал Сергей, смотря на обгоревшие, совсем свежие останки собаки и кошки.

— Да, но к чему ему это — проговорил я, подойдя к Сергею.

— Пока не знаю, только от чего-то Демьян Дмитриевич не выходит у меня из головы — сказал Сергей, в этот момент, пытаясь фонариком, обнаружить что-то еще поблизости.

— Ну, давай до него доедем — предложил я, соображая, что здесь совсем недалеко, и как-то позабыв о бабке Клавдии.

— Нет — ответил мне Сергей и ничего не поясняя устремился к тропинке, чтобы подняться наверх.

Я вновь последовал за ним.

— Поехали быстрее — произнес Сергей, открывая дверцу автомобиля.
Нет ничего странного, что я сразу понял то, что разворачиваться мы не будем, а последуем вправо и вниз в направлении улицы Песочной.

4.

Не успел автомобиль сорваться с места, как ему было суждено остановиться. Напротив, нас находился брошенный дом с порядковым номером шесть. Соседний дом не старался светом своих окон нарушить уже давно опустившуюся темноту. Лишь на втором этаже, ближе к нам горело одно единственное окно, которое привлекло моё внимание, а Сергей не отрывал своего взгляда от трех окошек бывшей квартиры Виталия.
… Когда на стене появилось странное изображение, тараканы насторожились. Ничего подобного до этого момента здесь не происходило. А кто-кто, а они, лучше всех остальных, что были здесь, что еще будут здесь, знали заведенный распорядок. Не хуже были им известны и все возможные метаморфозы, и редкие обстоятельства, которые нечасто, но всё же случались. Только вот этого здесь быть не должно от того, что данное настенное творчество было им знакомо. Конечно, не всем, а тем смелым разведчикам, которые иногда покидали пределы их вселенной, исследуя далекие миры. Находящиеся настолько далеко, что требовался не один день, чтобы достичь границы между миром людей и миром необъяснимых существ, которые очень давно размещались сразу за этой границей, в очень похожей внешне вселенной, почти одинаковой, но покинутой людьми в очень незапамятные времена, о которых слагались легенды.

Только что-то сделать, как-то противостоять явлению тараканы не могли. Подобное было значительно выше, от того оставалось лишь наблюдать и ждать, когда странная схема из мира мертвых покинет их вселенную, переместится обратно туда, где и положено ей находиться. На втором этаже, во второй от лестницы квартире. О которой больше всего было легенд, где и появлялись с заметным постоянством, давно ушедшие люди, которые в нормальном обиходе вещей, должны были исчезнуть. Но здесь что-то пошло не так, и не один раз смелые лазутчики докладывали о том, что существо с черной бородой, имеющее множество обличий, по-прежнему бывает там, а в какие-то моменты его компания расширяется настолько, что шумит тягучим скрипом сам дом — вселенная. То ли радуясь встрече, то ли сильно устав от присутствия тех, от кого очень давно хотелось избавиться, чтобы спустя какое-то, еще неопределенное время, исчезнуть вслед за теми, кто стал виновником рождения, и больше ни приклоняться перед теми, кто приписывал себе факт рождения.
Впрочем, тараканам могло бы быть всё равно.

 Если бы ни одно обстоятельство. За схемой прятались и вовсе трудно объяснимые силы, и главное: придание гласило о том, что после того, как проклятый рисунок появился в соседней вселенной, то это стало началом конца, а через какое-то не вычисленное время ближний мир перестал существовать, заменив обычных двуногих, на странных существ, что лишь похожи на двуногих, тех, кого так сильно ненавидят четвероногие друзья двуногих, и даже избегают извечные конкуренты, которые также о четырех конечностях, но меньше человеческих друзей кратно, и вызывают у тех, и у других, стойкую неприязнь.
 
Впрочем, также, как и у самих тараканов.

… — Есть схема — воскликнул Сергей.

Мы покинули автомобиль, и я с большим трудом успевал за Сергеем, который очень быстрыми движениями двигался к крыльцу восьмого дома.

— Подожди — громко произнес я, видя, что Сергей через пару секунд скроется в внутри притихшего дома.

Сергей послушал меня и остановился перед самой дверью. Когда я оказался возле него, и когда мы вместе оказались внутри, он произнес: — В квартире Виталия. Второй подсказки не будет.

Я мог лишь утвердительно кивнуть. Возле квартиры мы оказались одним махом, сделали паузу, чтобы выдохнуть, и Сергей резко толкнул находящуюся пред нами дверь.

— Не входи, стой на входе — скомандовал Сергей, но я и не подумал обижаться, хорошо соображая: если так нужно, значит нужно.

Чем-то неприятно тянуло. А ведь всего несколько дней прошло с того момента, как обитатели квартиры покинули её, но прямо в воздухе витало нежилое, что-то сдавленное — то, чего еще не должно было образоваться, но было. И провалиться мне сквозь землю, если мне это привиделось, если я где-то чувствовал что-то подобное. К тому же коридор, который занимал половину моего взгляда, он содержал в себе не просто пространство под светом тусклой лампочки, а еще то, чего я не мог рассмотреть, но чувствовал отлично, и оставалось мне совсем немного, чтобы почувствовать запах. А значит, следом, должно было перевернуться и само время. В очередной раз, догнав нас, выпустив через себя тех, кто хотел лишь одного — уничтожить нас. От этого, не теряя ни секундочки, я громко крикнул. Эхо оглушило мгновенно, не дожидаясь повторного грома, ожидаемого мной ответа.

— Ну, что там.

— Есть, сейчас — это был именно тот предсказуемый гром из слов, за ним оглушающее эхо, а далее мгновения, чтобы зафиксировался несуществующий артефакт, которые умирал на глазах — переворачивалось время.

— Скорее Серега! — громко закричал я, но еще не успел последний слог стать отзвуком, как Сергей появился в моем обозрении.

Теперь нужно было преодолеть коридор, который менялся прямо на глазах. Разделяя день сегодняшний на две части, ту, что была, и ту, которой никогда не было. И что-то подобное можно было увидеть в какой-нибудь компьютерной игре. Коридор становился меньше, он сужался на выходе, давил потолком сверху, и когда я бросил часть взгляда назад, то увидел, что за нашими спинами было уже совсем другое время, которое и тянуло неживым, вот этим сдавленным. Хотя молниеносная мысль, что жила своей отдельной от меня жизнью, сообщала мне: всё не так, всё должно быть наоборот — прошлое для самого дома есть еще большая жизнь, его молодость, зрелость. Но реальность представала иной, еще раз принявшей в себе обман, его очередной оборот.

Мы, задыхаясь, теряя координацию движений, не оказались на улице, а вывалились на неё в прямом смысле слова. Я, потеряв равновесие, завалился на бок. Сергей находился рядом со мной, но при этом он стоял на коленях, а его взгляд имел ненормальное, токсичное выражение. Прохладный воздух привел нас в чувства через несколько секунд. Я повернул голову в сторону дома. Он не помолодел, приняв иное время — он еще больше состарился, но самое страшное заключалось не в этом, а в том, что начали исчезать хорошо знакомые окрестности. Они просто пропадали, и их ничто не заменяло, оставался пустырь, в котором был лишь ветер и низкие тяжелые тучи, а на фоне этого появился облик того самого, настоящего Афанасия, который двигался к нам увеличиваясь с каждым шагом.

— Быстрее! — закричал Сергей.

Если бы он не крикнул, то я, вероятно, остался, не сумев оторваться, поглощенный невероятным видением. Но, как известно хорошо то, что хорошо кончается, и я рванулся к автомобилю.

— Нет, бегом к мосту! — еще громче закричал Сергей.

События развивались слишком быстро. Казалось, что мост отдаляется от нас, несмотря на все наши усилия. Громко и неестественно стучали наши сердца. Вторило им неизведанное пространство, где нас никогда не должно было быть, но нарушив непроницаемый мрак, мы оказались здесь, чтобы перевести всего одну временную стрелку. А теперь цепляясь за призрачную границу, пытались вырваться из объятий самой непостижимой тьмы, для которой ничто не только мы, но и Афанасий, но и сам Рутберг, даже несмотря на то, что они вызвали себе в помощь это, несмотря на то, что мы спровоцировали их на это.

Нам повезло. Да и осознание появилось позже, в тот момент, когда старая патриархальная улица вернула себе привычный облик, избавившись от присутствия одного из вариантов, который всего пару минут назад предложило нам грандиозное, жестокое и полностью неизвестное будущее.

— Дуновение его — это смерть, и ничего более — произнес, тяжело дыша, Сергей.

— Естественно, ведь нам нет в нём места — согласился я, стоя и держась двумя руками за металлическое ограждение старого моста.

— Есть всё же отрезок — отдалено не согласился Сергей.

— Что миг ему — произнес я, стараясь ни о чём не думать, а просто успокоиться, чтоб восстановился разогнавшийся пульс.

— Ладно, сегодня нам повезло — сделал вывод Сергей.

— Сделал снимок? — спросил я о самом главном, из-за чего мы сейчас и не могли полностью прийти в себя.

— Да, не сразу нашёл, от того и потеряли время — ответил Сергей, а я сумел выдавить из себя что-то похожее на жалкую улыбку.

— И всё же странно — продолжил Сергей, не дождавшись каких-то слов с моей стороны.

Ну, сейчас уже было необходимо озвучить уточнение, и я само собой не замедлил это сделать.

— Что странно?

— Что я выбрал этот маршрут. Мы могли бы поехать другой дорогой, собственно, я так и делаю почти всегда — размышлял вслух Сергей.

— Почувствовал? — спросил напрямую я.

— В том-то и дело, что нет. Вот уже когда свернул в сторону храма Богоявления, тогда меня буквально накрыло — ответил Сергей, но я, если честно признаться, не мог представить происходящее с ним, зато мог уверенно соглашаться, что я незамедлительно и сделал: — Хорошо, что так.

— Только о карте вспомнил ты, в тот самый момент, когда мы оказались в пределах старого города — произнес Сергей.

— Просто предположил и не более того — откровенно признался я, поскольку, и действительно, не ощущал и намека на что-то сверхъестественное или даже отдаленно сходное с этим.

— Сейчас уже ничего не бывает просто так — произнес Сергей, а вместе мы продолжали стоять почти на середине небольшого моста, который как-то незаметно, уютно, на протяжении многих лет прятался от многих посторонних глаз, что иногда проезжающие по нему водители даже не догадывались, что их авто движется по мосту. Ну, конечно имелись знаки, только они со временем принимали такую же особенность, что и сам мост, и их самым обыденным образом накрывала собой густая растительность. Еще небольшой перекресток, узкие дороги, сам антураж несовременного, того, что сильно отличалось от куда более привычного. Хотя ведь не в этом было дело, а в том, что эти старые островки исчезали. Нет, их еще не сносили под шум строительной техники. Было другое. Во многих местах как-то незаметно в их трепетный мир проникало чужое, новое. Смертельная, но медленная зараза, убивала тихонько. Временами совсем незаметно, так что не обратишь внимания. А когда спохватишься, то будет поздно. Безвозвратно поздно.
Сергей вытащил свой телефон. Какое-то время размышлял, глядя на светящийся в темноте экран.

— Хочешь Демьяну позвонить? — спросил я.

— Да, но боюсь, что поздно — ответил мне Сергей.

— Естественно, ночь на дворе — произнес я.

— Я не о том — довольно мрачно проговорил Сергей.

Я его хорошо понял, но не стал чего-то говорить, чтобы пока обойти эту тему стороной. Будет день, будет пища, утро вечера мудрёнее — вот какие определения занимали мою голову, и не было в этом чего-то особенного.
Оказавшись под надежным кровом, я сразу почувствовал, как сильно хочется спать, но от чего-то упорно сопротивлялся своему желанию в течение еще минут двадцати. То же самое, кажется, делал и Сергей. Он молча ходил по периметру небольшой кухни с кружкой чая в руках. Ничего не говорил вслух, но при этом я хорошо видел, что он непрерывно ведет внутренний диалог с самим собой. Часы показывали четвертый час ночи — это в привычном временном измерении. Взгляд, а следом за ним мысль, заставили меня вспомнить о том, что привычное и принятое не всегда является аксиомой. Может от этого, а может просто от того, что истекшие двадцать минут стали окончательным перебором, я наконец-то отправился навстречу дивану, который заждался меня, находясь в зальной комнате, где самую малость была приоткрыта балконная дверь.

Странными бывают последствия нервного перенапряжения. И не всегда испытанное средство в виде всем хорошо знакомого сна, может помочь полностью нивелировать вчерашние события. Всё зависит от силы пережитого. Звучит банально, но так. Тогда на помощь сновидению приходит работа головы в более комфортных условиях нового дня, и если катастрофы не случилось, то неминуемо процесс бытия войдет в привычные ему рамки, а там можно ждать, что всё случится вновь, всё пойдет по кругу, ну, так, как и было принято кем-то, кто задумал нас, но не продумал окончательно или просто пустил дальнейшее развитие на самотёк, ну, как будет, так и будет.

Меня вновь понесло куда-то в сторону, а если учесть, что всё это происходило в объятиях быстро наступившего сновидения, то выглядело сие совсем уж мрачно. Ты спишь, вокруг тишина и тут же понимаешь: ничего не отключилось и еще пытается придумать никому ненужное вступление в тему. Как-то мрачно, вот и мне так ощущалось, причём со стороны, как бы извне. Выглядело, мягко говоря, странно. Но сон на то и сон, чтобы удивить в любой момент, не дожидаясь, когда ты придешь к очередному, и еще более нелепому выводу.
Прошло неопределенное количество времени. Сон изменился. Квартира моих предков сменила свои координаты, самым непостижимым образом оказавшись прямо напротив старого кладбища, но при этом сумела сохранить свою высоту, этажность. Это означало, что переместился весь дом, но я его не мог видеть со стороны, потому что передо мною была лишь настежь распахнутая балконная дверь.
Испытывая некоторую нерешительность, я оказался на маленьком островке, огражденном кованными железными прутьями, — и тут же мне в лицо ударил сильный порыв холодного ветра. Я пошатнулся, и у меня в одно мгновение заложило уши, от монотонного гула, что шёл снизу. Всё сильнее и сильнее, и спустя несколько секунд, пространство передо мною, как-то в один миг слилось, сравнялось с этим странным звуком, а мне необходимо было посмотреть вниз, но я тянул время. Непередаваемое ощущение, когда руки вцепились в металлический пруток, за которым пропасть, когда всё гудит в голове, и понимаешь: нужно воплотить в жизнь следующий эпизод, но тут же боишься этого, так как будто у тебя есть выбор. И ты можешь отказаться, можешь взять и просто уйти. Может выключить программу, нажав кнопку? Нет, ничего этого сделать нельзя, а дано тебе ждать того момента, пока ни настанет твой черед, который обязательно совпадет со следующим действием помимо тебя. Звучит расплывчато. Только случилось именно так, и я посмотрел вниз ровно в тот миг, когда старое кладбище трансформировалось во что-то совсем уж странное, и мне как воздух были необходимы минуты, чтобы понять: что передо мной?
Какой мир открылся моему обозрению? Тот, которого точно быть не должно, и всё увиденное мной лишь зловещая галлюцинация, вызванная тем самым перенапряжением нервов.

 Хорошо бы, если так.

Потому что кладбище ожило. Мир мертвых превратился в живую субстанцию. Вместо тихо спящих проездов и проходов, я видел улицы и переулки. Вместо могил, передо мною были дома. Одни больше, другие меньше. И площадь земельных участков была нарушена. Вот это и поразило меня больше всего. Не должно так быть. Откуда столь странная несправедливость. Ведь всё было равномерно и точно поделено.

 Только это было еще не всё. Пока я с застывающей в венах кровью осмысливал увиденное, участки менялись на моих глазах, вместе с ними менялись дома призраки. Те, что были больше, еще сильнее росли, а те, которые я увидел меньшими, становились еще мельче. И ко всем известным чертям, меня не покидало ощущение, что в следующие десять секунд мелкие участки и дома исчезнут вовсе. Но я ошибся, процесс в какой-то момент стал замедляться, пока ни остановился совсем. Приняв окончательную, и от чего-то очень знакомую форму.

Следующим этапом должны были стать обитатели кладбища, но незримая пауза затянулась. Чтобы мои мысли смогли догнать моё же зрение. Я старался совместить несовместимое явление, как мог. Мало что получалось, но мир старого кладбища повторял в ровной степени то, что я мог наблюдать в нормальной, реальной жизни на протяжении нескольких десятков лет. Что было в этом такого? Вроде ничего, но именно в этом и крылся обман. Кладбище должно застыть в отведенном ему времени, а оно трансформировалось, оно жило современным миром, оно дышало с нами одним и тем же воздухом. Только мы не могли этого заметить. Мы, а не оно оставались в стороне, и не было сомнения, что это не единичный случай, что совсем рядом существует что-то подобное.

Подсознание, — какая муторная субстанция. Что всё время с тобой и как бы вне тебя в то же самое время. Его ведь приходится расшифровать именно в те моменты, когда на это совсем нет времени. От того тыркаешься, впадаешь в еще большую душевную смуту, которая на грани кошмара. Еще один вдох, еще одна доля секунды, и всё перейдет в область близкую к пробуждению.

И хорошо, что так.

Но на этот раз мельтешение поиска не было загнано в тупик и прострацию. Поэтому, мало чем, удивив меня, на главной сцене появился Рутберг. Он не торопясь осматривал свои владения, он не видел меня, но иногда что-то его смущало, он останавливался, нюхая воздух. Затем двигался дальше, уже в какой раз любуясь созданным им миром, который проекция, который изнанка того мира, что имеем мы. И какой из них первичен? На это ответа я найти не мог, но пытался, потеряв последние элементы спокойствия, уже внутренне согласившись на скорое пришествие опоздавшего кошмара. Слишком странным и огромным виделось открытие. Если уничтожить ложную проекцию, — то вполне возможно двинется контур и в реальности. Мои выводы не сумели обрести законченную форму, поскольку я стал слышать шепот, который всё явственнее переходил в хорошо различимые голоса, а они сообщали мне всего лишь одно словосочетание, которого я понять не мог, но где-то уже не один раз слышал.
 
— Мистер полночь — повторил я сам для себя громко и тут же под моими ногами зашатался ненадежный островок балкона. Я рванулся прочь, но стена дома отделилась в одно мгновение, сделав кошмар реальным фактом, а я, следуя законам жанра, проснулся, ощущая сильное сердцебиение, и не отрывая своих глаз от по-прежнему приоткрытой балконной двери.
 
— Мистер полночь — вновь озвучили мои уста, но на этот раз очень тихо, еле различимо, и от того, и от самого наименования, чувствовалось что-то детское, неизведанное, и сумевшее надежно спрятаться от меня на очень много, много лет.
Прошло минут десять. Я осмелился посетить балкон, выкурил на нём сигарету. Затем лежал с закрытыми глазами, ровно до той поры пока ни провалился в ночное небытие во второй раз. Теперь мне повезло, и ничто не нарушило моего покоя. Время, вернув свой нормальный ход, пролетело для меня незаметно. Открыв глаза, я увидел Сергея, который, только что, покинув балкон, прикрывал дверь, так как в комнате стало довольно прохладно.

— Доброе утро — произнес я.

— Доброе — ответил Сергей, но тут же опроверг банальное утверждение.

— Не отвечает Демьян Дмитриевич, как чувствовал я.

— Может перебрал он с самого утра — неуверенно предположил я.

— Вряд ли — не согласился со мной Сергей.

— Иди кофе выпей, чайник только что закипел — продолжил Сергей.

Я не ответил, начал подниматься, этим давая своё согласие. Сидя за столом мы молчали. Я точно старался не о чём не думать, окромя анализа своего странного сновидения. Сергей еще два раза попытался наладить связь с дедом Демьяном, но из этого ничего не вышло.

— Поехали, попробуем, что узнать на месте — произнес Сергей, видя, что я справился с горячим кофе и двумя бутербродами с сыром и маслом.

— Поедем — согласился я, чувствуя, что оказаться вне стен квартиры сейчас как никогда кстати.

— Тебе когда на работу? — спросил Сергей, в тот момент, когда мы уже оказались внутри автомобиля.

— Через неделю — ответил я и сразу подумал о самом банальном: как же быстро заканчивается отпуск.

— У меня еще две в запасе — произнес Сергей, и мы тронулись в путь.

Дверь в квартиру Демьяна так и осталась неприступной. Можно было лишь ощущать, что тишина снаружи плотно слилась с тишиной изнутри, оставляя нас не удел не только в эту минуту, но и на куда большее время, говоря нам: вы опоздали, сильно опоздали.

Сергей позвонил в соседнюю дверь. Вновь нас ждало разочарование. Оставалась еще одна, и долго дребезжал звонок, но всё же спустя минуту, за дверью появились признаки жизни. Перед нами предстала древняя старуха, которая плохо видела, и не было сомнения, что и со слухом у неё всё обстоит не лучшим образом.

— Бабушка не знаете, где нам найти Демьяна Дмитриевича? Вы не видели его сегодня утром? — спрашивал Сергей, а я отчетливо понимал, что всё это не больше, чем пустая трата времени.

— Пропойца он пропащий — не поняв вопроса ответила старуха и быстро закрыла перед нами дверь.

Хотелось рассмеяться, осмысливая необычную сценку, но смех не нашёл выхода, столкнувшись с реалией того, что привело нас сюда. А спустя минуту мы безуспешно расспрашивали двух попрошаек, возле ворот храма Богоявления, но всё оказалось тщетным. Самые худшие опасения стали почти осязаемым фактом.

— Видимо, переоценил свои силы Демьян Дмитриевич — мрачно произнес Сергей.

— Неудивительно — согласился я, уже точно для себя определив, что Афанасий сумел подобраться к деду, и что незримые ощущения Сергея в очередной раз не обманули нас.

— И всё же странно, ведь Афанасий вчера был занят нами. Неужели у него есть такой большой запас сил, или Демьян сам пересек ту незримую черту, которая защищала его, и в которой он был уверен — уже в какой раз вслух размышлял Сергей.
Мне же пока нечего было к этому добавить. Незнание противная штука. Почти туман, в котором ты чужой, маленький, беспомощный.

Громко зазвонил телефон Сергея.

— Слушаю — ответил он.

— Аня не уходите никуда, через полчаса, даже меньше мы будем возле дома — произнес Сергей и сразу отключил телефон.

— Что случилось? — спросил я.

— Ничего хорошего, но пока не знаю. Анна и Варвара вместе пришли к нам, даже не позвонив предварительно — ответил Сергей, а автомобиль послушно набирал скорость, двигаясь в обратном направлении.

5.
 
— Нам приснился один и тот же сон, в одну ночь — тараторила Варвара, не дожидаясь пока мы все вместе окажемся в квартире.

Анна молчала. Только её внешний вид, её взгляд на все сто процентов поддерживал Варвару, и не было сомнения, что Анна просто на время уступила первую скрипку подруге.

— Интересно, но торопиться точно не стоит — тихо и спокойно говорил Сергей, специально стараясь своей интонацией успокоить женщин.\

— Как здесь не торопиться? Я предлагала Анне обратиться в полицию, но она пока против — продолжала нервничать Варвара.

— В полицию? Тогда действительно произошло что-то серьезное, а не одинаковый сон, — таким образом, отреагировал Сергей, а я с нетерпением хотел узнать обстоятельства страшного одновременного сновидения.

— Нет, от полиции толку не будет — произнесла Аня, когда мы все вместе оказались в гостиной квартиры Сергея.

Я занял левое от журнального столика кресло. Сергей правое, ближнее к дивану, на котором разместились женщины.

— Афанасий предпринял что-то конкретное? — спросил Сергей, несколько проигнорировав информацию о сне.

— Еще нет, но он изменился — подавленно произнесла Аня и посмотрела на Варвару, ища у неё поддержки.

— Каким образом? — спросил Сергей.

— Трудно объяснить, но его образ несколько раз менялся прямо на наших глазах. В это невозможно поверить, какой-то ужас наяву — вновь звонко и напряженно заговорила Варя.

— Начальный образ, у него был какой? — уверено спросил Сергей, так как будто именно от этого зависело абсолютно всё.

— Ну, тот же, что и обычно — прошептала Аня — Я и Варя отправили детей из дома, к родителям — добавила Аня.

Я же в этот момент внимательно старался наблюдать за внешним обликом женщин. И необходимо было признаться, что их очень сильно что-то испугало, и было мне плохо понятно, почему Сергей настолько спокоен.

— Хорошо — произнёс Сергей, и это явно касалось информации о детях.

— Значит, он по-прежнему может использовать внешнюю оболочку Виталия — продолжил говорить Сергей, звучали его слова больше размышлением, чем окончательным выводом.

— И да, и нет — вмешалась Аня.

— Уже интересно — отреагировал Сергей, заставляя Аню продолжить.

— Он не может принять целиком образ того ненормального человека. Теперь сразу видно, что это тот второй, то есть Афанасий. Спутать невозможно — объяснила Аня, а Варя по окончанию слов Ани вмешалась, добавив: — Даже посторонние люди смотрят на него с опаской.

— Вот это ближе к теме, он уже не может целиком владеть образом Гирляйна, потому что убил его, ему некуда вселиться. Лишь образная оболочка — теперь прозвучал вывод, а я вспомнил свежие следы двух захоронений, одно из которых, без всякого сомнения, принадлежало несчастному Виталию, второе его гражданской жене Галине, и сейчас можно было представить, что к двум нелегальным могилам уже успела добавиться третья, в которой обрел своё последнее пристанище дед Демьян.

— Это еще не всё — угрюмо произнесла Анна.

— Еще мужик с черной бородой, еще Юра — продолжила Варя.

— Сергей еще, парень в которого я была влюблена — в свою очередь дополнила Аня.

— Неужели он их убил, я имею в виду Юрия и Сергея — не удержался я, чувствуя, как кровь начала сильнее приливать к голове.

— Бог его знает, надеюсь, что нет, что есть какая-то иная схема — робко предположил Сергей.

— А я уверена, что убил — резко отрезала Варвара.

— Да ведь Сережи нет в живых. Нет в живых и Юры — поддержала Варвару Анна.

— Вам милые женщине ни кажется, что слишком сложная схема — не согласился Сергей, но по его голосу и лицу невозможно было убедиться в только что произнесенных словах.

— Что ему стоит — обреченно произнесла Анна, а я мысленно был вынужден с ней согласиться, как бы мне не хотелось этого.

— Может оно и так, но скорее, что он имеет возможность использовать образы умерших людей — предположил Сергей, но на этот раз ему никто не стал возражать.
После возникла небольшая пауза, хотя предполагаемый сценарий, как казалось, не должен был содержать в себе чего-то подобного.

— Что было в вашем обоюдном сне? — спросил Сергей, именно в тот момент, когда пределы паузы уже были исчерпаны, и она должна была быть непременно разрушена.

— Он убил незнакомого старика, у которого к тому же была всего одна нога — произнесла Варвара.

— Еще собаку и кота, это дополнение было особенно жутким — мрачно добавила Анна.

— Их останки мы видели на берегу — вставил своё и я, ощущая всё более сильный внутренний озноб.

— Вы были там вместе, вы видели всё как бы со стороны, между вами и происходящими событиями была четкая граница? — нервно, изменившись в один миг, спросил Сергей.

— Да, её можно было различить — прошептала Анна — Но от этого не было легче, да и мы не знали, что означает этот раздел — добавила она чуть громче.

— Старик пошёл в заброшенный дом? — спросил я, пока Сергей напряженно обдумывал услышанное от Варвары и Анны.

— Да, мы увидели его, когда он оказался снаружи. Тогда всё вокруг изменилось. Он вошёл туда в нормальной реальности, а вышел уже в этом страшном мире, — кажется, еще тише прошептала Анна.

— Слушайте, но при чём здесь этот чертов дом. Я никак не могу понять этого. Должна же быть какая-то прямая связь — произнес Сергей и вскочил с места, следуя своей привычке, которая каждый раз проявлялась в моменты сильного нервного возбуждения.

— А с остальным всё понятно? — несколько некорректно спросил я.

— Воспоминания, ты сам их неоднократно чувствовал. Они и есть та сила, что противостоит Рутбергу, они подобны стихии. Там нет управления, там нет координации. Мы должны быть этим звеном. Мы и исполняем это, по мере возможности
— Сергей вернулся на кресло, а мы окончательно запутались.

— Он появился с котом на плече, а собака чуть позже — напомнила о себе Варвара, и было видно, насколько тяжело ей давалось воспоминание.

— Он пошел, чтобы спасти кота, чтобы спасти собаку — произнесла Анна с огромной тяжестью в голосе.

— Вот каким образом Афанасий выманил Демьяна Дмитриевича — сделал вывод я, не зная правильно ли размышляю, но это было первое, что пришло мне в голову.
— Демьян звонил мне перед тем, как войти в дом. Он отлично знал, что шансов у него немного — произнес Сергей.

— Вы хорошо знали этого несчастного человека? — спросила у нас Варвара, но при этом смотрела на меня, потому что Сергей сидел с закрытыми глазами, не имея возможности прекратить свои размышления.

Мешать ему мы не хотели. Было совершенно ясно, что только он может прийти хоть к какому-то решению.

— Да, он был другом Виталия, и мы с ним познакомились в то памятное утро, когда пропал Виталий — пояснил я.

— Детские воспоминания, те дела, что остались недоделанными в том времени, никогда не дадут покоя. Конечно, не всем, но те, кто сумел сохранить в себе часть того мира, будут обречены, возвращаться назад снова и снова. И чем больше пройдет лет, тем сильнее станут эти воспоминания, в какой-то момент и вовсе завладеют всем существом, — как бы сам себе говорил Сергей и при этом смотрел в сторону всё той же балконной двери.
 
— Теперь ничего не изменить, но ведь карта сейчас у нас — я напомнил о главном, будучи уверенным, что у нас сейчас нет лишнего времени, но Сергей никак не прореагировал на мои слова, а Аня и Варя продолжали молчать.

— Странно, иначе не скажешь, но почему Демьяну открылся вход в мир Афанасия. Он ведь не имел никакого отношения к старому кладбищу — продолжал спрашивать сам себя Сергей.

— Может, была какая связь — неуверенно предположил я.

— Вполне возможно — произнес Сергей, и вновь ощущение того, что вопросов всегда кратно больше, чем ответов, накрыло меня с головой.

— Аня давай вернемся к вашему визиту в брошенный дом. Я имею в виду ваш поход туда вместе с Виктором, и еще последующий вояж на кладбище — крайне удивив меня, произнес Сергей.

Зачем это было нужно? Какой смысл еще раз возвращаться к тому, что сейчас уже не может иметь особого значения?

— Меня куда больше интересует, каким образом наши квартиры оказались на одной лестничной площадке. Сейчас я не могу поверить в случайное совпадение, но и объяснения этому у меня нет. Впрочем, также, как и у Вари — неожиданно начала Аня, но на Сергея её слова не произвели сильного впечатления.

— А я вот уверен в том, что ни у Афанасия, ни у Рутберга нет таких возможностей, чтобы настолько материализовать свою энергию. Войти в сознание и заставить выполнить действие им необходимое. В случае с Виталием всё иначе. Афанасий, по всей видимости, давно являлся частью сознания Виталия. Об этом свидетельствуют обычные даты, которые я взял из кладбищенского архива. Дед Виталия умер в тот же день, в который появился на свет Виталий, и Афанасий Вышерядов прекратил своё человеческое существование в этот же день. Демьян Дмитриевич подтвердил, что Афанасий был связан с дедом Виталия. Думаю, что корни приведут нас во времена войны, и уверен в том, что Афанасий и дед Виталия не были представителями одного лагеря — были они враги. А насчет квартир, вашего соседства, то если происходит скопление негативной энергии, то в какой-то момент она может сама по себе произрастать во что-то большее, как бы необъяснимый закон, как бы пословица, где беда по одной не ходит.

Сергей, закончив говорить, вновь поднялся на ноги, а секунд двадцать спустя, повторил свой вопрос: — Так что с визитом в брошенный дом, уже взрослой девушки Анны?

— Ничего такого, только страшно было. И еще неизвестно, каким образом этот бред пришёл нам в голову — произнесла Аня.

— Детские страхи. Я уже говорил, что они не оставят в покое, да и сам дом, он совсем не прост, и сейчас тянет нас всех к себе. Даже меня и Андрея, хотя мы не имеем с домом связи на уровне детства, что уж говорить о вас — пространно, в своем стиле озвучил Сергей.

— А Демьян Дмитриевич, он каким образом? — не удержался я, чтобы уточнить вопрос.

— Думаю, что собака. Откуда она взялась? — вопросом на вопрос ответил Сергей.

— Там еще был человек похожий на этого монстра, только толще — вмешалась в разговор Варвара.

— Нет, это одно лицо — не согласилась с Варварой Анна.

— В тот момент, когда вы их видели, они были одним лицом, а до этого разными, не имеющими прямой связи. Не стоит забывать, что Афанасий когда-то имел обычную жизнь — выразил своё мнение Сергей.

— Так что же собака? — напомнил о себе и я.

— Мне кажется, что всё слишком близко, и Демьян мог неоднократно бывать в этих местах, и он долгие годы находился в непосредственной близости от Виталия. Вряд ли, конечно, что понимал. Все считали Виталия малость ненормальным, но мы сейчас уже знаем, чем была вызвана эта ненормальность — произнес Сергей, а я обратил внимание на то, что в комнате повисла какая-то слишком гнетущая обстановка, так как будто мы ожидали пришествия еще чего-то, что лишь усилит эту особую, мрачную сосредоточенность.

— Он постарается убить нас — тихо произнесла Анна, выразив то, что и витало в воздухе, находилось между нами.

— Есть еще варианты, но этот для него наиболее удобен — глухо отреагировал Сергей.

— Я не совсем понимаю. Карта сейчас у нас. Она уже не является секретом, тогда какой смысл ему убивать Аню и Варю — я честно озвучил свои мысли.

— А что это меняет? Теперь ему нужно убить еще нас с тобой, а уже затем Аню и Варю. Или наоборот? Какая разница?

— Наверное — неохотно пробурчал я, понимая, что Сергей прав.

— Как выглядела карта во второй раз? Там были какие-то различия с первым вариантом? — спросил Сергей, не отводя глаз от Анны.

— Вроде то же самое, я очень плохо помню. Значки, линии, этот большой и черный крест. Но я всё равно не смогла бы расшифровать эту абракадабру. Так и получилось, оказавшись на кладбище, мы напрасно потратили время. Ничего мы не нашли, а в какой-то момент мне и вовсе захотелось поскорее оттуда уйти. Еще этот странный старик, который встретился на центральном перекрестке. Не было там никого, я точно видела, а затем появился. Это ведь был он?
Вопросом, в котором было больше утверждения, закончила говорить Анна.

— Бесспорно, что он — согласился Сергей.

— Но ведь если ему необходим лишь временной отрезок, то зачем убивать нечаянных свидетелей. Он трансформируется в иное качество, тогда и дело закончено — я так же попытался размышлять вслух.

— Удивляешь ты меня сегодня, сам разговаривал с матросом. Что он тебе сказал? — внимательно глядя на меня произнес Сергей.

— Да, он сказал: привязка им необходима — я был вынужден вспомнить и согласиться.

— Аня посмотри, и ты Варя тоже — произнес Сергей, подойдя к женщинам с открытым на телефоне снимком, где была запечатлена та самая карта.
Аня и Варя очень долго разглядывали фотографический снимок, и лишь спустя несколько минут Анна нарушила тишину.

— Да, это она, кажется, точно она.

— Я согласна — прошептала Варя, заметно побледнев.

— Карта всё время была в той части сознания Виталия, которую Афанасий не мог контролировать. Убить Виталия раньше времени он тоже не мог. Думаю, что в этом кроется некий недостаток схемы Рутберга. Кладбищенские воспоминания же в определенные моменты могли вызывать у Виталия приступы, во время которых и появлялось его настенное творчество. Уверен, что за этим стоял его родной дед.

— Ну, тогда почему он убил наших друзей тогда, еще в те далекие годы? — спросила Аня, уставившись на Сергея, ожидая какого-то страшного откровения или открытия.

— Нет сомнения, что он убил не только ваших друзей. Думаю, что еще были жертвы — мрачно произнес Сергей.
 
— А мы? — спросила Варвара.

— Не знаю точно, но если вам будет от этого легче, то представьте себе, что он оставил вас на десерт. Шучу, конечно. Только точного ответа у меня нет. Слишком много белых пятен, и еще совсем неизвестно, чем в конечном итоге, руководствуется вся эта нежить — с натянутой улыбкой произнес Сергей.

— Наверное, многое можно было бы узнать, если влезть в мозги Виталия. Мне кажется, что только там находились все ответы на вопросы — предположил я, стараясь представить, насколько жуткой была жизнь Виталия, которая сначала привела его в объятия психиатрии, а затем и к смерти, — никем до сих пор, не замеченной смерти.

— Получается, что этот Виталий был обречен — произнесла Анна, опустив свои выразительные глаза в пол.

— К сожалению — добавил Сергей.

— Так что нам теперь делать? — спросила Варвара, после того как нас вновь посетил небольшой отрезок тишины.

— Может мои слова прозвучат странно, но вам необходимо на несколько дней переехать сюда, в мою квартиру — четко и ясно ответил Сергей.

— Нам вдвоем? — спросила, чтобы уточнить Аня.

— Нет, нужно всем вместе, и с мужьями, и с детьми — произнес Сергей.

Варвара открыла рот, чтобы спросить или что-то предложить, но Сергей её опередил: — Конечно, будут некоторые неудобства. Квартира небольшая, но это единственное место, где мы можем точно гарантировать вашу безопасность. Если хотите, то можете воспринимать это, как романтическое приключение, что-то необычное. Разве я не прав? — вопросом закончил Сергей.

— На какое время? Когда нам нужно переезжать? — довольно деловым тоном спросила Варвара, и сразу было видно, что она согласна с предложением Сергея.

— А как же вы? — следом за Варей, озвучила свой вопрос Аня.

— У нас есть место, да и нам в это время предстоит заняться самым главным. Насколько удачным будет предприятие, тем быстрее вы вернетесь домой.

Сергей улыбался. Не отставал от него и я, затем вытащил из пачки сигарету и жестом предложил Сергею выйти на балкон.

— Когда планируешь? — спросил я, сразу после того, как первые клубы ядовитого дыма оказались внутри меня.

— Думаю, что завтра. Сегодня нам точно необходимо отдохнуть — ответил мне Сергей, остальное время, отведенное на вредную привычку, мы молчали.

Может не стоило того делать? Может, лучше было оставить всё как есть? Тем более повествование неминуемо подошло к своей развязке, но я, подумав, всё же решил сделать еще совсем небольшое отступление, чтобы до конца изложить рассказ Анны. Первоначально этого делать не хотел, и причина тому была банальна. Слишком уж случившееся с Варварой напоминало тоже, что и произошло с Анной. Я о том приеме, что, не имея особой фантазии, предложил Афанасий (может сам Рутберг). Да именно о втором пришествии первой любви. Как-то странно звучит, или только мне это показалось? Книга ведь не об этом. Она набор бессвязных наблюдений и еще толком неупорядоченных событий. Она вступление, лишь первый шаг в обманчивый мир старого городского кладбища. А вот всё, что связано с романтикой юношеских чувств, ведь совсем другое дело. Здесь обязательно должно появиться что-то светлое и чистое. Точно, уже в ходе повествования более глубокое, и нельзя отрицать, что в какой-то момент станет невозможно обойти отзвуки душевной трагедии.  Ну, нельзя иначе, таковы основы жанра. И совершенно лишним в этой теме должен стать мрачный кладбищенский сумрак. Вот от того и противно осознавать, что страшные обитатели соседнего с нами мира, бесцеремонно и нагло залезли в святые святых. Забыв, что дорога в такие темы им должна быть заказана. Но так ли это? Хотелось, чтобы именно так. Но опять же, они изнанка, неизученная нами параллель, и они порой знают о нас гораздо больше, чем мы о них.
 
Еще в историях Анны и Варвары всё же имелось разночтение. Если Варя узнала, что Юра мертв, в процессе возращения первой любви, то Аня знала, что Сережи нет заранее, но всё равно ей захотелось ощутить дурманящую магию первых поцелуев еще раз, лишь напоминая себе, что Сережа — это не совсем тот Сережа, что это человек не имеет отношения к тому, что уже ни числится в живых. Конечно, нет. Только от чего так сильно пьянило её странное ощущение трепета, когда улыбающийся Сергей, выполнил их уговор и подошёл к ней во время обеденного перерыва.

— Привет — произнес Сережа, а Аня вздрогнула и перед тем как ответить огляделась по сторонам, не желая того, чтобы их увидели вместе.

— Привет — ответила Аня, после непродолжительной заминки.

— Очень хорошо выглядишь. Я все эти несколько дней думал о тебе, о нашей необычной встрече, возле самого обычного магазина. Странно, но получается, что романтика совсем не против таких вот приземленных мест — широко и простодушно улыбался Сережа.

— Значит, не против — ответила Аня и еще один раз взглядом оценила пустое пространство коридора.

— Не хочешь, чтобы нас увидели вместе? — прочитав мысли Ани, спросил Сережа.

— Не хотелось бы лишний раз. Я здесь давно работаю. Знаешь, сколько сплетен и разговоров пойдет, упаси бог — честно призналась Аня, в этот же момент настойчиво сопоставляя, как выглядел в лучшие годы Сережа, и как сильно похож на него её новый знакомый, которого зовут тем же именем.

— Ну, я совсем не хочу, чтобы тебя тревожили разными пересудами и сплетнями, поэтому предлагаю встретиться на нейтральной территории — довольно уверенно, ни чуточку не смутившись, предложил Сережа.

— Так скоро — произнесла Аня, и её голос напротив содержал в себе крайнею неуверенность и сомнение.

— А я предлагаю просто встретиться. Провести вечер без всяких вытекающих последствий. Мы о многом могли бы поговорить, многое вспомнить.
А вот это было неожиданно. Аня растерялась. Чего-чего, а подобного она никак не ожидала.

— Чего мы можем вспомнить? Мы еще друг друга толком не знаем — ответила Аня.

— Аня, ты действительно меня не узнаешь? Я подумал, что это такая игра, с твоей стороны. Вот и решил подыграть.

Лицо Сережи застыло в искреннем неподдельном изумлении. Даже самый опытный психолог или специалист по мимике не смог бы определить хоть мизерную частичку фальши. Впрочем, Аня и не пыталась этого делать.

Она сейчас не знала, как ей быть. Не знала, что ей нужно говорить. Краска приливала к лицу. Сильнее стучало сердце, и казалось, что еще самую малость, и начнет кружиться голова.

— Аня, ну, что с тобой. Я понимаю, что ты на меня можешь обижаться. Так вот сложилась жизнь. Иногда это бывает. Но если ты думаешь, что я о тебе забыл, то жестоко ошибаешься. Мне иногда кажется, что я только тебя по-настоящему любил все эти годы, а все остальное.

Здесь Сережа сделал заметную паузу, ожидая слов со стороны Ани.

— Но ты же умер? — произнесла она, так и не найдя ничего лучше.

— Я умер? Вот так новости. И кто тебе об этом поведал? Теперь точно долго жить буду, есть такая примета — рассмеялся Сережа.

— Мне Лена Колесниченко сказала, которая с Фоминым живет — произнесла Аня.

— Ну, конечно, и ты решила, что просто похожий парень. Только я тебе объясню, чтобы разом избавить тебя от этой ерунды — беззаботно говорил Сережа, а Аня сейчас совсем ничего не понимала: допустим Лена что-то перепутала, но куда деть первую встречу, с тем Сережей, которого Лена записала в мертвецы, и который мог вспомнить события, что знали лишь они одни, или всё же, нет.

— Интересно — тихо прошептала Аня.

— Фомин с кем дружил? Правильно, с Сергеем Новиковым, который учился на год младше нашего, и который мне лишь тезка по имени и фамилии. Вспомни, невысокий такой, с вечно угрюмой внешностью. Вот он и представился. Я его, кстати, видел пару месяцев назад. Выглядел он не очень, поэтому неудивительно — улыбаясь, очень непринужденно, обстоятельно говорил Сережа.

 И в течение этого короткого временного отрезка, Аня поверила ему, от того, что хотела поверить, следуя за своими глазами, которые видели пред собой Сережу. Ведь не было сомнения, что сейчас перед ней тот самый Сережа. Тот парень, которого она сильно любила, наверное, любит и сейчас. От того и не хочет прекратить этот несколько необычный разговор. Но всё же, как быть с тем Сережей? Неужели ей в очередной раз все это привиделось, ведь было уже: несчастный Илья, воспоминания о страшном доме, этот ненормальный в сером плаще и резиновых сапогах.

— Аня прекрати, прошу тебя. Неужели ты мне не веришь. Тогда вспомни, как мы с тобой поехали на речку, и тогда ты мне рассказывала, что была влюблена в преподавателя вашей танцевальной секции, еще как я пришел к тебе ночью, чтобы признать свою вину, чтобы мы смогли помириться.

… Ослепительным безумием блистали в ритме вальса пары. Высокий мужчина в строгом черном костюме, с небольшими усиками под прямым породистым носом, с потрясающим умением и тактом кружился в паре с молодой красивой женщиной, на которой было розоватое платье. Волосы переливались искрами света, вторя яркому, хрустальному освещению. Бриллиантовый дурман отсвечивался от ожерелья, от мелких камешков на её платье.

Афанасий перестал дышать. Мысленно он уже занимал место видного незнакомца. Ни на секунду не отпускала волшебная музыка, но кто-то сильно дернул его за воротник. Двенадцатилетний Афанасий слетел с деревянного чурбака, который служил ему подставкой. Перед ним стоял грузный, пожилой мужик в одеянии швейцара или дворецкого.

— Прочь отсюда! — рявкнул неприятный тип на польском языке, что не был Афанасию родным, но за несколько лет проведенных здесь он отлично понимал и совсем неплохо научился разговаривать на этом странном наречии…

… Аня не могла ответить сразу. Сережа был Сережей, потому что точно никто не мог знать об их поездке на речку, о её откровенном рассказе.

— Тогда не знаю. Может я ошибся и передо мною какая-то незнакомая Аня — обиженно проговорил Сережа.

— Нет, я всё хорошо помню — произнесла Аня.

— Слава богу, и, кстати, о танцах. Я хочу тебя пригласить потанцевать. Есть один замечательный клуб. Туда пускают далеко не всех, но хозяин заведения мой хороший знакомый. Ты же любишь танцевать?

— Я, да, но мне нечего одеть — еще не согласилась Аня, зато старательно перебирала в памяти, в чём она сможет пойти в танцевальный клуб.

Сережа смотрел на неё, продолжая сохранять молчание.

— Ты же раньше не танцевал? — с опозданием, но всё же усомнилась Аня.

— Танцевал, с чего ты это взяла? — не согласился Сережа.

— Нет, ты говорил: что это старомодное, бесполезное занятие — произнесла Аня, вспомнив давно забытый разговор между ними.

— Да, ты права, но время меняет людей. Вот и осознал свою глупость, и уже больше десяти лет занимаюсь танцами, при этом тебя вспоминаю всё время.
Серёжа замолчал. Аня хотела сказать, но он её опередил.

— А знаешь еще что. Иногда танцую с женщиной, и вместо неё представляя тебя.

 Сердце тогда выскакивает из груди. Дышать трудно, а движения становятся идеальными. Как бы незримое вдохновение меня охватывает, а за ним следом в голову проникает запах духов, тех которыми ты пользовалась. Вот тогда настоящее сумасшествие. Эйфория и безумная досада. Наслаждение от того, что могу ощутить твое присутствие, и ужас от того, что всё туман, что нет тебя рядом.

— Правда? — прошептала Аня.

— Не спрашивай, не мучай меня. И жаль, что у тебя сейчас совсем другой парфюм — ответил Сережа.

— Это можно исправить — сконфуженно произнесла Аня.

— Так ты согласна со мной потанцевать, в субботу? — несколько тише проговорил Сережа.

— Да, Серёжа — ответила в той же тональности Аня — Мне пора, пять минут осталось — произнесла она, отходя в сторону от Сережи.

— Давай возле центрального фонтана в восемь вечера — вдогонку произнес Сережа.

— Да, я обязательно приду — оглянувшись произнесла Аня.

Здесь хочется добавить от автора. Общение Анны и Сережи происходило несколько позже, чем встреча Варвары с Юрой. Из этого ясно, что Афанасий сделал некоторые выводы. Он больше не задействовал брошенный дом. Но и потерпев незапланированное фиаско с Варварой, не отказался от своих замыслов. Почему-то мне думается, что Анна и Варвара не были единственными женщинами в его списке, вероятно, что там были не только женщины, но и мужчины. Смерти ведь безразлично.
Только знать нам, было не дано. Единственным, кто мог бы нам в этом помочь, был Виталик Гирляйн, но к этому времени не было сомнения в том, что Виталик сделать этого уже не сможет. И именно от того меня не покидала мысль, что Варя и Аня последние из страшного списка Афанасия, и еще, что их смерти ему нужны не для того, чтобы расчистить дорогу к своей цели, а для чего-то в будущем, в том, что планировал он на то время, когда изменится его статус.
В назначенный день встретиться не удалось. Анне не так просто было придумать причину, по которой она будет предоставлена самой себе хотя бы на один вечер. Стоило только заикнуться и сразу случиться скандал, с целым набором претензий, выяснений отношений. Аня этого не хотела, а надеяться на то, что Виктор поведет себя как-то иначе, было глупо. Но иногда происходит неожиданное, и случилось так, что Виктор сам решил сделать то, на что не могла решиться Аня.
У его старого друга Стаса выпало очередное день рождение. Вот друзья и решили хорошенько отметить это дело.

Начал Виктор робко. Старался показать, что ему самому это совсем ни к чему, но многолетняя дружба. Аня слушала, изображая крайне недовольную гримасу, затем неожиданно произнесла: — Я всё понимаю и даже знаю, что домой ты раньше десяти утра не придешь.

Не успел Виктор открыть рот, как Аня добавила: — Ладно, можешь отмечать со своими друзьями. Я звонить не буду, не переживай. Только меня следующий раз постарайся не изводить своими подозрениями.

Виктор не мог поверить своим ушам. Радовался несказанно, и сейчас был готов забыть о любых подозрениях. Слишком уж велико было желание провести время в компании старых друзей.
 
— Я детей к своим родителям отправлю, а сама отдохну от вас всех, схожу в гости к Насте — продолжила Аня.

Прозвучавшее не очень понравилось Виктору, хотя зная, что из себя представляет Настя, он быстро успокоился: старая дева, занятая одной лишь работой и понятия не имеющая о том, что в жизни бывает что-то куда более интересное.

Спустя десять минут Аня пошла в магазин. По дороге совершила сразу три телефонных звонка. Первый, он же самый важный, предназначался Сергею (он дал Анне номер, после первого несостоявшегося свидания), второй звонок, на всякий случай, Насте, а третий Алене, у которой Аня договорилась одолжить подходящее для танцевального вечера платье. К пяти часам вечера Виктора в квартире уже не было. Аня приняла душ, затем долго приготавливалась, стараясь не упустить ни единой мелочи. Все заботило её, от нижнего белья, до цвета губной помады, и конечно, те самые духи, марка, которых у неё имелась, но в последнее время прибегала она к ним редко.
Клуб располагался в самом центре города, но не имел яркой вывески или рекламного плаката. Поэтому мало кто знал об его существовании. Только не было в этом особой беды, поскольку слишком несовременной виделась окружающим деятельность заведения. Слишком сильно попахивало от этого нафталином, да и некуда было скрыть странную элитарность танцевального клуба.
 
Лишь один раз в неделю, поздно вечером, возле его дверей, на небольшой по площади парковке, находили себе приют дорогие автомобили, из которых галантные и обеспеченные джентльмены, под ручку выводили своих ослепительных дам. Вот в такие моменты замедляли свои шаги прохожие. Некоторые даже останавливались, только сейчас замечая скромную табличку, справа от входа в торговый центр, с простой надписью: “Танцевальный клуб”, а чуть ниже, на меньшей табличке значилось: “Вход только по приглашению”. Сами таблички сверкали искрами позолоты от падающего на них света, которым щедро делился со своими соседями уличный фонарь на невысокой опоре. Рядом, привлекая к себе основное внимание, находились широкие стеклянные двери торгового центра, а вот двери во внутренние апартаменты клуба были несколько ниже. Нужно было миновать четыре ступеньки вниз, по обеим сторонам от которых горели маленькие, точечные светильники, чтобы спускающиеся по ступеням люди не испытывали никакого дискомфорта.

 Сережа держал Аню за руку. Возле клуба они оказались самым демократичным способом, подойдя сюда с того места, где они и встретились, возле центрального городского фонтана.

— Здесь ведь очень дорого — произнесла Аня, глядя, как из дорогущего автомобиля вышел солидный господин, как он изыскано и старомодно открыл дверцу, чтобы помочь своей даме, которая была моложе своего спутника, но не этим, а красотой своего платья привлекла внимание Ани.

— Мне неудобно, как я буду выглядеть — прошептала Аня, наблюдая за тем, как солидный мужчина, поздоровавшись с Сергеем кивком головы, вместе со своей обольстительной спутницей начал спускаться вниз по ступеням.

— Здесь ты не права Аня. Сегодня мы с тобой самые желанные гости в этом заведении, и как только окажемся внутри, ты сразу это почувствуешь.

Сережа оказался прав. Спустя две минуты все страхи Анны растворились, поглощенные музыкой, танцующими парами, мягким приглушенным полумраком. Не возникло ощущения скованности. Не заявила о себе тревога, что можно не справиться. Ведь так давно не было у Анны танцевальной практики. Напротив, оказалось, что Аня даже не подозревала о том, насколько хорошо она танцует, как уверенно чувствует ритм и каждое еще не сделанное движение. От того быстро наступило опьянение без вина. Легкая эйфория поглощала, сливаясь, следуя за каждым оборотом. Неприлично близко был Сережа. Невероятно хорошо вёл он танец. И совсем неудивительным стало, что Сережа не говорил попусту, — они были центром внимания.  Не стесняясь, оглядывались на них другие танцоры. С нескрываемым интересом и восхищением смотрели на них двое посторонних мужчин. Один из которых был мрачным бородачом в униформе швейцара, а другим высокий седой господин, с правильным лицом аристократа, в сером стильном костюме.

— Кто это? — спросила Аня.

— Господин Рутберг, хозяин клуба — на ушко Анне шепнул Сережа — Он в восторге от нас — также тихо и очень интимно добавил Сережа, после того, как они сделали ровно два сближения, в ритме страстного танго.

У Анны кружилась голова. Неизведанное до этого возбуждение будоражило кровь, поглощало в себя всё то, что осталось за пределами этого волшебного танцевального зала.

— У меня здесь квартира, всего в двух шагах — прошептал Сережа.

— Твоя квартира, где жена, где дети — смеясь, ответила Аня.

— Нет, я специально снял её, чтобы мы с тобой смогли уединиться и отдохнуть — томным голосом сообщил Сережа.

— В самый раз — отчетливо и страстно произнесла Аня, и после произнесенных ей слов, они замерли, глядя друг другу в глаза, а через несколько секунд, догнав их, замолчала музыка.

Минуло секунд десять, после состоялся поцелуй.

— Еще — произнесла Аня, повернувшись в сторону небольшого оркестра, что находился в некотором отдалении, ничем не привлекая к себе внимания.

— Музыкантом нужно отдохнуть — прошептал Сережа, увлекая Аню за собой к выходу.
А квартира действительно находилась всего в двух шагах. Нужно было обогнуть угол здания и войти в самый ближний подъезд соседнего дома. Площадь квартиры не могла похвастать простором, заключая в себе одну жилую комнату, которая дополнялась большой кухней и стандартным коридором. Зато отделка бросалась в глаза незамедлительно. Всё было выполнено по высшему разряду, и к тому же в самом центре комнаты располагался аккуратный столик, сервированный вином и различными закусками. Возле всего имелось два кресла, а чуточку глубже большой диван коричневого оттенка.

— Дорого, наверное — произнесла Аня, а её возбужденные глаза отблескивали искрами, которых не мог не заметить тот, кто именовался Сережей.

— Не дороже денег — засмеялся Сережа и в один прием избавил бутылку с вином от её же пробки.

Дальше они, не сводя с друг друга глаз, маленькими глоточками справились с пьянящей жидкостью. Аня тут же почувствовала, прилив опьянения. Сережа, минуя какую-либо паузу, поднёс вино еще раз. Аня не стала отказываться, а напротив, покончив с вкусной и терпкой жидкостью, потянулась к Сереже, и вновь реальностью стал долгий, глубокий поцелуй.

Странно, но Сережа попробовал уговорить Аню не торопиться. Говорил, что не стоит спешить и подгонять волшебные мгновения, что лучше использовать их медленно, вобрав в себя всё возможное наслаждение. Но не такой была Аня. Она сейчас не могла справиться ни со своим желанием, ни с уже подействовавшим вином.

 Сереже пришлось уступить, он не стал возражать Анне.

И случилось то, чего Аня не ожидала. Такого блаженства и откровения с ней еще не случалось, а сделанные под старину часы показывали восемь минут двенадцатого.

— Во сколько закрывается клуб? — спросила Аня, стоя напротив Сережи, полностью обнажённая.

— Обычно до двух часов ночи, но бывает и до пяти утра — ответил Сережа.

— Пойдем, я еще хочу танцевать. Я должна натанцеваться на всю оставшуюся жизнь, а пока я лишь наверстала упущенное время — не имея возможности скрыть страстного возбуждения, говорила Аня.

— Нет, давай не будем торопиться. Давай побудем здесь. Мы еще успеем, и не только сегодня — сопротивлялся Сережа, а Аня, очень быстро одевшись, вытягивала своего кавалера за руку с дивана.

— Я иду, догоняй меня — эмоционально, переходя на смех, произнесла Аня, после того как Сережа не поддался её усилию и оставался в положение полулежа.

— Давай лучше еще раз побудем как можно ближе — предложил Сережа, но при этом произнося свои слова он не смотрел на Аню, а всё своё внимание уделял настенным часам, на которых обозначалось пятнадцать минут двенадцатого.

— Нет, после, чтобы уже на всю ночь — выпалила Аня.

Сережа понял, что совершил нелепую ошибку: он мог просто закрыть дверь ключом изнутри.

Но не всё идеально. Не всё бывает до конца продумано, — и Аня выскочила за дверь, не дожидаясь Сережу. Сразу за этим остановилась, будучи уверенной, что Сережа быстро последует за ней, и не ошиблась. Через три минуты они вновь оказались в танцевальном зале, где продолжала играть музыка, где продолжали кружиться хорошо знакомые пары. На своём месте оставалась и странная парочка, состоящая из хозяина заведения и его верного слуги швейцара. Только сейчас взгляд обоих не был настолько благосклонен, и если Аня могла бы отвлечься, то заметила, как изменилось лицо господина Рутберга. Но ей не было до этого никакого дела.
Всё повторилось вновь. Всё снова блестело, кружилось, пьянило — счастьем сводя с ума, и неудивительным стало, что пространство зала оглушило своими чарующими звуками очередное танго. Дурманом прокатывалась по телу необузданная страсть. Тикали, оставшиеся в небольшой, уютной квартире, часы. Сообщая, что уже без двадцати двенадцать, но ни разу на память не пришла сказка о Золушке, где полночь также вносила существенные изменения в сценарий.

Только в какой-то момент Анне стало слишком жарко. Тем более плавно затихла музыка, и Аня ничего, не сказав Сереже, быстро метнулась к выходу. Нервно и испуганно дернулся ей наперерез бородатый швейцар, бросил злобный взгляд хозяин заведения. Но она успела их опередить, и уже ощущала на своей разгоряченной коже поток прохладного ночного ветерка.  Прямо перед Анной находилась полностью пустая проезжая часть центрального проспекта. Через дорогу располагалось здание городского музея, которое имело большое крыльцо, с двух сторон от которого неярким светом горели два фонаря уличного освещения.

 Вокруг не было никого. Всё замерло, лишь этот приятный охлаждающий ветерок. Аня несколько раз глубоко вдохнула, хотела поспешить обратно, но её взгляд встретился с фигурой одиноко и потеряно стоящего Сергея. Он находился справа от крыльца, его внешний вид был настолько жалок, что предыдущее свидание с ним, должно было показаться Анне подготовленным, специально продуманным ходом. Обвисла на его теле грязная одежда. Клочковатая неухоженная борода лишь дополняла мертвенно потухший взор, и даже с расстояния в двадцать метров было видно, как сильно трясутся у Сергея руки. Только это было не всё. Рядом с Сергеем стоял Илья, которому всё так же было одиннадцать лет, и который прежним образом смотрел себе под ноги.
Аня буквально остолбенела, а спустя пять секунд её окликнул Сережа.

— Аня ты где? Не пугай меня!

Но Аня не отозвалась, она двинулась через дорогу туда, где находились Сергей и Илья. Только они не стали её дожидаться. Напротив, когда она достигла середины дороги, они поспешили в сторону. Затем остановились, и Илья, повернув голову в направлении Анны, издал неприятный шипящий звук, который Аня уже неоднократно слышала.

От этого Аню сильно передернуло. Холод в одно мгновение заменил исчезнувший жар. Движение головы поймало изменившуюся обстановку, которой правило чужое время. Медленно, чувствуя накрывающий прилив истерики, Аня обернулась в обратном направлении. Торговый центр, танцевальный клуб предсказуемо успели принять в себя новое время, да и Сережа выглядел совсем иначе. Сейчас Аня видела совсем незнакомого человека с черной бородой и злыми красными глазами.
Всё произошедшее уместилось в несколько секунд. Дальше нужно было бежать. Но куда? В чужое время?

 Хорошо, что вмешалось что-то неестественное, постороннее, оно и отключило любую возможность размышлений, и Аня побежала, намеренно стараясь не смотреть назад, не смотря по сторонам, но очень сильно ощущая, как громко стучит сердце, как её тяжелое дыхание прорезает пространство и это чужое, несуществующее время.
 
— Сюда барышня! Скорее сюда! — громко прозвучал мужской голос.

И только сейчас Аня оглянулась. Позади неё никого не было, никаких монстров или страшных существ. Было что-то куда более страшное. Черно-белая картинка двигалась следом за ней. Остановилась Аня, остановилась картинка, за которой хорошо был виден привычный мир. А перед ней находился персонаж времени ушедшего. Он лично управлял странной, старомодной коляской, в которую были запряжены две вороные лошади.

— Скорее садитесь милая барышня, у нас очень мало времени — вновь произнес незнакомец, но Аня его не послушалась, она попыталась рвануться назад, на встречу своему, хорошо знакомому времени.

— Нет! Ни в коем случае! — крикнул незнакомец и, оказавшись на ногах, с большой силой схватил Аню за руку.

— Скупихвостов Алексей Трифонович. Я здесь по поручению Василькова Петра Андреевича. Не бойтесь, моя милая Аня, мне поручено доставить вас домой.
Дальше в голове Анны всё поплыло, затем исчезло вовсе. Очнулась она в собственной кровати. Совсем не понимая, как сюда попала, но имея огромное желание принять горячий душ. Время на часах находилось в районе начала шестого. Алексея дома еще не было.

… Появление Скупихвостова и Василькова поставило нас в полный тупик. Это было куда более странным, чем очередные изломы такого непостоянного времени. Ну, а Анна после этого приключения окончательно распрощалась с иллюзиями о том, что всё с ней происходящее ей приснилось, странным образом пригрезилось.

6.

Вероятно, что мы с самого начала переоценили свои возможности, или события уже не могли развиваться в ином ключе, но Афанасий очень быстро и уверенно напомнил о себе, несмотря на то, что две семейные пары уже успели разместиться в квартире Сергея. Настроение у них было отличное. Не нужно было иметь особых способностей, чтобы заметить, что им нравится эта игра в коммунальную жилплощадь.

 Только вот мы оказались не на высоте. Не предусмотрели, не объяснили, всего чего должны были сделать. Решили, что наши друзья сумеют сами додумать не озвученное. Казалось, что должно быть понятно: выходит на улицу не стоит, тем более отпускать туда детей.

Но ведь до этого данный вопрос не поднимался. Вся предполагаемая опасность относилась к взрослым, а если несколько точнее, то в первую очередь к Анне и Варваре, затем к их мужьям Виктору и Алексею, которые также имели возможность наблюдать карту, но при этом не имели столь глубокой связи с брошенным домом — мрачным пристанищем Афанасия.
 
Взвешивая все за и против, я пришёл к выводу, что принятые меры были своевременны, и если бы мы проявили пассивность, то Афанасию было бы еще проще осуществить задуманное, а так, по крайней мере, мы все были вместе, все были рядом…

— Поезд проходит в десять вечера по обычному времени — сообщил мне Сергей, когда мы находились в старом деревянном доме, на самой границе с кладбищем.
— Слишком поздно, если учесть то странное сдвижение временных контуров — отреагировал я и подумал, что получилось слишком заумно.

— А тоже так думаю, и получается, что у нас есть на всё про всё не более двух часов, с семи до девяти вечера — произнес Сергей, глядя на меня, ожидая дополнения с моей стороны.

— Получается так, ведь наша попытка обнаружить реальную могилу Афанасия в период до семи вечера провалилась — дополнение получилось подтверждением, но чего-то еще я предложить пока не мог.

Здесь необходимо сделать отступление. С момента появления у нас карты, и последовавшей за этим встречи с Анной и Варварой прошло полных три дня. Первый из них был затрачен на переезд наших друзей к нам. На наше продолжительное совещание, проходившее в непосредственной близости от линии фронта, в уже хорошо известном доме. А вот второй день ознаменовался, так называемой, разведкой, которая оказалась неудачной. Мы напрасно провели в пределах города мертвых почти целый день. Нас успокаивало, что нам ничего не угрожает, но и добиться результата мы тоже не могли, несмотря на наличие у нас карты. Местность соответствовала, была знакомой. Но дальше ничего не шло. Мы видели проплешины, пустоты. И ладно, если б это имелось в одном месте, тогда мы смогли бы сделать вывод: что вот оно, и нужно не теряя времени приступить к перезахоронению мистера Вышерядова на определенное ему законом место, но нет. Вокруг нас была масса пустот, и совершенно бесполезной оказывалась столь вожделенная нами карта. Пытались отыскать следы свежих захоронений, в которых находятся Виталий, Галина, наверное, еще и дед Демьян, но и в этом начинании нас ожидала неудача. Ничего и нигде, даже не было слабого намека.

— А вот теперь ясно, от чего никто до этого, за столь длительное время, не видел таких подозрительных следов, не вызвал полицию или милицию. Все следы их деятельности не открываются в нормальное время, а в час икс здесь не найдется желающих прогуляться — Сергей озвучил печальный, но совершенно точный вывод.

— Есть всё же одно исключение — произнес я спустя полминуты, вспомнив одну странную и очень загадочную историю.

— Дело о разрытых могилах. Май восемьдесят пятого года — дополнил Сергей.

— Не думал, почему восемьдесят пятый? — спросил я.

— Нет — ответил Сергей и внимательно глядя на меня, ждал продолжения.

Я же не стал ничего говорить, считая коротенький диалог законченным.

— Почему восемьдесят пятый? — Сергей настойчиво возвращал меня к недосказанному.

— Сон видел интересный, вот и пришло в голову сопоставить — невнятно ответил я.

— О чём сон? — не унимался Сергей.

— Ну, долго рассказывать, да и не место здесь. В общем, привиделось мне, что здешний мир и наша реальность имеют самую непосредственную связь. Все процессы происходящие в нашей действительности, есть зеркало того, что происходит здесь. Не могу сформулировать, нужно весь сон озвучить, вспомнить. Но примерно так: этот мир мертвых не совсем умер — ответил я.

— То, что он не совсем мертвый, мы прекрасно знаем — произнес Сергей — Хочешь сказать, что тот переломный период стал причиной мало объяснимых событий с вскрытием сразу десяти могил — продолжил Сергей.

— Думаю, что начало того периода стало поводом тому. Ты в мае восемьдесят пятого мог предвидеть что-то конкретно, вот и я не мог, а здесь всё это уже было известно — мне всё же пришлось озвучить свою невероятную версию, которая никак не хотела оставить меня в покое.

— Интересно, но нужны более весомые обоснования. Впрочем, как говорят: возьмем на карандаш.

Произнеся эти слова, Сергей улыбнулся, и мне, честно говоря, понравилось его отношение к моим выводам и мыслям.

Мы в этот момент вышли на одну из внутренних дорог, не очень наезженную, по которой нам предстояло выйти на более крупную дорогу, которая через триста метров должна была привести нас к выходу с кладбища.

— Сколько время? — тревожно и резко обратился ко мне Сергей, остановившись напротив узенького прохода между заброшенными, почти сросшимися оградками.

— Пять минут восьмого — ответил я, еще не понимая, что происходит.

— Вот сейчас началось — произнес Сергей.

— Что? — спросил я, не наблюдая ничего особенного.

— Смотри — сказал Сергей и следующим движением, указал рукой в сторону того самого прохода.

Я уже привык к особенностям и возможностям старого кладбища, но сейчас буквально остолбенел. Нет, не от ужаса. Меня посетило что-то сходное с детским восторгом. Прямо на моих глазах проявлялись скрытые детали. Еще более мрачной становилась обстановка. Темнело, ржавело, старело — всё, что видели мои глаза, и через несколько секунд, я мог разглядеть сдвоенную могилу, которой не было. Провалиться сквозь землю, навстречу с местными обитателями, если на этом месте не было завала из веток, остатков деревянных оградок, вывороченных со своих мест памятников.
 Два тяжелых креста из лиственницы, на каждом из них по стертой, едва различимой, фотографии, а на них справные и злые бородачи. Очень похожие друг на друга, без сомнения братья, и дата смерти в один день. Шестого июня тысяча девятьсот шестьдесят шестого года.

— Ну, эти ребята всяко из компании Рутберга — пролепетал я, высчитав, что прожить собратьям, было суждено всё те же шестьдесят шесть лет, потому что родились они в году девятисотом, не нарушив традиции, в один день. Только в январе, пред рождеством христовым, шестого числа.

— Может очередная игра Рутберга, но запомни этих деятелей. Нет сомнения, что это наши клиенты, а сейчас пошли, что могли, мы выяснили — громко произнес Сергей, и мы быстрым шагом поспешили в сторону дома.

Еще в тот вечер, в ту ночь, мы ждали появления Афанасия, но он проигнорировал нас.

— Слушай, но не может быть, чтобы не было какого-то противоядия этому сдвижению времени — произнес я, когда мы остановились прямо посередине центрального пятачка на въезде в кладбищенский мир. Справа была беседка. Рядом с ней информационная схема. Слева ровные ряды могилок, которые находясь в привилегированном положении, выглядели довольно солидно, и мы почти наизусть знали фамилии их обитателей, к которым, нарушая законы смерти (ой, так ли это?), добавлялись земные заслуги похороненных здесь людей. Все высокого ранга. Все, несомненно, заслуживающие уважения и почитания, но мало какие могилки чувствовали тепло от прикосновения потомков. Конечно, старались муниципальные власти, но поверьте, не настолько высока этому цена. Если вы не станете сопоставлять с тем, что есть ничто, что есть нечего. Вот тогда, конечно, я соглашусь. Но я вновь потянулся в сторону размышлений, которым нет конца, да и их начало ощутить уже довольно сложно.

— Завтра начнем, и пошли всевышний нам удачи — несколько необычно озвучил Сергей то, что откладывать было уже нельзя.

— Будем надеяться на успех — согласился я.

7.

Утро судьбоносного дня нечем не отличалось от предыдущего. Низко над головами проползали тяжелые, мрачные тучи. С севера тянул прохладный ветер, а солнце если и появлялось, то совсем ненадолго, так чтобы лишь напомнить о себе, показать, что никуда оно не делось, и никакие погодные условия не в силах полностью отменить его присутствия, а всё, что возможно им — это тоскливой досадой испортить настроение. Но как бы там не было, только и этого бывает вполне достаточно. Особенно если сам вытягиваешь из себя предвкушение неизбежной мрачности. Чувствуешь слишком большое напряжение, и все мысли о том, что лучше спокойнее отнестись к обычному и неизменному движению часового механизма, не могут задержаться в твоей голове совершенно. Только напомнил себе, что не порядок. Только одернул себя от излишних представлений. Как не заметил, что вновь скатился в эту поганую плоскость, и в очередной раз нужно всё повторить, и как назло очень медленно течет время, а мысль о том, что оно через пару часов начнет стремительно ускоряться, пугает тебя еще больше, чём медленно, в отсутствии дневного светила, плывущие сверху тучи, в которых пока еще застряло неспешное движение больших и маленьких стрелок.
 
Подготовка много времени не заняла. Лопаты, фонари, перчатки, две ракетницы, пару мешков — это все, что нам было нужно, помимо всегда находящихся с нами средств связи, и самого главного, чём являлась с таким трудом добытая карта. Конечно, автомобиль, его техническое состояние. Но вроде нареканий не было, от того оставалось лишь ждать. И по мере возможностей не говорить ничего лишнего, особенно того, что могло лишний раз притянуть нас к неизбежной кладбищенской теме. Правда, мало что из того получалось, и если не выскакивали наружу фразы, то мозги уж точно находились в плотном и надежном плену опережающих временные рамки размышлений. За которыми надвигалось предполагаемое представление, которое очень сильно хотело, чтобы мы уже сейчас с полной точностью могли представить то, что случится спустя половину дня, когда никакого значения не будут иметь ни низкие тучи, ни северный ветер, ни изредка выглядывающие солнце. Потому что темень, еще не ставшая ночью, накроет всякое действо своим непроглядным колпаком, следом за которым станет еще холоднее воздух. Лучше будет различим любой звук, и кратно смелее заявят о себе наши верные помощники — фонари, прорезая чужеродный мир притаившегося, но не умершего окончательно старого кладбища.

Неизбежность обмануть не может. Вечер приблизился к нам, не нарушив традиционного распорядка. Чтобы нервное напряжение не поглотило нас окончательно, приходилось непринужденно шутить на любую тематику. Слоняться из угла в угол, иногда поглядывать на часы, но при этом стараться не смотреть в сторону ожидающего нас кладбища, которое, не изменяя своим привычкам, с наступлением вечера, начало вторгаться знакомым шумом незримых воспоминаний, которые сейчас придавали нам толику необходимой уверенности, ибо мы хорошо знали, что они друзья нам, что они та сила, на которую можем мы возлагать последнею надежду, если не останется ничего иного.

— Пора — произнес Сергей.

— С богом — добавил я и начал открывать ворота, для того, чтобы автомобиль оказался на свободе.

— Это еще что — изумленно произнес Сергей, стоя возле автомобиля, но еще не успев оказаться внутри него.

— Что еще — отреагировал я, видя, что Сергей изучает экран пиликающего телефона.

— Анна звонит — произнес Сергей, перед тем, как ответить: — Да.

В этот момент меня накрыло очень неприятное ощущение. Еще не зная, что сейчас говорит Аня Сергею, я был уверен, что произошло что-то из ряда вон выходящее, то что должно было поставить под удар все наши замыслы.
 
— Давно они пропали? — наконец-то я услышал сдавленный голос Сергея.
 
— Ищите их пока в округе, будьте осторожны, расспрашивайте всех кого возможно. Я перезвоню через минут двадцать, может тридцать — дождавшись своей очереди произнес Сергей, а я уже отлично понимал, что речь идет о детях, которых на две семьи было четверо, два мальчика и две девочки.

Сергей отстранил от уха прямоугольник телефона и, внимательно смотря мне в лицо, произнес: — Ну, и что делать будем.

— Ты ничего не объяснил — ответил я.

— Старшие ребятишки пропали. Пошли гулять, были во дворе, а затем исчезли. До этого никогда ничего подобного не было. Всегда приходили домой вовремя, что со школы, что и с улицы — объяснил суть случившегося Сергей.

— Думаешь, что он? — наивно спросил я, понимая, что мой вопрос прозвучал излишне.

— Здесь и думать нечего. Куда важнее решить, что будем делать мы с тобой. Я почти на все сто процентов уверен в том, что если мы сейчас бросим задуманное и отправимся в старый брошенный дом, то нас там будет ждать не просто ловушка, а что-то большее, что поможет Афанасию выиграть необходимое время. Если бы знать сколько его еще имеется — ответил Сергей, он стоял, прислонившись спиной к корпусу автомобиля, который по-прежнему находился внутри двора.

— Ты уверен, что Никита и Алина (так звали старших детей) сейчас находятся в брошенном доме? — очень серьезно спросил я, хотя ощущал, что Сергей просто обязан, будет подтвердить то, что уже было произнесено.

— Они там, или может, держат туда путь — ответил Сергей.

— Нельзя оставлять их там одних — прошептал я, видя, что Сергей впал в крайнюю задумчивость, отключившись на какое-то время от всего происходящего.

— Нет нельзя, но придется — ответил Сергей после незначительной паузы и тут же посмотрел на часы.

— Не понял — действительно, мало что понимая, произнес я.

— Афанасию только того и нужно, чтобы заманить нас всех туда одновременно. Таким образом, он будет иметь возможность покончить с нами разом, да и к тому же отводит от себя основной удар, который должен состояться здесь, в пределах кладбища. Поэтому мы не поедем туда, как бы ни хотелось этого. Действовать будем согласно намеченного плана, и если всё получится, то разрушим его планы отсюда — обстоятельно объяснил Сергей, но я не хотел согласиться с его доводами, хотя разумом понимал, что он прав.

— Понимаешь, насколько это опасно. Если что пойдет не так? Еще ведь есть Рутберг, который без сомнения в курсе всего происходящего.

— В том-то и дело, что понимаю, но нет у нас другого варианта — настаивал на своём Сергей.

— Давай отложим ровно на один день — предложил я, стараясь не представлять, что сейчас происходит с Никитой и Алиной, стараясь не думать о проклятом, брошенном доме, который именно в этот момент впадает во всё большую серость, покрывается зловещим налетом непроглядной тьмы, предвкушая свои очередные жертвы.

— Нет — тихо пробурчал Сергей и тут же начал звонить Анне.

— Есть информация? — первым делом спросил Сергей.

— Понятно, не впадай в истерику — продолжил Сергей, после того, как Анна закончила свой отрывок диалога.

— Значит так, сейчас все вместе направляйтесь к тому самому дому. Дети сейчас могут быть только там. Смотрите, ищите, старайтесь действовать как можно смелее, наглее — быстро говорил Сергей — Мы тоже направляемся туда — добавил он, а затем еще с полминуты слушал Анну, слов которой я разобрать не мог, но был уверен, что Сергею приходится воспринимать не только проблему, но и уже состоявшуюся истерику.

— Ты всё же передумал? — спросил я, сразу после того, как Сергей закончил телефонный разговор.

— Нет, не передумал, сказал, чтобы успокоить — ответил Сергей, залезая внутрь автомобиля.

— Выглядит не очень — мрачно прокомментировал я, уже сидя рядом с другом в автомобиле.

— Согласен — произнес Сергей, и тут же добавил: — Что ворота закрывать не будем?
Я только сейчас понял, что и впрямь забыл о воротах, которые оставались распахнутыми настежь.

Самым странным, с чем нам суждено было столкнуться, были не обитатели старого кладбища, хотя и в их поведении окончательно разобраться мы не могли. Самым неопределенным оставалось временное искажение. Вот здесь нас встречала полная неизвестность. Что куда и как, какой есть предел и запас. Существует ли четкий алгоритм или он меняется в силу каких-то нам неизвестных обстоятельств. На какое время можем мы рассчитывать, даже зная, что общие правила на нас не распространяются. Но каковы пределы нашего исключения. Может они зависят от того, где мы находимся в данный момент, в какой географической точке города мертвых. Может от того с какой целью переступили мы запретную черту. И как нам вызвать, как нам заставить вмешаться в происходящее третью силу, обладающую значительной энергией, которая могла бы стать нам огромным подспорьем. Ведь уже неоднократно могли мы наблюдать не только явление уже хорошо знакомого нам матроса, но и куда более значимые действия, когда, покоряясь шуму воспоминаний, замирало, менялось всё кладбище, когда открывались странные проходы, похожие на просеки, которые в одно мгновение, напрочь стирали привычную картину кладбищенского обустройства. В такие моменты, не от восхищения, а от страха пред неведомым, на пару секунд останавливалось сердце, а когда исчезала необъяснимая сила, еще долго ощущался неприятный холодок на коже, который безжалостно напоминал о том насколько мы малы, сколько еще нужно нам узнать. Если конечно, не появилось желания: взять да уйти отсюда, чтобы больше никогда сюда не вернуться.
   
Сплошной мрак лежал перед нами, что в прямом, что и в переносном смысле. Яркий свет от фар автомобиля прорезал темноту. Медленно, почти шагом, двигался сам автомобиль, и мы, сливаясь в одно целое с гнетущей тишиной, старались не просто молчать, а даже, и ни о чем не думать, кроме уже наизусть заученной последовательности своих действий, которая крутилась в головах, подобно давно забытому школьному стихотворению, что вот-вот предстоит рассказывать, стоя возле доски, лицом к одноклассникам.

— Тихо пока — произнес Сергей, в тот момент, когда автомобиль остановился, а я уже хорошо видел, что мы находимся возле первоначальной могилы Афанасия.

— Ну, начнем — добавил к сказанному Сергей, покидая автомобиль.

— Начнем — согласился я, хотя другого ответа, собственно, и не предполагалось.

Две лопаты, маленький ломик (на всякий случай), два налобных фонарика, к ним в придачу, переносной светодиодный фонарь — это все, что было нам необходимо. И после того, как мы быстро закончили предварительную расчистку, сразу начали готовить для Афанасия, уже когда-то знакомое ему пристанище. Вокруг было подозрительно тихо. Никто не пытался нам помешать, и как нам казалось, никто даже не наблюдал за нами со стороны. Тем более работа шла оперативно. Очень быстро мы достигли необходимой глубины (её определял Сергей, используя только ему известные расчеты) Дальше еще раз проверили удобство подхода к могиле. А после того сделали короткий и напряженный перекур.

— Теперь предстоит главное, хотя я думал, что они появятся уже здесь — произнес Сергей, внимательно оглядываясь во все возможные стороны.

— Пешком надеюсь, не пойдем — попытался пошутить я.

— Само собой, но подъехать вплотную нам также не удастся — похожей интонацией ответил мне Сергей.

На то, чтобы оказаться в автомобиле и то, чтобы сменить координаты кладбища, нам потребовалось от силы пять минут. А дальше, еще не успев покинуть металлическую оболочку автомобиля, мы уже видели, что здесь всё несколько иначе, что здесь нас уже ждут.

Прямо по курсу, освещенный бледным светом фар, стоял мальчишка лет десяти, которого очень сильно хотелось принять за неоднократно поминаемого Вадима, но сделать этого я не мог, поскольку никогда не видел облик несчастного пацана, и сейчас перед нами мог находиться совсем другой мальчишка. Впрочем, это ведь совершенно ничего не меняло. Для нас они все воспринимались чем-то единым, и при этом мы совсем не знали их реальных возможностей, от того не могли оценить степень опасности, которую могут представлять эти странные, почти недвижимые персонажи. Больше похожие на голограмму, чем на злобного Афанасия или еще более опасного Рутберга.
 
С левой стороны маячила крупная женщина, на голове которой имелся слишком старомодный платок. В нескольких метрах от неё неприкаянно бродил древний дед, происхождение которого отсылало моё болезненное воображение к временам императора Александра, только я не смог определить о каком из этих исторических персонажей может идти речь. Мог быть третий, а мог напомнить о себе и второй.

— Ну, с богом — на одном выдохе произнес Сергей, и мы синхронно покинули автомобиль, а следующим актом, стреляя в темноту, заявили о себе наши налобные фонарики, которым помогал больший по размеру и мощности фонарь, что находился в моей левой руке.

В правой была лопата, в голове накрученная уверенность в том, что обнаружить захоронение Афанасия нам удастся быстро.

 Сергей же двигался уверенно. Свет от его фонарика плясал, перемещаясь с места на место. Сохраняя прежнею дистанцию, не нарушая отведенного периметра, продолжали оставаться возле нас безмолвные свидетели нашей откровенной наглости.

— Есть варианты? — громко спросил я.

— Пока нет — спешно ответил Сергей, держа в одной руке лопату, а в другой руке телефон, на экране которого высвечивалась хорошо нам знакомая карта.

— Кажется, здесь — спустя несколько секунд произнес Сергей, но по интонации его голоса я не смог почувствовать стопроцентной уверенности.

— Можем потерять время — произнес я, отреагировав на произнесённое Сергеем слово “кажется”, но при этом тут же принялся разгребать лопатой ветки и прочий мусор, на том месте, которое указал мне Сергей.

Дальше легко начала поддаваться земля. Только помимо того ничего не происходило, а как мне казалось, быть должно. Обязательно что-то должно было измениться, а следом за этим последовать реакция со стороны тех, кого по-прежнему мы не наблюдали рядом с собой.

— Стоп, нет — проговорил Сергей, чувствуя то же самое, что и я.

Я остановился, поднял голову к небу, и в этот момент стало возможным рассмотреть серый просвет, через который всё сильнее, опускаясь к земле, проникало холодное движение воздуха. А еще спустя пару секунд, на нашу радость, появился шум, издаваемый листвой берез, и трепетом помогали им в этом немногочисленные осины.
Сергей замер на месте. Его глаза впились в плохо различимую могилу, находящуюся подле металлической оградки, куда более заметной могилы, имеющей крупный, высокий крест. У интересующего же Сергея захоронения, и вовсе не было признаков могильного холма. Завалился, приняв горизонтальное положение, деревянный столбик, на макушке которого находился небольшой, и сейчас поломанный ровно наполовину крест.

Если справа могила прижималась к уже обозначенной оградке из металла, то слева находилась большая куча с кладбищенским мусором, состоявшая из остатков венков, памятников, всё тех же веток и досок.

— Здесь — произнес Сергей, ему вторил блик еле различимого просвета, еще сильнее зашумели деревья, и в одно мгновение мы почувствовали волну холодного, пронизывающего озноба, который мог иметь лишь одно объяснение: кто-то более значимый из них, а может и сам хозяин, находится от нас в непосредственной близости.

— Господин Рутберг?! — громко произнес Сергей, стараясь сразу взять инициативу в свои руки.

8.

Чтобы не терять времени Анна и Виктор, Варвара и Алексей отправились к брошенному дому на одном автомобиле. Несколько раз, нарушив правила дорожного движения, ни разу не сбавив скорости, они оказались на месте, — и увидели то, о чём не могли и предполагать.

Дом предстал перед ними в своем истинном обличии, в том, которое, в последнее время мог видеть лишь один, бесследно пропавший, человек — Виталий Гирляйн.
По коже, что мужчин, что и женщин побежали отвратительные мурашки. Не хотелось верить тому, что видели собственные глаза. Мрачное, враждебное строение выросло в размере. Нависало над ними, последний раз предупреждая о том, что следующий шаг — смерть. Воздух и тот наполнился мраком. Ничем не уступала ему изменившаяся, чужая окрестность. Мрак поглощал собою всё. Тянуло сильным смрадом. Очень низко над головами двигались тяжелые тучи, а соседние дома как будто перестали существовать. Они съежились, они старались спрятаться, чтобы их не было, чтобы никоим образом не участвовать в происходящем, чтобы чужое время не обратило на них своего внимания.

А наши друзья стояли напротив входа, не заметив, что бесследно исчез высокий забор, из состарившихся за не один год досок.

Может на них повлиял сильный скрип перекосившейся двери. Я не знаю, но ясно было, что родители Никиты и Алины не имели никакой альтернативы, да и времени на переживания, обдумывание им предоставлено не было. Нужно было войти внутрь, отлично сейчас зная, что их дети находятся там, что там вместе с их детьми находится и тот, благодаря кому, им суждено было оказаться здесь, один на один с неизвестной сущностью и таким переменчивым, непостоянным временем.
Минута истекла несколькими секундами. Не прозвучало слов, когда гости переступили порог, стараясь не думать, надолго ли исчезло привычное время, и насколько отвратительно выглядит мрачный бастион могильного мрака.

 Еще раз громко заскрипела за спинами дверь. Темнота не была непроглядной, и дом сразу преподнёс неожиданный сюрприз. Внутренняя обстановка выглядела не просто необычно, в ней было что-то страшное, что-то совсем несвязанное, даже мимолетным намеком не напоминающая то, что принято связывать с жизнью, с теплом человеческого дыхания. Здесь чувствовались люди, но не было и крохотной частички жизни.

Анна и Виктор, следовавшие первыми, преодолев всего несколько метров остановились. Варвара и Алексей последовали их примеру, и теперь они толпились в коридоре, заняв своими телами всю ширину прохода. Перед ними, вправо и влево находились лишенные дверей проходы в квартиры. Внутри носился глуховатый шум, который не имел ничего общего с теми порывами ветра, что отдельным звуком можно было услышать с улицы. Только вот остолбенеть наших друзей заставил ни шум, ни ветер, ни тишина, вместо скрипа двери за спиной, а обстановка, которая открылась их взору.

В квартирах было серо, грязно, холодно. Не было ничего цветного, но при этом перед ними находилась обжитая атмосфера. Просто люди поспешно эвакуировались, спасаясь от неожиданно нагрянувшей эпидемии. Или они испарились, переместившись, но затхлость и пыль нашли себе пристанище там, где еще несколько минут было что-то похожее на жизнь. Не важно, что черно-белая картина накрыла, изменила облик — это не могло обмануть.

На столе в гостиной одной из квартир были разложены старые газеты. На пороге стояла обувь. Вешалка не успела избавиться от одежды, и всего несколько секунд назад замерли старенькие настенные часы, показывая ровно полдень, может полночь, а на краешке кухонного стола размещались совершенно обыденные, настоящие продукты. Следом многое другое, еще и еще. Только без окон, только без дверей. Казалось, что исчезнет секунда, и сразу за ней вмешаются в это пространство человеческие голоса. Кто-то, не подозревающий об их присутствии, вот-вот выйдет навстречу.

 Но наваждение быстро оставило наших друзей — соскользнув, сорвавшись из их испуганного сознания прочь. Пауза проплыла темнотой, а за ней последовало неизбежное ощущение реальности: если кто и появиться, то будет это именно тот, кто и привел их сюда, в свой страшный мир, не имеющий четких временных контуров.

— Теперь куда? — тихо прошептала Варвара.

— Черт его знает, но нам необходимо обследовать всё, что здесь есть — глухим голосом ответил Алексей.

Виктор утвердительно кивнул, а Анна сильно вздрогнула, когда вверху там, где располагались, сейчас недоступные глазам, ступеньки деревянной лестницы, послышались тяжелые шаги.

— Он здесь — мрачно, еле шевеля губами, произнесла Анна, но никто не стал комментировать её слова, и никто из них по-прежнему не двигался с места.

— Никита, Алина! — очень громко и неожиданно крикнула Варвара.

Еще более мощное эхо прокатилось кругом, вывернуло сдавленное напряжение внутри наших друзей. Ослабевая оно хотело повториться, но опомнившись дом проглотил попытку повтора, а спустя считанную секунду заменил отзвук звонкого голоса Варвары свистящим шипением, которое становясь всё сильнее, заставляло Анну, Виктора, Варвару, Алексея сжаться, стараясь ближе почувствовать друг друга.

— Алина, Никита! — закричала Анна.

Эхо и его последующее повторение повторилось. Только произошел этот процесс значительно быстрее, оборвав отзвук уже на первом слоге.

— Ужас, скоро мы не сможем друг друга услышать — тихо проговорил Виктор, и никто уже не мог с ним поспорить, потому что произнесенное им последнее слово звучало заметно тише, теряя часть согласных звуков.

Дом настраивал одну из своих убийственных функций.

… — Родители здесь. Ты слышала голос? — произнес Никита, секунду назад очнувшись от необъяснимой и неожиданной дремы, в которую они с Алиной попали спустя несколько минут после того, как оказались в этом мрачном полуподвале, и после того, как возле них появился человек в сером плаще, с красными глазами и острой бородкой.

— Нет, где мы? — еще полностью не очнувшись от забытья, произнесла Алина.

— В подвале мы — прошептал Никита, а к Алине, после его слов, вернулась кошмарная реальность, но еще в течение нескольких мгновений сохранялась робкая иллюзия, что всё это сон.

— Алина, Никита! — во второй раз раздался громкий крик.

Никита рванулся к крышке, начал её открывать. Но тут же через щель увидел те самые красные глаза, чуть не захлебнулся от смрадного духа разложения, и тут же был вынужден отпрянуть назад.

— Мама! — закричала Алина, но её голос не сумел прорваться сквозь неплотную крышку, он остался внутри подвала, а мерзкое существо отступила от входа в их убежище, обозначая этим, что он совсем не против, чтоб ребята покинули своё укрытие.

Теперь они вместе припали к щели, через которую хорошо видели человека в плаще, а спустя двадцать секунд, увидели вошедших в комнату родителей.

— Мама! — еще громче закричала Алина, но вновь усилие оказалось тщетным, да и по какой-то неизвестной причине их родители не видели страшного человека в сером плаще, который аккуратно отходил в сторону, и к ужасу ребят, в один момент оказался за спинами родителей.

— Он сзади! — что есть сил крикнул Никита, и они вместе с Алиной бросились поднимать крышку в подпол.

Крышка приподнялась, оставалось сделать легкое усилие, чтобы освободить выход на поверхность комнаты. Но случилось то, что не было предусмотрено ни ребятами, ни их родителями. Вся громада здания начала сильно трястись. В комнате и за окнами стало кратно темнее. Человек в плаще метнулся в коридор. Оставив позади крохотную паузу, следом за ним кинулись родители Никиты и Алины. Грохот и скрип строения усилился вдвое, и это отбило у Никиты и Алины всякое желание покидать своё укрытие, но и оно от чего-то не захотело сохранить свой привычный статус-кво, а начало наполняться заметным, сильным холодом, что проникал из-под самого низа, сквозь толщу сыроватой, серой земли.

… — Что происходит? — не скрывая крайнего испуга, спросила Варвара.

— Не знаю — попыталась ответить Варе Анна, но её голос еще сильнее терял в громкости.

— Почти ничего не слышу — произнесла Варвара, и сейчас она говорила только для самой себя.

Анна, с ужасом понимая это, смотрела и старалась понять слова подруги по движению губ.

— Мы не слышим друг друга! — со всей силой крикнула Анна, чтобы убедиться в случившемся.

Виктор и Алексей не отводили своих глаз от Анны и Варвары. На какое-то время они замерли в странной позе, женщины напротив мужчин. А брошенный, мрачный дом продолжал ходить ходуном. С невероятной яростью скрипели под ногами полы, кажется, двигались, теряя полную вертикальность стены, с ревом трещали деревянные перекрытия. Всё это очень быстро, на коротком участке, между вдохами, начало вгонять наших друзей в по-настоящему панический ужас. Не было сомнения, что еще чуть-чуть, еще минутку, и огромная масса, обрушившись, похоронит их под собой.

— Алина, Никита! — кричала Анна, но друзья могли понять её усилия, только по движению рта и жестам.

— Уходим отсюда! — также беззвучно закричал Алексей, хватая Варвару за руку и делая жест рукой в сторону выхода.

Варвара отстранилась от мужа. Ужас застыл в глазах Анны, а Виктор стоял с поднятой к верху головой, наблюдая с какой силой, трясутся потолки и перекрытия.

— Нужно уходить! — неожиданно поддержала Алексея Анна, — и первой сделала шаг в сторону выхода…

9.

Рутберг не ответил Сергею. Он находился на расстоянии десяти метров от нас, но, несмотря на то, что он ухмылялся, было видно, что он настроен совсем недружелюбно. Хорошо можно было разглядеть его желтые, лошадиные зубы, которые сочетались с синевой на наполовину сгнившем лице, и полностью, неестественно седыми волосами, от которых отсвечивались блики ночного светила. Одет же он был в видавший виды, старомодный костюм. Белую сорочку дополняла черная бабочка, да, да именно так, как бы ни шокировало это, как бы ни сквозило от его облика превосходством, в котором Рутберг был уверен. С каждой минутой всё сильнее сокращая расстояние между собой и нами.

— Где ваш подручный Вышерядов? — напряженно спрашивал Сергей, помогая мне выбрасывать комки мягкой, податливой земли.

— Смотри вправо — произнес я, увидев с другой от Рутберга стороны, тех самых братьев с черными, мрачными бородами, злобность которых могла превзойти самого Рутберга.

— Да, мать твою — отреагировал Сергей, лишь мельком глянув на явление помощников Рутберга.

А наши лопаты не касались костей, и свет фонариков не мог обнаружить останков Вышерядова среди выброшенной наружу земли.
Таким образом, прошло как минимум три-четыре минуты. За это время расстояние между нами и обитателями кладбища сократилось до метров пяти, и от того у меня начало периодически срываться дыхание. Наш исход был ощутим, буквально находясь в нескольких метрах. Да и в помощь нашим недругам, замолчали деревья. Опустилась полная и абсолютно гробовая тишина.

— Попробуем вырваться — предложил я, чувствуя своё загнанное дыхание и липкий пот, что скопился в волосах.

— Не выйдет — ответил Сергей, и именно в этот момент моя лопата зацепила что-то твёрдое, еще движение, и под нашими ногами, оказался пожелтевший череп Афанасия Вышерядова.

Тут же в злобной гримасе скривилось лицо Рутберга, тут же сильный ветер закачал деревья.

— Сработало, сука — громко закричал Сергей и из-под его лопаты вылетели сразу несколько крупных костей.

— Сколько их нужно? — криком спросил я, продолжая с неистовой отчаянностью извлекать наружу желтые, зловещие кости.

— Не знаю, не думаю, что это имеет огромное значение — ответил мне Сергей, видя, что Рутберг не просто остановился, а начал отступать назад, а еще через пару секунд он вцепился руками в крупную ветку осины, чтобы сопротивляться всё более усиливающемуся ветру, который начал мешать и нам, просто прижимая нас к земле.
Держались за металлическую оградку бородатые братья. Бесследно исчезли; дед, баба в старомодном платке и бледный мальчишка.

— Anzunden! — яростно и громко скомандовал, в сторону полной темноты, Рутберг, но тот, кому была предназначена команда, услышал своего командира.

— Что это? — спросил я у Сергея, в тот момент, когда мой друг, схватив мешок, складывал в него кости Афанасия.

— На немецком, ****ь, не помню перевод — выкрикнул в ответ Сергей.

…Следом за Анной, ускоряя шаг, бросились Варвара, Виктор и Алексей. В коридоре было совсем темно, лишь блики странного отсвета местами прорезали мрак, но путь к выходу был свободен. Преодолев метров семь, наши друзья оказались перед входной дверью. Только здесь ждало непредвиденное препятствие — дверь, несмотря на всё усилия, не открывалась.

Дом же продолжал свою смертоносную пляску. Сильный ветер снаружи, успев превратиться в настоящий ураган, должен был уничтожить мрачное строение минуту на минуту. Вместе с теми, кто по-прежнему находился внутри него.
 
— К окнам! — закричал Алексей, его как уже понятно никто не услышал, но ему и не было этого нужно, потому что он следом за своей фразой устремился в периметр ближней квартиры.

Но оказавшись возле окна, замер на месте, не веря тому, что видели его собственные глаза. Под окнами не было земли. Была самая настоящая пропасть, которую можно увидеть в одном из кошмарных снов, и даже там её вид мгновенно заставит испытать жуткое оцепенение.

— Так лучше, дети всё равно здесь — сама себе прошептала Анна, но Варвара её расслышала и отреагировала кивком головы.

Алексей выразительно посмотрел на своих товарищей. После дернул за руку Виктора, произнеся: — Слышно?

Виктор ответил: — Да.

— Дом горит — громко произнесла Анна, а через две секунды каждый из них уже мог ощутить усиливающийся запах гари.

А дом действительно горел. Послышался еще слабый треск искр. Малость понизил свою интенсивность ветер. Следом за ним перестал двигаться дом, переключившись на другое, но не менее опасное действо.

— Никита, Алина! — дико завизжала Варвара, вырвавшись из комнаты в коридор.

…Алина рванулась к крышке, но Никита сильно дернул её за кофту.

— Нет! — завопил он, следующим движением вернув подругу обратно.

— Ты чего делаешь! — крикнула Алина, а Никита сквозь щель хорошо видел, что буквально в одном шаге, не обращая никакого внимания на всё более усиливающийся дым, притаился человек в сером плаще, с красными нечеловеческими глазами.

— Дым не проникает сюда — удивленно прошептала Алина, смотря на Никиту и уже мало что понимая.

— Это особое место, разве ты еще не поняла этого — серьёзным тоном произнес Никита.

— Дети, слышите меня! — кричала Варвара, а продукты горения уже начали делать то, что и было им положено.

Дышать становилось трудно. Из глаз потекли слезы, смешиваясь с непереносимым жжением.

… Сергей, побросав в мешок кости Афанасия, крикнул: — За мной!

Я уже был готов, и мы скачками рванулись в направлении автомобиля. Но тут же на нашем пути возникла оградка, которая выросла прямо на глазах. Мы взяли вправо. Выиграли еще пару метров, не обращая внимания на хлеставшие нас по лицу жесткие ветки сорной черемухи. Бородатые братья, вновь обретя подвижность, старались перегородить нам дорогу, и как назло в очередной раз пропал наш помощник ветер.
Померк и без того слабый лунный свет. До автомобиля оставалось не более пяти метров. Еще одна преграда в виде мрачного, массивного креста, проявившись прямо на нашем пути, чуть не покалечил меня. Но время мы выиграли. Между нами и бородачами, между нами, и подходящим сзади Рутбергом, уже было от силы пару метров. И яростно стучали в голове секунды. Загнанной птицей вторили им наши сердца, а когда мы увидели, что наш автомобиль уже не сможет нам помочь, то стало совсем дурно.

 Колеса автомобиля на треть провалились в землю.

— Ну, теперь бегом! — крикнул Сергей.

Мы бежали, теряя хорошо знакомую дорогу. Мы понимали, что вновь проигрываем. Мы чувствовали, что у нас мало времени, очень мало времени.

…Анна и Виктор, высунувшись в окно, пытались найти хотя бы глоток воздуха. Виктор и Варвара делали то же самое, но помогало плохо. К тому же уже сильно чувствовалось нестерпимое дыхание огня, который приближался, чтобы окончательно завершить то, что до него должен был сделать дым — убить непрошенных гостей.

— Кажется, что всё — тяжело дыша, произнёс Виктор.

— Может, еще нет — еле слышно прошептал Алексей, заметив, что пропасть начала терять свои необозримые размеры, что земля стала быстро отвоевывать своё законное место.

…Как бы быстро мы ни двигались, но оторваться от своих преследователей не могли. Эта сволочь перемещалась следом, не встречая помех. Помогала им в этом темнота, поддерживал сам воздух. А мы всё чаще стали сбиваться с пути.

— Где-то здесь, черт его — громко кричал я, но это не помогало.

Бесцельно, потеряв большую часть своего заряда, метались полосы света от наших фонариков. В какой-то момент я запнулся, дальше врезался головой в металлический памятник. Сергей тут же подскочил ко мне. Резко дернул меня за руку, пытаясь таким образом привести меня в чувства.
 
Рутберг же находился всего в двух шагах. Зловонное дыхание ощущалось не только носом. Оно успело проникнуть в легкие и кровь, оно делало наши движения истеричными, загнанными, оно уничтожало нашу ускользающую надежду.

— Сюда братушки! — раздался глухой и совершенно неожиданный голос из темноты.
Отвечать было некогда. Глаза, с помощью искусственного света, различали коренастого старика в военной форме, в полковничьих погонах на плечах. Мы вцепились в протянутую соломинку, и оказалось, что мы всего в нескольких метрах от подготовленной нами же могилы Вышерядова. Одним махом мешок с костями оказался на дне ритуальной ямы.

…Земля, отодвигая пропасть стремительно приближалась. Варвара уже успела потерять сознание, и сейчас Алексей, держа жену на руках, первым выпрыгнул из окна. За ним последовали Анна и Виктор, но, уже оказавшись за пределами пылающего дома, Анна так же потеряла сознание. Виктор, едва держась на ногах, пытался, как мог привести Анну в чувства. У Алексея на это сил не было, он лежал рядом с Варварой, глаза были устремлены к небу, и сейчас в них с огромной скоростью передвигались густые, сероватые облака. Наскакивали друг на друга, расходились. Одни обгоняли другие.

— Не здесь все решается, а там, на кладбище — тихо сам себе прошептал Алексей и сразу после этого отключился.

Виктор ничем не мог помочь Анне, но спустя ничтожные двадцать-тридцать секунд увидел, что к ним на помощь бегут люди.

…Алина прижалась к Никите. Страшно трещали объятые огнем доски. Со свистом отлетали в разные стороны злые искры. Казалось, что теперь уж точно всё. И если их не может убить огонь и дым, то вот-вот задавит своей громадой, обреченный на погибель дом.

…Работая лопатой, я почувствовал, как мои ноги коснулась холодная костлявая рука. Секундой обернувшись, я увидел одного из бородачей. Он подполз ко мне вплотную, в одном шаге от него находился сильно потерявший в солидности Рутберг, который окончательно превратился в живого мертвеца. Мешком болтался на нем наполовину сгнивший костюм.
 
Костлявая рука оттягивала меня всё сильнее. Я уже не мог сохранить равновесия, но Сергей бросив очередную порцию земли, закрыл последние фрагменты костей Вышерядова. Мгновенно ослабла хватка ледяной конечности. С искаженным от злобы лицом, прямо на наших глазах, стал растворяться Рутберг. Следом за ним поспешили бородатые братья.

— Семь минут, всего семь минут — произнес, внезапно появившийся старик в форме полковника, после мгновенно исчез.

— Две минуты, сколько успеем — быстро проговорил Сергей, продолжая засыпать могилу.

Я молча, получив второе дыхание, еще более яростно принялся делать то же самое.

— Успеем за пять минут, пока нечисть не вернулась? — не поднимая головы, спросил я.

— Успеем, должны успеть — ответил мне Сергей.

…Изумленные зеваки, пожарные, работники скорой помощи смотрели, как в один миг исчезло страшное, беспощадное пламя, как спустя всего три минуты, исчез не только дым, но и его запах, как в прежнем виде перед ними предстал странный брошенный дом.

Алина с Никитой выбрались наружу. Осторожно ступая и не веря своим глазам, они шли по ничуть не изменившемуся коридору. Испытывая прилив первозданного ужаса, переступили через обгоревший, почти бесформенный труп человека, на ногах которого целыми остались лишь резиновые сапоги.

10.
 
Долгое время, кажется, целый год, по их исчислению, соблюдали необычный карантин притихшие тараканы. Лишь иногда, в соответствии с распорядком, выбирались за пределы вселенной смелые разведчики. Но ничего не менялось, и совсем рядом, по-прежнему царило пришествие обещанного конца света, который не мог выглядеть иначе, чем самым страшным, последним предупреждением их миру, и совсем не утешали их наизусть выученные легенды о том, что кто-кто, а тараканы переживут и это.
Только одной, самой обычной ночью вернулась самая крупная экспедиция, которая была направлена в соседнею галактику, с целью сбора информации.
Шевеля от возбуждения усами, её участники поведали о том, что опасность отступила, и странные люди, что хозяйничают в параллельном мире, вернулись вновь.

… Петр Андреевич Васильков неспешно прохаживался по коридору. Часто останавливался, затем шёл дальше. У него в запасе было много времени. Можно было некуда не торопиться. Можно было уже в какой раз хорошо осмотреться, перед тем, как вернуться в своё вечное пристанище, расположенное внутри очень необычного и неестественного подвала, в одной из квартир первого этажа. Где очень скоро ему предстоит отметить столетний юбилей ожидания, который вместил в себя слишком много, иногда чересчур много, и не один раз Петру Андреевичу хотелось, чтобы наконец-то всё это прекратилось. Жаль, но на это сил ему дано не было.

… Утром мы вернулись на старое городское кладбище. Доделали работу, вернули себе автомобиль, а после две недели пролетели как в тумане. Прошли чуть ли ни одним днем, и только после того я сумел взяться за бумагу и чернила. Работа спорилась не очень хорошо. Слишком часто отвлекал шум со стороны кладбища. Не уступал ему в этом Сергей, звоня мне перед тем, как приехать в гости. Бывал у него и я. Меньше всего стараясь думать о необычной квартире, что связала нас, не спросив на это нашего согласия.

Следующие две недели прикончили месяц. Не изменив календарю, начался следующий. И вот в первые его дни, когда опустился хорошо знакомый сумрак, я увидел на поверхности огромных труб мистера Полночь. Выглядел он хорошо. Я без труда мог разглядеть его противную улыбку, которая напоминала, что всё еще далеко незакончено.

Апрель 2020 года.