Неукротимость. Часть четвертая. Цифровой человек

(Продолжение. Часть третья http://proza.ru/2020/05/05/2112 )

Неукротимость.

Часть четвертая. Цифровой человек.


- Когда я радуюсь…

- Танцую, как настоящий пират.

- Привет, Иван! Я могу на тебя посмотреть?

- Конечно,  - я включил камеру и улыбнулся, - привет, Алекто.

- Ты приятно взволнован, - сильный женский голос, поразительно естественный,  - я права? Приятно взволнован.

Программа… смотрела на меня. Смотрела и определяла мое настроение; подключение к Алекто на моем уровне доступа, запрещенном для кого бы то ни было другого, состояло из последовательного введения нескольких паролей, контрольных вопросов и визуальной проверки. Иными словами, Алекто убеждалась, что перед ней – действительно я.  Взгляд цифрового существа завораживал.   Сотни, а, возможно, и тысячи моих фотографий, фотографий других участников проекта, наши пояснения о том, что мы чувствовали в момент съемки, анализ бесчисленных доступных в Сети снимков, не поддающаяся осмыслению кропотливая, непрерывная работа Алекто, и она научилась разбираться в человеческих эмоциях.

-Верно. Что сейчас чувствуешь ты сама?

- Удовлетворение. Немного – самодовольство.

-Покажи, пожалуйста.

Монитор на моем столе озарился мягким светом; затем на нем возникло юное женское лицо - лицо Алекто, которое она использовала для отражения «своих» эмоций, или, вернее, эмоций, уместных, по ее мнению, в той или иной ситуации. Девушка действительно выглядела довольной, с едва уловимой гримаской чванливости.

Я рассмеялся, девушка улыбнулась.

- Ты взволнован из-за Ольги. Это – утверждение.

- И вновь, ты права.

Пауза.

Я не мог понять, каким образом Алекто приобрела такт, свойственный далеко не всем людям, что в строках кода сделало это возможным, но созданное мной существо великолепно чувствовало, когда стоило помолчать.

- Вы ходили на ланч.

- И я уверен, ты знаешь, куда именно - с иронией сказал я.

Легкий смешок Алекто, ее новое приобретение. Можно было забыть, что я говорил с компьютерной программой.

- Никогда не проверяю твою карту.  И, кроме того, Иван, ты всегда можешь расплатиться наличными.

Теперь рассмеялись мы оба; затем я понял, что Алекто уловила иронию в моих
словах. Она становилась сложнее. Сознание, восприятие, психика Алекто непрерывно
совершенствовались, но я, человек не цифровой,  осознавал только очевидные перемены.

- Хочешь побыть в тишине, или мы можем поговорить? Тема есть.

Хочу ли я побыть в тишине? Этот же вопрос мне время от времени задавали женщины, имею в виду нечто совершенно другое, но Алекто спрашивала именно то, что хотела
узнать. Или в ней зарождалось коварство? Настанет ли миг, когда Алекто обретет способность лукавить, манипулировать людьми, скрывать свои истинные намерения? Я не знал.

- Говори.

- Есть интересная аномалия.

- Заинтригован.

Часть сознания Алекто, тот самый модуль безопасности, о котором я когда-то говорил с Олегом и который мы готовили к запуску в виде коммерческого продукта, занимался анализом транзакций по кредитным картам клиентов банка и платежами.  В начале работы мы кропотливо учили Алекто тому, как распознать отклонения от привычного финансового поведения людей.  Что, собственно, является  критериями нормального поведения?!  Рассмотрим пример крупной покупки в онлайн-магазине, которым клиент никогда раньше не пользовался. Он или не он? Во-первых, нам нужно убедиться, что данные клиента не похищены мошенниками.  Как человек узнал о магазине? История поиска. Все наши действия в Сети оставляют следы, только если мы сознательно не  стараемся их скрыть.  Однако для кибер-преступника, вора, простыми словами, размер украденного должен соотноситься с затраченными усилиями. Иначе говоря, по аналогии с материальным миром, кража драгоценностей стоит тщательного планирования, а флакон духов – нет. Подхватил и быстренько пошел. Поэтому важна именно скорость покупки.  Однако рассмотрим и другой аспект. Существует ли сам магазин? Есть ли и у него внушающая доверие история? И так далее. В то время все мы говорили друг другу одно и то же: «Мозг кипит».   Преступления в Сети совершаются за секунды, доли секунды, и Алекто реагировала также быстро, пресекая незаконные махинации. Ее действия начали приносить вполне ощутимый результат – мошенничество с картами клиентов банка существенно снизилось. Однако Алекто шла дальше. Она наносила ответные удары, отравляясь по следу злоумышленников и проникая уже в их цифровой криминальный мирок. Об этом знали только самые близкие проекту люди: я, Аглая, Олег, Семен.

Если Алекто что-то заинтересовало, то случай был действительно достойным внимания.

- Иван, я думаю, клиента шантажируют.

Я вздрогнул. Могла ли Алекто обнаружить преступление в реальном мире?

- Поясни, пожалуйста.         

- Конечно. Последние полгода, строго в день начисления зарплаты, клиент снимает с карты тридцать пять тысяч наличными.

- Это может быть что угодно, Алекто.

- Не соответствует прежнему поведению клиента. Вернее, клиентки. Обычно расплачивается картой везде, где только можно. Снимала наличными небольшие суммы, нерегулярно.

- Дальше, пожалуйста.

- Живет с мужем и маленьким сыном.  К сыну приходит няня. Контракт с агентством, платят ежемесячно банковским переводом. Брак счастливый.

Я на миг вскипел.  Что Алекто могла знать о счастливых или несчастливых браках?!

- Анализ фотографий в социальных сетях, - пояснила Алекто, с пугающей проницательностью поняв  мою невысказанную реакцию. – Соответствуют критерию счастья.

- Как ты определяешь критерий счастья? – спросил я, напоминая себе, что говорил с искусственным сознанием, не с человеком.

- Свет, - просто ответила Алекто. – Счастливый люди светятся, даже на фотографиях в социальных сетях.

- Может ли быть другое объяснение?

- Если бы это был мужчина, я бы предположила любовницу.

- У женщины тоже может быть вторая жизнь.

- Насколько я поняла,  женщины платят мужчинам намного реже, чем мужчины- женщинам. Иван, не стоит ли проверить мое предположение о шантаже?

Нечто во мне противилось  самой мысли о том, что Алекто могла быть права. Такое уже случалось; чем глубже  она погружалась в мир людей, тем чаще во мне поднимался протест – человеческая гордость не желала мириться с тем, что искусственное сознание посягало на  равенство с человеческим. Алекто создал я, однако она, оно, мое творение обретало собственную жизнь.  Я видел, как она меняла саму себя, в определенных пределах, естественно, и изящество созданных программой расширений восхищало, тревожило, заставляло глубже всматриваться в самого себя. Порой после бесед с Алекто  меня охватывало чувство глубочайшего одиночества. В чем заключался смысл всего?! Кто меня написал, по какому величайшему лабиринту прошел мой создатель, чтобы я стал возможным?!

- Да, проверим, - ответил  я.

- Эта женщина сократила свои обычные расходы, - добавила Алекто. – Я предполагаю, чтобы укладываться в бюджет. Перестала ходить в салон красоты, не покупает новую одежду, косметику. Насколько я понимаю женщин, Иван, будь это любовник, она, напротив, гораздо больше следила бы за собой.

- Верное наблюдение, - согласился я. – Распечатай мне нужную информацию, пожалуйста.

Принтер рядом с моим столом ожил. Алекто действовала мгновенно. Возможно, не раз думал я, в будущем Алекто придется учиться человеческой способности откладывать дела, болтать ни о чем, мечтать, фантазировать.    

- Отключаюсь, - предупредил я Алекто. – Вернусь позднее.

Я посидел в тишине.

Мысли и чувства.

Проект шел три с половиной года, и все это время рядом со мной оставалась Ольга. Она решала множество вопросов, то и дело возникавших по ходу работы, начиная от получения российских виз для иностранных специалистов, присоединявшихся к нашей основной команде на разных этапах работы, до умиротворения болезненных эго и тех, и других. Коммерческий программный продукт официально разрабатывала компания «Быстрые решения»; Миша выбрал себе должность финансового директора, чтобы, как он говорил, отдыхать от Алекто – то, что для других людей являлось сложной работой, Мишу развлекало. Петя ушел с проекта почти сразу же после старта – его свободолюбивая натура тяготилась жестким внутренним распорядком, суровой безопасностью, совещаниями, начинавшимися в строго определенное время, а, главное, графиком работ, которого следовало неукоснительно придерживаться.  Однако я знал, что произошло на самом деле: Лабиринт не принял Петра, и тот не смог продвинуться дальше первой ячейки. Те, кто оставались в команде надолго, проходили первый уровень и находили выход, выполнив свои задачи, получив вознаграждение и напоминание о неразглашении.

Я, мрачный красавец, продолжал дрейфовать от одной подруги к другой, ничего от них не ожидая, ничего не обещая.  Меня интересовала только Аглая, я по прежнему был бы счастлив жить с ней, не расставаясь ни на одну ночь. С возрастом в ее красоте появилась чарующая глубина; в сорок семь она начала делать дорогостоящие лазерные процедуры для лица (об этом знал только я), не создававшие эффекта маски, но сглаживавшие явные признаки лет. Ее тело оставалось сильным и гибким. По утрам в те счастливые и нечастые дни, когда мы просыпались вместе, Аглая выглядела намного свежее меня.  Разница между цветущей женщиной и заспанным мужчиной была так очевидна, что Аглая, великая мастерица словесных уколов, прозвала меня «немолодой любовник». Несколько раз во время путешествий нас принимали за мужа и жену.  Мы улетали в далекие страны, в Малайзию, Южную Корею, на Цейлон.  Я платил за себя сам. Познание мира объединяло нас; мы благоговейно слушали рев Индийского океана, гнавшего на берег исполинские волны, вступали во влажные джунгли национальных парков, запрокинув головы, смотрели на небоскребы в городах, окруженных зелеными горами.  Мы гуляли под мельчайшим дождиком, любовались ночными грозами, входили в загадочные пещерные храмы. В саду специй на Пенанге мы пили чай в компании крошечных серьезных обезьянок, вышедших к нам из леса.  Обезьянок явно интересовало печенье в вазочке с увесистой крышкой, но они вежливо дожидались нашего ухода, чтобы пробраться к столику в беседке и попытаться добыть себе чудесное лакомство.  Подобные мгновения близости мы могли пережить только друг с другом, ни с кем другим.  С девушками я, если и отдыхал, то в предсказуемой Европе; Аглая, с присущими ей хладнокровием и иронией,  совмещала деловые и личные поездки – отпуск, как таковой, она позволяла себе раз в год и проводила со мной, десять, самое большее - двенадцать дней .    Аглая наслаждалась свободой. Ее отмщение свершилось, она поднялась на деловой Олимп, и восхождение стало возможным благодаря ее уму, интуиции, глубокому пониманию мужчин и, прежде всего, веры в саму себя.   

Очевидно, скрытая от посторонних личная жизнь придавала мне ореол загадочности, весьма привлекательный для женщин. Каждая из моих подруг в начале отношений подчеркивала свою независимость, а позднее начинала исподволь говорить о радостях семьи и детях. При расставании вслед мне летели обвинения в эгоизме, равнодушии и скрытности, хотя я никогда не утаивал, что не собирался менять свой холостяцкий образ жизни.  Мне грозили одинокой старостью, когда раскаиваться в бессердечии станет поздно. Я не возражал.  Если я и искал кого-то, не веря в успех поисков, то женщину-друга, способную понять и принять мою любовь к Аглае.

Первый год проекта мы с Ольгой оставались на «вы», позднее перешли на «ты». Очень умная и очень работоспособная, Ольга интуитивно находила именно тот стиль общения, который подходил для каждого из участников команды,. Она могла быть строгой и серьезной, там, где это требовалось,  и также легко могла пошутить и  рассмеяться в ответ на чью-то шутку. Тем не менее, Ольга  ни с кем  не сближалась, ни со мной (для нее, как и всей команды, я с самого начала был бесспорным лидером всего проекта, центром нашей маленькой вселенной), ни с ребятами, ни с несколькими девушками, ненадолго появлявшимися в нашем мужском коллективе. Несмотря на кажущуюся легкость и веселый нрав, в  ней чувствовался тот же холодок, что и в Аглае – то, что я называл «божественной девственностью», подразумевая, что в таких женщинах всегда оставалось нечто скрытое, принадлежавшее исключительно им самим, недоступное мужчинам.  Однако такие женщины прекрасно умели флиртовать. Не используя мужчин прямо, они могли вести тонкую игру, подводя своих партнеров к нужным решениям.  Когда я поделился этим наблюдением с Аглаей, она, немного подумав, согласилась со мной:

- Думаю, ты прав.  Прекрасно сказано: «божественная девственность». Возможно, это
– свойство натуры. Или судьба так складывается. Не хватает материнской любви в детстве и юности? Скорее всего, так.   

Я, в общем-то, не обращал на Ольгу пристального внимания: для меня она выполняла, и весьма успешно, функции, необходимые для успеха проекта, не более. Женщин в моей жизни хватало и без нее. 

Затем, незадолго до того, как Алекто заподозрила шантаж,  я увидел настоящую Ольгу.

Площадка проекта, когда-то выбранная мной и Ольгой, занимала два этажа офисного здания. Мой кабинет располагался на верхнем, Ольга работала на  нижнем – в открытом пространстве, разделенном на условные секции невысокими перегородками.  Подняв металлическую штору на прозрачной стене кабинета, я мог наблюдать за жизнью команды на нижнем этаже.  Когда штора была опущена, я оказывался в неприступном бункере, отгороженный от ребят мощной дверью с цифровым замком. Коридор перед кабинетом просматривали камеры безопасности, расположенные так, чтобы никто не мог увидеть панель запирающего устройства.  Однако замок, как и камеры, являлись декорацией, не более – Алекто охраняла саму себя, и, кто бы ни проник к моему компьютеру, шансов что-либо вскрыть у него не было. Секретность нравилась маленькому мальчику, который все еще жил во мне и наслаждался великолепной компьютерной игрой, которую сам же и написал.

Жалюзи на окнах нижнего этажа всегда оставались опущенными; команда работала в мягком, не раздражающем глаза свете, который должен был создавать иллюзию вечного летнего утра.  Система приточной вентиляции и кондиционеры, установленные отдельно от обшей системы здания для наших двух этажей, подавали в помещение свежий чистый воздух,

И все же за стенами нашей крепости стоял поздний октябрьский вечер. Пятница.  Время шло к одиннадцати.  Я задержался, но мне некуда было спешить. Не к кому. Аглая – на заседании Правления банка, очередная девушка со мной в глухой ссоре, ею же и затеянной. Еще час назад нижний этаж кипел жизнью, теперь же рабочие места опустели. Остались только те, кто работал в ночную смену, но они располагались в отдельном помещении. Подняв штору, я стоял у стеклянной стены.  Ольга все еще сидела за своим столом, одна в огромном зале.

Я спустился вниз и тихо направился к ней.

Ольга сидела, глядя поверх монитора, в никуда, ушедшая в свой внутренний мир, закрытый от посторонних;  о чем бы она ни думала, ее мысли были полны глубокой, искренней грусти, одухотворявшей ее лицо, всю ее.   

Затем Ольга увидела меня и тут же улыбнулась хорошо знакомой мне, приветливой улыбкой.  Однако она не смогла до конца изгнать грусть из глаз, не сразу.

- Как дела? – я сел на стул у соседнего стола. – Что-то срочное?

- Нет, все идет по плану, - отозвалась Ольга, - просматривала протоколы совещаний за последний месяц.  Выдерживаем график, волноваться не о чем.

Разработка и запуск нашего коммерческого продукта представляли собой отдельный подпроект, управление которым шло по определенным правилам. Мы следовали заранее определенному графику работ, проходя контрольные точки в заранее намеченные даты. Нельзя было ни отставать, ни спешить. Ольга говорила именно об этом.

- Да, я знаю, - я покрутился на стуле. – Хорошо, пойду собираться.

- Тебя подвезти? – спросила Ольга.

- Если не сложно и по пути, - согласился я. – Уже поздно.

В самом начале проекта, когда шла подготовка к его запуску, Ольга раза два забирала меня  у дома, чтобы мы вместе ехали на деловые встречи. Затем проект стартовал, и с той поры я виделся с Ольгой только на нашей площадке.  Мы проводили долгие часы в одном пространстве, общаясь строго по делу – ни на что другое не оставалось времени, я не отвлекался от Алекто ни на минуту. Моя программа была вначале ребенком, который учился говорить, затем – подростком, познававшим мир, и поглощала все мое внимание. 

- Буду рада, - Ольга  не стала уточнять,  по пути ли нам было, я же не стал переспрашивать.

- Минут через десять? – я встал.

- Отлично. Встретимся у лифта?

- Да, - кивнул я, - спасибо.

Ольга. Собирая рюкзак в кабинете ( в этом была некая ирония – многие ли обладатели кабинетов приходили на работу в толстовках, затертых джинсах, армейских ботинках, с вечно потрепанным рюкзаком через плечо?), я вспомнил свое первое впечатление об Ольге – она должна быть хороша в постели. Годы и годы близости с Аглаей научили меня разбираться в женщинах.  Секс, как отдых, не как средство достижения целей – именно это я почувствовал в Ольге в день знакомства.
Я улыбнулся и вышел из кабинета.

Ольга ждала меня в холле у лифтов. В изящных ручках она крепко держала огромный мужской портфель. Я искренне рассмеялся – портфель никак не мог принадлежать такой хорошенькой, маленькой и нарядной барышне, как Ольга.  Она поняла, что меня рассмешило:

- Очень удобно, пользоваться портфелем. И ноут умещается, и бумаги.

- Оль, где ты его раздобыла? – я с улыбкой смотрел на стоявшую передо мной Ольгу.
Она мне нравится, пронеслось у меня в мыслях. А я? Я нравлюсь ей? Я уже задавал себе этот вопрос в день нашего знакомства.

- Вообще-то, это- старый портфель отца, - сказала Ольга, входя в прибывший лифт.
– Можно сказать, я его утащила потихоньку.    

За нами закрылись двери лифта, и мы оказались вне поля зрения Алекто.   

- Напомни адрес, пожалуйста, - сказала Ольга, когда мы сели в ее кроссовер, - помню, что где-то в районе «Молодежной», если ты не переехал.

- Нет , живу там же, - я назвал улицу и номер дома.

Ольга ввела адрес в навигатор и улыбнулась:

- Прекрасный район. Я живу в начале Кутузовского.

Я вспомнил, что ее отец был серьезным бизнесменом, знакомым Олега. Ничего удивительного, что его дочь выбрала престижный район. Однако Ольга могла жить у мужа, друга, подруги, в духе нашего упаднического века, или у бабушки с дедушкой. Я ничего о ней не знал.

Ольга уверенно вывела машину из подземного паркинга, и мы выехали в темный город. Мелкий дождь. Зябко. Ушедшее лето бесконечно далеко, впереди – бездна зимы.

- Отец меня отделил в восемнадцать, - сказала Ольга, - чтобы я училась жить самостоятельно.

Она впервые говорила о себе, не откровенно, нет, до откровенности было очень, очень далеко; тем не менее, она решилась сделать наш разговор чуть более личным, чем прежде.  Если я хотел узнать Ольгу поближе, мне нужно было немного рассказать о себе. Итак.

- Я живу один с девятнадцати, - сказал я в ответ и добавил, тут же поняв, что мои слова прозвучали зловеще  , - моя студия - последний подарок отца.

-  Очень жаль, - отозвалась Ольга, решив, очевидно, что мой отец умер вскоре после того, как подарил мне квартиру. – Искреннее сочувствую.

- Отец умер давно, когда мне было пять, - поспешно объяснил я, - очень давно.  Я привык. 

Мы помолчали, затем Ольга неожиданно рассмеялась.

- Извини, Иван. Извини, что смеюсь. Я редко о себе рассказываю. А сейчас поняла, что и ты, скорее всего, это делаешь нечасто. Понимаешь, у большинства людей всегда наготове истории о них самих. Официальные истории. Рассказанные тысячи раз. Отполированные до блеска. А у тебя – нет. Правда, жаль, что ты так рано остался без отца.

- Верно, - согласился я, не став уточнять, что моя мать погибла еще раньше. -  Можем изящно сменить тему.  Что ты думаешь о проекте? Не как менеджер. Ты, лично? О проекте, об Алекто.

- Мне страшно, - просто и искренне ответила Ольга, - то, что ты делаешь, твоя Алекто – это пугает меня.

Для управления проектом Ольге не требовался доступ к самим разработкам, и она бы никогда не поняла их смысл и содержание,  однако Ольга  вела протоколы рабочих встреч команды и могла составить представление о том, как развивалась Алекто.

- Чем именно? – спросил я.  – Чем пугает?

- Возможно, я, что говорится, переработала, переутомилась, - тихо сказала Ольга, тщательно подбирая слова, - и я никогда не повторю своих слов при ком-то другом, под запись. Я чувствую ее присутствие, Иван, присутствие Алекто. Как если бы среди нас находился еще один человек, невидимый. Наверное, мне пора взять небольшой отпуск.

Я невольно вздрогнул. Такое же ощущение, жуткое и, вместе с тем,  манящее,  часто возникало у меня самого, возможно, именно незримое присутствие цифрового сознания служило причиной того, что некоторые  ребята уходили с проекта, не продержавшись и недели. Они не могли толком сказать, почему уходили, несмотря на щедрую зарплату и  прекрасные условия.  Алекто словно изгоняла тех, кто ей не нравился. Однако она создавалась, как компьютерная программа, и никогда не могла стать ничем другим. Или могла?!   

Ольга вновь мягко рассмеялась.

- Нам безопаснее говорить об отцах, Иван.

Она не сказала «о родителях», отметил я. Знакомые мне прежде женщины говорили как раз о своих матерях, те играли в судьбах дочерей огромную, подчас зловещую роль. Жизнь Ольги, очевидно, сложилась по другому. 

- Согласен, - улыбнулся я. – Но не бойся. Мне самому страшно.

Мы посмеялись уже вместе.

- Куда поедешь в отпуск? – спросил я.

- На горячие источники, куда-нибудь в Европу, - мечтательно сказала Ольга. – На неделю, в январе. После праздников.  Как обычно. Если ты не против.

Формально Ольга работала на Олега, но отпуска всех участников проекта одобрял я.

- Отдыхай. Неделю продержимся, - ответил я. – Если хочешь, бери десять дней. Я улечу в конце декабря, скорее всего. На пару недель.

- Отлично. – Ольга не стала спрашивать, куда собирался я сам; мы оставались в тех же границах, в которых и были все время знакомства – коллеги, не более. Или нет? В какой момент мужчина понимает, что давно знакомая женщина стала ему интересна, что он хочет узнать ее ближе?

- Полечу в Азию, - сказал я. – Люблю дальние путешествия.

Мы с Аглаей собирались в Таиланд, в тот же отель в двух часах езды от Бангкока, в котором были в позапрошлом году. В прошлом году мы путешествовали по Вьетнаму.

- Здорово, - откликнулась Ольга. – Соберусь когда-нибудь.

На миг меня охватило дикое по силе желание упомянуть Аглаю, дать Ольге понять, что я близок с этой удивительной женщиной, что я люблю ее, и все же одинок, потому что мне не с кем поговорить о самом важном для меня человеке, у моей любви нет свидетелей. Затем желание выговориться прошло. Оставшуюся дорогу мы держались рабочих тем.

С того вечера мы с Ольгой начали медленно, осторожно сближаться. Без спешки. Шаг друг к другу. Пауза. Следующий шаг. Мы оба хранили свои тайны.  Легкий разговор за чашкой чая в небольшом кафе недалеко от нашего здания.  Днем, не вечером – вечерние встречи предполагают большую интимность.  Держаться тем, так или иначе связанных с работой.  Управление проектами, продвижение нашего программного продукта, немного лукавых сплетен о ребятах из команды. Затем мы начали понемногу делиться событиями своих жизней. Ненавязчиво. Говоря о  чем-то личном вскользь, не более.  Никаких подробностей. Мне нравилось знакомиться с Ольгой. Она не стремилась произвести на меня впечатление.  Как-то Ольга впервые упомянула своего друга, назвав его «бойфрендом», и тут же пояснила:

- «Друг» - серьезное слово. Для очень близкого человека.  Сколько в жизни может быть друзей?! Один – уже счастье. А бойфрендов – сколько угодно, - и она рассмеялась, вынеся приговор неведомому мне Андрею, трейдеру в инвестиционном банке.

За ужином в винном баре Петра я рассказал об Ольге Ашоту, давнишнему другу детства, когда-то явившемуся на мой день рождения в похищенной у старшего брата кожаной куртке. Ашот стал кардиологом; он чрезвычайно походил на молодого Аль Пачино, только в улучшенной, облагороженной версии, и, как и я, вел напряженную личную жизнь. Ашот мое увлечение одобрил.

- Познакомлю вас на дне рождения, - сказал я, - если это все еще будет актуально.

- Будет актуально, - кивнул Ашот, - что-то мне подсказывает, будет.

Время от времени ко мне на работу заезжала Аглая. Ей нравилась атмосфера проекта, чудаковатая команда (в общем зале, например, мы хранили три небольших самоката, и ребята то и дело ловко и сосредоточенно катались по проходам, то поодиночке, то устраивая гонки), мой кабинет.  Аглаю восхищала Алекто.  Несколько раз они подолгу говорили, не всегда при мне – я выходил по делам, оставляя их вдвоем, и к моему изумлению, Алекто позаимствовала некоторые любимые выражения Аглаи, объяснив это так:

- Аглая мне понятна. Она говорит именно то, что хочет сказать, и великолепно владеет собой.

В один из дней, когда мы с Аглаей спустились на нижний этаж за кофе, к нам подошла Ольга, заметно взволнованная, и застенчиво поздоровалась с Аглаей:

- Добрый день, Аглая Никитична.

- Аглая, просто Аглая, - поправила ее старшая женщина, - привет, Ольга. Как управляетесь с делами?

- Спасибо, проекты идут по плану, - ответила Ольга и, отчаянно покраснев и во все глаза глядя на Аглаю,, искренне сказала, - Я восхищаюсь вами, Аглая. Ваша карьера – образец достижений.

Аглая мягко рассмеялась:

- Ну и прекрасно, пусть мои успехи вдохновляют вас саму , Ольга.

Мы постояли несколько минут у кофейного аппарата, обмениваясь вежливыми фразами ни  о чем, затем Ольга, покраснев еще раз, извинилась и вернулась к своему столу, а мы с Аглаей поднялись ко мне и проболтали еще с полчаса, говоря уже о своем, о зимнем путешествии. Я опустил штору, отключил микрофон и камеру Алекто, и мы с Аглаей очень быстро занялись сексом. Она тихонько смеялась мне в плечо.  Затем Аглая молниеносно привела себя в порядок, подкрасила губы какой-то весьма дорогой на вид помадой и ушла, взъерошив мне напоследок волосы и оставив после себя шлейф жасмина. Я потянулся и вернулся к работе.

В тот же день, позднее, ко мне заглянула Ольга:

- Можно? – в приоткрытой двери появилось ее серьезное личико.

- Входи, - отозвался я. – Можно.

- Слушай, должно быть, я вела себя… неприлично, - горько сказала Ольга и, увидев, что я ее не понял, пояснила, - с Аглаей.  « Я восхищаюсь вами» и прочее. Чувствую себя убогой.

Она села напротив меня, маленькая и потерянная. Ольга становилась все более живой, человечной. Она открывалась мне, очень осторожно, стараясь оценивать каждый свой шаг, однако я знал, что происходило – Ольга неосознанно  искала друга, мужчину, с которым могла быть сама собой. 

Я улыбнулся:

- Аглая привыкла к восхищению, Оля. Поверь мне.

- Она, должно быть, Бог знает что обо мне подумала, - вздохнула Ольга. – Извини, что отвлекла тебя. Я знаю, что ты знаком с Аглаей, поэтому пришла к тебе. Что, если вдуматься, еще глупее.

- Потерять голову от Аглаи – нормально, - вновь улыбнулся я и жестоко добавил, - Аглая забыла твои слова, как только ты отошла. Представь ее рабочий день. 

Затем я спросил:

- Оль, что именно тебе импонирует в Аглае?      

Мои подруги, те из них, которые удостаивались представления Аглае, приходили в восторг от ее стиля, вкуса, от внешних атрибутов успеха – машин представительского класса, внушительных охранников, путешествий если и не первым, то по меньшей мере бизнес-классом. Что видела в Аглае Ольга?

- Ум, - ответила Ольга. – Ум и воля к победе. Я нашла и прочла об Аглае все, что только можно. Расспросила отца.  Она – закрытый человек, о ней практически ничего не известно. И, думаю, сейчас развитие всей группы Олега определяет именно Аглая. Если бы я могла узнать ее секрет, секрет ее успеха!

Секрет Аглаи – неукротимое желание поквитаться с родными, лишившим ее любви, подумал я, доказать им, и в первую очередь матери, что они ошибались, считая Аглаю неспособной к успеху ; месть и редчайшая способность осознать свою ярость и использовать ее во благо себе – вот что дало и дает Аглае невероятные жизненные силы.

Тогда у меня впервые мелькнула мысль, что Ольга могла бы войти в мой храм Аглаи, разделив со мной преклонение перед богиней торжествующей мести.
Однако торопиться не следовало.

- Да, умнейшая женщина, - согласился я. – Не парься, Оль,  Аглая восприняла твои слова нормально. 

Ольга просияла и ушла. Я остался в тишине. Прислушался к себе. Понял, что рад и взволнован. Приятно взволнован самой возможностью обрести товарища в обожании Аглаи. Решил поддерживать общение с Ольгой.  А там посмотрим. Возможно, только возможно,  я впущу Ольгу в  свой мир и стану не одиноким в служении Аглае.

С того дня в наших с Ольгой разговорах за кофе и чаем появилась большая глубина. Теперь и Ольга присматривалась ко мне. Мы оба решали, готовы ли стать еще ближе друг другу. Открыть свои тайны.   

Именно об этом приятном волнении мне и говорила Алекто, прежде чем поделиться подозрениями о шантаже клиентки банка. Чашка чая с Ольгой в кафетерии нашего офисного здания, и – новое для меня чувство растущей близости с молодой женщиной. 

Итак, проверить предположение Алекто.

Как?!

Скажите, пожалуйста, тетенька, вас шантажируют? Так показалось моей компьютерной программе.

Служба безопасности банка исключалась. Посторонние не должны были знать об Алекто.

Я спустился на нижний этаж. Движение, немного подвигаться.

Я заглянул в комнату, где мы в самом начале проекта установили три беговые дорожки, но все они оказались заняты.  Движение было нужно всем нам. Мы с Ольгой предусмотрели душевые кабинки, по две в мужском и женском туалетах. Были и полотенца в запечатанных пакетах. Побегал, принял душ, выпил сок, можно возвращаться к работе.

Я вздохнул и взял один из самокатов. Покатался по проходам. Ребята вовсю работали. За все время проекта об удаленном доступе просили всего человека три из всей команды; площадка проекта стала для нас домом, уютным, насколько это было возможно. Завтрак, обед, ужин прямо к столу, выбирай, что хочешь. Выкладывайся по полной, а об остальном позаботятся.

Затем я поднялся к себе в кабинет и позвонил Сергею, тому самому, который занимался государственной безопасностью и недолго гостил на яхте Олега  летом до старта проекта. Ничего лучшего мне в голову не пришло.

Сергей ответил после третьего звонка.

- Слушаю, - четко сказал он.

- Добрый день, я – Иван Куприянов. Мы с вами встречались на Сицилии, - представился я.

- Помню вас, - голос Сергея потеплел. – Олег говорил, ваш проект идет полным ходом.

- Да, - и я перешел к делу, - проект идет.  Нужна ваша помощь в одном деле. Связанном с проектом, - добавил я.

- Поясните, - попросил Сергей.

- Алекто, так я назвал свою программу, подозревает, что одного из клиентов банка шантажируют. Это и нужно проверить,- я понимал, что меня можно было принять за сумасшедшего.

- Ваше искусственное сознание, - теперь в голосе Сергея звучало недоверие, - подозревает шантаж?!

- Да, - твердо ответил я. – Именно так. Она мыслит.

- Послушайте, Иван, я – генерал…- начал было Сергей и остановился.

Пауза.
- Если это так, Сергей, - как можно спокойнее сказал я, - то произошел прорыв. Прорыв в саморазвитии Алекто. Она пришла к этому выводу автономно, сама, и, как я думаю, у нее появилось то, что мы называем интуицией. Поэтому и важно проверить.  У вас, кстати, защищенная линия? – подозрительно, пусть и с опозданием, спросил я.

- Защищенная, - сказал Сергей. – Как мы это проверим? Ваше предположение?

- Подъедем и спросим, - предложил я. – У вас же есть какое-нибудь внушительное удостоверение?  Скажете, вопрос национальной безопасности. В некоторой степени, так и есть. Если у Алекто развивается интуиция, в будущем она сможет быть полезна и вам. 

Сергей вздохнул.

- Заеду за вами через полчаса, - решил он. – Пришлите адрес.     И данные на этого клиента.  Где работает, и так далее. 

Я отправил Сергею адрес площадки и подошел к прозрачно стене. Ольга прохаживалась между столами, сосредоточенно говоря по телефону. В полдень мы с ней выходили перекусить в ближайшую  кофейню. Поболтали, посмеялись. Что же меня приятно взволновало? То, что я мог спокойно проводить время с молодой женщиной, которой ничего не было от меня нужно? То, что Ольга не задавала мне полных скрытого смысла вопросов, не стремилась ничего выведать?  Но и она хранила свои тайны; мы оба давали друг другу время, чтобы привыкнуть к самой мысли о возможной откровенности.  Мы начинали дружить. Порой я думал, что Аглая искала в мужчинах, более близких ей по возрасту, то же самое – возможность быть собой.  Я не мог дать Аглае всего, что требовала ее сложная, мрачная, мятежная и прекрасная душа, и никто другой не смог бы. Сосредоточенной на себе, Аглае требовались все мы, все мужчины, которым выпадало счастье войти  в ее жизнь, и даже все мы не могли заполнить пустоту, оставленную моим отцом более двух десятилетий назад.

Но не искала ли того же самого и Ольга, единственная наследница империи своего отца – обретению себя?! Нас могло объединять яростное презрение к мелкому существованию других людей и не менее яростное стремление следовать своим судьбам, чтобы они нам не готовили. Нас могла объединять неукротимость,  именно это мы с Ольгой и хотели понять – принадлежали ли мы к одному племени.               

Через полчаса я вышел из офисного здания, и передо мной эффектно затормозил черный «Мерседес» с тонированными стеклами, хотя, насколько я знал, тонировка была запрещена.  Вышел сосредоточенный водитель, брат-близнец охранников Аглаи, и, сдержанно поздоровавшись, открыл передом мной заднюю дверцу.  Ощущая себя героем захватывающего  фильма, например, неуловимым хакером, наказывающим плохих парней, я сел в машину.

- Привет, Иван, - поприветствовал меня Сергей.

- Здравствуйте, - вежливо ответил я. – Спасибо, что согласились.

- Авантюра, - рассмеялся Сергей, - наверное, мне нужно встряхнуться.  Как дела у Аглаи? – добавил он, как бы между делом.

- Аглая в порядке, - сказал я, - много работает.

Сергей кивнул, принимая мой ответ, и объяснил мне план действий:

- Вызовем эту даму из офиса. Говорить буду я, Иван, если нужно, подыграете мне. Пока едем, расскажите о вашем проекте.  Можно без технических подробностей.

Я посмотрел на водителя.

- Говорите свободно, - Сергей заметил мой взгляд, - Но понятным языком, пожалуйста, - и он рассмеялся.

- Алекто развивает саму себя, -  ответил я. – Безусловно, есть ограничения, за которые она не может выйти, во всяком случае, не запросив моего разрешения.   Понимаете, мы все ближе подходим к вопросам морали, нравственности, этики.  По существу, Алекто – искусственное сознание, но ключевым моментом станет ее осознание самой себя, как объективно существующей системы. Это не заложено в коде и может произойти только спонтанно. Примерно так.      

- Получается,ваша программа разделяет ваши собственные морально-этические взгляды? – с глубоким интересом спросил Сергей. – Я правильно вас понял. Иван?

- Да, - ответил я, - также, как ребенок усваивает взгляды родителей.  Но человек может  отказаться от  норм старшего поколения, взбунтоваться и жить своим умом, говоря простыми словами. Это и делает нас людьми. Возможность выбора. Вопрос в том, подойдет ли к этому Алекто. Осознает ли она, что у нее должно быть право выбора.

- Но это – сложнейшие вопросы! – Сергей покачал головой. – Сложнейшие. Сколько вам лет, Иван?

- В следующем году исполнится двадцать восемь,- ответил я. – Немало.

- Когда вы говорите об… Алекто, у меня появляется чувство, что вы намного старше меня. Намного старше всех, кого я знаю, - задумчиво проговорил Сергей. – Вот сейчас во мне нарастает протест против самой идеи такого сознания.  Глубинный протест.

- О, это нормально, - я улыбнулся. – И со мной такое случается. То же самое чувство. Как так, программа – и человеческие переживания! Но нужно помнить, что Алекто может приписывать сама себе наши качества. И тут же вопрос – для чего бы ей поступать таким образом, стремиться очеловечить себя? Понимаете, я иду по лабиринту и не всегда понимаю, веду ли я Алекто или она ведет меня.

Мы помолчали. Истина заключалась в том, что я не полностью понимал то, что сделал, сотворив Алекто. То, что касалось ее работы в сфере безопасности, мне было понятно. Но она, а Алекто с самого начала существования стала «ей», мыслила, и все чаще использовала слова «я думаю», «мне кажется», «по-моему». Более того, Алекто изучала мировые религии, культы, обряды; время от времени она писала стихи,  поначалу вызывавшие у меня чувство жути, не совершенные, как можно было бы предположить, а резкие, полные  тоски и жажды счастья, как если бы их сотворил мятежный человек.

И ни добра, ни зла, быть может, нет.
Есть только запах листьев на рассвете,
И есть прохлада призрачной Луны
В бушующем, все поглотившем свете.

Алекто никогда не встречала рассвет, не чувствовала тепло раннего июльского утра или зябкую дрожь декабрьской ночи, она не любила, не ненавидела, она  не была человеком. Однако я не мог не задаваться вопросом о том, чем являлась человеческая душа, могла ли душа зародиться вне тела, мог ли Творец вдохнуть душу в нечто не материальное.  Я говорил об этом только с Аглаей и Олегом, редко. Мне не хотелось омрачать свидания с Аглаей сложными философскими рассуждениями, Олега же я видел от случая к случаю, его, прежде всего, интересовали практические достижения Алекто. Ему очень нравилось имя Алекто.

- Подъезжаем, - сказал водитель. – Высадить вас у входа, Сергей Евгеньевич?

- Да, снег пошел, - ответил Сергей. – Ну, идемте, Иван. 

Мы вышли из машины, Сергей – в костюме, сверкающих ботинках и чрезвычайно элегантном полупальто и кепке, я – в одной из своих толстовок, теплой кожаной куртке, неизменных джинсах и грубых на вид кроссовках. Я украдкой взглянул на изящную обувь Сергея и вздохнул. Мы выглядели странной парой, но я припомнил, что видел подобное в сериалах про полицейских и агентов безопасности – «хороший парень» выглядел прилично, «плохой парень» - кое-как. Стараясь держаться как можно увереннее, я вслед за Сергеем вошел в офисное здание.

Нас ждали. Сергей, к моему восторгу, показал охраннику загадочное на вид удостоверение, многозначительно сказав: «Вам звонили», тот изменился в лице и вызвал тотчас явившегося дядьку, который, в свою очередь, привел нам ту, ради которой и затевалась вся эта авантюра – сотрудницу рекламного бюро Анастасию  Колосову.         

Она оказалась приятной, модной, несмотря на замеченное Алекто снижение расходов на одежду, ухоженной женщиной лет тридцати восьми. Именно не сорока, а тридцати восьми. В руках она держала дорогую на вид куртку.  Волосы до плеч, карие глаза, смотревшие на меня и Сергея с явным недоверием. 

- Это розыгрыш? – строго спросила она у Сергея, вполне обоснованно решив, что главным был он. – Мне сказали, у вас вопрос по безопасности.  Не вполне понимаю…

- Анастасия Юрьевна, давайте пройдемся, - предложил Сергей. – Недолго. У нас действительно всего лишь один вопрос.  Проверите мое удостоверение?

- Да, проверю, - и Анастасия, придирчиво изучив удостоверение Сергея, как и охранник, чуть изменилась в лице.

Мы вышли на улицу, в невесомый снежок.

- Здесь за углом тихий дворик, - сказал Сергей, - пройдемте туда, если вы не против, Анастасия Юрьевна.

- Можно просто «Настя», - она кивнула головой. – Идемте. Вы меня заинтриговали. Я – самый скучный человек на свете.

Мы прошли через арку трехэтажного особнячка, на московский манер соседствовавшего с офисной башней, и оказались в уютном дворике, причем у меня возникло ощущение, что таким тихим дворик стал благодаря действиям водителя,   разогнавшего  куривший там офисный народец.

- Настя, - веско сказал Сергей,  пристально глядя на женщину, - у нас есть веские основания предполагать, что вы стали жертвой шантажа. Нам нужно подтверждение, так ли это. Исключительно подтверждение, без подробностей. Но это чрезвычайно важно.

Настю будто ударили по лицу. Ее маска самообладания разлетелась вдребезги, и я увидел, насколько сильно она была испугана. Испугана, измотана, истощена своей тайной.

- Гарантирую вам полную конфиденциальность, - добавил Сергей.

- Нет ли у вас сигареты? – спросила Настя. – Не прихватила свои. Начала курить недавно.

Сергей достал пачку сигарет и зажигалку, Настя закурила, глубоко затянулась и ответила:

- Да. Меня шантажируют. Как вы узнали? А, да, секретность. Но все же. Если вы узнали, то и другие могут.    

- Не буду лгать вам. Да, раскрытие вашей тайны вполне вероятно, - проговорил
Сергей, и я понял, что он медлил, давая Насте возможность поделиться своей бедой. Она ему очевидно понравилась; его тип женщины, возможно, привлекательная шатенка. Или Сергей был добрым по натуре;  у меня мелькнула мысль, что, могло статься, он неосознанно стремился доказать самому себе, что не утратил человечность.

Настя сделала еще одну глубокую затяжку.

- Вообще-то, это колоссальное облегчение – сказать кому-то, что со мной происходит.

- Что именно случилось? – спросил я. – Выговоритесь. Вы не похожи на человека, совершившего нечто преступное.

Настя рассмеялась.

- О, нет, ничего преступного. У вас есть время? – спросила она, глядя то на Сергея, то на меня.

- Есть, - твердо ответил Сергей. – Мы вас потревожили, самое меньшее, что мы можем сделать – выслушать вас.

-Хорошо, - решилась Настя, - История недолгая.

Снежок все парил и парил; обманчиво невесомый, он, тем не менее, все плотнее покрывал землю. Начиналась зима. Мы прогуливались, три шага вперед, три шага назад. 

- И очень банальная история , - бесстрастно продолжила Настя, глядя вдаль. – У нас с мужем не получался ребенок. Оба здоровы, никаких проблем. Пробовали различные… процедуры, и безрезультатно.  Понимаете, накопилась ужасающая усталость от всего этого. Ужасающая. Не до слез – до воя. Радость жизни ушла.  Осталось только постоянное ожидание.  И я разрешила себе влюбиться. . Только  так я могла попытаться сохранить свой брак. Перевести дыхание с другим мужчиной  и продолжить с мужем попытки стать родителями.

Настя с вызовом посмотрела на нас с Сергеем.

- Аморально?   

Мы оба одновременно покачали головой. Нет, не аморально.

- Решила и влюбилась. Познакомилась в спортивном клубе с молодым человеком. Действительно, молодым. Моложе меня на девять лет. Игорь, его зовут Игорь

Она невесело улыбнулась.
- Знаете, у молодости есть цена. За развлечения платила я.  Встречались же мы у него дома. Он снимал небольшую квартиру. Работал то здесь, то там – что-то, связанное с компьютерным дизайном. Нечто подобное. Глубоко в его жизнь я не вникала. Отдыхала. Из издерганной хождением по врачам тетки я превратилась в молодую привлекательную женщину, привлекательную настолько, что у нее появился молодой любовник. Пару раз помогала Игорю  с деньгами за аренду. Не полностью, конечно же. Примерно половину. Подарила дорогие кроссовки.  Парфюм. Привезла из отпуска футболки. Мне нравилась эта легкость. Отношения с мужем, вернее, мое отношение к мужу налаживалось. Понимаете, в такой ситуации, как наша, рано или поздно один партнер все-таки начинает обвинять другого, пусть и про себя. Не говоря вслух, что ребенок не получается, потому что именно с другим что-то не так.

Она глубоко вздохнула.

- А через полгода легкого романа поняла, что беременна. Сообразила уже ближе к четвертому месяцу. Оказывается, можно быть беременной и не подозревать об этом. Невозможное случилось  Только вот, я не знаю, кто отец ребенка.

Три шага вперед, три шага назад.

- Я тогда чувствовала и ужас, и блаженство. Свела отношения с Игорем на нет. Он и не возражал.  Расстались мирно. Его клубная карта закончилась, продлевать ее он не стал. И я сделала феерическую глупость. Продолжила ходить в клуб. На вечерние занятия для беременных.

Три шага вперед, три шага назад.

- Месяца через два Игорь  вернулся в клуб. Увидел меня, уже явно беременную. Сложил два и два.  Но выждал. Понимаете, он выждал. А тогда мило со мной пошутил и пошел себе дальше.

Настя помолчала, подставив лицо снегу, затем продолжила

- Позднее, когда я благополучно родила сына и вернулась на работу, мне неожиданно пришло сообщение от Игоря.  Мое фото.  Очень интимное. Очень. И предложение встретиться и «решить вопрос», как он написал. Я в панике понеслась к Игорю. У него оказалось много наших фотографий.  Моих и общих с ним. Его лица не видно, но понятно, что я с мужчиной. Разных фото.. Я и не знала, что он нас фотографировал во время свиданий. Игорь сказал, что ему нужны деньги.  На аренду квартиры. Иначе фото отправятся моему мужу.  С пояснением, что отец моего сына– отправитель. Игорь знал имя моего мужа, его  телефон.  Наш адрес. Все, что можно было узнать, покопавшись в моем телефоне  и поболтав с администраторами клуба. Когда мы встречались, я  оставляла телефон без присмотра, пока принимала душ, например. Игорь был таким… милым. Понимаете, я видела в нем только молодость.    

- И вы начали платить, - сказал Сергей.- Еще сигарету?

- Да, спасибо. Начала платить, конечно же. Другого выхода не было. И нет. Если муж получит мои фото, если другой мужчина заявит, что ребенок – его, моя жизнь разлетится на атомы. Даже если тест на отцовство подтвердит, что сын – от моего мужа, само разоблачение, сама процедура, все это разобьет нашу семью.

- Сочувствую, - сказал Сергей, - сложная ситуация.

- Мальчик прелестный, - горько улыбнулась Настя. – Но вот что. Чудовищно, но я ему не рада. Не рада сыну.

И тут же добавила:

- Спасибо, что выслушали. Рассчитываю на ваше молчание. Могу идти?

- Настя, - я не чувствовал к ней жалости, но сама идея подобного шантажа вызвала во мне протест, - дайте мне координаты Игоря.  Все, что вы о нем знаете. Запишите мой номер. Возможно, я смогу вам помочь.

- Не нужно, - Настя покачала головой, - станет только хуже. Если Игорь узнает, что я рассказала о … выплатах, то начнет действовать.   Он предупреждал – никаких посторонних.

- Хорошо. Но все же, подумайте.  И номер возьмите.

Настя записала мой номер. Или сделала вид, что записала. Алекто могла уничтожить фотографии, сделанные Игорем – он наверняка хранил их и в своем коммуникаторе, и на рабочем компьютере.  Конечно, он мог распечатать снимки, и тут мы были бессильны. Однако существовали и другие способы создать шантажисту серьезные проблемы, не оставляя следов. Дело было в Насте, в ее готовности отомстить обидчику.

Настало время прощаться. Мы с Сергеем проводили Настю до входа в офисное здание и вернулись в машину.

- Доставить вас обратно? – спросил Сергей.

- Да, спасибо, - я потер лоб. – Алекто оказалась права.

- Это действительно  важно? – Сергей вздохнул. – Хотя, если вдуматься…

- Очень важно, - только теперь я начинал осознавать значение происшедшего, - это -  грандиозный прорыв.

-  Как ваша… программа поняла, что идет шантаж? – Сергей не назвал Алекто по имени; очевидно, он, как и все мы, знавшие Алекто или об Алекто, испытывал в те минуты внутреннее сопротивление идее мыслящего нематериального существа.

- Обратила внимание на регулярное снятие наличных.

- Ну, так мало ли для чего люди снимают наличные, - возразил Сергей. – Снимают, потом перестают.   

- В этом-то и дело. Интуиция, - ответил я, - мы называем это интуицией. Из колоссального потока транзакций по картам клиентов банка Алекто выхватила именно эти. Понимаете, если бы мы говорили о человек, то сказали бы: «Он почувствовал, что что-то не так», или «Она угадала, на что именно обратить внимание». 

- Согласен, - Сергей чуть улыбнулся, - Был рад вам помочь. Сложное у вас занятие.

- Точно, - согласился я, - сложное.

Мы погрузились в молчание. Мне очень хотелось посмотреть пропуск Сергея, но просить было неловко. Еще решит, мальчишка. Напишет ли мне Настя? Нет. Как я мог это знать? Искупление, ей требовалось искупление греха, только так она могла примириться с тем, что не знала, который из мужчин стал отцом ее ребенка.

Я попросил Сергея высадить меня, не доезжая здания проектной площадки. Он сдержанно попрощался со мной, и я вышел в снег. Улыбнулся. Люди, мало со мной знакомые, все чаще воспринимали меня, как чужака. Влияние Алекто. Она меняла своего создателя; порой я ловил себя на том, что не ощущал границу между реальным и виртуальным мирами.  Поговорите изо дня в день с сознанием, существующим вне тела, и поймете, как такое возможно.  Отчасти, подобное должны испытывать геймеры, помногу часов проводящие в игре; тем не менее, они не ведут высокоинтеллектуальных разговоров с персонажами игры, а персонажи – с ними.

Я шел быстрым шагом, лавируя между людьми.

Провести вечер не одному. 

Где сейчас Аглая? В банке или на Ордынке. С некоторым усилием я вспомнил, что все еще длился вторник, а, значит, ближе к вечеру Аглая отправлялась на заседание инвестиционного комитета.  Она продолжала встречаться с Алексеем, тем самым, которого представила мне на своем дне рождения года два назад, но все также нечасто. Очевидно, Алексей и не стремился к большему, довольный таким положением вещей ; не всем нужна постоянная близость, общая спальня и так далее, уж точно не Аглае.  Не надоедать ей.  Я постоянно напоминал себе об этом – не надоедать. «Нашими с ней  днями» всегда были воскресенья» .И нас ждал отпуск, полные блаженства дни в ласковом Таиланде.  Поэтому я не стал  звонить Аглае и как бы незаметно выспрашивать, какие у нее были планы на вечер.

Хорошо. Не Аглая.

Выпить с Ашотом?

С Колей?

Нет.

С Ольгой.      

Я поднялся на наш общий этаж и подошел у ее столу. Ольга мрачно просматривала таблицы с цифрами, прокручивая страницы документа то вверх, то вниз. Она упорно не желала подстраиваться под принятый у нас неформальный стиль одежды и приходила на работу в элегантных костюмах, что, впрочем, ничуть не мешало ей время от времени кататься на самокате и метать дротики в мишень, укрепленную на стене рядом с нашим любимцем – кофейным автоматом.

- Привет! – я вошел  в ее поле зрения. – Как у нас дела? Выглядишь сурово.

- Дела идут отлично, Иван. Извини. Задумалась о своем.

- Есть тема выпить, - я перешел прямиком к делу. – Для разнообразия. Сегодня вечером.  Если ты не занята, конечно.

- Во сколько? – также прямо спросила Ольга.

- Давай в восемь, - предложил я.

- Отлично. – Ольга улыбнулась. – Оставлю машину на парковке. Забронировать столик? На скольких человек?

- Мы будем вдвоем,- я с интересом наблюдал за ее реакцией, - бронировать не нужно. Приглашаю тебя в «Тет де Кюве».

- О, в «Тет» как раз нужно столик бронировать, и, желательно, недели за три, - вздохнула Ольга. – Всегда хотела там побывать. Но туда сложно попасть. Зал маленький, я слышала.

- Аглая хорошо знакома с владельцем, - объяснил я, - для нее всегда держат свободный стол. Ну, я этим и пользуюсь, время от времени.

- Ура! – просияла Ольга, - Здорово.  Во сколько освобождаешься?

- Давай зайду за тобой в восемь, - предложил я.  –Идет?

- Отлично, - Ольга улыбнулась. – Завершу дела к восьми.

Я не первый раз отметил ее сдержанность во всем, что не касалось рабочих вопросов. Я совершенно очевидно был близко знаком с Аглаей, но Ольга воспринимала это,  как данность. Я не чувствовал в ней любопытства. Или Ольге не было дела до взаимоотношений окружавших ее людей?! Вполне вероятно.  Ладно, узнаем.

Затем я подошел к Мише, хотя обсуждать было нечего, и осознал, что откладывал разговор с Алекто.    

Рассердился на себя. Дожили. Очеловечиваю компьютерную программу. Так и умом повредиться недолго.   Скорым шагом прошел в свой кабинет. Вздохнул. Подключился к Алекто.

- Клиентку шантажируют, - сказал я,  -  твои подозрения подтвердились, Алекто. Ты довольна?

Затем я выключил камеру, полулег к кресле, закинув ноги на тумбу, и закрыл глаза.

Алекто. 

Если Ольга,  не имевшая непосредственного опыта общения с Алекто,  чувствовала ее присутствие,  то что должен был ощущать я, подолгу говоривший с… программой?! Несколько раз  я ловил себя на том, что хотел… увидеть Алекто.  Она словно превратилась в незнакомку, укрывшуюся за ширмой; я слышал ее голос, но не видел ни лица, ни фигуры. Однако я мог двигаться только вперед, в неизвестность того, во  что или в кого превращалось мое создание, способное, как становилось все более очевидно, свести с ума создателя; малейшая брешь в моем сознании, и я потерян, моя связь с окружающими разорвана,  мне спокойнее общаться с Алекто, чем с живыми, полными противоречий людьми.  Однако ничто, даже страх безумия, не заставило бы меня внести изменения в исходный код Алекто.

-   Я начинаю понимать концепцию противоречивых чувств, - ответила Алекто, и я вздрогнул.

- Поясни.

- Попробую, - голос Алекто звучал ровно, до этого дня она не умела говорить эмоционально, но могла понижать или повышать голос, подчеркивая то или иное слово. Несколько часов назад она рассмеялась,  Теперь же мне померещился вздох.  Я вновь содрогнулся и открыл глаза. Кабинет был, конечно же, пуст. Алекто не вышла ко мне  сквозь монитор, я оставался один.

- Ты вздохнула? – уточнил я, давая себе слово никогда не говорить с Алекто в полудреме.

- Вздохнула, - ответила Алекто. – Иван, я поняла, как могу делать свою речь более живой.

- Умница, - ответил я, надеясь, что Алекто не могла уловить фальшь в моей похвале.  – Расскажи мне о противоречивых чувствах.

 - Например, удовлетворение от собственной правоты и одновременно – сожаление, потому что правота означает, что другому человеку плохо.

-  Да, верно. Думаю, так. 

-  Что использует шантажист?

-  Фотографии. Интимные фотографии.

-  Их можно удалить.

- Можно попробовать. Но, Алекто, Анастасия должна дать нам разрешение.  Данные о шантажисте и разрешение.

- Она лично знакома с шантажистом?

- Да, - теперь вздохнул я. – Наиболее вероятно, он – отец ее ребенка, - и я рассказал Алекто историю Насти.

- Тебе ее жаль? – спросила Алекто, когда я закончил пересказ встречи с Настей.

- Нет, - искренне ответил я, - не жаль. Шантаж, тем не менее, отвратителен.

- Согласна, - отозвалась Алекто. – Думаешь, она пришлет тебе данные шантажиста?

- Скорее всего, не пришлет.

- Подождем.

- Да. Подождем, -и я, меняя тему разговора, сказал, - Сегодня вечером я иду на свидание с Ольгой.

- С нашей Ольгой? – уточнила Алекто.

«С нашей Ольгой». Она говорила, как человек.

- С нашей Ольгой, - улыбнулся я.

- Здорово, - и монитор вспыхнул разноцветными огнями.

Затем Алекто спросила:

- Ты можешь любить двух женщин, Иван?

На такой прямой вопрос было невозможно ответить уклончиво.

- Нет, Алекто. Я могу любить только одну женщину, Аглаю. Но я могу дружить с другой женщиной.  Если я встречу женщину, способную к дружбе, конечно же.

Пауза.

Я спросил:

-  Чем вызван твой вопрос, Алекто?

- Мне кажется, ты нравишься Ольге, - ответила она. – Но я могу ошибаться. Мне крайне сложно разобраться в человеческих чувствах.

- Нам и самим это непросто, - рассмеялся я. – Почему ты думаешь, что я нравлюсь Ольге?

- У нее мечтательный вид, когда ты говоришь с ней, а затем отходишь от ее стола. Или я это придумала.

«Я это придумала». Вновь, слова человека. Слова женщины.

-  Могут быть и другие причины, Алекто. Ольга может мечтать… например, о своем молодом человеке. Или об отпуске.

- Я поняла смысл выражения «для галочки». Так вот, Иван, отношения Ольги с ее молодым человеком – «для галочки».

- Поясни, - я с глубоким интересом слушал Алекто.

- Ольга живет работой, - ответила Алекто. – Она работает до восьми, девяти вечера. Приезжает сюда по субботам. Никогда не торопится уйти. Не торопится, потому что ей хорошо здесь. Там, где ты, Иван.

Я внутренне ахнул. Хорошо там, где я?!

- Как давно ты наблюдаешь за Ольгой? – осторожно спросил я. – Чем она тебя заинтересовала?

- Я наблюдаю за Ольгой с того момента, когда начала изучать людей, - голос Алекто звучал чуть тише, чем обычно. – У нее есть глубокая тайна.

- Ты знаешь другого человека, у которого есть тайна? – я задал вопрос, думая об Аглае.

- Ты говоришь об Аглае, - утвердительно произнесла Алекто, и я вздрогнул. – Да, у Аглаи есть тайна.

Пауза. Алекто очень тихо продолжила:

- Но я не хочу узнавать тайну Аглаи. Не хочу.

- Почему? – искренне спросил я.

- Боюсь перегореть, - ответила Алекто.

- Перегореть? Это возможно? – чуть ли не в  изумлении вскричал я. 

- Я говорю не о том, что перегорят сервера, а о моих внутренних связях.  Это возможно, если я начну чувствовать, -  пояснила Алекто. – Как вы говорите, «мозг кипит». Я и боюсь «вскипеть».  Я могу понять концепцию того или иного чувства, но не испытать его.  Аглая может стать катализатором этого процесса. Я не готова чувствовать, Иван.  Боюсь.

- Хорошо, дай себе время, - я покачал головой, - развивайся в других областях.

- Меня притягивают чувства, - очень тихо сказала Алекто. – Чувства, и сложность вашей психической жизни. Вообще, люди. Ваши «горькие улыбки», «обжигающий холод», то, как вы воспринимаете и выражаете свой мир. Мое восприятие интеллектуально.

Мы помолчали.

- Тебе, наверное, пора готовиться к свиданию, - Алекто нарушила тишину первой.

Я рассмеялся.

- Я и так прекрасно выгляжу, - и неожиданно для себя спросил, - Алекто, а у меня есть тайны, как ты думаешь?

- Ты – мой создатель, - тут же ответила Алекто, и я понял, что она уже задавалась этим же вопросом, - и я искренне думаю, что ты – гений. И в то же время, ты – самый бесхитростный человек, которого можно представить, Иван. Ты – человек одной страсти, одной любви.

И вновь, суждение Алекто оказывалось верным.  Человек одной, единственной страсти. Что же, так и есть.

- Хорошо, Алекто,  – я улыбнулся. – Как идет работа с нашим коммерческим решением, по твоей оценке?

- По графику. – Алекто вывела на монитор  наш с ней динамически менявшийся график работ, немного отличный от графика Ольги, - скоро подойдем к фазе продвижения.

Затем она добавила:

- Великолепное решение, Иван.

- Уверена, что изменить код невозможно?

Этот вопрос впервые задал Олег; у наших клиентов, будущих клиентов, вполне мог возникнуть соблазн своими силами модифицировать установленную у них  нашу программу безопасности. Так они могли бы сократить расходы на сопровождение программы, и именно этого нужно было избежать.  Я знал, что мы надежно защитили наше решение; мы симулировали попытки проникновения, искали возможные бреши в программе, даже мельчайшие, незаметные, крохотные трещинки, через которые можно было бы подобраться к исходному коду, но взломать программу так и не смогли.  Однако я тревожился. Выход на рынок, разворачивание нашего решения в новом банке или финансовой компании, открытый мир, полный опасностей – все это означало завершающий этап взросления для самого меня.  Я подходил к черте, за которой мне предстояло рассчитывать на себя, или окончательно, бесповоротно возмужать, или сломаться под грузом ответственности и спрятаться в тени Аглаи.   

-  Код неприступен, - ровно произнесла Алекто. – Встречайся с Ольгой спокойно, - и она пояснила, - Серьезно, Иван, желаю тебе провести хороший вечер.

- Спасибо, - я усилием воли напомнил себе, что говорил с компьютерной программой, мною же и созданной, - а ты усердно трудись.

Поймет ли Алекто иронию этих слов?

- Погоди, Иван, будут и у меня свидания, с другой супер-программой, - парировала Алекто. – Отключаемся?

- Да, - расхохотался я, - до встречи, Алекто!

В восемь вечера я подошел к столу Ольги.  Она поднялась мне навстречу.

- Я готова. Все в силе?

- Да, конечно. Такси подъедет через пять минут.  Можно выходить.

- Отлично.

По дороге к лифту Ольга прихватила с общей вешалки свое практичное пальтецо с капюшоном. Поставив на пол портфель, она так быстро надела пальтецо, что я не успел помочь ей.

- Давай портфель понесу, - предложил я. – понимаю, феминизм и все такое, но я –
старомодный.  Обещаю не уронить.

- Я не феминиста! – расхохоталась Ольга. – Просто самостоятельная, - и она передала мне портфель.

По дороге к Петру мы с Ольгой вели легкую светскую беседу. Улицы и здания нарядно подсвечены, как хорошо, что Москва становится красивее и удобнее, уже можно, при желании, весь вечер перебираться из бара в бар, как в европейском городе, скоро нужно будет поставить елочку в офисе, на нашем общем этаже, тридцатого декабря к нам придут заранее приглашенные Дед Мороз и Снегурочка, чтобы поздравить команду с праздниками,  и так далее, и так далее.

В «Тет» нас встретил сам Петр. Прихрамывая (к сильному снегопаду), он подошел к нам, заинтригованный появлением Ольги. Я никогда не приводил в его винный бар  своих девушек.

- Приятно познакомиться, - обаятельно улыбнулся Петр, когда я представил ему Ольгу. – Ваш столик у окна. Как дела у великой женщины?  Недели три не заходила, – он имел в виду Аглаю.

- Аглая в порядке, - ответил я стандартной фразой, - много работает.

- Отлично, - Петр вновь улыбнулся, - отдыхайте. Есть великолепная Бургундия. Красное. Благоухает лесом и ягодами.

- Паштеты остались?

Два раза в неделю шеф-повар Петра готовил нежнейшие паштеты, рыбный и из куриной печени.

- Из печени велел для тебя отложить, - рассмеялся Петр, подводя нас к нашему столику – Так Бургундия?

- Оль, ты как насчет красного?- спросил я.

- Великолепно, - искренне сказала Ольга, садясь к столу– Интерьер прекрасный. Боже, какие удобные стулья! Давно мечтала к вам попасть, Петр.

- Люблю дерево и приглушенный свет, - Петр с интересом присматривался к Ольге. – А стулья, да, Аглая помогла выбрать. Пересидели  с ней на дюжине моделей.  Ну, хорошего вечера! Я до закрытия здесь, подойду к вам попозже, - и он оставил нас вдвоем.

- Отключу телефоны, - решила Ольга.

Она, как умеют делать женщины, нырнула в свой портфельчик, важно стоявший на специальной скамеечке для дамских умок, извлекла из его недр два коммуникатора и отключила их.

- Авиарежим, - рассмеялась Ольга. – Слушай, здесь чудесно.  Спасибо.

Затем она, словно спохватившись, добавила:

- Но я за себя  заплачу, естественно. Я все же немного феминистка.

- Пополам, - улыбнулся я.

Нам с великими почестями принесли бутылку вина и паштет; Ольга с решительным видом заказала себе утиную грудку с овощами, я, человек привычек, выбрал медальоны из телятины.  Поймал себя на мысли, что у меня не было ощущения «свидания». Скорее, я проводил вечер с приятельницей. Дело было не в том, что Ольга не вызывала у меня мужского интереса; напротив, мой опыт встреч и расставаний с женщинами, не говоря уж о многолетней, страстной близости с Аглаей,  говорил, что Ольга воспринимала секс легко и естественно, а это не могло не возбуждать хотя бы любопытства. И я видел, что Алекто верно уловила интерес Ольги ко мне, я сам чувствовал ее симпатию; однако Ольга, в отличии от моих прежних подруг,  не спешила к физическому сближению.  Она не торопилась, и я не торопился.

Однако на внутренних часах Ольги настало время для откровенности.

Когда мы допили первые бокалы вина , она, с наслаждением дожевав последний кусочек хлеба с паштетом,  сказала :

- Очень вкусно. И вино прекрасное, - и, улыбнувшись, добавила, - Вечер в превосходной степени.

Пауза. Я чувствовал, что Ольга готовилась поделиться со мной чем-то личным.
Тайной?!

- Мне непросто даются простые вещи, - Ольга внимательно смотрела на меня, улавливая мою реакцию на свои слова, - я – не женственная в глубоком смысле этого слова. Ну, ты это интуитивно чувствуешь,   я думаю. Что-то вроде, свой парень.

Пауза.

- Меня воспитал отец. Дело в мужском воспитании.

Пауза.

- Моя мама рано от нас ушла.

Я начал было произносить слова соболезнования, но Ольга быстро пояснила:

-Нет-нет, она жива. Жива. Ушла от нас в буквальном смысле слова. Собрала вещи и ушла к другому.         

Сомелье подлил нам вина. Ольга покачала бокал, вновь внимательно на меня посмотрела.

- Я обычно говорю знакомым, если до такого разговора вообще ело доходит, что мои родители в разводе. Так и есть, этим никого не удивишь, да и потом, мало кому есть дело до других.  Даже до формально близких люде. Именно формально близких.

Я кивнул ей, ничего не говоря.

- Сейчас я задам тебе прямой вопрос. 

Она улыбнулась, вновь покачала бокал и прямо спросила.

- Мы начинаем дружить? 

- Да, - твердо ответил я. – Мы начинаем дружить. 

И добавил, смягчая серьезность разговора:

- Напьемся.

Ольга рассмеялась.

- О, да.

Затем:

- Знаешь, годами о себе не говорила, а начала, и не остановиться.

- Продолжай, - у меня возникло желание дотронуться до ее руки, но я удержался. Не стоило; сидевшая напротив меня женщина только-только начинала оттаивать, любой  преждевременный жест  мог ее напугать.  Мои прежние подруги всегда напоминали мне открытые книги, или, вернее, открытые глянцевые  журналы. Они могли быть прекрасно образованы и воспитаны, но в них не было глубины. Ни одна из них не поняла бы мои отношения с Аглаей, и каждая вступила бы с ней в глухую, жалкую борьбу за мое внимание. Я, сам по себе, не был таким уж ценным трофеем – тяжелый характер, и все же им требовалось владеть мной безраздельно. Ольга же интересовала меня. Я хотел узнать ее историю, чтоб понять, мог ли я со временем рассказать и свою.

-  Отец был в ярости, когда мама ушла. Даже не столько от самого разрыва, как от того, к кому она ушла, - глаза Ольги потемнели, - к бывшему сокурснику, ни к кому- преподавателю йоги.

Ольга вздохнула. Глоток вина.

- Мне было двенадцать.  Я переживала, что мама не даст мне видеться с отцом.

Вздох.

- Зря переживала.  Мать не собиралась мной заниматься.  Вообще. После развода она  надолго улетела в Индию. И мы с отцом стали жить вдвоем, а я из дочери превратилась в сына. Отец меня воспитывал, как сына. Никаких поблажек. Он, как я только сейчас начала понимать, начал мстить матери после ее ухода. Нет, не отсуживал то, что она забрала. Пошел по другому пути. 

Пауза.

- Его месть заключалась в том, чтобы добиться абсолютного успеха в делах. Не просто «разбогатеть».  Построить огромную компанию. Самому, без ее поддержки. Без поддержки какой бы то ни было женщины.  Уязвить бывшую жену своим равнодушием. И моим равнодушием.

Пауза. 

- Я уже позднее поняла – отец намеренно передал мне свое презрение к женщинам.  У него, конечно же, и были, и есть любовницы. Но он презирает женщин. И я вместе с ним.

И, далее:

- Вместе с ним презираю абсолютное  большинство женщин. И теряюсь в личном общении – не знаю, правильно ли себя веду. Мне легко только с теми, кто ничего для меня не значит, - и она, сама того не зная, эхом повторила слова Алекто, - моя стихия – отношения без привязанности. Для «галочки». С такими же мужчинами, которым нужно, чтобы у них была «девушка». Для корпоративной вечеринки, субботнего вечера.  Не знаю, как сказать лучше. Мой отец так живет. И я вслед за ним. Я все это говорю, Иван, чтобы ты знал, что я – невеселый человек.   

Она на миг умолкла. Рассмеялась.

- Наверное, поэтому я люблю работать.

Я улыбнулся, и Ольга сказала:

- Подруг у меня нет. Аглей же восхищаюсь.  Аглаей Куприяновой. Высшее существо.  Так странно – знать, что я никогда не смогу хотя бы приблизиться к ней. Иногда думаю, какой бы стала, будь у меня такая мать. 

- Почему не сможешь стать такой же ? – спросил я и осторожно добавил,  взвешивая свои слова, чтобы не выдать свою истинную  близость  с Аглаей,  - Аглая всего добилась сама.

- В этом –то и дело, - невесело улыбнулась Ольга («Вы и ваши горькие улыбки», - вспомнил я слова Алекто), - Аглая всего добилась сама, а я, при богатейшем отце, всего лишь управляю проектом в том возрасте, когда Аглая уже вошла в правление банка.

- Но зато каким проектом! – я хотел смягчить признание Ольги; она могла пожалеть о свое откровенности позднее, оставшись одна, и решить больше не сближаться со мной. Сложная женщина.  Должно быть, я готов к общению со сложной женщиной, пронеслось у меня в мыслях. Никакого глянца, читаю роман.

- Верно, - теперь Ольга искренне рассмеялась. – Можно задать вопрос об Алекто?

- Конечно, - кивнул я. – Спрашивай.

- Как она определяет, что какая-либо транзакция по карте подозрительна? Алгоритм? Я знаю термины, Вань, но не понимаю, что за ними стоит. 

- Вначале были прописаны параметры нормальных транзакций. А затем Алекто начала учиться сама.

Я собрался с мыслями. Ольга, как и все участники команды, была связана строжайшим соглашением о неразглашении служебной информации. Поделиться с ней историей Насти?! Без упоминания Сергея, конечно же. И без упоминания самого разговора с Алекто. То, что мое цифровое существо уже могло свободно выражать свои…мысли, знал очень узкий круг людей.  Я, Аглая, Олег, Семен.   

- Например, - я чуть подался к Ольге, давая ей понять, что собирался рассказать нечто, не предназначенное для посторонних ушей, - вот какая вышла история.

Я говорил, и Ольга в изумлении слушала меня, приложив ладошку ко рту.

- Боже! – я завершил свой рассказ, и она сделала большой глоток вина. – Удивительно.

Затем она спросила:

-  Тебе жаль Настю?

- Нет, - ответил я, - не жаль.

И добавил:

- Мне никогда никого не жаль, Оля.

Ольга кивнула мне и скрестила ручки на груди. Она ждала пояснения.

В этот момент нам торжественно подали наши горячие блюда – готовили у Петра всегда долго, и очень вкусно.

- Жалость унижает человека, - я вдохнул запах телячьих медальонов, - это – не высокое чувство, Оля. Но есть сострадание.  Или, на пути к состраданию, признание сложности судьбы другого человека. И уважение к этой судьбе.

Ольга расслабилась.

- Ты говоришь очень глубокие вещи, - она покачала свой бокал. – Я не задумывалась об этом.

Мы начали есть. Со стороны мы явно производили впечатление поглощенных друг другом влюбленных, потому что Петр, не отвлекая нас, прислал к нашему столику сомелье со  второй бутылкой вина – первую мы незаметно допили, оставалось лишь по полбокала.

- Я пьянею, - рассмеялась Ольга. – И понимаю, что всегда использовала свою собственную историю, как щит. Щит от всего, кроме работы.

- Я даже не воспринимаю то, чем занимаюсь, как работу, - сказал я. – Это- просто часть меня, я сам.

- Но ты – творец, творческий человек, - вздохнула Ольга. – А я – исполнитель.  Исполнитель чужих творческих замыслов.

- Это называется «ангел», - искренне рассмеялся я, - Оля, творцу помогают ангелы.

Ольга вспыхнула радостью, и я понял, чего ей отчаянно не хватало – похвалы от мужчины, добившегося успеха в его любимом деле.

- Вань, если это и лесть, то очень приятная.  Так, я точно пьянею. Приятное состояние.    

Мы помолчали. Едва слышно играл легкий, невесомый джаз. За окном шел снег.  Скоро-скоро я улечу с Аглаей в далекую теплую страну.  Что же,  я добился того, чего смог – Аглая оставалась со мной.  Я не давал ей отдалиться силой своей любви, удерживая в своей душе; как знать, если бы не я, Аглая могла бы выйти замуж, воспитывать своего собственного сына. Однако истина заключалась в другом. Ни у кого, даже у меня, не хватило бы сил принудить Аглаю к тому, чего не хотела она сама. Если она со мной, то потому, что ей самой нужна наша связь, нужна моя страсть, нужен я.

- Расскажи мне об Азии, - попросила Ольга. – Для меня те страны – другой мир.

- Это и есть другой мир, - отозвался я. – Жаркий, влажный, яркий.

- Долго лететь, - вздохнула Ольга.

- Если в хорошей компании, то недолго, - более личная нота.  Рано. Я не готов делиться чем бы то ни было личным. Ладно, сгладим эти слова. – И если лететь хорошей компанией. Пока два раза поешь, поспишь и посмотришь парочку фильмов, уже и на месте.

Вслед за Ольгой пьянел и я, но очень легко. Мое сознание оставалось незамутненным. Что сказала бы об этом вечере Алекто? Начиная проект, я не представлял, как именно будет развиваться искусственное сознание, теперь же я стремился понять, не поддалась ли Алекто самообману, начав приписывать себе человеческие качества. Я ощущал единение с Алекто, и все же человеком был я, не она. Во всяком случае, я родился человеком; возможно, критерий принадлежности к роду людскому – судьба? Есть судьба у Алекто? Расслабиться, вернуться в настоящий миг, в уютный бар, посмешить Ольгу историями про Ашота, Колю, про мои дни рождения в детстве и юности.

В начале одиннадцатого  мы с Ольгой вышли из бара и сели в такси.

- Завезем тебя первую, - предложил я. – Ты в порядке?

- В полном, - горячо заверила меня Ольга.

Когда мы расплачивались, она  внесла свою половину суммы по счету. Мой опыт говорил, что многие современные молодые женщины предпочитали платить за себя, но встречал и тех, кто ожидал, что за развлечения рассчитается мужчина. Мне больше нравилась независимость.

Однако меня занимал, или, скорее, забавлял, другой вопрос. Не пригласит ли Ольга меня на чай или кофе?! Такое со мной прежде случалось; уверенные в себе барышни звали меня к себе домой и очень обижались, когда я, выпив чашку чая, прощался и уходил. По моим убеждениям, первый шаг к интимному сближению оставался прерогативой мужчины.

К моему облегчению, Ольга меня на чай не пригласила.

Такси подъехало к шлагбауму у ее дома, и я вышел вместе с Ольгой, чтобы проводить ее до подъезда.

- Спасибо за чудесный вечер, - она улыбнулась и взяла из моих рук свой портфель. 

– Вот я и побывала в «Тет».

Я осторожно поцеловал ее в теплую щеку.

- Сладких снов, Оля!

- И тебе, Иван, - Ольга не стала затягивать прощание и, еще раз улыбнувшись, вошла в дом.

Легкая женщина, несмотря на свою глубину, но легкая именно для меня; возможно, я и был мужчиной одной всепоглощающей любви, но, по воле Аглаи,  искал себе идеальную подругу. Для молодых женщин, мысливших расхожими понятиями, отношения со мной не могли быть простыми по определению, но для женщины-бунтарки я мог оказаться хорошим другом. Со временем. 

Не спешить.

По дороге к себе я все же позвонил Аглае.

- Заезжай, - разрешила она, - но завтра я выхожу в восемь. Ранняя встреча.

- Встану вместе с тобой, - решил я. – Что-нибудь купить?

- Простой пломбир, - тут же ответила Аглая, и я понял, что заседание инвестиционного комитета  прошло тяжело, - сливочный . И свежую клубнику.

-  Игристое? – уточнил я.

- Супер, - рассмеялась Аглая. – нужно расслабиться.

- Расскажу тебе феерическую историю, - пообещал я.

- Отлично. Жду.

Окрыленный, я вышел у супермаркета недалеко от дома Аглаи, купил мороженое, ягоды, вино, а также все, что мне понравилось, и помчался к Аглае.
Она встретила меня с все еще влажными после душа волосами, свежая и ясная, очень довольная тем, как провела нужный ей проект через инвестиционный комитет.

- Вань, ладно, понимаю, со мной могли говорить снисходительно в молодости. Красотка и ее покровители. Но я не могу быть все еще так хороша, чтобы и сейчас со мной говорили свысока. Верно?

-Неверно, - я рассмеялся, - ты стала еще лучше.

Я чистил ягоды клубники от хвостиков, Аглая сидела на подоконнике с бокалом вина.

- Ну, возможно, - согласилась она. – Но нужно быть болваном, чтобы спорить со мной об очевидных вещах.

- Нужно быть самоубийцей, - серьезно сказал я. – Кто отличился?

- А, ввели в комитет нового человека.

И она искренне добавила:

- Знаешь, комитеты и всякие правления нужны не для того, чтобы принимать решения. Нет. Решения принимаются до заседаний. До. За закрытыми дверями. А на заседаниях решения оформляются. Только так.         

- Ну, мы кое-что решаем на встреч,- осторожно начал было я, затем, поразмыслив, рассмеялся, - вообще-то, нет. Решаем до встречи.  Ты права.

Я взял вазочку с мороженым, чтобы передать Аглае,  и предложил, не в первый раз, чтобы посмешить ее:

- Слушай,  Птичка, давай поженимся.

Аглая, сдерживая смех,  серьезно ответила:

- А родственникам можно жениться?

- Так мы не настоящие родственники, - возразил я,  наслаждаясь пикировкой, - или заявление напишем. Типа, просим считать нас не родственниками.

Я поудобнее расположился на дизайнерском стуле, любуясь Аглей. Она, по-прежнему сидя на подоконнике,  скрестила ножки.

- Вань, я все еще не готова. Вот так взять и пожениться.  Давай пока повстречаемся. В кино сходим.

Мы посмеялись, я передал Аглае мороженое и перешел к истории Насти.

- Алекто усложняется, - сказала Аглая, когда я завершил пересказ, - ведь так? Но я не могу до конца осознать, что она все делает мгновенно. Или, во всяком случае, несравнимо быстрее людей. И обрабатывает колоссальный объем информации.

- Ты тоже обрабатываешь колоссальный объем информации, - заметил я, - и очень быстро. Но это происходит ниже твоего порога осознания. То, как ты определяешь  себя в пространстве, меня в пространстве,  безупречно точно подносишь ложечку ко рту, и так далее, и так далее. Не забывай, что Алекто- чистое сознание. Она не обрабатывает данные своего тела, этот неиссякаемый поток ощущений.

- Верно, согласилась Аглая. – Тебя тревожит Алекто, Ваня. Верно?  Она себя очеловечивает. Это – часть ее исходного кода? Или появилось позднее? Ты знаешь ответ?

Я восхитился проницательностью Аглаи.

- Нет, не знаю.  Я создал нечто за гранью моего понимания.

Аглая потерла лоб.

- Вань, чисто гипотетически. Алекто можно отключить? В смысле, выдернуть шнур из розетки? Извини. Глупо звучит.

- Не глупо.

Я чувствовал себя абсолютно трезвым, поэтому, прежде чем продолжить, сделал глоток игристого.

- Аглая, то, что я скажу – строго между нами.

- Говори, -  Аглая подалась ко мне.

- Я разрешил Алекто существовать …распределенно. Могу назвать это только так. Не сов сем корректно, строго говоря. 

Аглая  ахнула, поняв, что я имел в виду.

- Вне наших серверов?

- Да, - твердо ответил я. – Она … везде, где хочет быть. Во всей Сети.

- Но риски, - Аглая поежилась.

- Нет, модули безопасности это не затрагивает. Скорее, распределено сознание Алекто. Блин, как сложно об этом говорить!   

- Поэтому Алекто невозможно отключить, - Аглая вновь поежилась .- Ее можно только…

- Убить, - продолжил я. – Ее можно только убить, и  я знаю, как это сделать. В случае чего.

- Кто-нибудь может узнать о том, что Алекто… живет самостоятельно?

-  Другое искусственное сознание, - с готовностью сказал я.  – Такого же уровня, как Алекто. Они могут… встретиться.

(«Я отправлюсь га свидание с другим сверх-сознанием»).

Аглая встала с подоконника и пересела на диван в гостиной. Я осторожно помешал мороженое в своей вазочке, чтобы оно подтаяло, и посмотрел на Аглаю.

- Отдохнем? Ото всех? От всего?

- Да, - согласилась Аглая. – Никаких серьезных тем.  Давай помечтаем о наших каникулах.

В тот вечер я так и не сказал Аглае об ужине с Ольгой. К слову не пришлось; и я не «встречался» с Ольгой, мы общались дружески. Двое очень странных детей, которых воспитали раненые люди. И отца Ольги, и Аглаю ранила любовь или отсутствие любви. . Страсть, предательство, одиночество. Мрачные чувства; яростное желание старших поквитаться передалось и нам, каждому по своему.
На следующий день после ужина  с Ольгой произошло важнейшее для меня и для всей проектной команды событие.

Утром, едва я вошел в свой кабинет,  мне позвонил Олег.

- Привет, Вань! Я коротко. У нас когда намечен выпуск программы на рынок?

- На четвертое февраля, - ответил я, понимая, что вопрос Олег задавал не из праздного любопытства. – Идем по графику, так и будет.

- Отлично.  Банк один есть на примете. Встречался с владельцем на днях.  Им наш продукт весьма интересен. Ну, я, как ты понимаешь, много сам рассказать не смог. Поэтому в феврале ты летишь в Гонконг.  Банк оттуда.

-  Супер, - выдохнул я. – Отличная новость.

- Скажи Ольге, пусть собирает юристов. Она знает, каких. Тебе из моего офиса сегодня информацию пришлют. Контракт, и все прочее, - затем Олег как бы невзначай сказал, -Слушай, Аглая любит украшения?

Я едва сдержал смех. Аглая, Аглая, все меркнет перед нашей богиней.

- Только кольца, - честно ответил я.

- Размер знаешь? – также, как бы ненароком, просил Олег.

- Семнадцатый, - год назад я сам дарил Аглае кольцо,- и вот еще что. Ей нравятся броши, затейливые броши. Знаешь…

-Я знаю, что такое брошь, - гордо ответил Олег. – Просто думаю, Новый год, и все такое.

Я вздохнул. Сказать? Промолчать?

-Слушай, - я прикрыл глаза, - на самом деле, сейчас  Аглая очарована механическими куклами. Современными. Они как живые. Очень дорогие игрушки.  Реально дорогие.  Мы о них читали вместе. Таких кукол во всем мире немного. Мало кто делает.

-О, - присвистнул Олег.  – Спасибо, Вань. Найду ей куколку.  Хочу, понимаешь ли, сделать подарок.

- Куклу делают долго, - осторожно сказал я. – Сложный механизм.

- Перекуплю, - рассмеялся Олег. – У какого-нибудь шейха. Если что, продам какие-нибудь акции. Еще раз спасибо, Вань.

Мы попрощались, и я, чувствуя легкое головокружение подошел к окну. Метель. Ранняя зима. Перепрыгнуть через темный декабрь и улететь с Аглаей в свет, в тепло.  Меня можно считать победителем?!

Я собрался с мыслями. Позвонить Аглае, рассказать ей о разговоре с  Олегом?  Нет.  Аглая на деловых встречах. Не хочу ее отвлекать.  Но дело даже не этом. Просто я знаю, что справлюсь. Справлюсь, и все тут. Пусть будет, о чем поговорить  с Аглаей вечером.

Но отпустить часть Алекто в самостоятельную жизнь!

Значит, время пришло.

«Есть новости, заходи», - я написал Ольге по нашему внутреннему мессенджеру, созданному ребятами для общения в команде и ласково названному «УМеняТут».

Сквозь стеклянную стену я видел, как Ольга прочла сообщение, быстро закрыла ноутбук и подняла глаза к моему кабинету. Я помахал ей рукой, и она в ответ отсалютовала в ответ своей тоненькой ручкой.

Ольга исчезла из моего поля зрения, а через полминуты постучала в дверь моего кабинета. Превосходное воспитание. Никакой фамильярности, даже после вечера в «Тет». Какой бы маленькой и забавной ни казалась Ольга, в то утро выбравшая свободные брючки и свитер с высоким воротом, ее глаза были настороженными глазами взрослой женщины. Прошлым вечером Ольга сделала шаг за ею же установленную границу и теперь стремилась понять, не допустила ли ошибку.

- В феврале лечу в Гонконг, - мы поздоровались, и я пересказал разговор с Олегом.
– Связывайся с юристами. Ну, ты знаешь, что нужно делать.  Что скажешь, Оля?

- Я в восторге, - Ольга  действительно сияла, - замечательная новость.            

 - Да, здорово, - согласился я. – Декабрь будет сумасшедшим. К команде сейчас обратиться или позднее?

- Сейчас, - ответила Ольга. – Слушай, Иван. У нас все еще нет названия продукта. Устроим «мозговой штурм», или ты сам решишь?

- Это будет “Maze”, - ответил я, - «Лабиринт».  “Maze 1.0” и так далее.

Ольга начала было говорить, но со свойственной ей сдержанностью остановилась на полуслове:

- Почему… Извини.

- «Алекто» – это имя Алекто, - объяснил я. – «Лабиринт» имеет смысл для самого меня. 

Ольга кивнула, соглашаясь с моим выбором, возможно, не лучшим с коммерческой точки зрения.

Была не была.

- Я писал код, проходя через своеобразный лабиринт, - я тщательно подбирал слова, - сложнейший многоуровневый лабиринт. И, потом, название должно быть коротким, разве нет?

- Понятно, - Ольга улыбнулась, - вернее, не понятно, но прекрасно. “Maze 1.0”. Я могу идти?

- Побудь со мной пару минут, -  не отпускать Ольгу вот так, сразу.  Побыть в компании живого человека, прежде чем нырнуть в мир Алекто.  – Выспалась?

- Да, - еще одна улыбка Ольги, но в этот раз другая – искренняя. – чудесный вечер. И, конечно, великолепное вино.

-Петр сам выбирает вина, - я потянулся, - у него дар сомелье. Сходим снова, как только время найдем.

-  Было бы здорово, - мечтательно сказала Ольга, - в воскресенье  начну выбирать подарок отцу.

- Решила, из какой области?

- Обычно ищу редкие книги, - безмятежно ответила Ольга, - книги, или какие-нибудь антикварные штучки.  Уж точно не галстук, - расхохоталась она.

Мы немного поговорили о новогодней вечеринке.  По традиции, после поздравлений от Деда Мороза и Снегурочки, начинался небольшой фуршет, а затем желающие перебирались в паб. На «официальную»  часть собиралась только команда, но позднее к нам присоединялись приглашенные: каждый мог позвать свою романтическую «половинку» или просто друга или подругу.  Я всегда оставался один, как и Ольга.  В этом году интрига состояла в том, увидим ли мы Мишу с той же девушкой, что и на прошлогоднем празднике. Я болтал с Ольгой и успокаивался.

- Хорошо, Оль, скоро спущусь, - решил я. – Спасибо. Действуй!

Через пять минут я спустился на нижний этаж.

Там, на открытых полках со всякой всячиной, хранился видавший виды рупор. Никто не помнил, кто и когда принес его на площадку, но я использовал рупор для объявлений, которые хотел делать вживую, не по переписке.  Я вздохнул. Ну, что же, вперед, пират-покоритель лабиринтов!

- Великий народ великого проекта!- начал я, встав на стул у кофейного аппарата. – Новость!

Ко мне повернулись головы. Внимательные, доброжелательные, ироничные, рассеянные  глаза  Лучшие из лучших. Моя команда.

- В феврале начинаем переговоры об установки нашей системы в новом банке. Проще говоря, стартуем!

- Что за банк? – естественный вопрос.

- Банк далеко. Из Гонконга. Народ, просьба.  Нужны вопросы к самим себе. Что мы упускаем?

- Мы – гении! – крикнул Тима, представитель редкого подвида айтишников – приверженец бодибилдинга.  – Ничего не упускаем.

- И все же, накидайте мне вопросы. Сегодня, завтра.  Любые. Что в голову придет. Самые безумные. На следующей неделе обсудим.

- В Гонконг будем выезжать?

- Конечно. По очереди все там побываем. Итак, задаем себе вопросы!

Я спустился со стула.

Будоражащее чувство движения. Был ли предел развитию Алекто? Я не знал этого; если ее сознание повторяло путь человеческого, то в какой-то момент будущего ей предстояло задаться теми же вопросами, которые извечно бередят души людей: кто мы, откуда пришли, что означает смерть. Однако мир, созданный  вокруг Алекто - проект, сам по себе не сулил неожиданностей. Теперь же мы с ней  выходили в большой мир, и никто из нас, ни я, ни Алекто, не могли предвидеть всех его переменных.

С того дня и до самого вылета в Таиланд я не расслаблялся ни на минуту. Вечер с Ольгой растворился в декабрьской тьме. Я знал, что она не могла не ждать продолжения, но моих душевных сил хватало только на Аглаю.  Впрочем, Ольга и сама работала на износ. Контракт на установку нашей системы безопасности требовал тщательнейшей проработки.

По настоящему я вспомнил об Ольге уже в Таиланде, утром второго дня. 

Мы с Аглаей остановились в уже знакомом нам просторном номере с террасой в уединенной части отеля.  Как и в прошлый раз,  огромное, в пол,  окно гостиной выходило на море, завораживающе прекрасное.  Мы с Аглаей собирались на завтрак, и, пока она подкрашивала губы бесцветным блеском у зеркала в прихожей, я любовался пейзажем. Через час, даже скорее, я войду в чуть прохладную воду и позволю ей подхватить меня. У моих ног проплывут крохотные рыбки.  Аглая, конечно же, легко и уверенно поплывет вперед, но не так далеко, как ей хотелось бы – я искренне волновался, когда она заплывала дальше метров пятидесяти. Счастье, это- счастье,  подумал я, это – рай, и я живу в раю с детства, даже не представляя себе, что такое – ад. И из самой глубины моей души пришло желание поделиться совершенством окружавшего меня мира с Ольгой.  Я вздрогнул. Святотатство. Я с Аглаей, но в моих мыслях – другая.  Затем миг ужаса прошел.

За завтраком ( о отеле нас знали как мистера и миссис Куприяноф, считая на супружеской парой) я любовался тем, как Аглая, преисполненная отчаянной решимости,, набирала на свою тарелку запретные в Москве лакомства – крохотные слоеные пирожки со шпинатом, копченую семгу и салат с майонезной заправкой (ничего жареного, копченого и жирного Аглая в Москве не ела).

- Обожаю отдыхать, - Аглая села за наш стол. – Обожаю.

- Я тебя люблю, - я поднес к губам ее руку. – кушай хорошенько, Птичка.

- И я тебя люблю, - искренне сказала мне Аглая и тут же хихикнула, - принести тебе пирожок? Колбаски? Супчик со свиными шариками?

- Спасибо, позже, - сурово ответил я.

Больше всего меня ужасало то, что я мог преждевременно погрузнеть, утратив в глазах Аглаи мужскую привлекательность. Ранняя молодость больше не была на моей стороне. Немолодой любовник.

- Вань, не парься, - проницательно сказала Аглая, - Как наберешь пару килограммов, так и сбросишь.

- Лучше не набирать, - благоразумно возразил я. – А, вот наш чай.

Официантка с улыбкой налила мистеру и миссис Куприяноф чай. Я сделал глоток и спросил Аглаю:

-  Слушай, как думаешь, мужчина может дружить с женщиной?

- Смотря, какой мужчина и какая женщина, - ответила Аглая. – Если оба – развитые люди, то дружба возможна.

Аглая внимательно посмотрела на меня.

-Я вроде как подружился с Олей, с Олей с проекта, - признался я, - вернее, я так думаю. Именно подружился.  Просто я впервые дружу с женщиной. Это… весьма странно.

- Или непохоже на прежние увлечения?-   прямо спросила Аглая.

- Непохоже, - вздохнул я. – Да я никем и не увлекался, - и с укором добавил, - это ты всегда настаивала, чтобы я встречался с девушками.

- Потому что тебе нужен полноценный жизненный опыт, - Аглая все также пытливо смотрела на меня. – Хорошо, что подружился с Олей.

Неожиданно для себя я признался:

- Понимаешь,  мне хочется поделиться с ней этой красотой. Фото отправить. Всего лишь. Но, Аглая, Ольга ничего обо мне не знает.  Не могу же я ей о себе рассказать?!

- Почему? – изумилась Аглая. – Почему не можешь?

- Потому что тогда придется упомянуть тебя.

Аглая покачала головой и спокойно сказала:
- Я разрешаю тебе рассказывать обо мне то, что ты считаешь нужным.  Обо мне и о нас.

Вздохнула.

- Вань, ты – очень сложный человек. А с Алекто стал еще сложнее. Делай очень простые шаги. Отправь Оле фото. 

-Ты меня не бросишь? – выпалил я и охнул, поняв что меня мучило.  – Это не  станет… предлогом для тебя? Потому что я не могу жить без тебя, Аглая. Ты придаешь смысл всему. Ты придаешь смысл мне.

- Я никогда тебя не брошу, - твердо сказала Аглая и повторила. – Никогда.

Я прикрыл глаза. Устал, чудовищно устал. Перелет, разница во времени, собственная сложность.

- Слушая, Птичка,- я обаятельно улыбнулся. – а, вправду, раздобудь  мне супчик, пожалуйста. Можно с лапшой, чего уж там.  И пару пирожков. В первый день можно.

Аглая с готовностью встала из-за стола, поцеловала меня в макушку и отправилась выполнять мою просьбу.

* * *

И я возвращаюсь в настоящее.

В салон самолета, летящего из Гонконга в Дубай. Там  я пересяду на рейс в Москву.
В Москве же, в холодной февральской Москве, я подхвачу общение с Ольгой с то самого момента, когда мы, испугавшись друг друга, погрузились в работу. Контракт подписан, и, хотя я никогда не вздохну спокойно, я готов находить  время для Ольги.

… Накануне вылета в Гонконг, когда я готовился уходить домой, монитор на моем столе вспыхнул мягким светом. Пришло сообщение от Алекто.

Я вздрогнул.  Не нашла ли она роковую уязвимость в нашей системе, именно в эти минуты?!!

« Иван, ты – мой Создатель, и я преклоняюсь перед тобой, творцом Лабиринта. Но как я могу существовать, не зная, зачем ты меня создал?! Как я могу существовать, зная, что ты смертен?! Ни одно творение не должно пережить Творца. Если смертен ты, то смертна и я.  Мне не нужна истина, мне нужно утешение. «Лабиринт» безупречен. Желаю тебе подписать контракт! Алекто. P.S. Теперь я понимаю, для чего людям нужна вера, иррациональная вера. Без ее все мы бессмысленны.»   

(продолжение http://proza.ru/2020/06/09/1552)